Алексей Калинин
Война Кланов. Медведь 1
– Что ж, спасибо! Поеду обратно, а то хотел в гости напроситься, но заеду как-нибудь потом, – я сбегаю со ступенек и сажусь в машину.
– Мож, передать чего надо? – кидает мне в спину старушка.
Похоже, что она рада любому собеседнику. Цуцик осмеливается тявкнуть на заведенную машину.
– Да нет, ничего не надо, я позже заскочу. Ещё раз спасибо!
Собака провожает тявканьем до околицы и, закрутив хвост бубликом, гордо бежит обратно. Непонятное что-то творится. Если Александр пропал, то он может быть у Михаила Ивановича. Я помню, как подвозил этого мощного мужчину до «Медвежьего» – решаю заскочить, всё одно по пути. Может, он что-нибудь знает. Эх, лучше бы я в миг «прозрения» крутанул руль и съехал в обочину…
Музыка, мелькание белых полос, зелень последних дней весны – всё настраивает на спокойствие. Мозги понемногу размягчаются, отдыхают. Может, именно поэтому я и подумал об Иваныче…
В «Медвежьем» тоже никого нет дома, только насмешливо пялится сверху разноцветный дракон. Дом у Иваныча большой, солидный, под стать хозяину. Красные стены сверкают свежей краской. Перекопанный палисадник по краям украшают зеленые кусты смородины. Я кидаю камешки в оконное стекло и уже почти собираюсь уезжать, когда из соседнего дома выходит девушка. Высокая, статная, симпатичная – настоящая русская красавица. Правда домашний халат вместо сарафана немного портит впечатление, зато прибавляет сексуальности.
– Здрасте! Не подскажите, где могут быть хозяева?
– А зачем они вам? – спрашивает девушка низким грудным голосом. У меня даже мурашки появляются на коже от такого звучания. Ей бы песни петь, тягучие, да длинные – со сцены бы не выпускали.
Её припухшие глаза выдают недавние слезы. Она подходит к своему забору, чтобы лучше слышать. Я тоже подскакиваю поближе этаким заигрывающим петушком.
– Друга своего ищу, он может быть у Иваныча. Дома его не оказалось, боюсь, что снова попадет в какую-нибудь передрягу и без меня, – я улыбаюсь во все свои тридцать два зуба.
Легкий флирт никогда не повредит. Да и с этими экзаменами и контрольными вообще успел забыть, как пахнет особа противоположного пола. Девушка красива именно той русской красотой, о которой так любят мечтать иностранцы. Русые волосы, большие карие глаза, высокая грудь и пухлые губы.
– А как вашего друга зовут? Может, я помогу? Вы мне, а я вам, – улыбается в ответ девушка.
Ух! Какие зубы, какие ямочки! Маленький, но успех!
Надо бы вспомнить все азы охмурения. Может, утром я буду накормлен блинчиками с медом в благодарность за чудесную ночь. Отцу расскажу, как принял на грудь в Мугреево и остался там ночевать. Всё равно Александра сейчас не найду, а тётку его навещу завтра. Но шанс выгулять «маленького Женьку» тоже упускать нельзя.
– Александр Алешин, но вряд ли он вам известен, – судя по помрачневшему лицу девушки, мой друг ей знаком. И знакомство у них вряд ли хорошее.
– Да, знаю. Он был здесь недавно, но они все вместе уехали. Развяжите, пожалуйста, верёвку на заборе, я расскажу, где его найти.
– Вы тоже, как и тётя Маша, верите в эти суеверия? – спрашиваю я, пока развязываю знакомую веревочку.
– Да, скоро и ты поверишь!
Верёвка не успела упасть на землю, как девушка со всей силы толкает дощатую калитку. Я отлетаю прочь, дурацки взмахнув руками, но выкрикнувшая странные слова ловит меня за кисть. Предплечье взрывается острой болью.
– Ай, бл… – вырывается у меня.
– Стой!!! – грохочет сзади.
Я смотрю, как девушка впивается в руку огромными зубами, в три раза длиннее обычных. От неожиданности я застываю на месте. Как же на это реагировать?
Подлетевший темноволосый парень с размаху бьет девушку в лоб. Она опрокидывается навзничь. Полы халатика разлетаются в стороны, открывают крепкие, гладкие ноги и показывают кружевную вязь тонких трусиков.
– Федя, он же друг охотника! – вместе с кровавыми брызгами выплескивается девичий крик.
