Алексей Хренов
Московское золото или нежная попа комсомолки
– Хренов как всегда отличился – фыркнул один из технарей, – Полдня нам байки заливал.
– Ага, как в цирке! – подхватил другой, смеясь. – Тебя здоровенной балкой приложило! И взлетел ты, как птица, только вот летать не научился ещё!
Как уже сильно после выяснил Лёха, в этот день тех служба авиационной морской эскадрильи подняла на козла биплан и подкатила некое подобие крана из двух балок по форме напоминающие заглавную букву А и длинного бревна в качестве стрелы для снятия двигателя. Лёха полдня вертелся у технарей под ногами, умничал и давал дурацкие советы. В какой то момент от идиотских слов предыдущий владелец тела Лёхи, перешел к идиотским делам. Он залез на самый верх стремянки и зачем то дернул за стопор стрелы…
Как в лучших комедиях, здоровенной балкой врезало по трехметровой стремянке, на которую успел взгромоздиться Лёха. И нелепо взмахнув руками Лёха отправился в высокий, но не далёкий и кратковременный полет. Встреча с землей не только начисто отключило его сознание от здешнего мира, но и расчистила дорогу «зеленым человечкам», что позволило им заместить сознание одного дурацкого индивидуума на не сильно лучшую его копию из будущего.
Потом Лёху, словно мешок с картошкой, оттащили на другой конец поля. Там стоял небольшой грузовичок – явно раритетный экземпляр. Полуторка – снова выплыло знание из глубины мозга. Его буквально внесли в кузов и устроили на полу на куске брезента, сунув под голову какой-то подозрительного вида мешок.
Очень захотелось пить, и Лёха начал ворочать непослушным языком, стараясь вымолвить такие важные слова:
– Пи… – начал тянуть он невыносимо длинное слово.
Полуторка дернулась, и всех участников движения здорово тряхнуло.
Клац! Щелкнули Лёхины челюсти, больно прикусив язык.
– …Зда! – само собой вылетело изо рта окончание фразы.
– Ах ты хам! Наглый, самодовольный… – прямо перед ним нарисовалось какое-то знакомое женское лицо, которое следовало бы назвать симпатичным, если бы не перекосившая его злоба.
Хлоп! Вдруг ему в лицо прилетела пощёчина, отправляя нашего героя в очередной бессознательный полёт.
Перед Лёхиными глазами опять нарисовался туннель, почему-то в этот раз розового цвета и окружён сине-бело-красной светомузыкой.
«Я так с этими психованными бабами до динозавров доперемещаюсь!» – с испугом подумал Лёха, судорожно пытаясь отгрести от туннеля руками и ногами…
Глава 3. Медсестра лучший друг человека.
– И что ты? – аж задохнулась от интриги вторая женщина.
– А что я! Чувствую, трындец котёнку пришёл! Брык на спинку и лапки задрала! Я и «мяу» то сказать не успела!
– А он?
– А что он! Чуть не порвал, как огромный абизьян! …
23 марта 1936. Медсанчасть, город Севастополь.
Вдруг заиграла мелодия и включилась песня «Миллион алых роз» в исполнении профессора Лебединского, туннель замигал лампочками в такт песне и поперек входа зажглась яркая жёлтая надпись на синем фоне: «Вход закрыт! Дрова не завезли! Котлы на профилактике! Черти на переучивании!»
И Лёху выплюнуло обратно в кузов трясущейся и стонущей всеми сочленениями на каждом ухабе полуторки.
*****
Первым делом осмотрев кузов, Лёха не увидел женского присутствия и облегчённо выдохнул.
Он пару раз отключался от тряски, проваливаясь в чёрные пустоты, и вновь приходил в себя от очередного резкого толчка.
Наконец, когда поездка, казалось, длилась уже вечность, грузовичок остановился перед двухэтажным домом с колоннами. Дом выглядел внушительно, даже красиво, как старинная усадьба, но Лёха не успел толком рассмотреть детали – в суете его случайно уронили на землю при попытки вытащить из кузова. По телу прокатилась электрическая волна и мысли стали на удивление ясными.
Наконец слегка помятое тело занесли внутрь дома и передали в руки невысокой светлой девушке в линялом белом халате.
