Алексей Козлов
Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве
– Ради бога! Благовествуйте сколько душе влезет, только о реституции не надо! – нервно забубнил Нерон, – Не надо о реституции!
– И ты не горячи мне кровь!
– Читаю у Даля: «Такую холстину, пропитанную…
– …дерьмом…
– …Хватит… Дай договорить! Мысль уйдёт!
– Что хватит? А ты меня всё время перебиваешь, это как?
– …стали называть брэзэнтом».
– И они счастливы?
– Кто?
– Они!
– Ах, они? Вполне!
– Молчи, гиацинтовая ара! Не надо говорить о реституции!
– Молчу!
– Продолжай! Слова твои – мёд! Уста твои – лагуны! Руки твои – грабли! Пупок твой – канализационный коллектор! Хрен твой – сикамора! И всё у тебя сикость-накость! В общем, води народ свой сорок лет в чащобе, пока он не облезет! Народ к тебе потянется! Народ женственен и слаб, он любит приветствовать вождей в третьей позиции!
– Это главный вопрос! Я должен дать на него внятный ответ! Главное выдумать игру, в которую все будут играть! Битломанию, кубик Рубика, сионизм или фашизм, к примеру! Чудо – пылесос выдумать на худой конец! Но играть должны все! Твоя задача – увлечь толпу новой игрушкой! Чем более всеобъемлющим будет результат игры, тем больше славы в веках и денег в кармане. Игра будет называться…
– Хорошо сказано – «чудо-пылесос на худой конец». Моё воображение заработало в полную силу. Вы пробуждаете фантазию! Как скучно шеф, – сказал Кропоткин, – а вы действительно верите, что существуют безусловные заслуги и подвиги? Сегодня кому-то подвиг, завтра это же можно представить, как преступление. Герой сегодня – завтра пускает пулю в лоб или сидит в тюрьме и читает вражьи газеты. Чудес нет!
– Скучно, но так устроен свет! В игру должны играть все!
– Правила этой игры должны понимать не все! Зачем простым людям забивать голову ненужными им раздумьями? В какую игру мы играем сегодня!
– В напёрстки!
– Идёт! В чём смысл игры?
– Бросить напёрсток в унитаз, смыть и успеть выловить его в бурном потоке! Это – первый, самый простой уровень игры. Второй пласт – посложнее. Этот заключается в том, что ваш помощник должен утащить как можно большее количество кошельков у увлечённых наблюдателей.
– Нет уж! Я плохой игрок в новые классные игры! Играйте сами пожалуйста! А у меня проблемы с реакцией!
– А у меня с эрекцией!
– Боже! Да дай же ты ему наконец здоровья и денег, чёрт побери!
– А деньги где взять?
– Выдумайте что-нибудь! Какой-нибудь чудовищный… то есть чудодейственный крэм, к примеру!
– Госпожа Вульвинштейн продавала баночки с сатанинским зельем по полтора доллара за…
– тонну, нах?..
– … Бутлю! Дела её шли прекрасно! Она сумела убедить глупых человеческих самок, что её липкое варево спасёт их о геенны огненной и гарантирует им вечную жизнь в молодом и желанном теле. Они добровольно отдали ей многие миллионы долларов!
– И что за зелье?
– Да так, какая-то фигня в спирту! Сперму грязных животных в перегонном кубе гоняют приблизительно часа два, потом разбавят глицерином и – по банкам, бл…, по банкам, …, по банкам! Вот банки должны быть красивыми!
– О как? Ах, дрянь, ах, дрянь! По ней было видно, что это такое! В детстве она была дрянной, завистливой девчонкой… Эта Польша ничего никому хорошего не принесла! Та ещё страна! Тот ещё народец! Католики – одно слово!
– На старости лет она обмолвилась, что секрет крема – основу её богатств ей раскрыл польский врач, который лечил её семейство. Эта сука даже не назвала его фамилии и не поблагодарила. Она считает рецепт своим!!!
– Батенька! Воровка не может благодарить того, у кого она оттяпала миллионный кус! Скорее всего, она и не назвала фамилии, чтобы наследники этого доктора не прицепились к её признанию! Тьфу, гадость какая! Она жива?
– Куда там!
– Вы уже уходите? То есть улетаете?
– Ухожу!
– И пирожных не попробуете?