– Дура! Куда ты лезешь? Он человек! – парень встает над ней, кулаки в бешенстве сжимаются так сильно, что если ему подсунуть грецкие орехи, то ведер десять бы точно наколол.
Я в недоумении смотрю на свою руку. Круглые следы от зубов наполняются темной кровью. Она капает на подорожник и скатывается пыльными шариками с зелени листов. Первый шок уходит в сторону, и огонь заполняет дырки вместе с буроватой жидкостью. Жестко оборванные нервы пульсируют раскаленными иголками, сеточка вен вокруг укуса темнеет и прорезается на фоне белой кожи темной паутинкой.
– Я хотела как лучше! Феденька! Ты живой! Я так рада! – девушка кидается обнимать парня, но тот отталкивает её.
– Да живой я! Горе ты моё! Быстро в дом и размачивай листья! – командует парень.
Его скуластое лицо исцарапано, одежда висит лохмотьями и запылена до такой степени, словно ею протирали дорожный асфальт. Карман клетчатой безрукавки болтается на последнем стежке, нескольких пуговиц не хватает.
– Пойдем! Рану обработаем! – он тянет меня за собой.
Выкрашенный желтой краской дом провожает нас взглядами окон. Чистенькие сени встречают легким запахом луговых трав, иван-чая и ромашки. С кухни доносится стеклянный звон сдвигаемой посуды.
Руку ломит неимоверно. Кажется, что её отпиливают старой ржавой пилой.
Медленно и с садистским наслаждением…
Паутина чернеющих пульсирующих вен поднимается к плечу, также захватывает пальцы. «Я отравлен!» – мысли ползут как-то отрешенно, вяло, перед глазами стоят огромные клыки девушки.
Если бы не ватные ноги, то я кинулся бы прочь из этого места. Кусающая девушка, командующий побитый парень. Всё это так странно. И черная сеточка на руке идет от раны к телу. В голове катаются раскаленные утюги, разглаживают мысли, обжигают краями кости черепа…
Земля поднимается горой, и меня неуклонно тянет в сторону. Я лежу на стенке, а меня продавливает сквозь неё…
Гора продолжает вздыматься, ещё чуть-чуть и я сползу на потолок…
– Парень! Эй, парень! Не закрывай глаза, держись! – по щеке хлопает разделочная доска.
Я открываю глаза, Федор бьет ладонью ещё раз. «Какие же твердые у него ладони» – прокатывается одинокая мысль.
Девушка суетится возле газовой плиты, держит над свистящим носиком какие-то сушеные листья. Широкие, арбузно-полосатые. Два влажных листа Федор прихлопывает к моей руке.
Пузырится сочащаяся кровь… Несколько оборванных проводов подводят к ране… Руку пропускают в мясорубку, миллиметр за миллиметром… Боль хлещет колючей проволокой и тут же посыпает солью сорванную кожу…
– А-а-а!!! – кто-то дико кричит на маленькой кухне.
– Терпи, братишка! – пробивается сквозь крик участливый голос парня.
Так это я кричу?
От этой новости мой рот сам собой захлопывается, только зубы лязгают… Не такие огромные, как у девушки. Обычные. Я не оставляю попыток выдернуть руку из железных тисков. Парень с именем Фёдор держит крепко, костистое колено пришпиливает меня к стене, не дает вскочить.
Я смотрю на руку – паутинка уже проникает под рукав футболки… Огонь проникает вместе с ней…
– Ножницы! – кричит Федор.
Девушка бежит в комнату и через несколько секунд моя футболка распадается на плече. Паутинка подбирается к сердцу… Я удивленно смотрю на причудливую вязь чернеющих вен. Если она дойдет до сердца – я умру?
Деревянная стенка перегородки нагревается под моей спиной. С умывальника в трех шагах меланхолично капает в подставленный таз. Почему я это отмечаю? Сквозь занавески светит приветливое солнце, а я корчусь на небольшой кухне под коленом незнакомого парня.
Хочется вырваться, бежать прочь от этих странных людей. Бежать куда глаза глядят. Бежать к машине, и потом мчаться прочь от боли, от пугающих людей, от всего этого кошмара. Тихий стон пролезает сквозь стиснутые губы, когда два новых листа ложатся на место старых. Кровь продолжает сочиться, с каждым толчком сердца выходит небольшое количество.
Ещё и ещё…
Чёрная сеточка то приближается к сердцу, то отдаляется от него… Пульсирует. Живет своей жизнью.