– Так, посмотрим, кто тут у нас, – важно сказала она, надув полные губы и спрятав один глаз за зеркальцем с дыркой, прямо, как доктор из старых советских фильмов. Лёху посадили на стул, ощупали со всех сторон, как овощ на рынке, и принялись проверять его состояние. Пульс медсестра измеряла, зажав его руку пальцами и считая по секундомеру.
Стараясь поучаствовать в этом сюре, Лёха в какой то момент стал считать с ней хором.
– Больной, не мешайте доктору,– строго сказала медсестра.
Потом Лёхе намотали на руку ленту доисторического аппарата, накачивая чёрную грушу и стравливая воздух, померяли давление. Всё происходящее казалось Лёхе абсурдом, будто он попал в больницу времён прошлого века.
После всех этих процедур в комнату вошёл прыщавый сержант с тремя треугольниками в петлицах. В руках у него был маленький резиновый молоточек, которым он начал водить перед носом Лёхи, заставляя его следить за движениями.
– Сюда смотри, – приказал сержант. Лёха послушно следил за молоточком, чувствуя, как его мозг напрягается от этой бессмысленной задачи.
А потом, без предупреждения, сержант резко треснул его этим молоточком прямо ему под коленку.
– Бл@! – искренне выдохнул Лёха, нога непроизвольно дёрнулась вверх и инстинктивно брыкнула экзекутора в промежность. Отомстить обидчику удалось только частично, средства размножения сержанта не пострадали, но опорную ногу медработника Лёха выбил картинно. В связи с этим сержант с воем завалился на бок, разбросав свои тонометры и молотки.
– Товарищ лейтенант! Что вы делаете! Это диагностика работы нервных окончаний! – закричала блондинистая медсестра.
– Ага! То-то я и смотрю, что у товарища сержанта окончания явно не в порядке, – Лёха постарался сказать с наивным лицом. – Нервы шалят у него! Вот видите, как он кричит.
Грудастая блондинка, давясь смехом, подняла упавший молоточек и стала им водить перед Лёхиным лицом.
– Аааа, – сказал Лёха и старательно высунул язык.
– Это лишнее, – зарумянилась очаровательная медработница, слегка нагнувших к нему.
Вырез халатика слегка приоткрылся, вызвав живейший интерес,
– А у вас явное сотрясение мозга, – вырез вернулся на место, – Вот вернётся товарищ военврач второго ранга и осмотрит вас на предмет диагноза. А пока я прописываю вам постельный режим до завтра.
Глядя на медработницу, Лёха ощутил прилив интереса в своей нижней и, как он считал, лучшей половине тела.
– Интересно, могло ли быть что-то у этого тела с девицей, – подумал Лёха.
Нырнув в воспоминания тела, Лёха с удовольствием увидел, как предыдущий владелец этого тела задирает чью-то тёмную юбку и, обхватив руками объёмную белую попу, совершает сначала пихательные, а потом и развратно-поступательные движения. Действие происходило в каком-то слабо освещённом помещении, комсомолка лежала крупной грудью на столе и упиралась руками в стену. Лицо комсомолки воспоминания не сохранили. От таких картинок нижняя часть Лёхи принялась наливаться кровью и пытаться выскочить из шаровар.
– Почти как меня тогда растянули и чуть не отпердолили прямо на столе, – не кстати подумал Лёха. Прилив крови мгновенно прошёл, яйца сжались, и всякое желание сошло на нет.
– Нафиг, нафиг, – украдкой перекрестился Лёха, направляясь за девушкой в палату.
24 марта 1936. Медсанчасть, город Севастополь.
Вчера, попав в палату, Лёха попробовал проявить интерес к обладательнице шикарного выреза в халате, и в качестве ответных чувств получил болезненный укол в зад нежными женскими руками – как лошадь лягнула, подумал он, – отвернулся к стене, и тут его захлестнула волна воспоминаний полученного тела. Минут через тридцать Лёха освоился с системой управления воспоминаниями, если можно так выразиться. В нормальном режиме воспоминания о предыдущей жизни особенно не лезли в его голову. Иногда, правда, они проявлялись как яркие картинки под конкретную ситуацию. Если хотелось что-то вспомнить или понять специально, нужно было отключиться от окружающей действительности и буквально нырнуть в интересующий период или событие.
