Алексей Иванович Фёдоров
Новая Родина. Жизнь стругокрасненских эстонцев-переселенцев в XIX–XX вв.

Религиозная жизнь эстонских поселенцев

В большинстве своём эстонцы были лютеранами. Расселяясь в новых местах, они создавали евангелическо-лютеранские общины, строили церкви и молитвенные дома. К началу 1920-х гг. эстонцы располагали на территории нынешнего Струго-Красненского района тремя лютеранскими церквями (кирхами) в пустошах Домкино, Задорье и Пустопержа и пятью молитвенными домами в пустошах Масникова Гора, Сёлкино, Луг-Лог (Серётка), в селе Гора и на станции Струги-Белая. Эстонские общины в пустошах Домкино, Задорье, Масникова Гора и Сёлкино относились к евангелическо-лютеранскому приходу Святой Троицы в г. Гдов. С 1882 по 1915 г. в Гдовском приходе служил пастор Иван Егорович (Иоханнес-Юлиус) Гаумбольдт (04.02.1855—?), он духовно опекал филиальные общины. В состав евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова в г. Псков входили филиальные эстонские общины в селе Гора и в пустошах Луг-Лог (Серётка) и Пустопержа. С 1876 по 1909 г. в Псковском приходе Святого Иакова служил пастор Герман Карлович Брезинский (14.05.1839—05.09.1910). В 1910—13 гг. пастором Псковского прихода был Гаральд Константинович Горнберг, в 1913—15 гг. – Фридрих Карлович Дрекслер, с 1915 г. – Густав Матисон. В 1922—28 гг. пастором Псковского прихода являлся Михаил Лаппинг (26.03.1869—12.04.1932), в 1929—37 гг. – Александр Карлович Мигле (13.09.1896—15.12.1937).

К евангелическо-лютеранскому приходу Христа Спасителя в г. Луга относилась эстонская община на станции Струги-Белая. Лужский приход в свою очередь являлся филиальным по отношению к приходу Святого Николая в Гатчине. С 1888 по 1926 г. пастором Гатчинской церкви Святого Николая был Оскар Густавович Пальза (21.04.1863—29.10.1926), он же с 1890 г. служил и в Лужской эстонской церкви. С самого начала XX в. пастор О. Г. Пальза также духовно окормлял лютеран, проживавших на станции Белая (с 1905 г. – Струги-Белая), в Яблонецкой волости и на части территорий Соседненской и Узьминской волостей. Он проводил службы, обряды крещения, конфирмации и венчания в Струго-Бельском молитвенном доме, бывал в пустошах Масникова Гора, Щир-Горка, Холохино, в Луговской пустоши, где на дому тоже крестил детей. Гдовский, Псковский и Лужский приходы относились к Санкт-Петербургскому евангелическо-лютеранскому консисторальному округу, поэтому прихожане могли крестить своих детей, совершать причастие и проходить конфирмацию в любом из приходов этого округа, что они и делали. Пасторы физически не могли охватить своим служением всю находящуюся в их ведении территорию, поэтому им помогали кистеры и простые миряне, которые по нужде совершали на местах обряды крещения, утверждавшиеся потом по приезду пастором, а также обряды погребения. Исполнять некоторые церковные обряды простым мирянам разрешалось согласно лютеранскому вероучению о всеобщем священстве всех верующих.

Пастор Псковского прихода Герман Брезинский

Для прихожан лютеранской церкви период НЭПа тоже явился временем спокойного существования. Однако с 1929 г. священнослужители и верующие стали подвергаться репрессиям. Начавшемуся этапу сплошной коллективизации повсеместно сопутствовало «раскулачивание» не только зажиточных крестьян, но и служителей культа, а также закрытие церквей и молитвенных домов. В результате репрессий к концу 1930-х гг. лютеранские общины в Струго-Красненском и Новосельском районах распались, а все эстонские лютеранские церкви и молитвенные дома по решению советских властей были закрыты. По устным свидетельствам действующими оставались только лютеранские часовни на кладбищах в Домкино и Вейтлусе, в которых верующие не только поминали усопших, но и читали молитвы и произносили проповеди. Многие пасторы, кистеры и члены церковных двадцаток были арестованы и либо расстреляны, либо высланы в Сибирь, на Урал, в Мурманский край или на территорию современной Новгородской области. Та же участь постигла и мужчин – глав семейств, имевших зажиточные хозяйства. Оставшиеся глубоко верующие лютеране собирались на кладбищах, нелегально проводили богослужения в частных домах. Проповедовали тогда простые миряне или, например, бывшие кистеры, которым удалось избежать расстрела или ссылки.

