Алексей Иванович Черныш
И расцвёл ликорис…
Робер стоял у окна и смотрел в сад, на расцветшие у старого тиса цветы. Их красные головки напоминали диковинных пауков. Он ни разу не встречал подобных растений в Нанте. Миюки назвала их хиганбана. Эти цветы японцы высаживали на кладбище, для того, чтобы они охраняли мёртвых. Из справочника в интернете он узнал, что эти цветы европейцы назвали ликорис. У японцев же имелось множество имён для этого экзотичного цветка, но все они так или иначе были связаны с миром мёртвых. Она выглядела очень удивлённой, повстречав их так далеко от дома. Для Робера образ Миюки бы неразрывно связан с ароматами имбиря и соевого соуса. Её чудесная нежная кожа не переносила косметики, чему Робер был в тайне рад, ведь ему нравился жемчужный оттенок её кожи. Зато на кухне она творила чудеса, в такие минуты она будто преображалась в японское божество кулинарии. Большой нож в её хрупкой руке мелькал легко и непринуждённо, как будто являясь её продолжением. Робер ни когда не умел готовить. Всё это казалось ему разновидностью магии. Ликорис пах отвратительно, его аромат вызывал у Робера рвотные позывы и паническую атаку одновременно, но он не мог заставить себя выполоть его наравне с остальными сорняками, поэтому стал просто закрывать окно спальни, невзирая на, стоящую на улице, духоту.
Они познакомились пять лет назад в Париже. Когда вместе с ним в одну группу поступила парочка из Японии, Робер сразу обратил на них внимание. Миниатюрная красавица и невысокий, но удивительно мускулистый молодой человек, в чьих раскосых глазах притаилась вечная улыбка. На их фоне, он чувствовал себя неуклюжей громадиной, при росте около шести футов. Тем не менее, они вскоре подружились, насколько это было возможно для «гайдзина» и парочки оторванных от дома «нихондзинов». Вместе они ходили на выставки и посещали величественные галереи и музеи Парижа.