Алексей Любушкин
Штурмовик Империи

Глава 4

Выспаться не удалось. Казалось, только положил голову на подушку, как меня уже трясут за плечо, а рука непроизвольно ищет пистолет рядом с собой.

– Ваше императорское высочество, командующий корпусом хан Нахичеванский прямо у нашего дома вас ждет. Один, – отскочил от меня Демьян, увидев направленный на него ствол маузера.

– Скажи генералу сейчас выйду.

Что ему от меня надо? Неужели бессонница мучает… Сполоснув лицо, я немного пришел в себя и быстро одевшись вышел в ночную прохладу. Чистое звездное небо и летний ветерок окончательно отогнали сон, и я увидел хана Нахичеванского, расхаживающего у дома, закинув руки за спину. Нервничает.

– Дмитрий Павлович, простите за поздний визит, но мне надо с вами поговорить, – собравшись с мыслями генерал продолжил. – До Гумбиннена примерно сорок верст. Корпус за день столько проходит, если щадить лошадей и людей. Думаете я не хочу ворваться в пехотный строй и рубить шашкой врага?

Заложенные последним разговором закладки сработали, посеяв сомнения и неуверенность в собственных действиях. Хотя неуверенности у генерала Нахичеванского с избытком. В военное время командование корпусом для него непосильная ноша.

– К началу сражения мы точно не успеем, если будем, как вы говорите щадить лошадей. С другой стороны, уставшие после ночного марша войска плохая подмога в бою. Как вы считаете сколько примерно по времени будет идти сражение между равными по численности армиями?

– Если командующие не ставят перед собой задачу стоять на смерть. Не более половины суток. И надо понимать, что после такого боя солдаты будут падать от усталости и напряжения, – задумчиво ответил командующий корпусом.

Помню со своим взводом сутки отбивались от непрерывных атак вражеских штурмовых отрядов, так что человек может все, если есть необходимая мотивация.

– У генерала Ренненкампфа в подчинении лучшие войска империи с опытом Русско-Японской войны. Третий корпус и вовсе его родное детище, в которое он вкладывал самого себя.

– Вы правы, но к чему клоните?

– Исход боя предрешен. Вот только для преследования отступающего противника у командующего первой армией может не быть под рукой свободного подразделения.

– Вы предлагаете повторить…

– Да. Нам не обязательно участвовать в самом сражении. Насколько я помню в задачу корпуса входило прикрытие правого фланга армии. Раз вы не справились с разведкой и ударами по тылам, то надо хотя бы не дать врагу использовать его преимущество.

Хан Нахичеванский не обращал никакого внимания на мои неприятные замечания.

– Знаете, ваше предложение выглядит очень по-гвардейски. Мы можем потерять весь корпус, если допустим ошибку, а лишь только я один отвечаю за вверенных мне императором людей и не могу допустить разгрома гвардии.

– Вы не хуже меня знаете известную пословицу: «или грудь в крестах или голова в кустах». Силу способную нанести нам сокрушительное поражение можно встретить ближе к позициям первой армии. Отправить на разведку конные отряды давно назревшее решение, которое позволит избежать ловушки на нашем пути.

Нерешительность хана Нахичеванского перешла все границы. Излишняя осторожность и медлительность с ежедневным длительным отдыхом войск, как в мирное время. Уже то что я смог его уговорить догнать отступающие войска и не дал немцам закрепиться за рекой Инстер большое достижение.

Удержать плацдарм в Восточной Пруссии с таким подходом нет никакой возможности. Германцы кинут еще больше своих войск с Западного фронта или попросят австрияков помочь. Немцы, конечно, умылись кровью, но шансы сохранить больше своих солдат и уничтожить чужих очень даже неплохие. И в этом русской армии, как раз может помочь конный корпус хана Нахичеванского.

Замерев на месте, командующий корпусом посмотрел в небо и достав четки начал читать молитву. Не православную. Я терпеливо ждал, не вмешиваясь и уважая чужое право на разговор с богом.