Ликвидация лютеранских общин, и, как следствие этого, прекращение проведения конфирмации самым отрицательным способом сказались на системе народного воспитания и традиционной практике общения эстонской молодёжи. М. Л. Засецкая указывала, что в результате этого у лужских эстонцев снизился процент этнически однородных браков, стал исчезать институт домашнего обучения родному языку, сократилось число активно владеющих родным языком. Только, в основном, в религиозных семьях продолжали торжественно отмечать религиозные праздники, в таких семьях сохраняли не только лютеранскую веру, но и эстонский язык, и национальную эстонскую идентичность. В послевоенный период богослужения и обряды нередко проводились женщинами. На Задорьевском и Мосниковском эстонских кладбищах были построены часовни, в 1975 г. была построена новая часовня на Домкинском эстонском кладбище. Эти кладбищенские часовни местные жители называли «певальнями» (от слова «петь»). Ежегодно до 1991 г. из Эстонии в Домкино на Святую Троицу и в Задорье в День Святого Духа приезжали потомки местных лютеран вместе с пастором, они произносили проповеди и враспев читали в часовнях молитвы по усопшим и общие молитвы. В Рождество Иоанна Крестителя (Яанов день), 24 июля, лютеране из Эстонии посещали Мосниковское эстонское кладбище. По устным свидетельствам потомки эстонцев-лютеран также приезжали на эстонское кладбище в деревне Вейтлус, на Луговское кладбище в урочище Луг-Лог и на бывшее Екатерининское кладбище в урочище Пунане-Кюльвая (ранее пустошь Пустопержа).

Пастор Гатчинского и Лужского приходов Оскар Пальза

В чём же сходство и отличие лютеранской веры и православной веры? Богослужение у лютеран совершается по воскресениям и великим праздникам, оно состоит из чтения определённых молитв, проповеди, пения гимнов под органную музыку. На литургии – главном воскресном богослужении – присутствует общая исповедь, чтение Святого Писания, проповедь, чтение Символа веры, причастие. Лютеране признают два таинства: крещение и причастие. Из церковных обрядов проводятся конфирмация, венчание, отпевание и ординация. Для лютеранской церкви важным является обряд конфирмации, на котором девушки и юноши публично свидетельствуют о своей вере и получают благословение от пастора. Конфирмация состоит из исповедания веры конфирмантом, нравоучительной речи к нему пастора и молитвы о нём, прочитываемой пастором. Конфирмация является одной из форм благословения молодых людей в их дальнейшей жизни как христиан и прихожан церкви.

В лютеранской церкви существуют различные богослужебные традиции. Отличительной чертой богослужения является пение хоралов и активное участие общины в литургии. Священники отличаются от мирян только тем, что являются пасторами (проповедниками), которые не обладают никакими особыми отличительными признаками или властью. Пасторы управляют общиной, преподают и проповедуют Слово Божье, приобщают святых таинств. В богослужении пасторам помогают кистеры (нем. кüster – пономарь), которые к духовенству не причисляются. Кистер открывает и закрывает церковь, зажигает свечи, осуществляет подготовку к литургическим песнопениям, следит за колоколами, ухаживает за алтарём. Кистеры и простые миряне могут по нужде проводить службы, крестить детей и отпевать усопших без участия пастора.

В каждой лютеранской церкви имеется алтарь и кафедра для проповеди. Алтарь в лютеранской церкви не закрыт от верующих иконостасом, символизируя тем самым, что между Богом и людьми, благодаря жертве Иисуса Христа, нет никакой преграды. На алтаре, как правило, стоит освящённое свечами распятие, лежит Библия, стоят чаша с вином и сосуд с хлебом для совершения Таинства Причастия. Рядом с алтарём располагается крестильная чаша. В церквях вместо икон присутствуют картинные изображения, фрески и витражи на библейские темы. Центральным украшением лютеранской церкви является крест, который лютеране называют «Древом жизни». Во время богослужения верующие обычно сидят на скамьях, чтобы ничто не мешало сосредоточенному восприятию проповеди. Вставать со скамей или опускаться на колени принято только во время молитвы или в особо важные и торжественные моменты литургии. На богослужении используется орган.