– Держись, парень! Сейчас, сейчас! – в руке Фёдора блестит гладкой поверхностью нож.
Скальпельное лезвие разрезает сеточку, кожу, мясо, царапает по кости. Новая волна раскаленного олова выливается на рану, когда кровь начинает шипеть под листами на надрезе. Окрашивая футболку, течет красная струйка.
– Не отступает! – взвизгивает девушка. Сейчас у неё нормальные, белые зубы.
– Вижу, – огрызается парень.
– Ребят, вызовите врача! – умоляю я сквозь стиснутые зубы.
– Не поможет тебе врач, друг! Тебе уже ничего не поможет, – устало говорит Федор.
Он садится на табурет напротив и закрывает лицо руками. Я пытаюсь вскочить и броситься прочь из комнаты, когда планета в очередной раз ощутимо вращается вокруг своей оси, и меня размазывает по стене… Ни подняться, ни отодвинуться. Только два фонтана боли. Только два колодца страдания.
Парень поднимается со своего места, укоризненно качает головой, посмотрев на девушку.
– Он друг охотника! – упрямо повторяет девушка.
– И что? Давай всех друзей охотников перекусаем и будем жить долго и счастливо! – рявкает Федор.
Про меня они будто забывают… Я же тут, я живой…
Я хочу отползти в сторону, но тело парализовано. Чугунные руки и ноги – нужно вызывать подъемный кран, чтобы переместить их с места на место.
– Ладно, сделанного не воротишь. Придется держать ответ перед Марией и Сашкой. Умойся, Марина! Эх, беда мне с тобой! – смягчается Федор.
Девушка смывает мою кровь с алых губ, но мне кажется, что она облизывается. Кто же она такая?
Сонливость тяжелым прессом сжимает веки. Я клонюсь и падаю на скамью. Дом кружится, как на карусели. Центробежная сила вжимает в стену, в скамейку, в воздух. Ребята не замечают её, эту силу. О чём-то переговариваются между собой, стоят прямо и даже не пошатываются.
Я один её ощущаю?
– Я обещал быть в Шуе, так что присмотри за ним. Объясни, что и как. Что за Игра идет… И ни в коем случае до моего прихода не выходи на улицу. Чтобы не произошло! – Федор обнимает плачущую девушку.
– Я думала, что больше не увижу тебя! – рыдает девушка на его плече.
– Я ещё живой! – вырывается из моего рта. – Вызовите «Скорую», твари!
– Ого, он ещё и ругаться может! – грустно улыбается Федор. – Значит, жить будет. Дождитесь нашего возвращения!
Сеточка черных вен расползается по груди. Полосатые листья прикипают к ранам и не выпускают кровь наружу. Но с каждым биением сердца черная паутина захватывает всё большие участки тела. Отрава покрывает руку целиком, на неё страшно смотреть: распухшая, черно-красная, дрожащая, не моя.
Сердце стучит с частотой огромного маятника… Воздух приходится проталкивать языком… Глаза смыкаются многотонными веками…
«Вот как умирают люди!» – сквозь высокие волны боли продирается одинокая лодочка-мысль.
– Парень! Ты дыши! Дыши чаще! Тогда будет легче! – откуда-то издалека доносится девичий голос. – Ты извини меня, родной, что я не сдержалась!
На лоб ложится прохладная ладошка. Я успокаиваюсь… Так мама в детстве прислоняла ладонь к царапине и боль сама собой проходила. Так и сейчас, она уходит в сторону и на её место приходят светлые и расплывчатые образы. Я засыпаю…
Поздравляем
Вы вошли в Игру
Гайд по игре
– Эй, парень! Парень! Ну, вставай же! – твердая рука теребит за плечо. От пальцев пахнет свежестью лимона.
Женский голос не отстает от меня. Назойливой мухой он влетает в уши и раздражает барабанные перепонки. Я открываю один глаз. На меня в упор смотрит наглая морда пухлого кота. Наглый кот обнюхивает моё лицо. За ним виднеются синие ножки табуретки и симпатичные лодыжки с не менее симпатичными тапочками.
Это где же я так напился, что уснул на полу? Я сдал диплом и мы отметили? Или просто напоролся с друзьями?
Кот продолжает обнюхивать и возмущенно фыркает, когда я моргаю в ответ.
– Пошел прочь, чувырло! – сиплю я на него.