– Спасибо, ваше императорское высочество, – чуть склонил голову генерал. – Я готов рискнуть своей репутацией и карьерой ради победы! Ложитесь спать, побудка будет очень ранней.

После разговора со мной командующий корпусом почти побежал, но через пару шагов остановился и пошел привычной походкой. Правильно, а то бегущий генерал сильнее наступление врага напугает собственных солдат.

Демьян разбудил рано, как только начало светать. В этот раз денщик был осторожнее и не подходил слишком близко. Быстро учится. Позавтракав, чем были богаты хозяева, я вышел из дома и направился к месту общего построения.

– На молитву, шапки до-лой!

Молились без принуждения, как бы позже об этом не писали. Многие солдаты знали молитвы наизусть, другие повторяли за соседями, третьи просто мычали что-то про себя. После молитвы и короткого завтрака войска выдвинулись в поход.

И первыми кого мы встретили был разъезд нашего же корпуса, вернувшийся с важными донесениями. Неподалеку шел бой и срочно требовалась помощь первой отдельной бригаде генерала Орановского. Вчера бригада не вмешалась в бой под Каушеном и не присоединилась к преследованию отступающих немцев, а сегодня получила по заслугам. Отвратительная координация совместных действий или личная неприязнь пока неизвестно, но в наше время этим вопросом точно занялись бы специальные службы.

Множество вопросов к командующему первой армией Ренненкампфу, который крайне плохо координировал действия своих подчиненных. С другой стороны, многие говорили, что он неплох, как командующий корпуса, но не целой армия. Сто пятьдесят тысяч личного состава требуют особого подхода к управлению. В России есть очень много храбрых и честных людей, но либо они полностью лишены инициативы, либо находятся не на своих местах.

Мы подоспели очень вовремя. Отдельная кавбригада Орановского попала под каток немецкой конной дивизии. Зачем-то спешившееся эскадроны бригады пытались отбить атаку немцев и отчаянно гибли под обстрелом вражеской артиллерии. Германская кавалерия использовала в атаке только пики и винтовки, поэтому на дистанции ближнего боя в общей свалке наши гвардейцы с шашками показали, кто есть кто.

Вступающие в бой полки третьей и четвертой дивизии упали, как снег на голову немцам с фланга. Жуткая резня падающие кони, взрывы снарядов и наконец заработавший пулемет отдельной бригады. Мое участие в сражении закончилось, так и не успев начаться. Несколько выстрелов из маузера не в счет.

Германский генерал, поняв бесперспективность собственного положения отдал приказ к отступлению и даже я в этот раз был против преследования. Скоротечный бой поломал нам все планы и прибывший за мной адъютант генерала означал, что не у одного меня такие мысли.

– … многочисленные пленные и раненные. Нам надо выходить в глубокий тыл для пополнения. Противник знает о нашем выдвижение из Каушена и всеми силами попытается не дать прорваться к первой армии, – высказал мысль многих офицеров генерал-лейтенант Казнаков.

– Перед нами стоит другая важная задача. Надо догнать германскую дивизию и добить самые мобильные войска рядом с первой армией. Оставляя в тылу целую дивизию мы сильно рискуем, – пытался избежать продолжения марша Бельгард.

– Действуем по плану. Сколько можно топтаться на одном месте и искать себе оправдание! – не выдержал генерал Раух.

– Дмитрий Павлович, а вы как считаете? – повернулся в мою сторону командующий корпусом.

Взгляды офицеров ждали моего решения. Ни для кого не секрет в чем причина изменения поведения хана Нахичеванского. Интересно, какие ответы он получает телеграфирую обо мне… или до сих пор молчит? Такое чувство, что меня приняли за тайного представителя императора. Никто не сомневался в моем праве отдавать приказы. Главный вопрос, который меня волнует больше всего сколько еще будет действовать внушение.

– Позаботиться о размещении раненных и пленных важная задача, но за сорок верст от нас десятки тысяч солдат и офицеров ждут поддержки кавалерии. Один день решает судьбу многих и сейчас нельзя повернуть назад!