– Я бы попробовал, да у вас их нет!
– Ах, дрянь, ах, дрянь!
– Кругом обман! Я хотел купить красную рыбу, а потом посмотрел на её руки и расхотел покупать! Всё отравлено!
– Аннексия Марковна! Уничтожайте солитеров вместе с людьми!
– Чудо! Душа чуда просит!
– Да иди ты! В мире есть только одно настоящее чудо…
– Плащаница?
– Какая к чёрту плащаница…
– Кожа с задницы святого Маэля?
– Тьфу, не угадал!
– Пысающие столпники?
– Акстись – деньги!
– Что? Что ты сказал?
– А то!
– Но не это главное!
– А что?
– Я уже забыл. А, вот что – в сблызновском водохранилище появились гуппи-людоеды!
– Подаю на развод!
На сём странный и малопонятный для непосвящённого прекратился и удивительная компания так убыстрила движение, что в ушах засвистело.
Мелкнули и ушли вдаль города:
Допотопинск,
Зачатск,
Берушин,
Гниль,
Голосекино,
Пучеглазов,
Козюлин,
Козолупск,
Отлупск,
Бегов,
Залупанинск,
Буйль Хрустовый,
Мошна,
далее – Чмошск,
Избов,
Бабов,
Семифлядов,
Грязев,
Глина,
Заголяцка,
Хоботино,
Бивни,
Яма,
Собач,
Бешен Лук,
Чушск,
Пионэрино Дно,
Вождёвка,
Дерёвня,
Машкин,
Велиплюгино,
Неурожайка,
Тожск,
Бесштаново,
Голопузовск,
Гольёвка,
Обдиралово – всё спальные пригороды чудовищной столицы на подбор.
Городки были маленькие, невзрачные и словно покрытые не то смирением, не то пылью.
Медленно уходили назад приречные деревни с чёрными, покосившимися избами, изредка разбавленными роскошными замками Синей Бороды. На грязном песке мелких извилистых речек неземным светом горели осколки стекла. Люди в пригородах попадались редко, то ли из-за раннего времени, то ли из малой заселённости. И брезгливый аристократ Нерон, кривя губы, теперь спрашивал у напарника, с которым, как уже заметил наш читатель, был в явных контрах:
– Что это? Муравейники? Термиты? Не вижу красной линии в принципе! Они здесь, что, присягнули бодаться со здравым смыслом, или мама уронила некоторых из них с большой высоты?
– Да нет! Это хатки йогов! Здесь живут безволосые, прямоходящие бобры! – кричал ему в ухо галантный Кропоткин, пропуская многое мимо ушей.
– Что это за архитектуральный стилёк?
– Рококальный ампик. Сермяжный классицизм. Архитектура безвременья. Буссольные сандрики. Сплошной минор! Озимая классика. Яровая эклектика. Архитектура развалин. Экилектика гибели. Где вы, милые, эротические линии немецких брандмауэров? Здесь ничего нет!
– О, эти люди! Как я найду слова, чтобы описать их жизнь? Пить – так до потери пульса, работать – так до инвалидности, бездельничать – так до опупения, объесться мороженым – так до смерти! Здесь живут брошенные веками на произвол судьбы люди. Крестьяне! Миллиардеры! Бедняки! Бомжи! Господа, снимите шляпы! Перед вами несчастнейший народ на земле! Народ, не сумевший определить своё место в мироздании!
– Сударь! Не путайте Майданек с Манхеттеном! – учил Нерон.
– Ха-ха! Приап Харибду сциллил! Сейчас их даже очень можно спутать! Вид приблизительно одинаковый! А хорошо лететь по свету! Ей богу хорошо! И-и-и-и-и! – отбивался Кропоткин. – Хорошо говорить глупости, когда ты свободен, весел и здоров!
И он запел.
– Прими в расчёт расчётливость скопца,
Захват законный, грабежи по плану,
Невинность мародёрства – всё о чём
Долдонишь мне, смешно ли это, право?
– Нет, не смешно!.. – взвыл в отдалении Нерон.
– Знаешь, что это за песня, Нерон? Не знаешь, а я знаю! Это песня Майкла Жепсона. Очень хорошая песня. Мелодичная. Человеческая. Ля-ля-ля…
– Вот сядет сейчас твой Мейкл Жепсон в тюрягу на дюжину лет, и не такие песни сочинит. Там у него будет масса времени для подобных занятий! А то взяли себе моду сочинять человеческие песенки, а потом развлекаться с подростками. Говоришь – человеческая?
