Алексей Головенков
Метро 2033: Крысиный король
– Крыса – умная тварь, – подсказал Леонид.
– Умная, – согласился Якорь. – Просто так ничего делать не станет.
Они еще некоторое время пили чай, и когда Дед уже собрался уходить, Штык вдруг замер с кружкой в руке: «Свет в туннеле».
Волков быстрым движением крутанул ремень автомата и перекинул оружие со спины на грудь. Бесшумно поднялся, сделал несколько шагов и припал к мешкам с песком. Чита последовал его примеру, пристроив свою вертикалку поверх мешка.
– Ты ружье перезарядить не забыл? – поинтересовался Якорь.
Леонид чертыхнулся и, спрятавшись за мешками, занялся перезарядкой.
– Штык, свет, – коротко бросил Дед.
Тот, уже успевший занять место рядом с командиром, надел налобный фонарь, который с него стянули во время драки.
– Стой, кто идет? – крикнул Дед.
– Челноки!
– Как на Маяке дела?
– Царь Ахмет нынче зверствует. Поборы дикие.
– К нам-то зачем?
– Слышали, у вас праздник намечается!
– Понятно. Вовремя пожаловали.
Блокпост ожил за несколько минут. Подошедшие челноки скинули баулы, стали здороваться, интересоваться, пришел ли уже жених и на какое время назначено торжество.
– Проход – два патрона, – сообщил Николай и на всякий случай добавил: – С каждого.
Леонид выстроил челноков в ряд и приступил к досмотру. Яков, отойдя в сторонку, наблюдал за происходящим.
– Дурь к ввозу запрещена, – заявил Штык, – оружие придется сдать. На выходе со станции отдадим. Товары не фонят?
– Обижаешь, служивый, – прогнусавил мужик с длинной и густой, но ухоженной бородой медного цвета, по всей видимости, главный. – У нас все – самое лучшее.
– Верим, но проверим. – Николай достал дозиметр. – Выкладывайте.
Чита приготовил проходные листки, достал печать с надписью «Диспансеризация пройдена», ухмыльнулся. Если бы таможню пересекал кто-то из своих, он не удержался бы от любимой шутки и, приготовив печать, серьезным голосом предложил бы: «Раздевайтесь».
Мужики принялись выкладывать вещи, завернутые в тряпье. Суетливый бородач с цепким взглядом прыгал вокруг, отдавая распоряжения. Помимо привычных товаров, бывших в ходу на любой станции – консервов, батареек и шмоток, в баулах была уйма маленьких разноцветных коробочек.
– Ювелирка, – сообщил бородач, открывая одну из коробочек и демонстрируя колье из темно-зеленых камней, – для невесты. Не поскупится жених на такую красоту?
– Я бы не поскупился, – Николай с восхищением рассматривал колье, не осмеливаясь вынуть его из коробочки. – Дорого продаешь?
– Дорого, – ответил тот и сокрушенно покачал головой, будто бы ему самому драгоценность была не по карману. – Фианиты в золоте. Такое только на свадьбу и дарить, и только любимой женщине. Но ты же не женишься? А для твоей подружки у меня кое-что есть!
Бородач подмигнул и засуетился, копаясь в недрах баула, извлекая оттуда одну коробочку за другой. Достав искомую, открыл ее и сунул под нос Николаю.
– Ну-ка, гляди!
В коробочке лежал крохотный, тонкий крестик. Украшение выглядело настолько хрупким, что его было боязно брать в руки.
– Твоей обязательно понравится. – Меднобородый удовлетворенно закивал. – Белое золото!
– Не серебро? – Штык явно заинтересовался украшением.
– Обижаешь, – насупился челнок. Его живое, выразительное лицо тут же изобразило обиду. – Я репутацией дорожу. Смотри сюда.
Бородач положил подвеску на широкую ладонь, поперек которой виднелся светлый рубец, и поднес к лицу Николая, ловя свет от налобного фонаря.
– Видишь, подтон белый. А серебро стальным отсвечивает.
– Цена-то какая?