Важнейшие церковные праздники у православных и лютеран в основном совпадают, но различаются датами. Рождество Христово лютеране отмечают вместе с католиками в ночь на 25 декабря. Лютеранская Пасха отмечается в воскресенье вслед за первым полнолунием, наступившим после дня весеннего равноденствия (20 марта). День Святого Духа у лютеран празднуется на 50-й день после Пасхи, одновременно с Пядидесятницей (всегда в воскресенье), а День Святой Троицы празднуется через неделю после Пятидесятницы, на 57-й день после Пасхи. Рождество Иоанна Крестителя или Яанов день всегда празднуется 24 июня. Лютеране почитают Деву Марию, но не поклоняются ей, как первой среди святых. В День святого Мартина или Мартынов день, который празднуется 10 ноября, они чтят память своего вероучителя Мартина Лютера. Среди других церковных праздников лютеране отмечают, например, Богоявление или Эпифанию (6 января), День святого Антония или Тынисов день (17 января), День святого Георгия или Юрьев день (23 апреля), День Аугсбургского вероисповедания (25 июня), День святых апостолов Петра и Павла (29 июня), День святого Михаила или Михкелев день (29 сентября), День Евангелиста Луки (18 октября), День Реформации (31 октября), День святой Катарины или Кадрин день (25 ноября), День святого Фомы или Тоомасов день (21 декабря) и др.

Хозяйственная деятельность
эстонцев-хуторян

Все хуторские постройки эстонцы строили по периметру открытого двора. У себя на родине эстонцы, в основном, возводили традиционные жилища – жилые риги, в которых под одной крышей располагались курная изба (она же рига), гумно и камора. В риге стояла печь, здесь крестьяне сушили снопы, и здесь же они жили в зимнее время. На гумне обмолачивали зерно, веяли его, здесь же хранились сани, дровни, телеги и другой сельскохозяйственный инвентарь. Зерно провеивали обычно на ветру через решета, подвешенные в открытых воротах гумна; сначала через редкое, затем через частое решето. Каморы служили кладовыми, а в летнее время их использовали под жильё. В России эстонцы, в основном, ставили жилой дом отдельно от гумна. После переселения эстонцы старались в первую очередь построить гумно с ригой, затем хлебный амбар, и только потом жилой дом. Рига (рей) до постройки жилого дома служила в качестве жилья, а в гумне можно было расположить скотину, хранить сельскохозяйственные орудия и домашние пожитки.

Размеры жилых домов у эстонцев были разными и зависели от состоятельности хуторян. В национальном архиве Эстонии за 1920 г. сохранились описи имущества эстонцев, проживавших в пределах современной территории Струго-Красненского района. Самыми большими были жилые дома у А. Я. Терри из пустоши Погорелка (9,5 саженей в длину и 3,5 сажени в ширину, что соответствовало размеру 20,2х7,5 метров), Я. А. Миллера из пустоши Троерожник (размером 7х4 сажени или 15х8,5 метров), у Г. В. Кепса из пустоши Сёлкино и Ю. Я. Нопасона из пустоши Новая Желча (размером 7х3 сажени), у П. М. Лиива из пустоши Корсаково (размером 6,5х4,5 сажени), у Д. Я. Наруска из пустоши Масникова Гора и А. К. Килька из пустоши Створцы (размером 6х4 сажени), у Г. Я. Восмана из пустоши Погорелка (размером 6,5х3 сажени) и т. д. Г.Ю. Нагельман из пустоши Живоглуты имел двухэтажный дом, его размеры были 5х3,5 сажени, в высоту дом возвышался на 7,5 аршинов (5,4 метра). Но были и такие хуторяне, которые строили жилой дом, ригу и гумно под одной крышей. Например, М. П. Тидерман из пустоши Быстрейково имел такую постройку размером 15х4 сажени, Т. Д. Колга из пустоши Домкино – размером 13х3 сажени, а у Я. О. Пароварде из пустоши Задорье дом, гумно и рига располагались в строении размером 12х4 сажени. Ю. М. Парц из пустоши Кананково построил гумно, ригу и жилое помещение под одной крышей размером 10х4 сажени, а Р. К. Верш из пустоши Сёлкино – размером 10х3,5 сажени. У бедных крестьян были небольшие жилые дома. Например, Ю. Я. Раттас из пустоши Тетёрка и А. Г. Лаар из пустоши Нишева имели дома 3х3 сажени (6,4х6,4 метра). Зажиточные хуторяне крыли жилые дома щепой, а те, что были победнее – соломой. Некоторые эстонцы на своём хуторе для семьи одного из сыновей строили второй дом.

