Алексей Макеев
Она слишком любила красное
Звягинцев еще сильнее наморщил лоб.
– До ее приезда на моем счету в банке было немногим более сорока тысяч рублей. Теперь осталось меньше пяти… Возможно, мне пришлось истратить на Вику тысячу зелененьких… – подытожив, пробурчал он.
– Вот и прекрасно! Выпишу тебе чек на тысячу долларов.
Я решительно снял колпачок с моего «паркера».
– Две тысячи! – потребовал Звягинцев. – Ты выпишешь чек на два куска!
Его наглость превзошла все мои ожидания, но я не стал с ним спорить. Я помнил по университету, что в любых денежных вопросах он всегда был решителен и непреклонен. Если еще в молодости он умудрялся вырвать лишнюю копейку, то почему же теперь он должен поступать иначе? Маленький шелудивый щенок со временем превратился в озлобленного пса, готового в любую минуту за жирный кусок мяса вцепиться в глотку!
– Хорошо, – согласился я. – Получишь пару штук, но чтобы через четверть часа тебя здесь не было!
– Можешь не сомневаться, – запальчиво произнес Звягинцев, – я растворюсь, как сахар в стакане. Две тысячи долларов! Твои бабки мне когда-нибудь пригодятся. Я найду им достойное применение.
– Делай с ними что хочешь, – отмахнулся я.
Он поспешно убрал чек, потом совершенно трезвым взглядом посмотрел на меня. Если бы я не видел, сколько он употребил коньяку, то мог бы решить, что мой бывший однокурсник вообще не прикасался к спиртному. Догадавшись, о чем он хочет меня спросить, я незамедлительно произнес:
– Тебе не нужно ей ничего объяснять. Предоставь это мне. Если учесть, что вся наша жизнь – сплошной спектакль, то ты должен незаметно удалиться со сцены. Постарайся сделать так, чтобы Вика ничего не заподозрила о нашей сделке.
– Может, будет более благоразумно, если я сошлюсь на коньяк? Скажу, что слишком много выпил и у меня кружится голова. Не могу же я молча встать и уйти не попрощавшись.
Мне пришлось согласиться с его доводами.
– Поступай как считаешь нужным, но чтобы в ближайшее время мы с Викторией остались наедине! – предупредил я.
– Да, да… Разумеется, я оставлю вас одних, – пробурчал он и тут же напомнил: – Насчет твоих денег… Можешь не сомневаться, я сумею потратить их самым наилучшим образом. Я найду им достойное применение!
В его голосе проскользнула угроза, но я не обратил на это особого внимания, потому что Виктория уже возвращалась к нашему столику. Окинув ее беглым взглядом, я окончательно пришел к выводу, что она и в самом деле была грациозной женщиной, словно сошедшей с полотна Тициана, излучающей свет, тепло и чувственность.
Мы оба встали. Я деликатно пододвинул ей кресло.
– Надеюсь, джентльмены, вы без меня не скучали? – приятно улыбнувшись, поинтересовалась она.
– Нет, Викуличка, – сказал Звягинцев, – мы были заняты приятной дружеской беседой. Я давно не видел Романа Александровича и сожалею, что раньше не замечал его достоинств. Оказывается, он весьма интересный человек!
– Я тоже успела это заметить, – проворковала Виктория. – Особенно захватывающе Роман Александрович рассказывает о торговой отрасли. Чувствуется, что он достаточно хорошо разбирается в данном вопросе.
– Это всего лишь издержки моей профессии, – улыбнувшись ей в ответ, сказал я и тут же добавил: – Мое предложение навестить торговые точки Мурманска остается в силе. Мы обязательно зайдем к ювелиру, и я покажу вам бесподобные украшения. Надеюсь, вы не будете возражать, если я осмелюсь преподнести вам небольшой подарок? Какое-нибудь бриллиантовое колье…
– Мне? – изумилась Виктория.
– Да.
– Вы не шутите?