– Штык, етить твою за ногу! Кто ж так торгуется? – Дед, молча наблюдавший за досмотром, отклеился от стены и встал перед бородачом. – Он тебе цену и не назовет, пока товаром не заинтересует. Цена тебя вмиг отпугнет. А ты должен делать вид, что не слишком заинтересован, и цену сбивать.
Бородач, увидев Якоря, расплылся в широкой улыбке. Глаза его озорно заблестели.
– Ну что, парень, возьмешь своей крале? Очень выгодно будет смотреться на ее тонкой шее!
– Рискованно, – причмокнул губами Дед. – А если у него баба жирная?
Николай недоуменно покосился на Якоря. Челноки обступили их, предчувствуя бесплатное зрелище. Улыбающийся Леонид занял место в первом ряду, встав рядом с молодым парнем, очень похожим на меднобородого. Тот дружелюбно ткнул Читу локтем, мотнул копной рыжих волос и ехидно прокомментировал: «Приятель твой в жизни не признается, что подружка у него жирная. Зато быстрее купит, раз его бабу похвалили».
– Тоже верно! – Дед чуть не прыснул.
– Не слушай их, я им из принципа ничего не продам. А как девочке своей подаришь, будут локти кусать. – Меднобородый перестал улыбаться и стрельнул глазами в сторону насмешников. – Проще чужие подарки хаять, чем самим делать. Так и скажут своим бабам, что и не золото, а серебро, или из чего там подделки бывают? Только бабу не проведешь. Девка качественные цацки сразу распознает.
– Сколько стоит? – Штык то и дело поглядывал на Волкова, отслеживая его реакцию. Быть в центре внимания, да еще и выступать в роли местного дурачка ему явно не хотелось, но украшение очень уж понравилось.
– Не важно, сколько стоит, важно, за сколько я готов отдать. – Бородач стрельнул глазами в сторону Якоря. – Назло этому хмырю за копейки продам.
– Сколько? – вновь спросил Николай.
– Слушай, тебе отдам за… – Челнок поманил Штыка пальцем и, наклонившись к самому уху, что-то прошептал.
– Не гонишь? – Тот не сдержал улыбки, которая, впрочем, скисла в следующую секунду. – Это в рожках, что ли?
Дед заржал. Кто-то, не сдержавшись, прыснул в кулак. Остальные беззвучно давились смехом. Лишь плечи ритмично вздрагивали, да лица корежило от тщетных попыток сдержать улыбки.
«Вот батя дает!» – Рыжий парень снова ткнул Леонида в бок.
Меднобородый смущенно пожал плечами.
– Не, сразу на хер! – Штык попытался положить подвеску в ладонь бородача, однако тот оказался проворнее. Подставив одну ладонь под ладонь Николая, второй он прихлопнул украшение сверху.
– Парень, а ты реальную цену знаешь? Я цену определяю по тому, как тяжело мне эти цацки достались. Диггеры все это добыли, и они на поверхность больше не полезут. Без ног оно, знаешь, трудновато будет. Вот… Считай, на пенсии. Да ты и слова такого не знаешь. Мне на обратной дороге им добрую часть патронов отсыпать надо будет. Да забей, не твои проблемы… – Челнок заглянул Николаю в глаза. – Скину четверть. Возьмешь?
Штык растерялся. Он так и стоял, не пытаясь вырвать ладонь.
– Четверть?
– Ну не могу больше, – покаялся бородач. – Слушай, давай еще золота накину? Цепочку хочешь к подвеске?
– Покажи, – сдался Николай.
Раздались аплодисменты. Штык встрепенулся, будто бы очнувшись от гипноза. Меднобородый вперил в Деда грозный взгляд и вдруг прыснул со смеху.
– Якорь, черт! Всю малину портишь!
Бородач и Яков стиснули друг друга в богатырских объятиях. Дед даже закряхтел, когда челнок сомкнул руки на его спине. Через секунду заохал меднобородый, когда мускулистые предплечья сдавили его ребра. Рукава ватника задрались, обнажив татуировки. Морские якоря, вытатуированные на предплечьях Волкова, будто бы вонзились бородачу под ребра.
