Алексей Хворостухин
Тесный дом
– Может тогда и не стоит сопротивляться? – к разговору подключился большой человек.
– Нет, нет, – женщина издевательски отвечала голосу за своей спиной. – Он не может так поступить, ведь думает, что своё положения он получил благодаря создаваемой им уникальности, что в понимании большинства предстает обыденностью.
– Отягощающей обыденностью.
– Именно. Всего лишь груз бытия.
– Что же тогда ему делать?
– Идти до конца.
– А конец для него существует?
– Конечно! Даже мы можем сотворить его.
– Твои губы так сладостно молвят истину, – большая фигура шагнула за левое плечо женщины и предстала взгляду её монументом незатухающего желания. – Я хотел бы владеть этими губами, хотел бы вкушать их как инструмент своего влияния.
Женщина улыбнулась, притягивая руками большую голову. Нежный поцелуй был её отправной точкой внутри дома.
Первый хозяин дома не мог сопротивляться обстоятельствам. Всё повторялось, как в ситуации с большим человеком, получившим от третей фигуры способ влияния на неподвластного ему соседа. Теперь большой человек говорит увереннее. Словами он пробирается дальше обычного, а действиями добавляет сомнений и страха. Изменённый хаос заполняет дом, и мужчина начинает представлять себя бременем, полным ненужного. Занятия его стали терять определяющий смысл. Мысли утратили непоколебимость, изменив себя до образа грызущего, способного дотянуться до признания. Время для него исчерпало статус ресурса важного. Теперь время – надзиратель, садист с манией наблюдать, как загнанный глупец захлебывается в своих убеждениях, еще существующих в предметах, что большой человек уничтожает с удовольствием.
Картина дома поменялась за несколько месяцев. Все детали уюта за границей закрытой комнаты были уничтожены. Личности исполняющие это видели в своих желаниях нечто святое, обязательное к применению, от чего ощущения и мысли их твердили о необходимости происходящего. Сама природа их в форме хаоса отзывалось лестными чувствами, наблюдая, как созданный уют сгорает без следов отягощающих эмоций.
– Теперь не осталось того, что можно уничтожить, – женщина гладила голову на своих коленях.
– Мы хорошо постарались, – отвечал ей большой человек, чувствуя тепло скользящей руки.
– Как думаешь, что он там делает? – спросила женщина.
– Всё так же создает уют.
– А не выходит из-за нас?
– Конечно. Мы ведь разрушим всё, что он создаст.
– Может, нам стоит прекратить? – мысль была опасна для них, но оба позволяли ей существовать.
– Разве мы на такое способны? – мужчина поднялся и сел рядом с женщиной, устроившейся на полу пустой комнаты.
– Мы можем сдерживать себя, – говорила женщина спокойно. – Хаос не существует в пустоте, иначе он начинает уничтожать себя. А мы ведь не хотим, чтобы он исчез.
– Предлагаешь принять его условия? – глаза мужчины следили за глазами женщины.
– Предлагаю их дополнить.
Женская фигура поднялась. Под вниманием большого человека, впервые увидевшего убогость её движений, уродство её тела и наполнения, прошла до комнаты, где несколько месяцев безвылазно обитал мужчина. Робко постучавшись, ожидая ответа, она стояла, чувствуя, как ненависть копится во взгляде бывшего любовника, понимающего, чего она добивается.
– Значит, ты оставляешь меня? – говорил властно большой человек, каждым словом расщепляя атмосферу устоявшуюся.
– Я много поняла благодаря тебе, – её почти неслышный голос готов был стать причиной агрессии. – Теперь мне нужно многое понять благодаря ему.
Большой человек вскочил. За несколько шагов он подобрался к женщине, и рука его коснулась омерзительного ему тела.
– Лучше тебе уйти. Иди туда, откуда ты пришла, и никогда не возвращайся, иначе я не смогу сдержать себя, – рука его поднялась выше, пальцы сомкнули хват на шеи, ощущая размеренное сердцебиение.