– Ничуть. Мне будет приятно, если, вернувшись в Вологодскую область, у вас на память о нашем городе останутся незабываемые воспоминания. Надеюсь, вы завтра свободны?
– Если Олежек не будет против моего отсутствия, то я с удовольствием провела бы с вами какое-то время.
– Мы уже обо всем договорились, – заверил я. – Олег Михалыч согласен с моим предложением. Тем более что он завтра весь день занят. Нельзя обижаться на человека только за то, что он стремится получить звание заслуженного учителя России. У него совершенно нет свободного времени. Завтра Олегу Михайловичу необходимо подготовиться к лекции по высшей математике.
– Да, мне с утра нужно быть в лицее, – сквозь зубы процедил Звягинцев.
Посмотрев на сияющее лицо Виктории, он, наверное, мысленно согласился с тем, что все женщины предсказуемы. Надеюсь, в эту минуту он наконец-то понял, что я не зря выписал ему чек на две тысячи долларов.
3
Наверное, когда Звягинцев выходил из ресторана, мне следовало бы отбросить амбиции и посмотреть на Викторию иным взглядом. Она лишь ради приличия позволила Олегу Михайловичу поцеловать ей руку и как ни в чем не бывало продолжила нашу беседу. Однако в тот момент внезапно вспыхнувшая любовь застилала мне глаза. Я был ею околдован и не замечал ничего происходящего. Уже тогда я должен был обратить внимание на то обстоятельство, с какой легкостью она поменяла одного мужчину на другого. Не исключено, что между ними не было ничего серьезного и их дружеские отношения не требовали особой деликатности, но сам факт, что она пришла в ресторан с одним кавалером и тут же легкомысленно осталась с другим, должен был натолкнуть меня на серьезные размышления. Остаться практически с малознакомым человеком, это ли не откровенная беспечность, которая была не в ее пользу? Мне уже тогда нужно было как следует задуматься об ее поступке и поразмыслить над вопросом: не стану ли я следующим, кого она покинет с такой же легкостью? Разумеется, задним числом я стал гораздо умнее, но, к сожалению, моя необузданная самоуверенность взяла верх над моим разумом.
– Роман Александрович, – сказала она, пригубив красного вина, – по-моему, даже очень хорошо, что Олежек нас покинул. Своим хмурым видом он мог испортить нам такой замечательный вечер!
– Звягинцев немного скучноватый, но его можно понять, – простодушно ответил я. – Он не привык посещать такие дорогостоящие заведения. Здесь он чувствовал себя не наилучшим образом. Мелкая рыбешка в пасти кашалота!
– Олежек невезучий человек и никогда не сможет добиться значительных успехов.
– У меня сложилось о нем точно такое же мнение.
– Я ему искренне сочувствую.
– Я тоже.
– Надеюсь, он доберется домой без приключений.
– Я уже распорядился. Степаныч отвезет его до подъезда.
– Это ваш личный водитель?
– Работает в моей фирме около десяти лет.
– Мужчина преклонного возраста?
– Почему вы так решили?
– Вы назвали его по отчеству.
– Все верно! Ему шестьдесят лет. Заслуженный пенсионер. Очень ответственный, исполнительный работник, без лишних амбиций. Он вполне меня устраивает. Главное – умеет держать язык за зубами. Никогда не лезет в чужие дела и не говорит ничего лишнего.
Виктория вскинула брови.
– Если не секрет, какой у вас автомобиль? – поинтересовалась она.
– Было три подержанных иномарки, но две из них уже продал. Хочу избавиться от третьей и приобрести что-нибудь более комфортабельное и современное. В данный момент Степаныч возит меня на «Кадиллаке».
– Это такая большая черная машина? – спросила она.
– Большая, но не черная. Я не люблю темные тона.
– И вам не жалко ее продавать?
– Устаревшая модель. Нельзя топтаться на одном месте. Необходимо идти в ногу со временем.
– Всю жизнь мечтала прокатиться на лимузине.