– А не хрен на моей станции наживаться, – хмыкнул Якорь. – Шах, ты здесь какого лешего забыл?
– По работе я здесь, брат, по работе.
– Найдешь время со мной бутылочку раздавить? Заодно и расскажешь, как в челноки подался.
– За бутылочкой обязательно расскажу, дай только своих на ночлег устрою.
– Нет уж, начнется беготня вокруг невесты – нормально не посидим. Сейчас все организуем. Штык, Чита, закругляйтесь с проверкой. Отвести гостей на станцию, устроить с комфортом. Я покамест дежурство подхвачу. На обратном пути ко мне в хату загляните, знаете, где я пузырь держу?
– Пузырь с меня, – шепнул меднобородый. – Успеем завтра вашей сивухи нахлебаться.
– Отставить пузырь, – согласился Дед. – Гостей устроите, отдых три часа – и на пост.
Пришлые расходились неохотно. В иной ситуации торговый люд проявил бы поспешность, чтобы как можно быстрее оказаться на станции и устроиться на ночлег. Сейчас же все были заинтригованы. Неожиданная встреча старых приятелей предвещала много интересного: воспоминания, старые, но забытые байки, новые сплетни, да и просто посиделки у костра за бутылочкой горячительного.
– Тебе не показалось, что командир от нас избавился? – спросил Николай, когда они отошли от блокпоста, ведя за собой челноков.
– Думаешь?
– Этот тип явно из его прошлого. А прошлое у Якоря мутное, сам знаешь. Не зря он о нем говорить не любит.
– А кто в метро о прошлом любит говорить? – задал резонный вопрос Леонид. – Никто из старожилов не любит. Выживали, как могли. Неудивительно, что им вспоминать не хочется. Это в тебе эмоции говорят. Надурил он тебя с подвеской.
– Уверен? – хмыкнул Штык и достал из кармана изящный крестик.
– Во даешь, – усмехнулся Чита и тут же нахмурился. – Вернешь?
– Мне чужого не надо. – Николай убрал подвеску. – И все-таки Шах этот – подозрительный тип. Дед вроде как удивился, что он в челноки подался. А в эту касту либо с юных лет вписываешься и начинаешь с «подай-принеси», либо уже в зрелом возрасте могут родичи с друзьями подтянуть, но свое место не уступят. Этот же у челноков – за главного.
– Чего гадать, управимся – и обратно. Они к тому времени осоловеют. Глядишь, что-нибудь интересненькое и узнаем. – Чита, чертыхнувшись, пошатнулся и устоял, только схватившись за плечо друга. Из-под ног с писком разбежались крысы.
– Совсем ошалели, серые. – Леонид проводил грызунов лучом фонарика. – Под ноги лезут.
– Или мы им дорожку перешли, – предположил Штык, – это как посмотреть.
Глава 2. Побег
– Якорь, твои вернулись! Ну-ка, молодежь, давай штрафную!
Шах плеснул в складной металлический стаканчик водки и протянул Николаю.
– Игорь, куда! Никаких штрафных, они и так проштрафились. – Дед перехватил стаканчик и опрокинул содержимое в себя. Бросил следом кусочек сушеного гриба. Поморщился, протолкнув водку в пищевод одним глотком. Секунду спустя сладко зажмурился.
– Да ладно тебе, за встречу! – Шах пьяно икнул и снова наполнил стаканчик.
– Им-то чего за нашу встречу пить? – Волков вновь попытался сцапать стаканчик, но меднобородый увернулся и осушил его одним махом.
– Нельзя, значит, нельзя, – слегка качаясь, он по-детски пожал плечами. – Якорь такой, скажет – как отрежет. Поэтому мы его так и прозвали. Он слова на ветер не бросает. И за слово твердо держится, как корабль за якорь.
– На службе во флоте? – спросил Штык.
– Не, флот – это когда было, – протянул бородач, – мы тогда не были знакомы. Когда Альянсу служили, тогда погремухи друг другу и дали.
