Алексей Макеев
Убийца прячется во мне
– Пожалуйста, он на флешке. Только, боюсь, вы не поймете, вы же не дизайнер.
– А ты пояснишь, если что не уловлю.
Иван Макарович развернул к Татьяне свой ноутбук. Она загрузила программу, и вскоре мы любовались ее проектом. В молодости мне приходилось много чертить, все-таки технический вуз окончил, поэтому я довольно быстро разобрался в картинке, но вот понять, как бы это выглядело в реале и насколько проект хорош (или, напротив, плох), был не в состоянии. Центральное место в композиции одного из периферийных участков занимала горка, как я разобрал, подобие искусственного водопада. Ложе, по которому стекает вода, оказалось покрытым округлыми чешуйками вроде мелкой гальки. А прямо под ложем располагалось нечто, напоминающее нагревательный элемент. Это еще зачем? Чтобы воду греть?
Пока я любовался картинками, пытаясь представить себе, как бы это могло выглядеть, будучи воплощенным в камне, профессор времени даром не терял. Не будучи ни инженером, ни дизайнером, он на рисунках особо не зацикливался, только окинул их беглым взглядом, зато внимательно прочитал поясняющий текст и теперь задавал вопросы. Ткнув пальцем в горку-водопад, Иван Макарович поинтересовался:
– Здесь написано, что эта штука облицована «стеклянными камешками». Это что за камешки такие? Бисер, что ли?
– Нет, – смутилась Татьяна, – не бисер. Я не знаю, как их правильно назвать, камешки и камешки, только из стекла. Их на юге только так и называли.
– Простите, – вмешался я, уловив нечто знакомое из детства, – не имеете ли вы в виду осколки обычных бутылок, обточенные морем?
– Ну да, – оживилась девушка, – никогда не думала, что море может так обточить острый осколок, что он станет гладким и приятным на ощупь.
– Море и не то может. А вот вы, Танечка, меня удивили: никак не ожидал, что современная молодежь про стеклянные камешки знает. По-моему, их уже и не осталось.
– Я и не знала. Просто как-то взялась разбирать кладовку, там за годы много разного барахла скопилось, и наткнулась на довольно приличный пакет, набитый странными тусклыми камешками. Хотела выбросить, да удержалась, уж больно славные, гладенькие такие, округлые, хотя и невзрачные на вид. А потом мама мне рассказала, что, когда она в детстве с родителями в Крыму отдыхала, там такие камешки часто встречались, и они с друзьями соревновались, кто больше соберет. Вот она и насобирала за несколько лет целый пакет.
– Точно! – воскликнул шеф. – Сеструха рылась в гальке, как одержимая, такие ямы откапывала, что твой экскаватор. Я-то всякой ерундой не занимался, все больше с пацанами за крабами нырял.
– А вы, Сергей Юрьевич, видели такие камешки когда-нибудь?
– Знаете, Татьяна, не только видел, но, не стыжусь признаться, тоже их собирать любил. В мое время стеклянные камешки[2] действительно часто встречались, видимо, потому, что пластиковая тара тогда еще была не в ходу.
– Наверное. Меня особенно поразило, как они меняются: сухие – серые, невзрачные, как настоящие камни, но стоит намочить, начинают сиять всеми цветами радуги. Стала я думать, куда их приспособить, ничего толкового придумать не могла. А потом вдруг осенило: решила в своем проекте использовать. Я понимаю, конечно, материал разовый, на поток не поставишь, ну, так и проект разовый. Зато ни у кого другого такого не будет.
– Ага, понятно. А нагреватель здесь для контраста?
– Точно. А вы молодец, Иван Макарович, догадались. Я решила на контрасте сыграть. Естественным порядком камешки долго сохнут, а нагреватель их за пять минут высушит. Представляете, как здорово получится? Приведет президент гостей в зимний сад, красота: растения, декоративные элементы с подсветкой, в том числе и горка-водопад. Включили воду, горка заискрилась, заиграла разноцветными искрами, выключили – снова серая, тусклая, невзрачная. Никто не догадается, как это устроено.
– А Лаура об этом знает?