Что-то вспоминалось легко, как, например, обучение в Качинской авиашколе по призыву партии – комсомолец, на самолёт. Зато какие-то моменты были покрыты мраком. Было вообще не понятно, есть ли такое воспоминание в сознании этого тела.
Промучившись в поиске ответов на самые актуальные вопросы типа "кто я" и "где я", Лёха не заметил, как уснул.
*****
Проснувшись от необходимости облегчить мочевой пузырь, Лёха постарался аккуратно сползти со скрипучей кровати с панцирной сеткой. Часа в два ночи он осторожно вылез из-под одеяла, надел тапочки без задников «ни шагу назад» и отправился в туалет, прихрамывая на раненное медсестрой полужопие.
Палата ответила ему дружным храпом раненых молодых организмов.
Справившись с кальсонами на завязках и как следует облегчившись, наш товарищ отправился в обратное путешествие. По пути он заметил полоску света, пробивающуюся из-под двери в ординаторскую. Живо представив вчерашнюю блондинку в развязанном халатике на голое тело, Лёха тихонько поскребся и отворил дверь.
Перед ним предстала картина: вчерашняя медсестра, что-то вытаскивающая из открытого шкафа. Её филейная часть в коротковатом халате и крепкие ноги, призывно покачиваясь, торчали из шкафа.
Лёха ощутил, как член моментально напрягся и попытался вырваться из-под больничного халата. Он решительно шагнул вперёд, прижался к блондинке и обнял её нежную попу.
– Меня Лёша зовут, – зачем-то представился он.
«Сейчас она меня точно убьёт», – мелькнула у него в голове мысль.
С удивлённым видом блондинка распрямилась и повернула голову, держа в руках какую-то коробку. Её нежная попа ещё сильнее прижалась и, казалось, слегка потерлась о торчащий прибор. Лёха, не думая, впился в её губы долгим поцелуем. Слабая попытка отстраниться провалилась – медсестра держала в руках коробку с ампулами. Лёха аккуратно отобрал её и поставил на стол. Затем, не отрываясь от поцелуя, перенёс медсестру на небольшой диванчик у стены. Халатик распахнулся, и, падая на спину, молодая женщина увлекла Лёху за собой, крепко обхватив его ногами.
– Презервативов-то в этом времени, наверное, ещё и нет, – запоздало подумал Лёха, провоцируя методичный скрип дивана…
Когда через полтора часа довольный, как удав, Лёха пробрался в палату, он уже знал о Маше – так звали его новую знакомую – почти всё. И что ей уже целых двадцать восемь лет, и что она второй год как в разводе, и у неё давно никого не было, хотя особист пытается оказывать ей знаки внимания. И что Лёха ей сразу понравился, и хотя она знает, что болтушка, но ей не с кем поговорить, так что он пусть не волнуется. А вообще, она учится в мединституте заочно, на педиатра, потому что любит детей, а в части подрабатывает для практики…
Лёха в это время лежал, закинув руки за голову, даже не пытаясь говорить, слушая в пол-уха местный аналог Телеграмма и прочих информационных каналов.
*****
Появившийся с утра местный аналог доктора Айболита в форме с двумя прямоугольниками в петлицахвнимательно прочитал вчерашние записи блондинки, потом прослушал Леху, заглянул в глаза, простукал всю Лёхину голову, плечи и спину, долго заставлял крутить руками, нагибаться и даже подпрыгнуть. В результате обследования доктор вынес вердикт, что падение особенно ни на что не повлияло, может быть был небольшой ушиб головного мозга.
– Ага, был бы мозг, может и было бы что ушибать, а так там же кость одна, – влез в рассуждения доктора Лёха.
Доктор посмеялся и прописал пару дней постельного режима в профилактических целях.
– От полетов я вас отстранять не буду, но на внеочередную лётно-врачебную комиссию запишу. Так и вам и мне спокойнее, – озвучил вердикт эскулап от медицины.
*****
Лёха залез на крышу медицинского блока и, удобно устроившись за невысоким ограждением, скрывавшим его от посторонних глаз, валялся на спине, уставившись в высокое голубое небо.