– Альянсу? – в один голос переспросили Леонид и Николай.
– Штирлиц хренов. Мюллера на тебя нет. – Дед отобрал у приятеля бутылку. Водки в бутылке, явно добытой на поверхности, оставалось на самом донышке.
Шах протянул ему свой стаканчик, но Якорь отрицательно помотал головой.
– Хватит, уже за языком не следишь.
– А я что? Я ничего. – Речь Деда, словно ушат холодной воды, вылитый за шиворот, отрезвила торговца и привела его в чувство. – Всегда, как выпью, настроение у меня ностальгическое.
– Ты не рассказывал про Альянс, – осторожно начал Чита.
– Нечего рассказывать, – отрезал тот. – Я после Катастрофы на Выборгской спасся. Как жизнь устаканилась, стала пресной и предсказуемой, приключений захотелось. Короче, ушел в наемники на заработки. Приморцам служил. Вот и вся история.
– Почему не говорил? – поинтересовался Штык.
– Ни к чему. Смутное времечко было, крови много. Мне – душу бередить, вам – лишние думки в голову грузить. Это со стороны кажется – романтика, а на деле грязь и кровь. Лучше бы на Выборгской сидел. Хозяйством бы обзавелся, женился. Да ну его, если бы да кабы…
Он махнул рукой. Засобирался, толкнул успевшего задремать Шаха. Тот принялся собирать свой баул.
– Клювом не щелкать, – велел перед уходом Дед, – день сегодня важный. С поста не отлучаться. На станцию не соваться. Свадьба на три часа назначена. Все, мужики, бдите.
– Ни хрена себе. – Николай смотрел вслед удаляющемуся Якорю. – Дед наемником был…
– Сказал, что жалеет.
– Перед нами сожаление разыгрывает, типа, воспитывает. Чтобы мы со станции никуда не рванули. Уверен – выпади ему шанс прожить жизнь заново, он бы ничего не поменял.
– А что бы ты изменил в своей? – Леонид внимательно посмотрел на приятеля.
– Ушел бы в диггеры, – уверенно ответил Штык. – Или в наемники. Не хочу я так жить. До беззубой старости на ферме пахать, не разгибаясь, да в дозоры ходить, челноков встречать. Байки их слушать про то, как на других станциях живут, представлять это все и не иметь ни малейшего понятия, как там все на самом деле. Это тебе книжек хватает, а у меня, может, воображение плохое. Я хочу своими глазами увидеть метро, узнать, как живут слепцы на Проспекте Просвещения, хочу услышать пение ангелов с Пионерской, заглянуть в разлом между Владимирской и Пушкинской. В нем, говорят, огонь горит…
– Врут, мне рассказывали про разлом…
– Мне тоже много чего рассказывали. Мы только и делаем, что рассказываем друг другу байки и сплетни. Этот тому рассказал, тот – другому, третий додумал, четвертый присочинил. Это не жизнь. Как тот супчик из пакетика. Знаешь, почему он не портится, а похлебка скисает за пару дней? Потому что ненастоящий это супчик, видимость одна. И насыщения от него нет. Ничего там нет, и портиться нечему.
– Штык, ты чего завелся?
– Ты спросил, я ответил.
– Никто же тебя не держит на станции. Хочешь – в диггеры попробуй. Ладно, у нас их нет, но на Площади две бригады на поверхность ходят. Попросись в обучение. Хочешь, с Дедом вместе поговорим? У него связи.
– Пойдешь со мной? – Николай взял друга за грудки и притянул к себе. – Пойдем вместе? К этим диггерам, а?
– Я… – Леонид попятился. – Я не могу… у меня мамка болеет, сам знаешь.
– Мамка болеет, – Штык разом сник, отпустил друга, расправил скомканную куртку, – а у меня батя совсем плохой стал. Просыпаюсь ночью – его в палатке нет. Искать бросился, а он в туннель ушел спать. От кашля задыхается и кровью харкает. Я стал расспрашивать. Оказалось, каждую ночь, если я не в дозоре, как кашель пробирает, он уходит в туннель, чтобы не мешать. Доконала его лучевая. Не уйду я никуда. Но и книжки твои читать не буду, – непоследовательно добавил он, покосился на мешок с песком, на котором рядом с масляной лампой лежала открытая книга. Пнул мешок, но тот покорно принял удар, едва вздрогнув. – К черту такой супчик. Лучше голодным остаться.