– Нет, конкретно в деталях, как сейчас, я ей рассказать не успела. Это же не главная часть проекта. Оригинальная, конечно, деталь, но не главная. Мне эта идея в последний момент в голову пришла, проект уже сдавать надо было, поэтому и описание я сделала краткое, без детализации. Подумала, что Петру на словах объясню, а потом доработаю. А на следующий день скандал. Видимо, Лаура сразу же, как я домой ушла, проект скопировала. Но там все равно прописано и про «стеклянные камешки», и про нагреватель, так что, думаю, Лаура поняла, что к чему, даже без пояснений, она же опытный дизайнер.
– Это не факт. Я вот не понял, поскольку в детстве на море не бывал. В любом случае, это зацепка, шанс, который надо бы попытаться использовать. Ладно, ты иди пока, а мы тут подумаем.
Обсуждение продлилось недолго, время поджимало. Мы сошлись на том, что, если Лаура не сможет объяснить назначение нагревателя, это будет лучшим доказательством Татьяниного приоритета. Только как добиться ее согласия давать объяснения? Ясно же, что желания поспособствовать торжеству справедливости мы в «ПЛ» не встретим. Значит, нужно вынудить согласиться, как-то заставить.
В конце концов, мы выработали план дальнейших действий. Решили, что беседовать с Петром Викентьевичем будем мы с Иваном Макаровичем. Шеф хотел было сам, но согласился с логикой профессора. Как я уже говорил, он мужик крупный и с виду грубый, можно даже сказать, устрашающий, а это в нашей ситуации не годится. Напугать интеллигентного Петра Викентьевича, конечно, сможет, но тут требовалось не напугать, а убедить. А если уж пугать, то не мускулами, а той же логикой, без крика.
Еще немного времени мы потратили на то, чтобы просмотреть материалы, имеющиеся в Интернете: всегда полезно составить объективное впечатление о том, с кем собираешься контактировать. Татьяна не преувеличила, бюро «ПЛ» действительно оказалось известным, среди его клиентов числилось немало крупных компаний, глядя на список которых, профессор удовлетворенно похмыкал. Отыскали мы и портрет Лауры Гессен. Она и в самом деле считалась крупной фигурой в дизайнерском деле. В целом мне она не понравилась. Черты лица довольно правильные, но взгляд надменный, да и лицо несколько длинновато на мой вкус. Такое называют лошадиным.
Наконец Иван Макарович объявил, что можно ехать. Сказано – сделано. Не откладывая в долгий ящик, мы вчетвером загрузились в машину шефа и отправились в «ПЛ». Предварительно Татьяна позвонила своей приятельнице, секретарше Петра Викентьевича, дабы убедиться, что он на месте и никуда не собирается. Доехав, мы оставили шефа с племянницей в машине, а сами прошли внутрь, гадая, согласится ли Петр Викентьевич нас принять, и насколько быстро. Сошлись на том, что согласится из чистого любопытства, чтобы понять, что нам известно и можем ли мы как-то им с Лаурой повредить.
Так и получилось, мы и пяти минут не ждали. Директор оказался приятным мужчиной интеллигентного вида с кротким взором, по которому, однако, никаких скоропалительных выводов делать не стоило. Встречались мне по жизни деятели, за мягким обхождением и миролюбивым видом которых таилась просто-таки акулья хватка. А Петр Викентьевич, судя по тому, что уже не первый год с успехом занимался довольно сложным бизнесом, мальчиком для битья не был. С уверенностью можно было сказать только одно: подобные типажи все же скорее предпочтут договориться (не забывая, конечно, о собственных интересах), нежели воевать.
Войдя, мы представились, хозяин кабинета предложил присесть и поинтересовался, чем может быть полезен. Иван Макарович пояснил, что мы представляем интересы его сотрудницы Татьяны (или лучше сказать, бывшей сотрудницы?). На лице Петра Викентьевича отразилась сложная гамма чувств: досада, сожаление, участие. Превалировала все же досада, видимо, он надеялся завершить конфликт тихо, без огласки, что немедленно и подтвердил.