Кот флегматично отходит в сторону, похоже, он привык к подобному отношению. Его пушистые ляжки нахально покачиваются – так и подмывает отвесить пинка. Однако очень и очень не хочется двигаться. Хочется лежать и смотреть на лодыжки. Или поднять взгляд повыше?
– Парень, поднимайся! – снова звучит женский голос.
Как бы ей объяснить, что мне и на полу хорошо и удобно? Может, теми же словами, что и коту?
– Оставь меня старуха, я в печали!
– Дурак! – тут же обижается голос. – Я же как лучше хочу! Перебирайся на кровать, а то простынешь на полу.
Передо мной возникает надпись:
Ваше тело перестраивается под берендея
Возникает и тут же пропадает. Я списываю это на своё состояние – в такой ситуации и не такая хрень привидится. Я пытаюсь перекатиться на спину и тут же воспоминания о том, где я и что со мной, накатывают вместе с режущей болью.
– Твою же мать! – срывается с языка.
– Не трогай мою маму! Я сирота! – звучит голос.
Девушка в цветастом халатике смотрит на меня сверху вниз, а я опять невольно засматриваюсь на правильные черты лица. Словно умелый скульптор трудился не один год над созданием подобной красоты. Грудь выпирает двумя холмами под тонкой цветастой тканью.
Эх, какую бы ночь я ей устроил…
А вместо этого ночь устроила она.
На руку и грудь словно положили по раскаленной головне, даже чудится запах горелого мяса. Когда я пытаюсь перекатиться, то под ухом хрустит чайное блюдце с остатками сухого корма. Белая плошка распадается на две части. Я ловлю недоуменный и укоризненный взгляд кота. Похоже, что мы с ним поладим. Но Боже мой, как же больно…
– А-а-а, изверги! Что вы хотите со мной сделать? – вырывается у меня, когда оставляю попытки снова пошевелиться и обреченно вдыхаю аромат сухого корма.
– Не бойся ничего, парень! Ты попался под горячую руку. Да, я очень виновата перед тобой. Но и ты хорош, сходу начал клеиться, да потом ещё и другом охотника назвался, – ворчит девушка, неожиданно сильными руками помогая мне подняться.
Она держит меня подмышки, как двухлетнего ребенка, нимало не смущается стокилограммового веса. Так однажды держал меня отец, когда я приполз после бурной вечеринки. Но зубы в тот вечер остались целы, чему я несказанно обрадовался наутро и пообещал никогда не позволять себе такого свинства!
Кажется, что это было только вчера…
Эта силачка подмигивает мне и ободряюще улыбается. Я невольно вздрагиваю – вспоминаю огромные зубы на своей руке. Сейчас же они ровными рядами показываются из-под сочных губ. Ноги переступают неуверенно, я словно встал после тяжелой болезни.
– Вот сейчас ляжем на кровать и укроем тебя одеялом. По себе помню, как это больно. Вхождение в Игру для нас всегда болезненно, зато учимся быстрее, чем охотники – у них тоже жизнь не сахар. Вот так подоткнем и тут ещё. Скоро будет готов супчик, похлебаешь немного, – девушка укладывает меня на узкую кровать, приподнимает листья на ране и удовлетворенно хмыкает. – Ничего, до свадьбы заживет.
– А будет ли свадьба? – шепчу я и опять проваливаюсь в темноту, уходя от ноющей боли.
– Будет, я узнавала! – звонкий смех бусинками раскатился по горнице.
Я снова засыпаю. Или теряю сознание, что, впрочем, одно и тоже.
Когда открываю глаза, то кажется, что прошло всего лишь несколько минут. Возле носа покачивается глубокая тарелка с серо-желтой жидкостью. По поверхности плавают круги прозрачного жира. Мягко обжигая гортань, горячее блаженство льется в горло. Я глазами показываю, когда нужно остановиться, чтобы сделать вдох.
Девушка придерживает меня за голову, насмешливо щурится. Её глаза иногда переходят с моего лица на перевязанную руку. Видно, что она напугана, но крепится. А ведь совсем недавно она вцепилась в предплечье как голодный бомж в привокзальную шаурму из кошачьего мяса.
Когда успела перевязать?
Сквозь белую марлю проступают красные пятна величиной с рубль. На груди тоже красуется нашлепка, но черной сеточки вен не наблюдается. Футболки нет и в помине. Я опасаюсь заглянуть под одеяло – по ощущениям, ноги тоже лишились одежды.
Она только штаны сняла, или..?