После этих слов Николай принялся ходить взад-вперед, погруженный в тяжелые раздумья. Чита попытался вновь завязать разговор, но Штык делал вид, что не замечает попыток друга. Тогда Леонид оставил его в покое, и, привычно усевшись на свое ложе, сложенное из нескольких набитых песком мешков, ржавого прогнившего ведра и пары отшлифованных штанами дозорных досок, взял в руки книгу.
В слабом свете масляной лампы видна была обложка, на которой был изображен мужчина в камуфляжных штанах. Лицо его было разрисовано краской, длинные черные волосы перехвачены красной лентой. Мужчина красовался голым мускулистым торсом, испещренным шрамами. В руках он сжимал гранатомет. Над его головой нависла ядовито-красная надпись: «Рэмбо. Первая кровь». Спустя пару минут дозорный забыл все и вся, погрузившись в чтение с головой.
На станции стали загораться костры, используемые в качестве единственного источника освещения. Народ просыпался. Стали складывать и убирать палатки, оставляя лишь ряд с края платформы, предназначенный для дневного отдыха сменившихся дежурных.
Через несколько часов, после завтрака, закипела работа: забегала ребятня, выполняя мелкие посильные поручения; потянулись дежурные на ферму и кухню, на которой, в честь предстоящего торжества, предстояло работать в несколько смен. Бригада рабочих скрылась в подстанционных помещениях, прилегающих к ферме, чтобы выяснить, откуда в них взялась вода, откачать ее и по возможности устранить причину протечки.
Мимо блокпоста прошли девушки и парни, направляясь в запертый санузел. Штык отдал им ключ. Молодежь принялась набирать воду в ведра для разных нужд. Девчонки беззлобно подтрунивали над наказанными дозорными. Мол, не танцевать вам с нами на свадьбе дочери коменданта. Парни, которых по малолетству еще не ставили в дозоры, с плохо скрываемой завистью поглядывали на оружие дежурных. Оружия на Выборгской было немного, потому даже старенькая вертикалка Леонида вызывала у них восхищение.
Чита, зачитавшись, среагировал, только когда Штык больно ткнул его кулаком в плечо.
– Ты чего? – спросил Леонид недовольно.
– Я подвеску Шаху так и не отдал. Глянь за туннелем, смотаюсь на станцию быстренько.
– С ума сошел? Дед увидит – шкуру спустит.
– Не увидит. Шах уже, наверное, торговать начал. У меня все равно на подвеску не хватит. Может, продаст кому. Если не веганцы, так наши купят. Хоть на станции останется, а там как-нибудь и перекуплю.
– Давай только быстро, – согласился Чита, – и по сторонам смотри, на командира не напорись.
Штык оставил Леониду автомат и попытался отобрать книгу, но друг не отдал. Однако демонстративно запихнул ее за пазуху, пристроил за спину свой ИЖ и с автоматом в руках стал прогуливаться по туннелю, наблюдая за молодежью, перетаскивающей воду. Удовлетворенный Николай убежал на станцию.
Миновав ответвление, ведущее к санузлу, Чита развернулся и успел заметить, что в коридорчике скрылись две девушки и человек в капюшоне, державшийся чуть позади. Дозорный обратил внимание, что за спиной у последнего – плотно набитый рюкзак.
Немного поразмыслив, Леонид прошел в сторону блокпоста, насвистывая незамысловатый мотивчик. Лишь миновав ответвление и пропустив вперед себя девушек с ведрами, он резко развернулся и вскинул автомат.
Человек с рюкзаком, незаметно вышедший в основной туннель за спиной дозорного, бесшумно крался вдоль стены, удаляясь от станции. Чита передернул затвор, заприметив, куда вылетел неиспользованный патрон, и внушительно произнес: «Стой, где стоишь!»