Никто Нерону не ответил.
Уже чувствовалось приближение стоглавой Нусеквы. Вдоль железной дороги громоздились бесконечные пакгаузы, чёрные контейнеры с метками мелом и краской, штабеля бетонных рельсов, на запасных путях отстаивались закопчёные бочки с чужим чёрным золотом. Ходили рабочие в чёрных распашонках, с кувалдами. За кривыми, но высоченными заборами чернели ряды побитых судьбой скреперов и тракторов. В свете нарастающего дня гасли лампы за мутными стёклами загадочных производств. Тёк охристый дым из труб. Блекли в светлеющем воздухе дальние и близкие огни. С каждым шагом, сделанным по направлению к столице, становилось всё грязнее и беспокойнее. Уже из домов, повёрнутых лицом к железной дороге, вылезали не выспавшиеся бледные люди, направлявшиеся, по всей видимости, на нелюбимую работу.
У дороги в грязи копались какие-то люди в грязных бушлатах, двое сидели на земле и курили. Их вид настолько поразил высокого летуна, что он сразу же обратился к Кропоткину, которого полагал большим знатоком здешних нравов.
– Что это? – спросил он.
– Как что, это – солдаты! Они несут службу с лопатой и ломом в руках.
– Но они скорее похожи на молодых нищих из чумного барака. Неужели – и вправду солдаты?
– А то, как же! Гвардия наизнанку! Но это ещё не всё! В их армии служат ещё и партизаны…
– Как интересно! А маркитантки у них есть? И что же, как они служат, по лесам, болотам, как всегда? Пальнул и убежал?
– Да нет! Во-первых, остановимся на том, что такое партизаны. Вопрос, конечно, интересный. Партизаны – это как бы офицеры запаса, которых властям удалось выловить на месячные сборы. Разумеется, не о славных парубках Колпака мы будем говорить, а о молодых худосочных существах, которых государство, которому не охота тратить денег на нормальные сборы, вырывает с мест обитания, облекая в клоунские, допотопные формы. Приблизительно такие же, как вы сейчас видите, шеф! Формально это делается для повышения обороноспособности, но реально – для воспитания рабов. Попасть офицеру запаса на эти сборы – навсегда утратить репутацию среди бледнолицых! Многие считают, что смерть предпочтительнее…
Кропоткин так бы и продолжил просвещать своего донельзя заинтригованного шефа, если бы не увидел, что тот пристально всматривается сверху в стену приблизившегося одноэтажного строения.
На торце здоровенного, обитого сайдингом сарая громоздилась гигантская вывеска с оторванным краем. На ней красовалось несколько шедевров рекламы:
«Порепанная Сан Репа» – партия нового типа».
Прочитав плакат, белёсый толстяк стал рассуждать вслух:
– Это какого-такого типа? Не того ли, с рыбьими глазками, который в каждой купе поезда был? Не того ли?
Впрочем, другие плакаты были не лучше:
«НАШ САЙТ – WWW.PORNO.Rep. Наш Сайт – ваш сайт!»
******ЕВРОГРОБ из ЕВРОСАЙДИНГА – мы идём к ВАМ!******
Ресторан «Пылающий Пингвин!
$$$$$ – Суперхряк! Охота из омнибуса! – $$$$$
***ШКОЛА КЛАССИЧЕСКОГО МИНЕТА «РАЗДВАТРИ»***
Гастролирующий комик Маури Шелуповский!
Фокусы с картами и прочие антрепризы»
***Психиатр Фредди Крю!***
Излечение токами на дому.
Т. 66—66—66
А в небе в это время парила белая бацилла с импозантным готическим росчерком: «Зоофилия Манкевича».
– Хороша реклама! Пингвин лучше пысающий! – гремел в небесах высокий напористый басовитый фальцет, – Перед нами первоцвет доморощенного восточного капитализма, и посмотрите, сколь много среди пысающих пингвинов – инородцев! Их мёдом не корми, но дай поучаствовать в разных низменных афёрах, поплавать в мутной воде, попысать компотом! Эти славяне напринимали тут всяких людишек на свою голову, а теперь не знают, что делать с их бессовестными детьми! А ведь трогать придётся, чует моё сердце! Чует сердце, хоть и не лежит!