– Никаких проблем! – запальчиво произнес я. – Сегодня ваша мечта обязательно осуществится.
Виктория снова пригубила вина.
– Олежек живет один, – зачем-то сказала она и тут же добавила: – У него нет ни жены, ни любовницы, ни подруги…
– Вообще-то, если быть до конца откровенным, он и в юности был настоящим отшельником. Иногда пытался распушить хвост, но, кроме унизительных насмешек, ничего серьезного из этого не получалось.
– Ну и шут с ним! – подытожила Виктория. – Он не стоит того, чтобы мы заостряли на нем внимание.
Она подняла фужер с шампанским.
– За тебя, Роман Александрович! – мило улыбнувшись, сказала Вика. – Мне нравятся такие мужественные, волевые мужчины, как ты.
– Если мы плавно переходим на «ты», наверное, стоит исключить излишнюю вежливость и разговаривать друг с другом просто по имени, – предложил я и поспешно поднял рюмку коньяку.
– С превеликим удовольствием, Ромочка! – воскликнула Виктория. – Я сегодня самая счастливая женщина! Ты подарил мне такой чудный, незабываемый, великолепный вечер…
Она внезапно поставила фужер на стол и весело прощебетала:
– За твое здоровье необходимо выпить что-нибудь более крепкое.
– Может, коньячку? – предложил я. – В крайнем случае, можно заказать виски. Но все-таки «Домэн дю Бюиссон» – наиболее благородный напиток.
– Ну, разумеется, Ромочка. Я с удовольствием пригублю глоточек коньяку.
Она прищурила глазки и хитро посмотрела на меня.
– Но имей в виду, коварный обольститель слабых женщин, я выпью совсем чуть-чуть. Не надейся, что я запьянею. Ведь у вас, у мужчин, всегда одно на уме. Вы такие предсказуемые…
Я улыбнулся ей в ответ, успев за какое-то мгновение раздеть ее глазами и представить обнаженной в моей постели.
– Ты меня не слушаешь, Ромочка! – подметила Виктория, самопроизвольно вернув меня в реальную действительность.
– Не следует всех мужчин измерять по единой мерке! – с укором произнес я. – Сколько людей, столько характеров и столько же мнений.
– Но мысли у всех одни и те же.
Она вновь прищурила глазки.
– Но раз ты в этом уверена, то могу признаться, что с удовольствием бы попробовал на вкус тот коньяк, который останется на твоих пухленьких губках, – почти продекламировал я, поставив на стол опустевшую рюмку.
– И после этого ты будешь утверждать, что я не права? Ах, Ромочка, какой ты все ж таки шалунишка! Ну, так и быть, я, наверное, предоставлю тебе такую возможность. Ты мне нравишься. У тебя еще будет время прикоснуться к моим губам, но пока предлагаю потанцевать. Мне хочется кружиться. Порхать, словно мотылек. Благодаря тебе я сегодня сама не своя от счастья! Идем же, дай мне руку! Такая великолепная музыка. Она звучит только для нас с тобой. Для меня и для тебя. Этот танец я буду помнить всю жизнь. Ну, идем же, коварный обольститель…
Я поднялся из-за стола и почти сразу угодил в какой-то иной, волшебный мир, где не было никого, кроме меня и Виктории.
– Как здесь восхитительно! – слышал я сквозь мелодию танцевальной музыки. – Ты буквально сводишь меня с ума! Прекрасно танцуешь… Почему же не пригласил меня раньше? О чем ты прошептал? Ты не мог мною налюбоваться? Ах, Ромка, какой же ты настойчивый… Пожалуйста, обними меня покрепче! Я хочу почувствовать, как бьется твое сердце…
Я прижался к ее тугой груди, и мне показалось, что от сказочного блаженства оказался на седьмом небе. Я почти лишился рассудка и стал целовать ее щеки и шейку.
– Ах, Ромчик, ты начинаешь вести себя как нехороший мальчик, – шептала она, не пытаясь воспротивиться моим ласкам.