– Ни единого облачка, – подумал Лёха.
После вчерашнего дождя откровенно дерьмовая погода, накрывшая полуостров Крым с конца февраля, закончилась, и начало весны радовало его ранним теплом.
– Да, похоже, что-то подкрутили в организме зелёные человечки. Сотрясение точно было, но прошло за ночь. Да и энергии стало безумное количество, прёт меня, как быка перед случкой, – с удовольствием вспомнил Лёха предыдущую ночь.
Солнце пригревало, и тело разомлело под его жаркими лучами.
– Вот понять бы ещё, на хрена меня занесло в этот мир, – лениво шевелились в голове мысли. – Коллайдеры, переходы, фашисты недоделанные, сверхновые! Нет бы методичку прислать! – Лёха лениво перевернулся на бок и закрыл глаза. – Об этом я подумаю завтра, – задремал он в лучших традициях Скарлетт О’Хары.
На улице был конец марта 1936 года.
Придремавший Лёха сквозь сон услышал мелодичный женский голос:
– Ой, Лена! Что вчера было…
26 марта 1936. Поселок Кача, район Севастополя.
Лёха удивительно быстро перестал нервничать по поводу своего загадочного переноса в прошлое. Вся эта ситуация, которая сперва показалась абсурдной и пугающей, неожиданно стала для него чем-то вроде захватывающего приключения. Теперь его охватило не страх, а безумное любопытство к происходящему вокруг. Всякий раз, сталкиваясь с чем-то, чего он не понимал или не знал, Лёха просто погружался в воспоминания тела, ставшие теперь его собственными.
Со стороны это выглядело так, словно он просто замолкал и глубоко задумывался, как человек, размышляющий о чём-то важном. На самом деле Лёха в эти моменты «нырял» в воспоминания, пытаясь найти ответы на вопросы о том, как устроен этот мир. Его ум, привыкший к современным технологиям и обилию информации, легко сумел адаптироваться к новой, старой реальности, каждый раз находя в ней что-то удивительно интересное для себя. Прибыв на попутном грузовичке в расположение части из госпиталя, Лёха, ориентируясь на странные, но всё более привычные воспоминания этого тела, довольно быстро нашёл своё «место жительства». Оказалось, что он снимал чистенькую комнату с отдельным входом в небольшой мазанке у пожилой, дородной украинки. Дом стоял несколько в стороне от части, на краю небольшого посёлка Кача, метрах в пятидесяти от обрывистого берега моря. До аэродрома отсюда можно было добраться быстрым шагом за пятнадцать, ну, максимум двадцать минут, но среди военлётов это считалось далеко и не пользовалось популярностью. Для Лёхи, привыкшего к шуму и транспорту, такое место показалось даже забавным – уединённое, тихое, да ещё и море рядом.
Хозяйка, Мария Петровна, похоже взяла над Лёхой шефство. Ей было лет за шестьдесят, крепкая женщина с властным голосом. Она предложила за небольшую доплату готовить ему завтраки, но предупредила:
– Девок не води, – строго сказала она, покачивая головой. – Кровать сломаете, а где новую брать? На пляж ходите тешиться!
Прежнее тело, как узнал из воспоминаний Лёха, не особо это беспокоило. Лёха задумался – такой профсоюз его не устраивал, и он решительно пошёл к хозяйке на переговоры.
*****
Лёха, используя весь арсенал навыков из двадцать первого века, решительно направился к Марии Петровне для переговоров. Прежде чем постучаться, он слегка поднёс к носу кусочек лука, предусмотрительно подрезанный с кухни, чтобы придать глазам нужную драматичность. Лук не подвёл. Лёха зашёл в комнату с глазами, полными слёз, и начал свою речь:
– Мария Петровна, – начал он чуть дрожащим голосом, – боюсь, придётся мне от вас съезжать…
Она, заметив его грустное лицо, слегка насторожилась: избытка квартирантов у неё не было.
– С чего это вдруг? – прищурилась она.
– Понимаете, стал вот с девушкой встречаться, – продолжил Лёха, вытирая несуществующую слезу, – холостой и здоровый красный командир, как-никак. А вынужден, простите, по помойкам шарахаться! Ведь начальство прознает. Позор же! Надо решить этот вопрос! – Лёха добавил убедительности в голос.