– Ты не о том! Какой чудной народ! – восхитился Гитболан, – Кропоткин, а не доложишь ли ты мне, чем они заняты сейчас?
– Да кто чем! – пожал плечами Кропоткин, – одни ползают по помойкам в поисках доисторических газет, другие перетаскивают капиталы в безопасное место, третьи строят офигенный храм на северном полюсе! Четвёртые стреляются!
– Они, что же, хотя повторить подвиг святого Маэля приобщить патриархальных пингвинов к нетленным ценностям евхаристии и обрезания? – склонил голову Гитболан.
– Ну положим насчёт обрезания вы круто выразились… А пингвинов обратить к христианским ценностям хотят! Не без того!
– Молодцы! Следующим шагом на этом тернистом пути должно быть строительство христовых яслей на Луне, не так ли?
– Подскажи этой шелупони! Она не знает! – отвечал Гитболану другой голос, не ниже.
– Придётся этот навоз трогать! Точно говорю! Кстати, ты заметил, что кувалды они насаживают на лом? Это настоящее ноу-хау!
На другой стороне барака тоже были рекламные украшения, не хуже:
«Дрессированные нусековские ослы».
«Корпорация «Сила»!
«КРУТЫЕ ПЕЙДЖЕРЫ Мули ШОСТАКОВИЧА!»
«Пластик Оно Рэп»
«ВЫТЯГИВАНИЕ ЯГОДИЦ и персей по методу профессора Анатоля!!!»
«Новая синерама «С костылями – на Луну!»
«Эротическое Пип-Шоу «Чистота»
«Литые Компьютеры» Шаббатия Молокососова – в рассрочку!
«С новым мэром – Нусеква не сдается!!!
«Голосуем все!»
– Смотри, Нерон! – перекрикивал Кропоткин вой ветра в ушах, – Сколько продавцов фекального золота! И какого! Вонючейшего! Препохабнейшего! Золотое говно! Алмазная грязь! Тинейджеры во фраках! Да здесь настоящий Клондайк для алхимиков, добывающих сапропель будущего из болотной жижи настоящего! Нет, шеф точно гений! Шеф, я восхищён! Какой матёрый античеловечище! На сей раз он выбрал место, где нам точно не придётся скучать ни минуты! Юдоль! Молокососсос! Вытягиватель ягодиц и персей! Девочки в рассрочку!.. «Разведение Глистов под Ногтями». Выдумали! А тоже… небось был пионэром и девочек в лагере под бодрые речёвки щупал! А дочек своих любит, небось, и не хочет, чтобы Чикатило был у них учителем словесности! Вот гнусные лжецы! Твари подлые!
– Не ругайся! – только и сказал Нерон в ответ. – И запомни: обладание честью – самое страшное наказание для бедного человека!
Нерон заметил, что придорожный ветер носил целую кучу каких-то бумаг. Он спустился почти до земли и на лету схватил кучу листков, которые тут же поднял к глазам. Ознакомление с содержимым бумаг нерона не обрадовало.
– Во словоблуды! Какие словоблуды! – сказал он, – Читаю…
– Что это такое? – откликнулся Кропоткин.
– Литературно-критический журнал, судя по обложке! «Умляут» называется.
– Читай!
– «Эти виртуозные, донельзя стыдливые матерные вирши, кричаще и празднично наплёванные на искрящееся полотно жизни, создают абстинентальную отстранённость гносиса». Что это за муть? Для кого они это пишут, козлы?
– Для тебя!
– Вы хотите сказать, герцогиня, что он углубляет гротескное снижение глубоким введением…
– Не надо меня парафинить! Напиши им в редакцию свой рецепт.
– Какой рецепт?
– «Отрезать голову неострым ножом. Опалить. Мозги пробланшировать. Положить на блюдо, прошпиговав нарезанными ушами. Лук не добавлять! Поставить в духовку на сорок семь минут при великом огне. Отрезанную голову посыпать майораном. Подавать к столу под католические гимны». Они шутят над тобой, пошути над ними!
– Ихняя критика уже отрезала мне голову, и не только отрезала, но и посыпала её майораном!