Теперь я при всем желании не смогу вспомнить, до какого часа мы были в ресторане, но точно знаю, что вышли на улицу перед самым рассветом. Хотя, что значит перед рассветом? В летний период года над Мурманском круглые сутки светит солнце. Оно не покидает небосвод и, как правило, по ночам светит гораздо ярче, чем днем. Во всяком случае, было уже слишком поздно или же, наоборот, чересчур рано, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Так или иначе, Степаныч уже потерял всякую надежду дождаться моего возвращения. Несчастный! У него наверняка затекли ноги, пока он безвылазно сидел за рулем «Кадиллака». Увидев меня в сопровождении Виктории, он, кажется, перестал на меня дуться. Невзирая на разницу в возрасте, Степаныч тоже был мужчиной и прекрасно понимал, что и хорошо обеспеченные люди имеют право на некоторые слабости.
– Куда прикажете ехать, Роман Александрович? – услужливо спросил он, когда мы с Викторией удобно разместились на заднем сиденье лимузина.
Я боялся, что Вика попросит отвезти ее к Звягинцеву, но мои опасения были напрасны. Теперь она действительно позабыла о его существовании.
– Твой водитель интересуется, куда мы поедем, милый… – промурлыкала она, прижимая мою голову к своей упругой груди.
– Куда угодно, Степаныч, только подальше от городского шума и прочей суеты, – распорядился я, задыхаясь от избытка аромата ее духов.
– Я хочу прокатиться по окраине города! – бойко воскликнула Виктория. – Туда, где много простора и огромное количество свежего воздуха!
Она оторвала меня от груди и крепко обвила за шею. Наши губы наконец-то слились в едином жарком поцелуе.
4
Я не знаю, какая шальная муха меня укусила, но уже на следующей неделе мною было официально объявлено о нашей помолвке. Все центральные газеты Кольского полуострова пестрели броскими вывесками. Почти на каждой странице красовались наши портреты. Повсюду были громкие заголовки: «Разбито сердце самого непокорного мужчины», «Она очаровала его с первого взгляда», «Будущая чета господин и госпожа Белозеровы приглашают друзей»…
Я действовал быстро, четко и слаженно, словно боялся упустить Викторию. Мне не терпелось назвать ее своей законной женой. Я держал под контролем работу консультанта по свадебным торжествам, постоянно выказывая неудовольствие его медлительностью. Чековая книжка таяла у меня на глазах, как снежинка на горячей ладони. Я только успевал перелистывать страницы, выписывая очередной чек на те или иные расходы. Мне хотелось показать Вике, что она выходит замуж за человека, крепко стоящего на ногах и имеющего весьма солидный годовой капитал. Ради того, чтобы окончательно поразить ее безграничной щедростью, я даже принял участие в выборе подвенечного платья, на которое ушла довольно-таки приличная сумма. Помимо свадебного наряда, мне пришлось приобрести все необходимые к нему аксессуары. Цветочные украшения свадебной церемонии, аренда ковровой дорожки перед входом в Свято-Никольский кафедральный собор тоже влились в кругленькую сумму. Как само собой разумеющееся, я был вынужден оплатить не только церковные расходы, но и вознаградить офицеров дорожно-постовой службы, которые любезно согласились сопровождать свадебный кортеж. Естественно, я уже не беру во внимание те расходы, которые пошли на свадебные фотографии и видеозапись свадебного торжества. Другими словами, если учесть, что отец Виктории был тяжелобольным семидесятилетним стариком и уже не мог оказать посильную финансовую помощь, то можно с уверенностью сказать, что мой бюджет трещал по всем швам. Но справедливости ради должен признать: когда я стоял рядом с Викторией перед алтарем, то был самым гордым человеком и был уверен, что все присутствующие на свадебной церемонии мне ужасно завидовали. Да, я изрядно потратился, но ни на секунду не сомневался в том, что Виктория была достойна гораздо большего внимания.