Практически каждый хуторянин имел на своём дворе хлев, конюшню, гумно с ригой, кладовую, амбар, поветь, баню. Такие постройки крыли и соломой, и щепой. Для кровли использовалась только срезанная серпом и обмолоченная вручную солома ржи. Отдельный хлев, в основном, имел размеры от 3х3 сажени до 5х3 сажени, конюшня – размеры от 3х2 сажени до 4х2 сажени. Конюшни строились также под одной крышей с хлевом, клетью или хлебным амбаром. У Ю. Д. Рооза из пустоши Луг-Лог под одной крышей располагались хлев, конюшня и свинарник, размеры этой постройки были 11х5 саженей (23,5х10,5 метров). Строились и отдельные свинарники. Например, у Я. Ю. Лятти из пустоши Живоглуты имелся свинарник на 5 свиней размером 3х2 сажени. Хлебные амбары, в основном, строились размером 3 сажени в длину и столько же в ширину. Размеры бань, топившихся как по-чёрному, так и по-белому, обычно были 2,5х2 сажени, но были и бани размером 3,5х2 сажени. А вот, например, у Ю. Я. Варуска из Спасской пустоши бани вообще не было; вся его семья мылась в деревянной купальной ванне. Чаще всего бани крыли щепой.

Гумно и ригу возводили как под одной крышей, так и раздельно. Ригу часто называли реем. На хуторах Ю. Г. Тууля из пустоши Пустопержа и Я. А. Миллера из пустоши Троерожник гумно и рига размещались в строении размером 12х4 сажени, у А. Я. Терри из пустоши Погорелка размеры гумна с ригой были 13х3,5 сажени, а вот у Ю. М. Пульмана – всего 6х2,5 сажени. Обычно высота гумна с ригой была 5 аршинов, но у О. Г. Линда из пустоши Сверётово гумно с реем при длине в 7 саженей и ширине в 3 сажени имело высоту 12 аршинов (8,6 метра). У О. П. Кооскора из пустоши Орловская Дача были построены отдельное гумно размером 8х4,4 сажени и отдельная рига размером 4х3 сажени. А вот отдельное гумно у В. П. Уста из пустоши Задорье имело размеры 3,5х3,5 сажени, отдельная рига – размеры 3,5х1,5 сажени, и они были покрыты соломой. Эстонцы, в отличие от русских, сено не стоговали, они обязательно убирали сено и солому под крышу. Для хранения сена они строили сенные сараи (сенные пуни) и устраивали повети, а для хранения соломы – пелушни. Например, Юган Мадисович Николаи из пустоши Луг-Лог имел две повети: над хлевом и над амбаром. У некоторых эстонцев, как, например, у Д. Х. Наруска из пустоши Масникова Гора и О. П. Кооскора из пустоши Орловская Дача, для хранения мякины, которая шла на подстилку для скота, имелись пелушни. Я. Г. Ярв из пустоши Аксова гумно, рей и пелушню разместил в одной постройке, её размеры были 13х4 сажени (27,7х8,5 метров).