– Хватит! Хватит об этом! У меня в голове родилась небольшая, но прекрасная поэма. Хочешь услышать?
– Не надо ради Богов! Помилуй!
– Возьми скрипичный ключ, и оным по балде
Ты нанеси удар для вящей пущи,
Чтобы воспоминаньем о грядущем
Не обломились всуе абы где.
Поэзия. Достойна ты похвал
И вознесенья в самом высшем тоне;
Тебе готов служить, сколь и Мамоне!
Я в этом деле, право, не бахвал!
Люблю индейцев и индеек вкус,
Помёта цвет и запах спермацета,
Я не люблю ни вора, ни клеврета,
И слушать не люблю, как ноет гнус.
Возьми скрипичный ключ, и оным по балде
Ты нанеси удар для вящей пущи,
Чтобы воспоминанья о грядущем
Не обломились всуе абы где…
Число… Подпись… Ну как?
– Как всегда! А вот ещё подарок – «Ирен Кирикука – Ваш Депутат», – засмеялся Кропоткин, – Баба что ли?
– Похоже! Впридачу к Кирикуке кто-нибудь есть?
– Ешла Стриженная, Софа Обиженная!
– И всё? Негусто!
– Ах, ты гадина подколодная! Вспомнил! Знаю эту высохшую мумию! Гадина, в которой от женщины есть только половые органы определённой формы! А по сути это – зверь зверем! Никакой жалости к беднякам!
Как при столь высокой скорости летевшим удавалось рассмотреть все эти китайские лозунги, выполненные в разных размерах, разными гарнитурами, навсегда останется загадкой. Ещё более загадочно, как Гитболан разглядел внизу стены какую-то приписку углём, а он разглядел.
– Нерон, посмотри, – сказал он, – что там приписано?
В руках Нерона внезапно оказался гигантский флотский бинокль. Он придирчиво посмотрел в него, а потом и сказал:
– Там написано от руки: «Ваша демократия – говно!». И под надписью нарисована свастика. Опять в эту страну гадость двуглавая вернулась! Можете сами посмотреть, если не верите!
– Ты о ком? – полюбопытствовал Кропот, устремив на говорившего оратора влажные оленьи глаза.
– Что о ком?
– Ну, ты сказал «Двуглавая гадость»?
– О двухвостке! Не о свастике же! Не понятно, что ли? Реклама! Лавочники! Если они будут себя так вести, я рано или поздно отстегаю их многоголового дракона по медной заднице! Жаль, сейчас времени нет! – заюлил Нерон и, чтобы не продолжать, перевёл разговор совсем в другое русло. – Бдительность – наш рулевой! Я вам должен доложить, шеф, здесь не место, где живут ангелы! Вакханалия жульничеств недавно прокатилась по Сан Репе. Ушат воды, вылитый на головы обывателей раскрытием греческих секретов построения пирамид, с одной стороны заставил обывателей быть хитрее и предусмотрительнее, а с другой – заставил строителей пирамид быть ещё ушлее. Это естественно. Солдат всё глубже закапывается в землю, его враги делают всё более глубинные бомбы, пытаясь его достать из глубины, где он прячется. У них – конкуренция. Чем больше раковина у улитки, тем длиннее и крепче клюв птицы. Последняя модель, которая применялась здесь, меня очень рассмешила. В городе появилась фирма, которая стала рекламировать чудо – луковицы, выделяющие целебный сок жизни. Предлагалось, заплатив пятьдесят гренцыпуллеров в контору, получить кучу этих замечательных луковиц и дома прорастить их, а после сдать обратно для переработки. Бывшие крестьяне клевали и проращивали. Когда они спрашивали, что будут делать далее с проращенными луковицами, им предупредительно отвечали: «Они сок выделяют! Целебный! Будем давить!» И ужасающе пучили глаза, что, вероятно, и выражало всю мощь нового целебного сока.
– Я размышлял, насколько глупы обыватели, – подхватил Кропоткин, – Ведь ещё недавно большим конфузом кончилась история чудо-лекарства «Молодит», а трогладиты уже лезут в следующую афёру. Главное в этом деле для вора – выдумать какую-то интересную форму игры в отъём денег. Тогда всё идёт, как по маслу! Клиент прёт, как карась в грозу.