– Увы, молодые люди нетерпеливы, а оттого часто совершают поступки, о которых впоследствии жалеют. Уж казалось бы, я и навстречу ей пошел, и огласки не допустил, что далеко не каждый руководитель сделал бы в подобной ситуации. А она? Черной неблагодарностью отплатила, в детективное агентство побежала. Нет, нет, не подумайте, вас я не осуждаю, вы делаете свою работу, но, учтите, огласка в первую очередь самой Танечке повредит.
– А вы, значит, за ее репутацию беспокоитесь?
– Конечно, я же ее на работу взял, значит, ответственность на мне, да и девочка она хорошая и не без способностей, со временем могла бы вырасти в толкового дизайнера. Ну, оступилась по молодости, не она первая, так можно было все замять, а она…
– …в детективное агентство кинулась. Ну, а к кому же ей обращаться за помощью, как не к родному дяде?
– Татьяна ваша племянница? – Петр Викентьевич заметно смутился, даже не обратив внимания на то, что Иван Макарович перебил его довольно невежливо.
– Нет, она племянница нашего шефа, и он порывался навестить вас самолично. Но шеф – мужик простой и грубый, я счел, что его визит вам удовольствия не доставит. А я все же доктор наук, профессор, то есть по социальному статусу к вам ближе.
– И чего же вы хотите? Или, скажем так, чего ждете от нашей встречи?
– Истины.
– Сказано громко, но бесполезно, ибо абсолютная истина недостижима в принципе. А в данном случае как вы ее установите, эту истину, если ситуация абсолютно симметрична? Слово Лауры против слова Татьяны, а доказательств нет. Получается вопрос веры, не более того. Вы верите одной, я – другой.
– Насчет симметричности вы не совсем правы, уважаемый Петр Викентьевич.
– Простите, что вы имеете в виду? Я же с обеими дамами беседовал, так поверьте, их показания совпадают, как под копирку написанные. А не верите, могу протоколы показать, хотя и не обязан.
– Не нужно, я вам верю, и все же полной симметрии нет и быть не может. Дело в том, что одна дама автор, а другая – воровка. Значит, только одна из них знает проект досконально, во всех, даже самых мелких деталях. Опросив их подробно, мы неизбежно выявим расхождения.
– Я понял, чего вы добиваетесь, – заметно помрачнел Петр Викентьевич. – Ничего у вас нет, вы блефуете, чтобы получить мое разрешение на расследование. Будете тут ходить, совать носы во все щели, будоражить сотрудников. А это огласка, которой я не хочу и допускать не намерен. Вы верите своей протеже, это ваше право, но для меня лично вопрос закрыт. Ни я, ни мои сотрудники не обязаны с вами беседовать, поэтому прошу вас обоих удалиться.
– Уверены?
– Уверен. Сами дорогу найдете или охрану вызвать?
– Ну, зачем? Мы удаляемся с чистой совестью, поскольку добились того, чего хотели.
– А разве вы чего-то добились?
– Конечно. Всегда надо попытаться договориться, прежде чем начинать войну. Да, да, войну, а что вас так удивляет? В данной ситуации, очень непростой, надо откровенно признать, возможны только два варианта: либо вы искренне хотите найти виновную, либо вам удобнее сохранить хорошие отношения с партнершей, независимо от того, виновна она или нет. В первом случае лучше договориться, но ваша реакция показывает, что вы выбрали второй. Тут, конечно, уговоры бесполезны, мы уходим, как я уже сказал, с чистой совестью, ибо честно пытались решить проблему тихо, мирно. Не хотите, как хотите. Как говаривал князь Святослав Игоревич, «иду на вы».
Я внимательно наблюдал за Петром Викентьевичем и ясно видел, что он не испугался. Досадовал, конечно, что Татьяна не смирилась, но не испугался. Возможно, потому, что мы не выглядели устрашающе, не казались ему опасными. Два полноватых, не слишком молодых мужичка, явные интеллигенты, чего плохого от них ждать? Ничего.
– Вы что же, штурмовать бюро станете, – криво усмехнулся директор «ПЛ», – или, может, маски-шоу устроите?