Мария Петровна выдвинула свой вечный аргумент:
– Кровать сломаете! И скрипеть по ночам будете на весь дом! – буркнула она, нахмурившись.
Лёха в этот момент пытался представить, как вообще можно сломать этого железного монстра с панцирной сеткой, но спорить с хозяйкой на эту тему было бесполезно.
Лёхина фантазия живо представила совокупляющуюся пару. Кровать побеждала. Потом фантазия несколько раз последовательно увеличивала размер и объем участвующих в битве с кроватью индивидуумов. И только уже совсем выйдя на рамки приличия и добавив к развратной картинке третьего слона, Лёхина фантазия смогла нанести ущерб железному мастодонту.
– Тогда давайте я её тогда куплю! – предложил Лёха. – А чтобы тихо было, я матрас принесу из казармы и на пол пристрою. А потом уже, как уважаемые люди, на такой кровати только спать будем.
Мария Петровна задумалась, постукивая пальцами по столу.
– Ну, раз уж так дело стоит, – неуверенно сказала она, – давай так сделаем: покупать не надо, тащи свой матрас из части. Только смотри мне, чтоб всё по-тихому было!
Лёха победно выдохнул. Очередное небольшое препятствие было преодолено, и теперь он мог наслаждаться маленькими радостями жизни в этом новом – старом мире.
Оставалась сущая ерунда -найти девушку.
*****
«Фигня», – подумал Лёха, пристраивая на стену найденный под кроватью отрывной агитационный календарь. Сегодня явно отмечался день победы невыносимой грязи над трактором. Стараниями художника, маленький, но смелый пролетарский трактор, не боясь грязи, уверенно пёр по целине. Видимо, усиливая связь народа с землёй.«Чего мы только не придумаем, лишь бы дороги не строить», – удивился Лёха, прочитав, что сегодня день автодорожника.
Проявив любопытство он перевернул листочек и глянул в светлое будущее.
На завтра в календаре стоял – День колхозного пчеловода.«Пчёлы и пролетариат – вместе к новым рекордам!» – озвучил прочитанное Лёха. – Славься, мёд для трудового народа!
24 марта 1936. Медсанчасть, город Севастополь.
Стоявшая на крыльце симпатичная блондинка с обтянутой халатом большой грудью, затягиваясь папиросой, шёпотом рассказывала курящей напротив неё темноволосой подруге:
– Ой, Лена! Только по секрету, что вчера было! Привезли лётчика, его там каким-то бревном на аэродроме пришибло. Молодой и симпатичный, аж сил нет. А наш Пилюлькин свалил в штаб, якобы за лекарствами. Ну, я его осмотрела, сотрясение без сомнения – глазки в кучку, пульс скачет. Вкатила ему в задницу пару кубов снотворного, он в палате и уснул сразу.
А ночью я в шкаф полезла за лекарствами и переодеться, а он тут как тут и вошёл! И ко мне, с торчащим и дымящимся членом из-под халата на перевес!
– И что ты? – аж задохнулась от интриги вторая женщина.
– А что я! Чувствую, трындец котёнку пришёл! Брык на спинку и лапки задрала! Лишь бы не порвал, думаю! Я и «мяу» сказать не успела!
– А он?
– А что он! Трахнул меня так, что чуть диван не развалился, встал, вытер член о занавески и выпил всю воду из графина!
– Ой, Маша, я бы так не смогла. А если бы закричать? – темноволосая в ужасе прикрыла рот руками.
– Лена! Ты что! – как на умалишённую посмотрела блондинка на подругу. – Где я ещё такого мужика найду! Четыре раза успела вчера добежать! Буду на осмотры его раз в месяц вызывать! – мечтательно проворковала блондинка.
Глава 4. Голубое небо и нежная попа комсомолки
«Боец, ешь до дна – защити страну от врага!». С портретов на лётчиков строго смотрели оба вождя, явно следя за тем, чтобы все тщательно пережёвывали пищу.