Так как за проращенные импортные луковицы фирма на самом деле заплатила, слух о новом волшебном способе заработка прокатился по окрестности Нусеквы. Пришла куча людей и скупила луковицы, надеясь через месяц получить деньги. И эта партия была скуплена. Через месяц они сдали луковицы в контору и получили деньги, что, естественно, окончательно укрепило всех в надёжности помещения денег. Тогда пришла огромная толпа и закупила луковицы огромными партиями, после чего занялась посадкой чудо-растений в свои горшочки. Когда через месяц (А вегетационный период роста загадочных луковок оказался именно таким), когда первые побеги вылезли наружу, уже не было ни фирмы, ни сотрудников её, ни даже вывески. Денежки исчезли. А вы говорите – сок выделяют! Слёзы от этих луковок! Одни слёзы!
– Ну, ничего! – сказал Гитболан, – я сок из них выделю! Желудочный!
Больше вопросов к Нерону не было.
А полёт продолжался.
Глава 2. В глубь Сан-Репы
Боже ты мой, – думалось, должно быть в этот час кому-нибудь из сидевших у вагонных окон, – боже ты мой, как грустна моя ненаглядная Сан Репа! Неужели же это уродливое нагромождение сараев, свалок и замков Синей Бороды, в конце концов, завершится чем-нибудь стоящим, замечательным, заслуживающим внимания и похвалы? Неужели? Неужели же впереди Нусеква, которая числится столицей нашей в далёком прошлом великой родины?
Не завершается. Серый, зачумлённые поезда всегда бегали по рельсам. Серые, безликие строения всегда высились здесь, сменяли друг друга и если в них и было что-то отличное, так это только степень уродства. Особенно ужасны были новенькие входы в бараки, напоминавшие сёдла на спинах коров.
А ведь были времена, когда сидящий в вагоне и начинавший чувствовать приближение Нусеквы, поднимался духом и говорил: «Ну, вот и я опять в Нусекву приехал! Нусеква – это столица нашей Родины. И не смущали его ни грязь на подъездах, ни бараки, раскиданные кое-как, ни этот всеобъемлющий дух отсутствия малейшего порядка – сердце всё равно радовалось. Ушли те времена. Ушли безвозвратно. И словно искристая пелена спала с очарованных глаз, открывая путнику только вековечное уродство жизни.
– Что за улица? Посмотри, Кропоткин, у тебя глаз, как у орла! Что ты там видишь, Ватерпас? – скомандовал Гитболан.
– Ту-пик Тол-сто-го! Всё!
– Значит должен быть и тупик тонкого! – не то съязвил, не то показал свою неосведомлённость Нерон. – Мне больше по душе тупики для толстых!
– Да, интересные ребята, они как будто издеваются над своими самыми видными людьми, то статую писателя Пилатова сделают так, что без слёз не взглянешь, то именем Толстого назовут помойку с рельсами, в общем – всё у них не так! – резюмировал Гитболан.
И Кропоткин, как будто желая перехватить пальму первенства у завзятого театрала и мизантропа Нерона, запел песню, которая чудесным образом пронзила его летящий мозг. Загадочные слова о загадочной стране взялись ниоткуда:
«Вставай с колен, Языческая Нусь!
Твой долгий плен был тяжек!
Ну и пусть!
Твои сыны,
Идущие в поход —
Тебе верны!
Вперёд! Вперёд! Вперёд!
Враги сильны!
Они со всех сторон!
Победа наша до конца времён!
Славяне! Славяне
Из сёл и городов!
Славяне! Славяне
Не свора рабов!
Если с нами народ,
Значит скоро придёт
Время наших великих побед!
Вставай с колен, Языческая Нусь!
Ждём перемен,
Смиряя гнев и грусть!
Твои сыны
И данники судьбы
Стряхнём оковы мы
С твоих прекрасных рук!
Славяне! Славяне
Из сёл и городов!
Славяне! Славяне
Не свора рабов!
Тебе отдаём мы все наши сердца!
Мы будем сражаться с врагом до конца!
И победа придёт!
И победа придёт!
Вперёд! Вперёд! Вперёд!
Неведомый миру автор не избежал в песне перебивов ритма, но искупил это искренностью и верой.
Такой всплеск свежей энергии не мог остаться незамеченным.
– Это откуда ты взял? – спросил смеющийся Гитболан между куплетами, делая в воздухе бочку, как какой-нибудь Нестеров. Его чёрные фалды трепались на ветру, как вороновы крыла.