Отдельно хотелось бы остановиться на хозяйственных постройках, которые эстонцы возводили из булыжного камня. Такие камни-булыжники кололи с помощью скарпели и металлических клиньев, а затем обтёсывали плоские поверхности молотком-бучардой. Углы построек и проёмы нередко обрамляли красным кирпичом. Ян Адамович Миллер из пустоши Троерожник имел каменный хлев размером 7х4 сажени (15х8,5 метров) и каменную кузницу размером 4х2 сажени. Каменный хлев у него имел высоту 6 аршинов (4,3 метра). Каменный хлев на хуторе А. Я. Терри из пустоши Погорелка был размером 6х3,3 сажени, кроме того здесь ещё была построена каменная конюшня размером 3,3х3,5 сажени. У Яна Осиповича Пароварде из пустоши Задорье были каменный хлев размером 5,5х3,5 сажени и каменный погреб. Каменные дворы имели Карл Яковлевич Мадисон из пустоши Задорье, Густав Янович Пярксон из Дубницкой пустоши, Карл Янович Нейман из пустоши Петриха, Густав Видрикович Беляев из пустоши Аксово, Видо Адамович Куньман из пустоши Домкино и др. Ян Михайлович Кантс из пустоши Чернёва построил на своём хуторе каменную конюшню размером 4,5х2,5 сажени. У Югана Юрьевича Тууля из пустоши Пустопержа была построена каменная кладовая размером 3х2 сажени. Тынис Давыдович Колга из пустоши Домкино имел каменное строение размером 5,5х3 сажени, в котором под одной крышей находились хлев и хлебный амбар. Торговец Павел Иванович Рутту возвёл в деревне Сиковицы каменную кладовую, к которой пристроил кирпичный магазин. Каменные погреба устраивались в земле, в высоту выше роста человека, их стены и своды делались из булыжного камня.

Жилые дома эстонских поселенцев обычно делились на две, редко три комнаты, кухню, чулан. Например, у Я. М. Олеска из пустоши Березняк был дом с шестью окнами и четырьмя дверями, в котором жилая часть имела размеры 5х2 сажени, а кухня – размеры 3х1,5 сажени. Жилой дом М. Ю. Тисфельда из пусоши Быстрейково делился на две большие комнаты размерами 4х3 сажени и 3х3 сажени. Ещё имелись кухня 2х1 сажень и маленькая комната, скорее всего, чулан размером 1х1 сажень. К жилому дому были пристроены сарай для дров и сарай для хранения телег и саней. Практически вся мебель у эстонцев была деревянной: платяной шкаф, буфет, комод, два-три деревянных стола, стулья и табуретки, деревянные кровати, деревянный диван. Из домашней утвари имелись два-три сундука, рукомойник и лохань, бочка для соления мяса, бочка для квашения капусты, три-четыре бочки для зерна, деревянные шайки для мытья, деревянные ушаты и кадки, деревянные и жестяные вёдра, подойники, разная столовая посуда, глиняные суповые латки, молочные крынки, хлебная квашня, мешки для зерна, сито, решета, настенные часы с гирями и ходом, керосиновый фонарь, бидон для керосина, безмен, ружьё одно- или двуствольное. Освещение давали 7-линейные потолочные лампы и 5-линейные настольные лампы. В каждой семье также имелись маслобойка, самовар, утюг, у многих были кофейная машина, сепаратор, мясорубка или мясорезка. В кухне стояла печь с чугунной плитой. Еду, в т. ч. и для скотины, варили в чугунных котлах, их в хозяйстве обычно было два-три: на девять, шесть и два ведра. Также для приготовления еды пользовались чугунными горшками (чугунками), кастрюлями, сковородами. Из постельных и прочих домашних тканых и вязаных вещей в каждой семье были матрацы, шерстяные и ватные одеяла, перьевые и пуховые подушки, льняные и вязаные простыни, льняные утиральники, вязаные салфетки, скатерти, кроватные занавески, оконные шторы.

Выходцы из Прибалтики принесли с собой опыт сельского хозяйства с многопольными севооборотами и травосеянием; они выращивали рожь, пшеницу, ячмень, овёс, горох, бобы, лён, картофель, капусту, редко – гречиху и турнепс, из трав сеяли клевер. Эстонцы успешно развивали молочное животноводство, занимались пчеловодством и винокурением из зерна. В садах сажали яблони (до 10—20 штук), кусты смородины и крыжовника, клубнику сорта Виктория. Незаменимым помощником в сельском хозяйстве была лошадь. Зажиточные эстонцы держали по две-три лошади. В упряжь для лошади входили хомут с гужами и супонью, дуга с колокольчиком, седёлка с подпругой, подбрюшник, чересседельник, вожжи, шлея, узда. В хозяйствах эстонских поселенцев, как правило, имелись телеги на железном или деревянном ходу, сани, дровни, из земледельческих орудий – один-два плуга, соха, борона с железными сучьями, американская пружинная борона. Для сгребания сена эстонцы применяли конные грабли. У зажиточных эстонцев были двухконные плуги, конные сеялки, косилки и жатки, соломорезки, ручные молотилки или конные молотильные катки, веялки, грохоты для просеивания зерна, льномяльные и льнотрепальные машины на конной тяге. Из ручных земледельческих орудий использовали косы, серпы, вилы для сена, деревянные грабли, железные лопаты, щелевые льномялки, чесалки для льна, крюк и вилы для навоза, ножни для стрижки овец.