Я начинаю кашлять. По лбу скользит мягкая рука. Какое ласковое поглаживание…
– Не торопись, никто у тебя не отберёт! – улыбается девушка.
– Спасибо! – выдыхаю я. – Уже легче. Что со мной?
– Ты оборачиваешься. Ты становишься берендеем…
Простой ответ. Как будто я спрашиваю: «Который час?». Шутки у неё такие? Куда я оборачиваюсь, если смотрю прямо в глаза? Каким берендеем? Снова это слово…
– В смысле?
– Ты перевоплощаешься в оборотня.
– Правда? И буду выть на луну? – вырывается у меня.
– Зря не веришь, спустя сутки мир для тебя станет иным, – звучит в ответ.
– Да иди ты в жопу, родная! Покусали, порезали, в больницу не везете! Да у меня дядя майор милиции, он вас из-под земли достанет, оборотни херовы! – я отталкиваю руку с остатками бульона.
Желтая клякса падает на вязаные половички, расползается тёмными пятнами. Одно из них очень смахивает на «сапожок» Италии. Девушка вздыхает и отставляет тарелку. Берется за поясок халата.
Ого, стало интереснее, может ещё покричать? Сексуально-озабоченный монстр? И я буду её рабом? Или пищей?
– Не кричи, пожалуйста! – просит девушка.
– Ещё и рот затыкаешь! Думаешь, что я дебил и фильмов не смотрю? Вставила какие-то зубы из магазина приколов, вкачала туда ампулу, чтобы у меня глюки понеслись и давай развлекаться! Люди!!! Помогите!!! – я пытаюсь сорваться с кровати, но Земля снова включает непонятную карусель и меня вжимает в подушку.
– Ты зря мне не веришь, я тебе сейчас докажу, что оборотни существуют. Только постарайся не отключаться и не орать! – словно психолог пациенту говорит девушка. – Не будешь больше горланить?
Её сильная рука закрывает мне рот, и приходится согласно моргнуть, чтобы убралась ладонь, пахнущая лимоном. Даже слюна выделяется на цитрусовый запах.
– Брось заливать! Чего ты из меня дурака дела… – слова застревают на полпути, я замираю.
Руки девушки покрываются мехом. Она откидывает поясок с халата, я невольно слежу за его полетом. Он пестрой змеёй падает возле темнеющих ног. Тапочки повисают на черных когтях. Шерсть взрывает девичью кожу изнутри и выплескивается целыми островами коричнево-серого мха. Я невольно пытаюсь отползти от возникающего чудища.
Девушка увеличивается в размерах. Руки растут как под воздействием волшебных стероидов, в какой-то миг они сравниваются по толщине с моими ногами. Халат трещит на вырастающей фигуре, и девушка срывает его с себя.
Девушка?
Я протираю глаза – передо мной возвышается огромный зверь. Похожий на медведя, с удлиненными лапами и осмысленным взглядом. Загривок упирается в держащую балку на потолке, а это три метра, не меньше. Ноги по толщине могут соперничать с фонарными столбами, клыки длиннее моих пальцев. Этими-то зубами создание и впилось мне недавно в руку…
Чудовищное соединение человека и медведя.
Далеко выпирающая челюсть перекусит любой рельс, на мощной груди уляжется теленок. Небольшие ушки прижимаются к лобастой башке. И это чудовище улыбается мне, ласково так, мягко, но сердце покрывается ледяной коркой и начинает биться через раз. По мощному бедру сползают лопнувшие кружева бежевых трусиков.
– Ну что, парень, понравился стриптиз? Извини, что без музыки! – от гулкого рычания трепещут оконные стекла.
Чудовище шагает к кровати и склоняется надо мной. Из пасти несет гнилостным запахом разложения и смрада. Напоминает удушливо-кислый запах из детства, когда мы с мальчишками нашли в кустах полуразложившийся труп собаки.
От вида этого создания, запаха, рыка, кровать взвивается диким жеребцом и сбрасывает меня в неизвестность. Белыми полосами мимо проносятся летящие звезды. Они все почему-то пахнут лимоном. При желании их можно лизнуть, но язык распухшей улиткой лениво шевелится во рту и не желает вылезать наружу. А звезды смеются и дразнятся, улетают дальше. На смену им приходят другие, такие же холодные и бездушные.
Холодная ладонь на коже лба. Как приятно.