– Зачем же так примитивно, хотя и это могу. Я ведь не только профессор, но и полковник в отставке. Полжизни преподаю, представляете, сколько у меня учеников? Среди них кого только нет, многие довольно высокие посты занимают, причем не только в полиции. Маски-шоу, безусловно, прием эффектный, но грубый, можно тоньше. Вот, например, знаком вам этот господин?
И с видом игрока, открывающего флеш-ройял[3], профессор положил на стол визитную карточку. Петр Викентьевич осторожно наклонился вперед и проговорил:
– Да, мне эта фамилия знакома. И что?
– Этот человек – начальник службы безопасности крупного холдинга. А знаете вы его потому, что холдинг этот – ваш основной клиент. Так вот, позвоните ему прямо сейчас и спросите, послушает ли он меня, если я посоветую ему не иметь с вашим бюро никаких дел? Просто потому, что вы ненадежны.
– Клевета, мы надежны, у вас нет никаких доказательств, что это не так.
– А мой друг – не судья и не прокурор, ему доказательства не нужны, достаточно моего слова. Да вы не спорьте, а позвоните, проверьте. Не хотите? Значит, верите и правильно делаете! Этот холдинг – основной ваш клиент, но и среди других, помельче, по крайней мере, половина моих учеников трудятся, а я никого из них не забываю, со всеми отношения поддерживаю. Перспективу улавливаете?
Вот теперь Петю проняло, теперь он забеспокоился всерьез. Шмонов он отчего-то не боялся, может, действительно был чист перед законом, а вот перспективы остаться без клиентов испугался, сильно испугался.
– Но это же грязные методы! – завопил он, разом теряя налет интеллигентности.
– Уж чья бы корова, как говорится, мычала. Вы назначаете воровкой чистую, наивную девочку только для того, чтобы ваша кобылица могла получить еще одну толику славы, будто ей уже имеющейся не хватает, и еще смеете осуждать кого-то за грязные методы? Это отвратительно, следовательно, мы избавлены от каких бы то ни было моральных ограничений. С игроками будем играть по их же правилам!
– Я никого никем не назначал. Просто невозможно четко определить, кто прав.
– Ерунда! Я же вам сказал, выяснить, кто на самом деле автор проекта, можно, проверив, как дамы ориентируются в мелких деталях. Но я не успел доложить, что, по крайней мере, одну такую деталь мы определили, и теперь я с большой степенью вероятности могу утверждать, что истину установим обязательно. Мы затеем большой скандал. Проект с конкурса, скорее всего, снимут, в Администрации президента скандалов не любят, но шум будет большой. Конкурентов у вас немало, они непременно ухватятся за возможность вам навредить. А Татьяна будет во всех интервью утверждать, что в любой момент готова доказать свое авторство в открытом диспуте с Лаурой.
– Хорошо. Чего вы хотите?
– Я предлагаю разобраться и дело закрыть. Здесь и сейчас. Насколько знаю, пока всего четыре человека в курсе происшедшего, этим кругом и ограничимся. Я на стороне Татьяны, но стараюсь сохранять объективность. Существует вероятность, пусть и мизерная, что она нас обманула, вот и проверим. Мы вызовем обеих дам и по очереди опросим. Мягко, деликатно опросим. Много времени это не займет, я задам каждой всего по паре вопросов, и нам все станет ясно.
Если и после этого вы, глядя мне в глаза, будете утверждать, что автор проекта Лаура, мы тихо уйдем. Зато, если вы сами убедитесь, что она воровка, ее репутация не пострадает. Знаете, признаюсь вам честно, я Лауру не одобряю, но понимаю. Она человек заслуженный, знаменитый дизайнер, имя, репутация гуру от дизайна, но талант – штука тонкая. Пропало вдохновение, ничего толкового не придумывается, а тут девчонка сопливая создает такой проект, что пальчики оближешь, вот и не удержалась, выдала чужую работу за свою. Выйди вся эта история наружу, Лауре конец, на былые заслуги не посмотрят, затопчут, тем более она совсем не любимица сообщества дизайнеров, характер у нее сложный, вам ли не знать? Так что мы с коллегой фактически спасаем репутацию вашей подруги.
– Будь по-вашему, – сдался Петр Викентьевич, – зовите ваше молодое дарование.