О трудолюбии эстонских поселенцев и о том, сколько они выращивали сельскохозяйственных культур и сколько заготавливали кормов для скотины, можно судить на примере нескольких хозяйств. В хозяйстве Мадиса Александровича Калева из пустоши Луг-Лог было 35 десятин земли, имелись лошадь, жеребёнок, 3 коровы, нетель, 3 телёнка, 2 поросёнка, 6 овец, 4 курицы, 3 гуся. В 1920 г. он вместе с отцом посеял 6 пудов озимой ржи, а собрал – 25 пудов. В 1921 г. посеял 9 пудов ячменя, собрал – 19, посеял 20 пудов овса, собрал – 43, посадил 25 пудов картофеля. В том же году он накосил 600 пудов сена, 200 пудов клевера, собрал 95 пудов ржаной соломы и 100 пудов яровой соломы. У Осипа Петровича Кооскора из пустоши Орловская Дача было 34 десятины земли, в его хозяйстве содержались 2 лошади, жеребёнок, 4 коровы, нетель, 4 поросёнка, 6 овец, 6 кур. В 1919 г. О. П. Кооскор посеял 12 пудов озимой ржи, весной 1920 г. он посеял 12 пудов ячменя, 3 пуда пшеницы, 18 пудов овса, посадил 30 пудов картофеля. Он накосил 300 пудов сена и 280 пудов клевера, а также собрал 110 пудов соломы в снопах и 108 пудов мякины. В закромах у Яна Юрьевича Лятти из пустоши Живоглуты в 1920 г. имелось: картофеля – 200 пудов, озимой ржи – 35 пудов, ячменя – 20, овса – 25, пшеницы – 6, гороха – 3, льняного семени – 3, капусты – 10, турнепса – 50, клеверного семени – 20 фунтов. У него было накошено 400 пудов сена и 150 пудов клевера, собрано 250 пудов соломы и 40 пудов льноволокна. В хозяйстве Я. Ю. Лятти имелись 34 десятины земли, 2 лошади, бык, 4 коровы, нетель, 2 телёнка, 3 поросёнка, 2 полусвинка, 15 овец, 7 куриц. Ян Адамович Миллер из пустоши Троерожник в 1920 г. намолотил: озимой ржи – 90 пудов, ячменя – 35, пшеницы – 15, овса – 100, льняного семени – 7, клеверного семени – 2. Он накопал 300 пудов картофеля, накосил 100 пудов сена, 600 пудов клевера, собрал 300 пудов ржаной соломы и 100 пудов яровой соломы. При этом Я. А. Миллер имел 42 десятины земли, лошадь, жеребёнка, 2 коровы, телёнка, 3 поросёнка, 6 овец. Якоб Рейнович Варуск из пустоши Масникова Гора имел лошадь, 4 коровы, 3 нетели, 3 поросёнка, 2 подсвинка, 13 овец и 24 курицы. В 1920 г. в запасах у него было: озимой ржи – 45 пудов, ячменя и овса – по 30 пудов, пшеницы – 10, гороха – 1, бобов – 2, картофеля – 400, капусты – 5, брюквы – 8, сена – 500, соломы – 220, льноволокна – 6.