Приложу все усилию, но не дам повернуть назад.

– Господа, благодарю за помощь. Нас поймали не в самый подходящий момент. Если бы не ваше вмешательство количество убитых и раненных увеличилось в разы, – хромая подошел к нам генерал Орановский.

Комкор и комдивы тактично не стали задавать вопросы раненному генералу, а я вот бы обязательно спросил будь у нас свободное время.

– Господа, отдельная кавбригада генерала Орановского вполне может заняться раненными и пленным или занять Каушен.

– Конечно, мы все сделаем. Я думаю, генерал Ренненкампф будет не против, если мое подразделение отправиться в тыл.

Сейчас Орановскиий готов на все за то, что спасли его бригаду от полного разгрома и не дали немцем ударить во фланг восьмой армии. Случись прорыв, как произошло в нашей истории, тысячи человек были бы убиты и взяты в плен.

– У кого-нибудь есть возражения? – посмотрел на генералов хан Нахичеванский и объявил свое решение. – Значит так и поступим. Час отдыха и продолжим марш.

Больше мне тут нечего делать. Пока «большие командиры» обсуждали дальнейшие действия я наблюдал за пулеметными командами, которые заново загружали в повозки свое чудо-оружие. Чего-то очень знакомого не хватало в действиях солдат. Старые фильмы с тачанками вспыхнули в мозгу, и информация полилась сплошным потоком.

В Российской империи люди были не глупые и поставить на повозку пулемет додумались еще до Гражданской войны. Правда была одна проблема. Тяжелая, армейская повозка не могла развивать такую же скорость, что и конница. В Гражданскую использовали подрессоренные повозки извозчичьего типа, что позволяло тачанкам двигаться вместе с конными отрядами. Усиление огневой мощи, как раз то, чего мне не хватало, но прямо сейчас заняться этим вопросом вряд ли получится.

Времени разобраться даже с оружием второго взвода катастрофически не хватало. Благо маузеры я взял себе, пулемет Мадсен отдал знакомому с ним старшему унтеру, а люгеры достались самым метким лейб-гвардейцам. Получасовой рассказ об устройстве оружия и ко мне переминаясь с ноги на ногу обратился старший унтер Карелин.

– Ваше императорское высочество, прошу вас держаться за нашими спинами. В случае вашей смерти нас не простят и отправят в пяхоту пыль глотать.

– Не думай об этом, Карелин. Вперед специально не полезу, но и за вашими спинами прятаться не буду. И говори в следующий раз командир, когда никого рядом нет. Как понял?

– Никак нет, ваше императорское высочество. Никак не могу величать вас по-другому, – встал по стойке смирно старший унтер.

Вбитые в гвардию за почти две сотни лет порядки сразу не изменить и при плохом стечении обстоятельств замена понятий может обернуться против меня. Но разве меня это когда-нибудь останавливало?

– Если мне грозит опасность или надо привлечь внимание говори командир. Это приказ!

– Слушаюсь.

– Тогда командуй по коням.

Провести несколько часов в седле не самое лучшее занятие в моей жизни, поэтому доклад разведки о идущих впереди нас боях был слово глоток родниковой воды, но не все разделяли мою радость. Остановивший рядом со мной коня генерал-лейтенант Казнаков не знал, как начать разговор и только после того, как солдаты отъехали подальше начал говорить.

– Дмитрий Павлович, я не хочу лишиться погон из-за вашей смерти. Прошу не геройствовать. Вы уже доказали всем свою храбрость и мастерство.

Еще один.

– Если я беру на себя ответственность за действия целого корпуса, то понимаю и принимаю все риски, Николай Николаевич. В первую линию не встану, но и прятаться не буду.

– В таком случае отправляйтесь к полковнику Гартману вместе с вашим начальником эскадрона. Надеюсь на ваше благоразумие, – послал коня вперед генерал.