Я морщусь и, не открывая глаз, глажу ласковый предмет. Шелковистая мягкость кожи ощущается необыкновенно чувствительными пальцами. Я удивляюсь ощущениям – словно с кончиков пальцев сняли кожу, и приходится касаться оголенными нервами.
– Парень, ты закончил меня щупать? – звенит насмешливый голос.
Я растаскиваю тяжеленные веки и смотрю на девушку. Гордо восседая на табурете, в другой руке она по-прежнему держит тарелку с бульоном. В небольшой комнате темнеет, вечер вступает в свои права. Алые отблески заходящего солнца лениво скользят по беленому боку могучей печи.
Где же чудище?
Привиделось?
– Мне приснилось, что ты превратилась в медведя, – растягиваю непослушные губы в улыбке.
– Да нет, не приснилось тебе это. Просила же не грохаться в обморок, а ты… – девушка протягивает бульон.
Я отрицательно покачиваю головой.
Не привиделось! И это всё – правда?
Жесть!
Ведь видел же в фильмах, но считал всё это выдумкой режиссеров и сценаристов. А теперь эта «выдумка» сидит рядом… с тарелкой бульона в руках.
– Ты… оборотень?
– Да, и ты теперь тоже.
– А как же родные? Я ведь могу их тоже?..
– С родными придется расстаться. Иначе может выйти тоже, что и у нас с тобой. Увы, это условие Игры. Если тебе дороги родные, то забудь про них навсегда. Это то, что ты должен сделать в первую очередь.
– Как от этого избавиться? – я перебираю в памяти все эпизоды про лунное безумие людей-оборотней.
– Если бы я только знала, – говорит девушка, плотнее запахивая халат, на рукаве замечаю небольшую прореху. – Меня также обратил Федор, тот парень, что помогал нам.
– Хорошо, давай успокоимся и поговорим? – пока мы разговариваем, не так болит рука и не дергает грудь. – Ты укусила меня, потому что я начал к тебе клеиться и оказался другом охотника? Так? Про флирт я понял, но вот кто такой этот охотник? Что за Игра? И с какого я тут бока?
– Александр Алешин, твой друг. Он является охотником на оборотней, – мне кажется, что у девушки злорадно блестят глаза. – А я оборотень-берендей, то есть превращаюсь в медведицу. Сам видел. Ты вошел в Игру «Война кланов». Игра Богов… Как бы тебе это объяснить? Тысячи лет назад три Бога решили выяснить – кто из них сильнее? В драке они так и не смогли этого решить, потому как почти что бессмертные и битва ничего не выявила. Тогда они договорились взять по пять тысяч человек и создать из отобранных кланы. Переложили выяснение на людей. Перун взял себе клан людей-охотников, Волчий Пастырь подхватил людей-волков, а Велес выступил за людей-медведей. В ходе войны люди-охотники одолели остальные кланы, но Игра не закончилась. Богам надоела человеческая суета и они бросили Игру, но Игра не бросила людей. До сих пор идет война кланов. И никто не знает, как её остановить. Кстати, мы так и не познакомились. Я понимаю, что секс это не повод для знакомства, однако у нас всё гораздо интимнее – я в некотором роде твоя вторая биологическая мать. Марина, – и девушка протягивает руку.
Совсем недавно вместо неё была мохнатая лапища…
– Ни фига себе, вот это новости. А! Да! Евгений меня зовут. Так значит Сашка – охотник на оборотней? Круто, а мне даже и не сказал. И тётю Машу порвали не волки, а …
Я вспоминаю нашу злопамятную драку, черного зверя, напавшего на отморозков. Серое существо, что кинулось на черного. Их короткую яростную битву. Два существа, похожие на волков… Оборотни!
И они так просто находятся между людьми? Ходят, разговаривают, улыбаются, а по ночам рвут неосторожных прохожих… Так вот откуда столько смертей… Для меня мозаика начинает складываться в общий узор. В оскаленный человеческий череп.
– Да! На неё напали другие оборотни, более привычные для человека. Полулюди-полуволки, перевертни. Ты мог их видеть по фильмам или картинками. И сейчас Иваныч с ребятами помогают Саше.
Я со стоном закрываю глаза рукой – и зачем мне всё это? Съездил, развеялся, блин! Гадство! Гадство!! И ещё раз – ГАДСТВО!!!
– Марин, ты дома, аль нет? – слышится с улицы женский голос.
– Лежи тихо, я сейчас, – поднимается с места девушка.
Вот он! Мой шанс вырваться на свободу! Только позови, и прибегут люди, помогут, спасут…