Хозяйственными занятиями эстонцев были также домашние промыслы и ремёсла. Своё жилище и хозяйственные постройки мужчины возводили самостоятельно. Практически вся деревянная мебель, посуда и домашняя утварь также изготавливалась мужчинами, в каждом хозяйстве для этого имелся верстак и столярные инструменты. Многие эстонцы умели выделывать шкуры овец и крупного рогатого скота, которые шли на изготовление обуви, шуб, тулупов и конской сбруи, знали бондарное, шерстобитное и валяльное ремесло. Женскими ремёслами были ткачество, вязание, шитьё одежды. Во многих эстонских семьях ткани для пошива одежды изготавливались самостоятельно. По сведениям за 1920 г. на ткацких станках с медными бёрдами ткали различные ткани Мария Педовна Пульман (1873—?) из пустоши Сёлкино, Минна Югановна Педасон (1860—?) из пустоши Вербилово, Лиза Яновна Пароварде (1879—?) из пустоши Задорье, Минна Карловна Миллер (1865—?) из пустоши Троерожник, Элла Яновна Кильк (1902—?) из пустоши Створцы, Алида Готлибовна Пуксандов (1884—?) из пустоши Шатовщина, Анна Осиповна Линд (1894—?) из пустоши Сверётово, Лиза Яковлевна Цубсберг (1872—?) из пустоши Тетёрка, Лина Яновна Кислер (1874?) из пустоши Игаево, Леена Густавовна Кепс (1874—?) из пустоши Сёлкино, Эмилия Яновна Терри (1862—?) из пустоши Погорелка, Анна Даниловна Рооз (1865—?) из пустоши Луг-Лог, Леена Мельберг (1869—?) из пустоши Домкино, Амалия Разва (1890—?) из пустоши Горная, Лотта Хавакац (1853—?) из пустоши Чернёво, Анна Ауг (1860—?) из пустоши Погорелка, Анна Торк (1975—?) из пустоши Конечек, Розалия Мяльтон (1875—?) из пустоши Ломы и др. В своём обиходе эстонские крестьяне пользовались традиционными у себя на родине прялками-«самопряхами» или эстонскими прялками, в каждой семье обычно было по две-три таких прялки. Кроме того, у каждой женщины была ручная или ножная швейная машинка. Для чесания шерсти использовали карзильные щётки (карзы).

Многие переселенцы открывали мелкие промышленные заведения: ветряные и водяные мельницы, кузницы, шерстекарзильни, заведения по дублению и выделке кож, щеподралки. Например, в 1911 г. около деревни Сиковицы Якоб Осипович Муга построил каменное здание для мельницы и шерстопрядильного заведения, его размеры были 10,5х4 сажени (22,4х8,5 метров). На реке Люте были устроены две плотины, вода вращала турбину, которая в свою очередь приводила в действие две пары жерновов мельницы: рижские фирмы Краузе и из дикого камня, а также динамо-машину на 12 ламп, прядильную, трепальную и две ватных машины. Шерстопрядильный завод освещали три 15-линейные висячие лампы. В 1920 г. Я. О. Муга переехал на жительство в Эстонию, а шерстопрядильное заведение и мельница перешли к его старшему брату Давыду Осиповичу Муге (1873—?) и его сыну Якобу Давыдовичу Муге. У Яна Яковлевича Сольнаска в пустоши Задорье был мукомольно-лесопильный завод с плотиной на реке Выскатке (30 саженей в длину, 4 сажени в ширину и 2 сажени в высоту). Водяной двигатель приводил в действие мельницу, молотилку, перловочную машину и лесопильную раму. В 1912 г. на реке Люте построил 2-х поставную мельницу Филипп Иванович (Вильгельм Янович) Роома. От турбины работали мельница, лесопильный и лучинно-щепальный станки, перловочная, льномяльная и молотильная машины, а также 2-х сильная динамо-машина. Иван Петрович Плом на реке Лонне, около деревни Заборье Горской волости, в 1914 г. выстроил каменную водяную мельницу. Ян Густавович Кютик из пустоши Задорье имел каменное кожевенное заведение, в котором для замачивания кож и опойков имелись два деревянных чана диаметром в два аршина, а также зольник.