Официантки сноровисто бегали между столами, разнося тарелки с солянкой, котлеты и стаканы с компотом. Лёха окинул взглядом столовую, пока его внимание не остановилось на симпатичном округлом задике в белом халате, который наклонился к окну раздачи. Владелица зада выпрямилась, развернулась, и Лёха наконец увидел её целиком.
26 марта 1936. поселок Кача, район города Севастополь.
Первое, что привлекло Лёхино внимание, была новенькая красная книжка. Он осторожно взял её в руки, повертел, разглядывая тиснёную звезду на обложке и золотистые буквы, которые с лёгким блеском выводили: «Удостоверение личности командира ВМС РККА».
– Где я, и где морфлот! – взвыл Лёха, когда до него наконец дошло, что он держит в руках.
Ситуация стала ещё более абсурдной. Лёха, который в своей жизни максимум плавал на яхте, теперь оказался, судя по всему, в ВМФ.
– Эдак я ещё и в подводники сыграю! – пробормотал он, совершенно ошарашенный.
Открыв красную книжечку с золотистыми буквами он вгляделся в фотографию. С черно-белой фотокарточки на него смотрел брюнет в черной форме, с прямым носом, еле заметными ямочками на щеках и слегка улыбающимися уголками губ.
Ещё в госпитале Лёха внимательно изучил себя нового в осколке туалетного зеркала и с удивлением обнаружил однозначное сходство с собой в прежней жизни. Конечно, не тем пенсионером, каким был в момент появления в голове голосов «зелёных человечков» и переноса, а со старыми фотографиями времён окончания школы.
Чувак на фотокарточке был явно Лёхе симпатичен, казалось, он сейчас подмигнёт Лёхе.
Он вспомнил, как в прошлой жизни будучи ещё маленьким, рассматривал пожелтевшие фотографии бабушки с дедом. Бабушка сидела на стуле, сложив руки на коленях по стойке «смирно», дед стоял рядом, напряжённо глядя в объектив. Лёха с детской непосредственностью спросил:
– Ба, а чего вы такие напряжённые с дедом? В туалет хотите, да?
Ох, и ржал тогда дед, когда бабушка гонялась за маленьким Лёхой по кухне, пытаясь отлупить его кухонным полотенцем.
*****
Предъявитель сего, Хренов Алексей Максимович, состоит на действительной военной службе в Военно-морских силах РККА, 11-я ОМИАЭ, – было вписано блеклыми синими чернилами, и как раз в нужном месте перо слегка царапнуло бумагу.
«И там я был Хреновым, и тут я Хренов и Алексей, да еще и Максимович! Вот это постарались же «зелёные человечки!» – усмехнулся Лёха.
Перевернув страницу, Лёха прочитал: «Присвоение военных званий. Лейтенант». Интересно. Военных, а не воинских. Даже в письменном языке чувствуются некоторые отличия с двадцать первым веком.
Вспомнилась картинка: строй, парадная форма, затянутые ремни, начищенные сапоги. Звучит команда: «Равняйсь!» Он тянет подбородок направо, стараясь увидеть грудь третьего человека. «Смирно! Равнение на середину!» Следующий яркий кадр всплывает в памяти: мужик в форме, начальник Качинской авиашколы, точнее 1-й авиационной школы Красной армии, жмёт ему руку. Красный командир!
«Я еще и лётчик!» – Лёха неверующе осмотрелся вокруг.
Откуда-то из глубины сознания всплыло, что Военно-морские силы Чёрного моря ещё не стали гордо называться флотом. Флотскую же авиацию помотало как следует. Сначала она на некоторое время оказалась в подчинении ВВС и буквально недели две назад в штаб полка спустили директиву, что все авиачасти морской авиации выходят из ВВС РККА и передаются в подчинение ВМС. «Дурдом на выезде», – подумал Лёха.
С этого момента флотско-армейский дурдом сменился полностью флотским.
– Цирк уехал, клоуны остались, – мрачно пыхтел Лёха, даже не пытаясь разобраться во всех этих хитросплетениях.
26 марта 1936. поселок Кача, район города Севастополь.