– Я в своё время в ином мире спрашивал у Рафаэля, – дипломатично ответил Кропоткин, – «Кто вам позволил делать такие картины, сэр?»
– И что же он вам ответил, Крот?
– Что он мог мне ответить? Такие люди на дороге не валяются! «Мои способности, мессир!» – он мне ответил! Он так и сказал тогда! С горделивым сознанием своего могущества и таланта! Порода! Нет, что ни говори, в истинных аристократах былых времён всё-таки что-то было! Я отвечаю так же! Песню мне пропели Боги в сияющих небесах! Я всего лишь счастливец, в нужный момент оказавшийся вблизи Богов с вечной ручкой и бумажкой в руках! Я всего лишь проводник молнии. Гений – это человек, которому Боги позволили подслушать свои беседы! Красиво сказал?
– Напечатать и дать мне на рассмотрение! – завершил Гитболан. – Ты не безнадёжен! Но я знаю, что не все лица преданы чести так, как избранные! В мемуарах одного человека приводится современная история молодого человека, которая меня поразила. Он был сыном партийного босса и, окончив вуз, работал в конторе, пока не был призван в армию. Оказалось, впрочем, что в армию он шёл по доброй воле, так как завёл любовницу и хотел надолго исчезнуть с семейного фронта. На второй год службы в вооружённых силах Сан Репы, молодой человек в припадке ярости сломал нос военного строителя, оказавшегося на его несчастье сыном народного акына Лапердустана. Дело, уже было замятое, закрутилось снова. На горизонте забрезжили исправительные работы и решётка на окнах. Тогда он совершил побег из армии и снова выплыл в городе Сблызнове в качестве курсанта семинарии. Окончив семинарию с отличием, но не сойдясь взглядами с ортодоксальными отцами святой церкви, он покинул богоугодное заведение и занялся продажей больших партий оружия в Южную Африку, от имени Афило-Санреповской фирмы. Далее дела фирмы пошли не столь блестяще, и теперь он, я полагаю, работает священником в каком-нибудь приходе! Как вам история?
– Не вижу в этом ничего исключительного! Всяк уцелевает, как может! – ответил толстяк подобострастно.
На этом разговор на некоторое время прекратился вовсе.
А бараки по пути следования только разрастались.
Надо было двигаться ещё около часа вдоль всего этого хозяйства, чтобы наконец вползти под весёлые, похожие на кулинарные изыски, башни Креольского вокзала. Велика Нусеква, и непостижима. И отступать тут некогда. И некуда. И уже и некому. Всё уже поделено!
Возобновившийся разговор летящих впереди мог бы заинтересовать кого угодно, будь он услышанным кем либо.
– Шеф, я хочу продемонстрировать письмо одного человека. Оно свидетельствует о настроении населения в этой стране, и знание его содержания будет вам полезно! Помимо всего прочего в письме он упоминает персон, их имена, я уверен, заинтересуют вас! – сказал человек-бочка, похожий на барона Аджопильского. Его звали Нероном, как мы уже знаем.
– Давай! Я слушаю!
– Письмо отправлено прокуратору Сан Репы и я полагаю, что эта страна именно так и называется.
– Читай!
«Господин Прокуратор!
Я решил обратиться к вам не потому, что я уважаю ваши взгляды, но потому. Что я знаю ваш здравый смысл…
– Зачёркнуто! Видимо он решил не лебезить перед этим типом и не хвалить его за то, чего у него нет! Далее…
…В 199… году Ваше как бы государство совершило над нами невиданную шутку – украло все сбережения – мои и родительские. Сбережения моих родителей составлены из сорокалетних усилий отца и штопанья носков моей матерью в течение многих лет. Они работали восемьдесят лет! Мои накопления составлены двумя годами службы в вашей как бы армии – офицером. С тех пор прошло много лет. Не в ходе сокрушительной войны, не в результате стихийного бедствия люди были лишены всего. Государство не объявило себя банкротом! Случилось невозможное – государство само решилось на бандитские, немотивированные действия. Государство решилось также расстаться со своей репутацией.