Встреча с германской восьмой армией началась со столкновения небольших конных отрядов. Противник знает о нас и попытался задержать любой ценой. До кинжального огня из засады германцы пока не додумались и пулеметные заслоны были быстро уничтожены. Пусть и с неприятными потерями. Заграждения и пулеметные команды без оборудованных позиций и помощи пристреленной артиллерии были просто отправлены на смерть.

Война – это маневры. У конной армии в большей мере. И наш маневр выхода во фланг германцам был обречен на успех. Конный корпус подавив сопротивление вражеской конницы налетел, как коршун на пехоту и отступающие подразделения восьмой армии стали желанной добычей для шашек и пик.

– Повоюем Принц?

Конь бил копытом по земле в предвкушении начала битвы. Так что буду считать за положительный ответ. За ночь мне восстановили клинок или Демьян подсуетился и нашел новый. В белом оружии я плохо разбираюсь. В любом случае, не перевелись умельцы на Руси.

Барон Врангель недовольно гарцевал на коне понимая, что из-за меня его не пустят в первые ряды. Один за другим эскадроны вступали в бой пока не остались только мы одни. Замешкавшись, полковник Гартман посмотрел в мою сторону и после кивка отдал приказ и третьему эскадрону.

– Эскадрон, шашки к бою, пики на бе-дро! В атаку марш, марш! – Врангель отправил свой поредевший эскадрон в атаку и сам ринулся вперед.

Склонив пики, лейб-гвардейцы словно вестники смерти неслись на вражескую пехоту. Один раз увидев атаку кавалерии могу сказать точно, что немцам сейчас намного страшнее, чем лейб-гвардейцам. В конных сшибках огромную роль играет устойчивость воинов. Свернет конница или побежит пехота. Спешившийся или потерявший коня всадник в большинстве случаев труп, поэтому скоростные прорывы конницы это то, чем позже будет известен мой временный командир.

Страх перед холодным оружием невероятен. От одной только мысли, что клинок проникнет в твое тело разум творит странные вещи. Человеческие страхи, с которыми успешно работали наши полководцы. Пуль и осколков боятся намного меньше, хотя основные потери на войне несут от артиллерии. Пока еще холодное оружие собирают свою жатву, но со временем практически полностью исчезнет.

Фехтование и работа с шашкой в армии в большинстве случаев была на очень низком уровне. Особенно у пехотных офицеров. В кавалерии еще занимались собственным развитием в силу того, что это основное оружие и из-за принадлежности к элитным войскам. Несколько ударов и два укола умели все, а вот работать против штыка и сабли единицы.

Пика рядового Уварова пробила грудь германского пехотинца и задела, стоящего сзади солдата. Каждая пика солдат второго взвода нашла свою цель. Шашки опытных нижних чинов и офицеров наносили страшные повреждения. Сколько сторонников русской шашки столько же и противников, что бы там ни было для рубки идеальное оружие. Рассеченный до пояса богатырским ударом германец не сказка, а быль. Страшные раны наносила шашка в умелых руках кавалериста.

Взрывы, стрекот пулеметы и громкие винтовочные выстрелы. Шелест шашки и крики боли. Какофония звуков сражения сводит с ума неподготовленных к ней воинов, но меня приводит в боевое состояние. Испуганное лицо германца и шашка оставляет свой кровавый след, удар влево разрубает плечо еще одного вражеского солдата.

Конь тяжело дышит от запаха крови и готов лично бить копытом врага. Рубящие удары направо и налево и кажется, что рубка никогда не закончится. Постепенно кровавый дурман отпускает меня, и я возвращаюсь в реальный мир.

– Командир, сзади!

Привычка сначала действовать, а потом смотреть помогала в очередной раз, и я пригнулся в шее коня. Просвистевшая рядом пуля могла закончить мой путь в чужом теле очень быстро. Демьян рубился рядом и успел среагировать первым выстрелив из люгера по вражескому солдату с винтовкой.

Два маузера на десять патронов я скажу вам хорошее оружие для ближнего боя. Убойная сила позволяет экономить патроны, да и работать шашкой с регулярной армией опасно. Германцы сами многие были с парабеллумами и маузерами.