– Нет, нет, начнем лучше с Лауры.
Петя вздохнул, поднялся и вышел из кабинета. Отсутствовал он не долго и вернулся не один, пропустив вперед крупную женщину с надменным выражением на длинном лице. Это и была та самая Лаура Гессен. Как ее Петр Викентьевич уговорил, чем убедил, не знаю, но, думаю, приняв угрозы Ивана Макаровича всерьез, он сумел и компаньоншу обеспокоить.
Лаура огласки допускать не желала, с другой стороны, очень ей хотелось выйти в победительницы или хотя бы в финалисты предстоящего конкурса. А потому и повелась на «морковку» хитрого профессора. Иван Макарович лукаво намекнул, что теоретически допускает возможность обмана со стороны Татьяны. Вот Лаура и решила, что сможет переиграть старика. Она, поди, и мысли не допускала, что не сумеет разобраться в работе молодой девушки, была убеждена на все сто, что сможет представить чужую работу без сучка и задоринки, будто сама все рисовала. А потому вошла в кабинет, излучая непоколебимую уверенность.
Дама действительно выглядела внушительно и держалась словно титулованная особа. Но только на первый взгляд. А при более внимательном рассмотрении сразу замечались и крупные кисти рук, с крепкими, мужицкими запястьями, и широкие ступни, и мясистые щиколотки, на которых сухожилия не выделялись. Да и манера держаться подводила: Лаура вела себя не как природная аристократка, а как пейзанка, живого аристократа никогда не видевшая и изучавшая манеры аристократии по примитивным лубкам.
– Ну, – решила она сразу взять быка за рога, – что вы хотели у меня узнать? Или думаете, я в собственной работе не ориентируюсь?
– В собственной должны, несомненно. О том и речь. А потому, скажите, уважаемая, что тут у вас за стеклянные камешки?
– Гос-споди! – вздохнула мадам Гессен. – Как же унизительно отвечать на глупые вопросы дилетанта!
– Ну, ну, мадам, не будьте так суровы. Мы не дизайнеры, это правда, но у нас с Сергеем Юрьевичем по три высших за плечами, я – профессор, он – писатель, и оба известны в своих кругах не меньше, чем вы в своем. Может, мы и дилетанты, но уж глупостей точно не говорим. Так что там с камешками-то?
– Это что-то вроде бисера, стилизованного под гальку.
– А зачем? Насколько я знаю, обычно в таких горках используют настоящие камни, ту же гальку, щебень. Зачем стекло понадобилось?
– Я художник, я так вижу, – надменно изрекла Лаура.
– Извините, мадам, это не ответ.
– Какой ответ вам еще нужен, если вы сами ответили на свой вопрос? Вот именно, что обычно все используют камни. Но я не все, я Лаура Гессен, мне ширпотреб проектировать не к лицу. Поэтому стекло, так еще никто не делал.
– Отлично! Вот это нормальный, логичный ответ, это я понимаю. Но вот зачем тут нагреватель, никак не пойму.
– Это для того, чтобы вода, по желанию хозяина, становилась теплой.
– Спасибо. Это все.
– Все???
– Ну да. Я узнал то, что хотел узнать. Послушаем теперь, что скажет Татьяна.
Иван Макарович позвонил шефу, попросил привести племянницу. Я боялся, что в ожидании звонка она перенервничала и не сможет точно и уверенно отвечать на вопросы. Да и присутствие Лауры могло ее сбить. Но профессор, видно, подумал о том же, поэтому вежливо, но твердо попросил Лауру подождать в приемной, а то «несимметрично получится». Лаура, уловив кивок Петра Викентьевича, спорить не стала, нехотя поднялась и выплыла из кабинета, а вскоре и Танюша появилась в сопровождении дяди.
Иван Макарович задал ей те же вопросы, что и Лауре, но как же разительно отличались ответы! Танюшка раскраснелась, говорила горячо, убежденно, красиво. И любому, даже не знающему предыстории, сразу же становилось ясно, кто тут истинный творец. Ну, а Петр Викентьевич далеко не любой. Он сразу понял всю красоту замысла, отчего пришел в состояние, которого я раньше никогда не видел: сияющие от восторга глаза на мрачном лице человека, убитого горем. Как посредственный дизайнер Петр восхищался талантливым проектом, а как директор «ПЛ» скорбел, что его компаньонша оказалась примитивным плагиатором.