Нарушитель остановился. Не оборачиваясь, слегка наклонил голову, будто бы оценивая степень угрозы боковым зрением. Видимо, посчитав угрозу незначительной, сделал несколько шагов.
– Еще шаг, и я стреляю! – Леонид, не решившись вхолостую выщелкивать еще один патрон, медленно пошел вперед. – Снять капюшон!
Человек стал медленно разворачиваться, поднял руки к голове, чтобы стянуть капюшон, и вдруг молниеносно бросился на Леонида. Воспользовавшись замешательством дозорного, он преодолел разделяющее их расстояние в несколько прыжков и пнул того в пах. Чита успел уклониться от удара и резко ткнул обидчика стволом «Ублюдка» в грудь. Затем, подняв ствол кверху, выстрелил. Нарушитель отшатнулся, оглушенный, и покорно замер на месте. Затем все-таки стянул капюшон.
– Совсем охренела? Будешь лягаться – пристрелю! – Леонид поднял автомат, всем своим видом выражая серьезность намерений.
– Прости, не признала. – Девушка натянуто улыбнулась, плотно прижала ладони к ушам, затем резко убрала. – Ты вообще-то в меня стрелял. В ушах звенит.
– Крис, я в дозоре! – Чита обернулся. Туннель опустел. Неожиданный выстрел мигом разогнал работников. – Ты что творишь? Бежишь со станции?
Кристина не ответила. Озвучивать очевидное не было смысла. Рюкзак за спиной и добротная одежда: плотные штаны и мешковатая брезентовая куртка говорили сами за себя.
– Ты напала.
– Я не хотела, испугалась. Поняла бы, что это ты – не сопротивлялась бы, а просто ушла.
Леонид не нашелся, что сказать.
– Я пойду, меня уже ищут. Выстрел слышали. – Кристина поправила лямки рюкзака, сунув под них большие пальцы, и стала пятиться мелкими шажками. – Скажи, что я напала сзади, из сортира, и оглушила тебя, потом побежала. Ты стрелял, но я ушла в вентиляционную шахту.
– Ты не уйдешь, – тихо произнес Чита.
– Нет, конечно, через шахту не уйду, – кивнула Кристина, – но пусть и ее проверят, это даст мне время. А тебе могло просто показаться. Спасибо. Может, еще свидимся.
Девушка развернулась и пошла вдоль стены, будто и впрямь намеревалась дойти до вентиляционной шахты и скрыться в ней от преследователей, чьи фонари уже разрезали тьму туннеля далекими дрожащими лучами, с каждой секундой становящимися все ярче и плотнее.
Кристина говорила с полной уверенностью в том, что ее указания будут исполнены, которая присуща только опытным гипнотизерам или комендантам станции. И если во владении гипнозом девушка замечена не была, то к коменданту станции имела самое прямое отношение.
Леонид с полминуты смотрел вслед удаляющейся дочери коменданта, которая через несколько часов должна была выйти замуж, заключив столь удачный для независимой Выборгской союз. Потом, стряхнув оцепенение, вызванное уверенным тоном девушки и не менее дерзким поведением, дозорный припустил следом.
Кристина, как показалось Леониду, была немало удивлена тем, что он посмел ослушаться ее. И все же она довольно быстро сориентировалась в обстановке. Сообразив, что дозорный не собирается применять оружие, девушка выхватила из-за пазухи пистолет.
– Я стреляю! – крикнула она, медленно взводя курок и мешкая с выстрелом. Затем, чертыхнувшись, бросилась бежать.
Чита догнал ее и схватил за тонкое запястье. Девушка вскрикнула и, выронив пистолет, принялась брыкаться, пытаясь высвободиться. Леонид пошел навстречу приближающимся людям, сильными рывками таща за собой Кристину.
– Отпусти, да отпусти же! – кричала та, упираясь, тщетно пытаясь вырваться, – прошу, Чита! Я не хочу за него замуж. Не могу!
– Крис, перестань, что за блажь? – Леонид сильно дернул девушку за руку. Его злила нелепость ситуации.