Меня постоянно хотели отправить в тыл или закрыть грудью, но я настойчиво лез в первые ряды, чтобы спасти, как можно больше наших солдат. Смерть уже взяла меня один раз и забрала жизнь бедного парня, в которого заселила меня. Не страшно умереть. Намного страшнее, когда умирают рядом с тобой.

– Атака с тыла! Разворачивайся!

Пока мы рубили пехоту и расчеты орудий, враг собрал кулак для прорыва и самое плохое, что отряд противника выбрал для себе направление прямо на потрепанный в боях Лейб-гвардии Конный полк.

Глава 5

Первая кавалерийская дивизия германцев «нашлась» в самый неподходящий момент и вступила в бой за свою пехоту. Теперь лейб-гвардии Конный полк оказался в ситуации, когда необходимо либо отступать, либо идти в самоубийственную атаку. В ходе наступления большинство пик было брошено или повреждено, и встречный бой, учитывая наше количество, бессмысленное занятие. В то же время отступать значит обречь раненых и потерявших коней на смерть или плен, а вести бой пешими на неподготовленной позиции почти гарантированная смерть.

– Дмитрий Павлович, полк пойдет в атаку. Вы со своим взводом прорывайтесь ко второй дивизии и доложите о нашем тяжелейшем положении, – раздался сзади меня хриплый голос.

Полковник Гартман получил еще одно ранение и едва держался в седле. Ему бы в госпиталь, но нет, вцепился в шашку и готов пойти в последний бой, как и его подчиненные. Надо отговорить этих героев, пока не уничтожили весь полк.

– Не время умирать, Борис Егорович! Спешиться и принять бой под защитой дивизионной артиллерии для нас сейчас единственный выход. Кавалергардский полк где-то рядом в резерве генерала Казанкова и обязательно придет нам на помощь. Лучше распорядитесь, чтобы пулеметная команда была готова встретить неприятеля.

Тихий ответ «Слушаюсь» и правда был или мне показалось? Неважно. В критической ситуации мозг работал на пределе своих возможностей в поисках выхода. Если что-то пойдет не так, нам конец. Отойти прямо сейчас значит подставить под удар тылы корпуса. Конечно, участвующий в двух атаках полк, как и весь корпус, сильно измотан утренним боем и дальнейшим маршем, но…

Удача любит смелых! Череда громких хлопков и облако шрапнельных разрывов накрыло вражескую кавалерию. Несколько тысяч стальных шариков разлетелись над головами германцев, уничтожая все на своем пути. Эффект превзошел все ожидания, как будто корова языком слизнула значительную часть конницы.

Впервые себя показал первый дивизион Лейб-гвардии Конной артиллерии. Накрученные сверх меры неудачами Каушена артиллеристы подкатили свои орудия и по настильной траектории вдарили шрапнелью по атакующей коннице.

Единственная проблема с артиллерией в русской армии в ее недостатке, количестве снарядов и в их плохом качестве. Про сто орудий на километр фронта можно только мечтать. Трехдюймовки хороши в полевом, маневренном бою, да и шрапнель сметает все на своем пути, но она не годилась для уничтожения окопов и укреплений, а качество фугасных снарядов оставляло желать лучшего. Впрочем, сейчас грех винить артиллеристов. Боги Войны показали, на что они способны.

Воспользовавшись неразберихой, Кавалергардский полк лихой атакой ударил во фланг германцев и сбил наступление на наши позиции, что предоставило нам время на подготовку. Вот он, тот самый шанс на победу.

– Карелин, неси Мадсен сюда. Пришло его время.

– Командир, дозвольте мне взять ручной пулемет. Я с него в полку лучше всех стреляю. Не вру, ей-богу! – повысил от волнения голос старший унтер.

Привык к короткому обращению Карелин и уже смело пользуется, когда рядом нет чужих. Молодец. По пулемету он тоже прав. Устройство одного из первых массовых ручных пулеметов было для меня слишком непривычно, и лучше передать тому, у кого достаточно опыта его использования.