Впрочем, я был уверен, что в глубине души «честный» Петя давно подозревал Лауру, иначе с чего бы он так противился нашим мирным инициативам? Отсюда следует, что скорбел он исключительно оттого, что правду скрыть не удалось, а это симпатий к Петру Викентьевичу отнюдь не добавляло. Татьяна доклад закончила, Иван Макарович попросил ее вернуться в машину и немного подождать, а сам повернулся к хозяину кабинета и пристально уставился ему в глаза:
– Ну, что скажете?
Петр Викентьевич заерзал, как уж на сковородке. Подтверждать очевидное ему очень не хотелось, но и нагло врать, глядя Ивану Макаровичу в глаза, он не осмеливался. Попытался вильнуть взглядом в сторону, не смог.
– Глаз не отводить, – прошипел профессор, гипнотизируя несчастного директора (я его даже пожалел на секундочку), как удав кролика. – Говорите!
– Ну, гм, действительно, Танечка, как бы сказать, докладывала четче… Она как бы да, того, но и Лаура вроде бы изложила… Она того, но и Таня этого…
– Фу-у, батенька, что это вы? Образованный человек, интеллигент, а заговорили, как грузчик с неполным начальным образованием. Но я вас понял: Татьяна, безусловно, этого, ну, а Лаура, увы, того. Осталась сущая мелочь – восстановить статус-кво.
– Это, хм, как?
– Как всегда бывает в таких случаях. Воровка повинится, потерпевшая ее простит. Что вы дергаетесь? Не волнуйтесь, обязательно простит, обещаю.
– Чтобы Лаура?.. Да вы ее не знаете… Она никогда…
– А куда ей деваться? Это видели? – Профессор извлек из кармана мобильник. – Век технического прогресса, куда деваться? Мог ли я в начале службы представить, что такие устройства вообще появятся, а сейчас они общедоступны. Раньше, помнится, когда требовалось кого подслушать либо беседу записать, так, не поверите, тонну бумаги исписать нужно было, чтобы чудо-технику из спецфонда получить, а теперь? Теперь любой студент может свободно купить телефон со встроенным диктофоном.
– Так вы все записали?
– А как же! Или вы меня за недоумка держали? И не только дам записал, но и наш с вами разговор. Короче, мне недосуг, потому даю вам пятнадцать минут. Или я получаю письменное признание Лауры, или сегодня же эти интервью будут выложены в Сети с соответствующими пояснениями.
Не стану подробно описывать последующие события, муторно. Лаура вопила в своем кабинете так, что стены тряслись, но в конце концов позволила компаньону себя уговорить. Что бы там о ней ни думали, но дурой Лаура никогда не была. Когда на одной чаше весов недолгое унижение всего перед двумя незнакомцами, а на другой – унижение публичное, за которым неизбежно последует крах карьеры и полное забвение, о чем думать? Из двух зол выбирают меньшее.
Справедливость восторжествовала, как, по идее, и должно быть, но, к сожалению, далеко не всегда бывает. В данном случае установить истину помогла сущая безделица, странный казус, продукт попыток природы защититься от безалаберности человека. Черноморские стекляшки подобны янтарю, который Балтийское море выносит на берег тоже в виде невзрачных тусклых камешков, но в отличие от янтаря не стоят ничего. Однако для нашей Танюши они оказались ценнее любого янтарного ожерелья, ибо помогли ей дважды.
Сначала она смогла доказать свое авторство. Смогла только потому, что решила использовать столь необычный, позабытый уже материал, иначе бы ей опытную Лауру не переиграть даже с помощью профессора. А месяц спустя Таня получила-таки свой приз. Ее проект был признан лучшим, вполне заслуженно на мой дилетантский взгляд, хотя на решение жюри, несомненно, повлияли ностальгические воспоминания председателя, тоже, как выяснилось, любившего в детстве собирать стеклянные камешки.