По описаниям 1920 г. мужчины из нижней одежды носили нательные рубашки и кальсоны, женщины – дамские нижние рубашки, нижние юбки и панталоны. В гардероб женской верхней одежды входили шерстяные и шёлковые юбки, шерстяные кофты и жакеты, полушерстяные дамские костюмы, шерстяные и ситцевые платья, дамское летнее пальто, дамские зимние шерстяное и ватное пальто, крытые сукном шубы и полушубки, шерстяные чулки, передники, большие шерстяные платки, головные шерстяные, батистовые, шёлковые и сатиновые платки, шерстяные и шёлковые шали, шляпы. Женщины из обуви носили туфли, полусапожки, женские штиблеты, зимой – тёплые сапоги и валенки. Мужчины носили суконные рубашки, шерстяные и суконные костюмы, суконные пиджаки, длинные шерстяные и короткие суконные брюки (чуть ниже колен), шерстяные чулки (до колен) и носки. Летом поверх нательной одежды надевали летнее длинное суконное пальто, в холодное время года – длинное шерстяное или ватное пальто, крытые сукном овчинные шубы, полушубки белого цвета, меховые тулупы с воротником, ватные тужурки; подпоясывались суконным пояском. Из обуви мужчины носили сапоги с голенищем, валенки, валеные сапоги, ботинки, мужские штиблеты, в качестве головных уборов – войлочные шляпы (каар), суконные фуражки, ушанки. Для зимы женщины вязали на всю семью шерстяные варежки (дьянки) и шарфы. Каждый мужчина непременно носил серебряные карманные часы на цепочке. Среди предметов женского туалета могли быть кружева, шёлковые ленты, манишки, ридикюль, дамские серебряные или золотые часы на браслетке, золотые броши и пр.

Среди эстонцев одними из самых зажиточных были торговцы и мельники. В архиве сохранились описания имущества владельца водяной мельницы и шерстопрядильного заведения Я. О. Муги и торговца Ф. И. Глазера 1920 г. Семья Якоба Осиповича Муги (1876—?) состояла из жены Вильгельмины 1882 г. рожд., сыновей Георгия 1911 г. рожд., Рудольфа 1919 г. рожд. и дочери Маргариты 1906 г. рожд. Они проживали на хуторе около деревни Сиковицы в своём доме размером 6х4 сажени. В 1920 г. в доме семьи Муга среди мебели выделялись турецкий и двухместный диваны, два кресла и шесть венских стульев под красное дерево, все они были покрыты зелёным плюшем. Из мебели ещё имелись никелированная кровать с пружинным матрацем, старинное дубовое кресло, раздвижной фанерованный обеденный стол, покрытый под орех письменный стол с пятью ящиками, шесть буковых венских стульев, умывальник с двумя мраморными досками. Из домашней утвари имелись пианино фирмы Ратке, граммофон фирмы Циммермана с 50-ю двухсторонними грампластинками, швейная машинка «Зингер», висячая столовая 15-линейная лампа с фарфоровым абажуром, четыре ковра, никелированные самовар и кофейник, барометр, круглые настенные часы, восемь картин в рамках, написанных маслом. Среди одежды выделялись кенгуровая мужская шуба, жёлтое дамское пальто из японского сукна, каракулевая мужская шапка.

Семья торговца Фёдора Ивановича (Фридриха Югановича) Глазера жила в посёлке Струги Красные в двухэтажном деревянном доме размером 8х5 саженей, крытым щепой. В 1920 г. семья состояла из жены Александры Георгиевны Глазер 1878 г. рожд., сыновей Валентина 1905 г. рожд., Константина 1910 г. рожд., Сергея 1910 г. рожд. и дочерей Лидии 1907 г. рожд. и Ираиды 1912 г. рожд. В то время Ф. И. Глазер занимался приготовлением и продажей лимонада. В его торговом помещении находился медный аппарат для приготовления фруктовых вод, а на складе – восемь баллонов с жидкой углекислотой, 30 фунтов фруктовой эссенции, 20 фунтов виннокаменной кислоты, 5000 бутылок ёмкостью 0,5 литра и столько же бутылок ёмкостью 0,3 литра. В аппарат наливалась кипячёная вода, добавлялись фруктовая эссенция и виннокаменная кислота, всё это насыщалось жидкой углекислотой, и получался лимонад. В жилом доме Ф. Ю. Глазера среди мебели и домашней утвари имелись редкие для того времени комод-бюро, этажерка с книжным шкафом, никелированная двуспальная кровать с пружинным матрацем, шесть венских стульев, чугунная ванна, умывальник с мраморным столом, пять картин в рамках, граммофон с 24-мя грампластинками, цитра, гитара; из одежды выделялись мужская шуба с каракулевым воротником, дамское плюшевое пальто с меховым воротником, дамские меховая шапка, меховая муфта и бархатный костюм.