– Добро. Начинай стрелять метров за сто, раньше нет смысла. Есть еще одна задача. Надо развернуть немецкие пулеметы и назначить расчеты. Быстрее, времени у нас почти нет.

Два пулемета, что достались нам в качестве трофеев, вполне могут послужить против своих бывших хозяев. Лишь бы работали и патронов хватило.

– Слушаюсь! Зыков, твое отделение пусть займется пулеметами. Паршин и Чуйков, готовьтесь стрелять по команде, – приказал Карелин, а сам лег на землю с Мадсеном.

Унтер и два ефрейтора помогли мне развернуть пулеметы в сторону противника, после чего мы в быстром темпе пытались разобраться с незнакомым оружием. Жаль у вахмистра не взял заранее трофеи, чтобы ознакомиться. Немецкий аналог Максима мало отличался от оригинала, так что с помощью своих подчиненных я все-таки разобрался в устройстве.

В этот момент ротмистр второго эскадрона, который больше всех потерял в атаке, отвел свой эскадрон в тыл вместе с полковыми конями и заодно собрал всех раненых. Пулеметная команда полка настраивала свои четыре пулемета Максима, а остальные гвардейцы готовились к отражению атаки, стоя в полный рост и подняв винтовки. Ждать осталось не так долго.

Князь Долгоруков вовремя отвел свой поредевший полк, и немцы не стали догонять кавалергардов, переключившись на прежнюю цель. Покачивающиеся пики атакующей кавалерии вызывали во мне не самые приятные чувства. Смотреть, как атакует кавалерия – завораживающее зрелище. Только если ты не выступаешь в роли цели. Потрепанная конная дивизия немцев приближалась все ближе и ближе. Похоже, пора.

– Огонь!

Пулемет застрочил, отправляя град пуль в сторону атакующей кавалерии. Следом подключился второй, а чуть позже и пулеметная команда присоединилась к общему веселью. Шесть пулеметов – это мощь. У конницы не было ни одного шанса под ударами артиллерии и пулеметов добраться до наших позиций. Ложились на землю, словно трава под взмахами косы.

Вот только на этом проблемы не закончились. Когда до наших позиций оставался последний рывок, кавалерия свернула в сторону развернутого артиллерийского дивизиона, где снова встретила на своем пути кавалергардов. Хуже было другое. За кавалерией на прорыв пошел пехотный корпус.

Плотные построения пехоты, выставив винтовки с блестящими штыками вперед, быстро пересекали разделяющее нас расстояние. Взрывы снарядов не могли остановить разогнавшихся немцев, у которых не было иного выхода, как идти на прорыв. Когда до меня осталось не больше полусотни метров, я достал маузеры и открыл огонь по врагу.

Раньше стрелять с двух рук никогда не пробовал, но промахнуться в несущуюся на нас толпу просто невозможно. Противник падал под выстрелами гвардейцев и упорно бежал вперед. Последний патрон и в ход снова пошла шашка.

Трудно сказать, что добавил мне неизвестный голос, но интуиция, реакция и новое тело творили чудеса. В пешей свалке я рубил шашкой и иногда мечтал о саперной лопатке, когда не было возможности размахнуться. Казалось, резня продолжается бесконечно долго. Хрипы раненых и убитых, блеск штыков и свист шашек. Вскоре выстрелы из револьверов стали редкостью, а вокруг меня оставалось все меньше собственных солдат. Лишь Демьян держал спину и пел то ли песню, то ли читал молитву. Штурмовики не боятся смерти. Они хотят победить, а не выжить!

Германский офицер, расстреляв все патроны из парабеллума, достал саблю и направился в мою сторону. Фехтование не моя дисциплина, а навыки тела вряд ли вспыхнут в голове в один момент. Правда, немец оказался ненамного лучше фехтовальщиком, чем я, и наши клинки сошлись в жестком блоке. Оттолкнув от себя немца, с перекошенным от злобы лицом, я первым успел нанести удар по его голове.