Вспомнилось, как Лёха сидел на табуретке и шил форму. Ему было глубоко наплевать на все без сомнения гениальные идеи Комиссариата обороны и лично товарищей Сталина с товарищем Ворошиловым. Как подсказывала память реципиента, будучи частью ВВС, он ещё как-то разбирался в треугольничках, квадратиках и палочках на петлицах в Красной армии. Хотя все эти воентехники, техники-интенданты, военврачи и младшие политруки вызывали у него тихое ахренивание и бешенство.
Но флот, по глубочайшему Лёхиному убеждению, сумел и тут перещеголять всех. Филейная сторона телеграммы обернулась тем, что, став флотской авиацией, в его отдельно взятом полку начался переход с зелёной формы одежды ВВС Красной армии на чёрную флотскую! Естественно, завезти всю форму сразу на всю воинскую часть заранее никто не удосужился, да скорее всего, никто и не подозревал о готовящихся решениях. В результате вот уже несколько месяцев часть шлялась, одетая как партизаны, кто во что горазд, что вызывало приступы нервного зубного скрипа у командования.
Хитро выделанный заместитель командира по тылу получил выговор от флотского начальства и теперь просто рвал и метал, заламывая руки и крича, что нормы ношения обмундирования ещё не вышли, а это значит, что старое обмундирование надо сдать в идеальном состоянии, чтобы получить новое – чёрное. А тем, кто просрал или даже недостаточно хорошо отгладил старую форму, грозили вычесть её стоимость из денежного довольствия.
Лёха сидел и старательно пришивал две золотистые полосочки на черную ткань нового обмундирования.
– Хотя лучше быть клоуном у пид@расов, чем пид@расом у клоунов, – почему-то вспомнилась Лёхе строчка из Пелевина.
Нет во флоте ни петлиц, ни кубарей, ни шпал! Есть галуны! Галуны, Холмс!Такие золотистые полосочки на рукаве кителя и тужурки! Да ещё надо помнить цвет, на котором всё это пришито. Вот у Лёхи его худенькая с толстенькой золотистые полосочки пришиты на светло-голубом фоне, что означает, что ты – мокрая авиация! Лейтенант!Но мокрая авиация сумела перещеголять даже флот. Звания-то у нас остались, как у сухопутных лётчиков, а полосочки стали как у моряков! Так что не капитан третьего ранга, а товарищ гидро-майор!
Вспомнив про две полосочки, первое время Лёха ржал, приводя квартирную хозяйку в недоумение. До тестов на беременность оставалось ещё больше шестидесяти лет.– Товарищ Сталин, вы уж, пожалуйста, побыстрее верните звёздочки и погоны! А то мы тут с ума сойдем, ходя как полосатые тигры, – шептал про себя Лёха, орудуя иголкой с чёрной ниткой.
*****
Родился 23 марта 1913 года. – Так в день полёта у меня как раз день рождения был! – удивился Лёха. – Двадцать три года мне всего-то. Или уже двадцать три.– Какая местность уроженец: Москва, Фрунзенский район, – прочитал Лёха в удостоверении, задумавшись. – Ого, я ещё и москвич! – удивился он. Мысль неожиданно настигла его: «Фрунзенский район? Это где же такой? Метро „Парк Культуры“, что ли?» Он попытался восстановить в памяти карту Москвы.В голове вдруг всплыли смутные обрывки воспоминаний. Детдом. «Имени Даздрапермы». Точно, ещё ржали над этим именем. Да, точно, детдом. Лёха помнил, как попал туда на несколько последних лет после исчезновения его родителей. Память подсказывала ему смутные, но яркие картины: вечный голод, драки за самые простые вещи и момент, когда он почему-то сидел у вокзала и играл на гармошке. Он мог почти почувствовать звук старых натягиваемых мехов гармошки.
– О как! – удивился Лёха. – Глядишь, с таким набором талантов я ещё и на машинке вышивать умею.
Холост или женат: Холост.– Холост!! Вау!! – Лёха радостно перечитал короткую строчку несколько раз.Фух… как показал опыт, Лёха был активным сторонником женщин.– Больше девушек хороших и разных! – продекларировал Лёха.Но вот так сразу получить в нагрузку незнакомую женщину в статусе жены, Лёха был пока морально не готов.– Отлично, да здравствует холостяцкая жизнь! – пробормотал он с довольной улыбкой. – Время всё распланировать и подстроить под себя. А вдруг в этом времени женщины и дают по-другому, – постучалась в его мозг здравая мысль.