– Забыл, кто я такая? – женщина была невозмутима. – Я рождаю смыслы и причины. Тебе не остановить меня.
Дверь перед двумя отворилась. В образованном проходе появилось забытое лицо. Мужчина молчаливо замер, ожидая, что ненавистный им хаос заберет жизнь своих приспешников, используя их в качестве главного ресурса. Такое развитие событий, несомненно, порадовало бы его, заточенного на несколько месяцев, однако реальность предложила иной сценарий.
Большой человек не мог сдержать устремленную женщину. Его хват ослаб, рука соскользнула, и перед ним появилось новое правило, схожее с тем, что было даровано ему. Она обхватила шею мужчины, затем в утонченном движении шагнула за спину, опустила руки на талию, положила голову на плечо своего объекта для направленной нежности и широко улыбнулась, поворачивая губы к уху захваченному. Затем мгновения была тишина. Все остались в своих обличиях, при своих обычных мыслях. Большой человек уже хотел было праздновать провальную попытку женщины, но мужчина в её руках вдруг, подобно ей, улыбнулся, торжественно взглянул на стоящего перед собой и движением победоносным, определяющим изменения положений, толкнул дверь, продолжая в отступающим пространстве свободного прохода смотреть за растерявшим власть.
Большой человек всё также продолжал уничтожать. Он исполнял свою задачу, оживляя обязательный хаос, растекающийся в нем нескончаемым потоком, грезящим всегда во всей красе создавать причины и следствия. Ему не нужны были объяснения, очевидно живущие там, где их невидимые линии расстилались под защитой от рыщущих взглядов. Он просто исполнял, понимая в глубине души всю важность исполняемого. Но это легкое к применению правило дало осечку, когда сосед большого человека изменился. Теперь хаос необходимо было поднимать на планку, соответствующую той, что сосед в тандеме с женщиной подняли ради улучшения своих положений. Однако изменить природу свою было невозможно, и большой человек, пытаясь угодить желаниям, решил через силу убеждений временно отказаться от хаоса, став обычным наблюдателем.
Тем временем мужчина стал ощущать то, что билось под кожей вызывающей потребностью. Он должен был делать больше, должен был действовать нескончаемо, оживляя каждое слово звучащие голосом женским.
– Ты непременно создашь рай для нас, – говорила она, обнимая мужчину, вырезающего из дерева фигуру, не имеющую аналогов в воспоминаниях женщины. – Я не скажу, что ты должен, не хочу отягощать тебя бременем, но скажу, что подобное было бы для меня наградой.
– Я создам рай, – мужчина пылал решимостью.
Женщина коснулась губами его шеи.
– Я хочу помочь, – говорила она с нежностью.
– Ты уже помогла.
Он обнял её на мгновения, затем продолжил вырезать фигуру.
С этого момента до изменившихся условий мужчина созидал, улучшал созданное и оттачивал идеал уютной жизни. Большой человек не мешал ему, он более не уничтожал, смиренно обитая в доступной комнате. Их жизнь в очередной раз изменилась. Они стали другими. Сознания их наполнились новым, позволяющим эволюции личности принести события, стирающие старые образы. Большой человек по истечению времени наблюдения за своим соседом понял, что созидания может помочь ему. Условие того, что создавало правило, где хаос не может существовать рядом с созиданием привычным, не ограничивалось двумя концами, сплетающимися в середине. Рисунок реальности был куда обширнее представленной функции, благодаря чему суждения пришли к большому человеку вердиктом неочевидным. Хаос в непостижимой мощи не мог созидать физическое, он мог лишь разрушать его, при этом ментальное, также подвергающиеся разрушению, он мог созидать, разбирая его конструкции и заменяя их детали собственной мощью. Так хаос становился частью другой необходимости, обитающей раньше на уровне, недоступном восприятию большой личности.