– Милый, – прошептала она в конце нашего бракосочетания, – мне даже не верится, что я теперь госпожа Белозерова…
– Ты самая удивительная и восхитительная женщина! – не без гордости ответил я.
– Сегодня мой самый счастливый день!
– Теперь у тебя этих дней будет бесконечное множество.
– Ты обещаешь?
– Да, обещаю! – твердо ответил я.
На ее лучезарном личике вспыхнул яркий алый румянец.
– Я даже не знаю, за какие заслуги наш Господь наградил меня таким счастьем! – снова прошептала Вика. – Я не знаю, чем отплатить тебе за трепетный восторг, который сейчас переполняет мою душу.
– Твоя любовь – это ли не лучшая награда за все, что я для тебя сделал? – высокопарно сказал я.
Виктория заглянула мне в глаза.
– У меня к тебе осталась единственная просьба, – проворковала она. – Надеюсь, ты сможешь ее выполнить?
– Солнышко мое, сейчас не самое подходящее время. Оглянись. Кругом так много людей, и они все смотрят на нас. Но, впрочем, я тебя внимательно слушаю…
– Мой папа… Он очень болен и теперь совсем одинок…
– Можешь не беспокоиться. Этот вопрос уже решен. Через три дня мы отправляемся в свадебное путешествие через Москву во Флориду. Но перед этим утренним рейсом вылетаем в Вологду. Уже завтра в полдень ты сможешь представить меня своему отцу.
– Это правда?
– Я заранее заказал билеты. Это еще один сюрприз.
Я почувствовал, как сильно она сжала мою руку.
– Я люблю тебя, Ромчик! – пролепетала Виктория, одарив меня сияющей улыбкой.
– Я тоже люблю тебя, – ответил я.
Разве я мог тогда предположить, что уже совсем скоро она будет увлечена другим мужчиной. Да и разве можно меня за это осуждать? Окрыленный пьянящей любовью, я не замечал ничего, кроме ее лучезарных зеленых глаз. Одновременно с ее мягким голосом я мог слышать лишь льстивые обрывки фраз, нескончаемым потоком несущиеся со всех сторон:
– Ах, какая чудесная пара! Их ждет прекрасная семейная жизнь! Неудивительно, что такая красавица свела его с ума! Она сущий ангел!..
Наверное, даже не стоит говорить о том, что наша брачная ночь уже давно потеряла основное предназначение. Впервые мы занимались любовью в то утро, когда я поцеловал Викторию на заднем сиденье моего лимузина.
Это произошло на рассвете, когда мы вышли из ресторана гостиницы «Арктика» и отправились на загородную прогулку.
Бедный Степаныч! Он наверняка продрог до мозга костей, прогуливаясь по Ленинградке возле Большого Питьевого озера, пока мы с Викторией усиленно пытались решить вопрос о продлении человеческого рода. Разумеется, после тяжелого изнурительного дня нашей свадьбы я чуть живой добрался до постели. Могу только предположить, что обо мне подумала Вика. Всю эту ночь я спал как убитый. Увы, но по стечению неблагоприятных обстоятельств наша брачная ночь не была такой бурной и запоминающейся, каковой она является для большинства молодоженов. Впрочем, насчет запоминающейся брачной ночи, вероятно, явный перебор. Вика наверняка оставила в памяти хоть и самые грустные, но незабываемые воспоминания. Поднявшись ранним утром, я решил сгладить вину. До выезда в аэропорт у нас было еще около трех часов. Для молодой супружеской пары это уйма времени!
– У нас впереди длинная изнурительная дорога, моя милая… – нежным голосом произнес я. – Неужели ты не позволишь мне в такое замечательное утро испытать всю прелесть истинного наслаждения?
– Отстань, Ромка! – непривычно холодно произнесла Виктория. – Я всю ночь пыталась тебя растолкать – и все понапрасну. Теперь, пожалуйста, оставь меня в покое. Позволь мне еще немного поспать.