26 марта 1936. Аэродром Кача, район города Севастополь.
С утра Лёха получил от своей квартирной хозяйки, Марии Петровны, идеально отглаженную форму и, приведя себя в порядок, отправился на первое "свидание" со службой. Чего только ему стоило просто побриться. Поднеся опасную бритву к горлу, Лёха физически ощущал, как острое лезвие вжимается в нежную кожу шеи. Каждое движение бритвы казалось последним, рука предательски пыталась дрогнуть, и несколько порезов пришлось замазывать подорожником. Лёха, готовившийся к выходу почти два часа, всё равно едва успел вовремя.
В качестве бонуса от «зелёных человечков» в новом теле Лёха обнаружил, что его порезы затянулись буквально на глазах. Через полчаса от них и следа не осталось, и Лёха лишь мысленно пожал плечами, решив, что это ещё одно из преимуществ этого загадочного «переноса».
Дорога до части пролетела в каком-то коматозном состоянии. Всё, что запомнилось Лёхе, – это сильный ветер, поднимавший клубы пыли с дороги, и редкие деревья, разбросанные по пустынному ландшафту. Ноги сами несли его по маршруту, подсказанному воспоминаниями прежнего тела.
Когда он, наконец, добрался до места, перед ним предстал штаб, который на первый взгляд больше напоминал большой сарай. Перед сараем стоял часовой с винтовкой у ноги, выполняющий свою задачу с абсолютной серьёзностью. Лёха остановился, оглядел здание и тяжело вздохнул, осознавая, что его новая жизнь офицера начинается именно здесь.
– Ну что ж, – сказал он себе под нос, – добро пожаловать в главный флотский сарай, – сам себе радостно продекларировал Лёха, вызвав косой взгляд часового. – Главное, чтоб крыша не потекла.
*****
– О! А вот и наш комсомолец болящий проявился! – приветствовал Лёхино появление в штабе темноволосый плотный товарищ в кителе с тремя полосками на голубом фоне. Майор Зеленковский, Геннадий Васильевич, командир части, – подсказала вовремя память.
– Товарищ майор, лейтенант Хренов из госпиталя прибыл, здоров, годен до полётов.
– До полётов, говоришь! – усмехнулся командир Гена. – Вот все зачёты сдашь и допуски восстановишь – и будут тебе полёты!
И, обернувшись к обладателю чёрного кителя с прожилками красного цвета между галунами, огромному одутловатому мужику с приличным шнобелем и маленькими глазками, произнёс:
– Товарищ старший политрук, забирайте Хренова на пару часов, а потом отпустите его со всеми на занятия по расписанию.
26 марта 1936. Кабинет политрука, аэродром Кача, район города Севастополь.
Дальнейший день Лёхи сложился забавно.Лёха выяснил, что он является комсоргом звена и ему нужно проводить политинформации чуть ли не ежедневно, раз в месяц выступать на комсомольских собраниях и не забывать рисовать наглядную агитацию – выпускать Боевой листок.В течение минут двадцати старший политрук Ляшенко, тот самый дородный украинец с красными полосками, увлёкшись, доводил до Лёхи события международной обстановки, решения партии и правительства. В результате Лёха был нагружен пачкой бланков Боевого листка и обязательством поддержать стахановское движение и устроить в отдельно взятом звене авиаторов социалистическое соревнование.
– Так вроде, помимо выработки, у стахановцев и зарплата выросла более чем в два раза, —влез Лёха, не кстати вспомнив про стахановцев из будущего.
Комиссар покраснел, запыхтел как паровоз и прочитал лекцию минут на десять о том, что нормы довольствия у нас и так по пятой лётной категории, пока голожопые дети в Африке голодают, и что Родина ждёт от нас самоотверженной службы на горе супостатам.
– Понял, понял, дадим сто пятьсот мильёнов часов налёта вашего истребителя без капремонта! Верю, партийцы поддержат эту инициативу, товарищ старший политрук! – заверил Лёха и постарался слинять, пока не началась очередная головомойка и следующая лекция..