Сила удара в очередной раз преподнесла сюрприз. Развалившаяся пополам, как арбуз, голова представляла из себя, мягко говоря, нелицеприятное зрелище. Хотя рядом творились вещи пострашнее. Выпущенные кишки, отрубленные части тел и полные боли взгляды в небо.

– Уходите, ваше императорское высочество. Мы задержим врага, сколько сможем, – рядом тяжело дышал Карелин, вытирая кровь с лица.

– Вместе уйдем или ляжем здесь! Заряжай лучше магазины Мадсена. Патронов у тебя здесь сколько хочешь.

– Заклинил механизм, а потом граната прилетела, так что недолго был у нас пулемет во взводе. Был рад сражаться вместе…

– Рано ты нас хоронишь, старший унтер Карелин.

Впервые в своей жизни я увидел знаменитую «кавалерию из-за холмов». Вражеская пехота почти заняла наши позиции, как вторая гвардейская дивизия ударила в левый фланг, а третья и четвертая конные дивизии завершили обхват. В этот раз командующий корпусом смог окружить противника, потому, увидев полное превосходство кавалерии, немцы начали сдаваться в плен.

Полный разгром был возможен только из-за плотных атакующих построений германцев. Артиллерия накрывала пехоту без отдыха. За несколько минут уничтожая целый батальон. Немцы давно не воевали, и у них не было опыта Русско-Японской, когда плотные построения пехоты показали свою низкую эффективность. Но стоит признать, учился враг очень быстро.

После сражения настигло состояние полного опустошения, когда даже выпить воды из фляжки лень. Выжившие делились друг с другом махоркой и тихо разговаривали. Когда хан Нахичеванский подъехал к нашим позициям, у оставшихся в живых гвардейцев не было сил даже на то, чтобы встать. Махнув рукой, командующий победоносно осмотрел бойцов и завалы из трупов.

– Орлы! Настоящие герои! Георгиевскую медаль точно всем выбью. Кресты самым лучшим. Ваш подвиг не будет забыт.

– Рады стараться, ваше превосходительство! – в разнобой ответили гвардейцы.

Спешившись, командующий подошел ко мне, огибая трупы немецких солдат. Убитый мной немецкий офицер вызвал профессиональное любопытство «четвертой шашки империи».

– Дмитрий Павлович, вы словно сошедший с небес герой. Снова на переднем краю, весь в чужой крови и самое главное невредимый, – с каким-то суеверным страхом смотрел на меня хан Нахичеванский.

– В очередной раз повезло, Гусейн Хан. Нам всем повезло выжить.

– Соглашусь, битва была жаркой. Надеюсь, сегодня не последует новых предложений о необходимости срочного выдвижения корпуса?

– Мы сделали все, что смогли. Уверен, наш корпус заслужил отдых.

– В этом можете не сомневаться. И все же у меня есть некое чувство, как будто вы боитесь опоздать. Не развеете мои сомнения?

В следующем году сам догадаешься.

– Германия мощная промышленная и военная держава, а запас прочности у Российской империи не такой большой, как хотелось бы. Сохранить наших солдат и офицеров было моей главной задачей, а для этого надо быть быстрее и хитрее противника.

– Клянусь, помогу вам, чем смогу в этом богоугодном деле. Можете на меня рассчитывать и впредь, – подкрутив усы, генерал лихо запрыгнул на коня. – Самое время навестить штаб первой армии, пока нас не лишили заслуженной славы.

Славы им все мало… пока еще все стороны думают, что война скоро закончится, и надо успеть показать себя с лучшей стороны. С другой стороны, слова хана Нахичеванского не пустое бахвальство, и я обязательно запомню его клятву. С этим здесь не шутят.

Гусейн Хан Нахичеванский был верен трону до конца и даже предлагал Николаю II, наряду с графом Келлером, отправить подконтрольные войска перед самым отречением. То, что командующему корпусом не хватает компетенции, проблема большинства знатных офицеров действующей армии, учитывая при этом превосходное военное образование элиты. Косность мышления, отсутствие инициативы и перекладывание принятия решений на чужие плечи – бич царской армии.