Мои последующие попытки склонить ее к любовным играм поначалу так ни к чему и не привели. Она не на шутку разозлилась и, отвернувшись от меня, долго и нудно о чем-то бурчала. Мы даже не заметили, что сделали первый шаг навстречу к расколу нашего брачного союза. Но разве тогда я мог думать обо всей серьезности сложившейся ситуации? Вместо того чтобы сразу поставить ее на место и дать понять, кто в доме хозяин, я все перевел в шутку. Более того, допустил непростительную глупость. Я попросил у нее прощения! Мне было искренне стыдно за несостоявшуюся брачную ночь. Я непреднамеренно позволил ей понять, что мною можно манипулировать. К сожалению, такая сообразительная женщина, как Виктория, сразу выявила мою слабость и тут же постаралась ею воспользоваться.
– Ты несносный мальчик, Ромка! Ты меня обидел. Я мучилась и страдала всю ночь, – говорила она с нескрываемым укором. – Я не могла понять, что произошло? Мне кажется, нам не нужно было заниматься любовными утехами задолго до свадьбы. Теперь я перестала тебя интересовать как женщина! Ты уже снял самые вкусные сливки…
Я всячески пытался успокоить Вику, но мне так и не удалось ее переубедить.
– Ромчик, я сама во всем виновата! Мне не на кого обижаться. Ты всего лишь мужчина, который вдоволь мною насытился. Теперь я тебе не нужна.
– Нет, это неправда! – воспротивился я, обнимая ее за талию и насильно целуя в губы. – Вчера вечером я слишком сильно устал. Немного расслабился…
– Нет, Ромчик, это все пустые слова.
Вика высвободилась из моих объятий.
– Я не такая наивная и бестолковая, чтобы не могла понять… Ты меня больше не любишь.
– Несусветная глупость! Я полюбил тебя с той самой минуты, когда впервые увидел в фойе ресторана. Теперь я люблю тебя еще сильнее. Ты моя радость, мое счастье, моя жизнь!
– Не пытайся меня обмануть, Ромчик! – взмолилась она. – Прошу тебя… Прекрати меня обнимать. Мне не нужны твои лживые ласки.
– Но ведь я безумно люблю тебя, моя прелесть! – чувствуя, что начинаю заводиться, возразил я. – Мне никто, кроме тебя, не нужен.
– Но и я тебе тоже не нужна.
Я мельком взглянул на часы. До прихода моего управляющего оставалось почти сорок минут. Я знал, что по истечении этого времени он аккуратно постучит в дверь спальни, а когда получит разрешение войти, встанет возле порога и, переминаясь с ноги на ногу, объявит своим хрипучим прокуренным голосом:
– Все готово, Роман Александрович! Ваш автомобиль стоит возле парадного подъезда. Степаныч уложил вещи в багажник и ожидает дальнейших указаний.
Потом он поднимет глаза и, посмотрев на Викторию, невозмутимо произнесет все тем же хриплым прокуренным голосом:
– Доброе утро, госпожа Белозерова!
«Впрочем, такое высказывание выглядело бы чересчур вульгарным, – подумал я. – Скорее всего, он обратится к ней по имени и отчеству».
Я бросил беглый взгляд на часы и вновь подумал о том, что еще уйма времени для того, чтобы можно было успокоить Викторию и постараться доказать ей свою любовь. Ну что же, если слова не смогли повлиять на нее должным образом, то мне больше ничего не оставалось, как перейти к решительным действиям.
– Не надо, Ромчик! Не надо… – успела произнести Вика до того момента, как мои губы впились в ее пухленькие губки.
– Не надо, Ромчик… – снова услышал я.
В этот раз ее голос уже был менее резким и не таким властным, как прежде. Буквально через секунду, когда мы, как две змеи, занимающиеся любовной игрой, сплелись в единый клубок, я уже начал слышать приятные моему сердцу слова:
– Я люблю тебя! – шептала она, нещадно раздирая мою спину острыми ноготками. – Ну, какой же ты все-таки шалунишка…