С тех пор, вопреки здравому смыслу, Ваше государство не признало и не признаёт внутренний долг, оно не произвело пересчёта, долг не обслуживается уже десятки лет. Так с нами не поступал даже Торф Зиглер во время последней войны. Все эти «компенсации», вместо нормального обслуживания долга, удивительны даже мне, лишённого экономического образования. Выплачиваемые произвольно, они свидетельствуют только об очередном нарушении элементарных прав и производятся вопреки законам. Почему одни получают, другие – нет? Если мы граждане одного государства, то у нас у всех одинаковые права и обязанности. Если этого нет, то значит, нет и государства. Ваше государство поступило так с лучшими поколениями, с теми, кто воевал за вас, с теми, кто всё строил, с теми, кто нёс последние рубли не в теневую экономику, а в банк государства Лаурентии, о правопреемстве с которым вы заявили. Вы так добросовестно платите по внешним обязательствам, что уместен вопрос, за что вы так любите их, и так не любите нас? За нашу честность? Лояльность? Вы жестоко наказали нас за это! Ответственность населения, в очередной раз смолчавшего перед произволом, была понята слабостью, отсутствие гнева и протеста – глупостью. Кто вы есть? Предатели? Воры?
Такова материальная сторона вопроса.
О моральной стороне я говорить того, что вы сделали, не буду, ибо ваше государство поставило меня перед невыносимым моральным выбором – я обязан быть лоялен, и защищать тех, кто убивает и бесчестит меня, и обесчестил чаяния моих, покойных ныне, родителей? Я должен, как офицер, защищать напёрсточников, обмишуливших меня на вокзале, и когда я хочу спросить, где деньги, вверенные на хранение, показывающих мне пустые стаканчики и резиновый шарик?
Я раз за разом возвращаюсь к одному и тому же вопросу далеко не из-за денег. Я просто знаю, что прощение такого растлит государство, если уже не растлило, и уже никогда здесь не будет и намёка на правильно организованное общество. Пока вопрос не будет разрешён, не будет мира под вашими оливами.
Десять лет ваш режим сражается со здравым смыслом и моим кошельком. Вы добились в этом немалых успехов!
Вам придётся расплачиваться всё равно! Но я хочу убедить вас и ваше тлетворное государство в том, что лучше сегодня расплатиться деньгами, чем завтра – кровью. Вы растлеваете нравы молодёжи и вводите в общество законы джунглей, вернее, беззаконие и произвол. Но не льстите себя надеждой, что после такого наглого и беспредельного грабежа ваше государство не будет наказано. Если произойдёт чудо, и его не накажем мы, как это должно быть, его накажет история. Отнятое у нас вами, будет похищено у ваших детей! Скажу вам по секрету, что, в сущности, оно может быть наказано даже мной, уважаете ли вы меня или нет. Привычка к послушанию, которую веками демонстрируют славянские рабы, приучила вас к преступной мысли, что так будет всегда – вы будете грабить бессильного старика, а он, как заведённый паяц, каждое… мая будет трясти железяками на груди и участвовать в ваших шутовских парадах, вместо того, чтобы бросить эти железяки вам в лицо. Но я вам хочу сказать: это личное несчастье этих униженных вами, что они вас терпят, я вас больше не хочу терпеть с вашей невменяемой подлостью. Либо вы приводите всё к человеческому и законному состоянию, реструктуризируете внутренний долг, платите нормальные проценты по нему, либо я бросаю вам в лицо свой зелёный военный билет и погоны. Я не буду служить тем, кто убил мою мать и уничтожает меня. Это исключено! Вы обязаны привести дело к человеческой норме за год, не более. Признаюсь честно, будь на вашем месте, Я бы никогда не смог совершить такой подлости по очень простой и прагматической причине – после таких действий никто и никогда вам и вашему государству не поверит ни на йоту. Я буду выгонять ваших переписчиков от своего порога! Никаких пенсионных реформ никогда не будет!
Как ваше подлое государство даже подумать об этом могло, не говоря уж о том, чтобы сделать? Слишком велик моральный ущерб, слишком велик. Он много больше украденных у нас денег. Позволить бездарным низколобым ворам строить замки за счёт сбережений нескольких святых поколений – до такого могли додуматься только абсолютные преступники. Только бездарные кретины могли не понимать этой элементарной истины, понятной всем во всём мире. Быть в долгу почётно. Вы ничего не понимаете или делаете вид, что проблемы нет уже десять лет.