– Ваше императорское высочество, – вытянулся Карелин, улыбаясь глазами. – Вот, коня вашего привел.

Демьяна ранили в руку, и сейчас он перевязывает ее с помощью Паршина, так что помощь старшего унтера была очень кстати из-за моего состояния.

– Благодарю, Карелин. Проследи, как наших раненых разместят, а мне пора в штаб. Посмотрю на военную элиту империи и прочих любителей славы…

Первая встреча с Ренненкампфом была смазанной. Если кто и был удивлен действиями гвардейского корпуса, то это именно он. Еще два дня назад безынициативный и нерешительный командующий вдруг начинает действовать. Штаб фронта требовал отчета. Многочисленные пленные и трофеи, множество раненных и выбывших офицеров, которых требовалось заменить…не до великого князя Романова было командующему первой армией.

Хан Нахичеванский после триумфа обрел больше уверенности в своих действиях и отправил меня на постоянку к генералу Ренненкампфу, чтобы не мозолил лишний раз глаза. Кому приятно, когда тебя каждый раз тыкают мордой в лужу.

Командующий первой армией, после того как освободился, встретил меня тяжелым взглядом. Память молчала, но почему-то я думаю, что раньше мы с ним неплохо ладили, да и Демьяна он не просто так отправил ко мне.

– Ну что, тоже заставите меня выполнять ваши приказы, Дмитрий Павлович?

Могучий дядька и усы шикарные. Жаль, что сила убеждения, заложенная в меня неизвестными силами, работала очень редко и только в критических ситуациях.

– А если и так? Вы недовольны действиями кавалерии и в то же время держите гвардейский корпус на прикрытии железнодорожной магистрали вместо пехоты. Уверен, вам не помешают некоторые дельные советы.

Генерал на секунду опешил от моих слов. Вряд ли Дмитрий раньше позволял себе нечто подобное. Нет ничего хуже не владеть информацией.

– Мне приказы Жилинский отдает. Ему Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич Романов, а не великий князь Дмитрий Павлович Романов, находящийся в чине корнета!

– Жилинский тыловая крыса, который не видит текущей обстановки, и в случае провала первым будет топить именно вас, Павел Карлович. Обычный чиновник при дворе императора. Подкрепления вам не видать, а тылы все дальше, да и враг свою землю знает лучше вас. Стратегию войны предоставляют из Ставки, но тактически вы сами решаете, как добиться той или иной цели.

Я знаю, что он не может напрямую нарушить приказ, но, когда еще выйдет позлить командующего армией. А нет, был случай в моей жизни…

– Приказ один, и я его выполню. Скоро мы двинемся на Кенигсберг для окружения восьмой армии.

– Что отдалит первую армию все дальше и дальше от второй армии Самсонова. Как вы думаете, противник воспользуется таким большим разрывом, и что намного важнее, растянутой логистикой? Мобилизационный план выполнен не полностью, логистика хромает, а приказы все сумасброднее. О каком наступлении на Кенингсберг может быть речь?

– Командующий фронтом видит всю ситуацию. И не вам, Дмитрий Павлович, критиковать опытных генералов. Безусловно, вы повели себя героически, и ваши действия не останутся без должной награды, но…

– Опытные военные выстраивают сначала оборону, после чего двигаются вперед. Попутно активно уничтожая логистику противника. Развитые железные дороги Германской империи позволят в короткий срок перекинуть целую армию. Самсонов обречен, если вы не поддержите его.

Наконец-то задумался над моими словами. Надо ковать железо, пока горячо. У Самсонова двести пятьдесят тысяч личного состава, и по сравнению с ним Ренненкампф, может, не столь храбр, но гений тактики и стратегии. То, что сделал командующий второй армии, даже не сделает обычный студент, играющий в стратегии. Поэтому и застрелился, когда понял, что потерял столько солдат. Или он тоже полностью полагался на Жилинского?