– Ты слышал, что веганцы творят с людьми? Отпусти или… уйдем вместе?
Дозорный остановился. Впереди – бегущие люди. Наверняка начальник охраны Борис, дядя Кристины, который заправлял станцией в отсутствие ее отца. Его приближенные. И веганцы. Позади – вентиляционная шахта и туннель. Если сбить решетку, возможно, преследователи поверят, что Кристина попыталась выбраться через шахту. Если они с девушкой припустят по туннелю со всех ног, то метров через сто скроются за поворотом. Успеют они пробежать сто метров?
– Что тебя держит? – Кристина, уловив настроение Леонида, попыталась закрепить успех. – Уйдем вместе.
– У меня мать, – ответил тот.
– Выборгскую не должны присоединить к Империи.
– Это не нам решать, – покачал головой Леонид, припомнив недавний разговор с Дедом.
– Нет! – Девушка, разозлившись, выдернула свою руку и выпрямилась во весь рост. – Мне решать! Меня выдадут замуж, меня заберут в Империю! Меня, понимаешь? Пойдем со мной! У меня есть друзья, нам помогут!
Она неопределенно мотнула головой куда-то вверх. Наверное, имела в виду друзей на других станциях, но получилось так, будто бы Кристина ожидала помощи с поверхности.
Дозорный молчал. Преследователи были совсем рядом. Еще немного – и бежать будет бесполезно. Еще чуть-чуть – и все решится само собой. Кристина тоже понимала это.
– Умоляю тебя! – Девушка чуть не плакала, нервно прикусывая губы. – Ты же читаешь эти свои романы! Неужели не хочется, чтобы все было как в книге? Бросить все и уйти навстречу приключениям? Утереть нос веганцам.
Леониду очень хотелось поддаться на уговоры, схватить Кристину под руку и рвануть прочь по туннелю, оставляя позади Выборгскую, веганцев, дурацкую свадьбу, опостылевший блокпост и ферму, однообразную череду серых дней, с течением времени слившуюся в сплошную, неразрывную ленту эскалатора, вяло ползущего в однотонное серое завтра.
Жаль расставаться с Николаем, но он поймет. Кто-кто, а Штык, будь он сейчас на его месте, точно убежал бы вместе с девушкой. Не хотелось разочаровывать Деда, но и он поймет. Наемник, Альянс. Кто бы мог подумать? Даже прагматик Якорь – и тот в свое время ушел со станции, когда в душе запульсировала романтическая жилка. Высокий потолок туннеля, неощутимый в темноте, при приближении света казался низким, давящим.
– Я не могу, Крис… – выдавил сквозь зубы Чита, – не могу.
Его затошнило, будто бы тот самый сублимированный супчик, с которым Николай сравнил эффект от книг, просился наружу.
– Трус, – скривила Кристина губы в горькой усмешке, – жалкий трус, слабак.
Леонид не слушал упреков и оскорблений, которые на него изливала Кристина. Он вновь цепко схватил ее и потащил навстречу преследователям. Впереди всех бежал Штык. Следом – трое веганцев. За ними – охрана Выборгской со своим шефом.
Николай, первым оказавшись рядом с девушкой, мельком взглянул на Леонида, взял Кристину под вторую руку и кивнул подошедшим веганцам.
– Все в порядке, я же говорил, наш блокпост не пройдет.
Веганцы, которые на этот раз не скрывали лиц под масками, отодвинули дозорных от девушки, заняв их места.
Запыхавшийся Борис подошел к племяннице и, не произнося ни слова, ударил по лицу. От хлесткой пощечины голова Кристины откинулась назад. Казалось, девушка на несколько секунд потеряла сознание, безвольно повиснув в руках веганцев.
Борис, похожий на загнанного в угол перед забоем борова – толстый, красный, потный, запыхавшийся, при каждом вздохе вздрагивал всем телом. Начальнику охраны, привыкшему отдавать приказы и строго наказывать за их неисполнение, а не носиться в поисках беглянок по туннелям, погоня явно не доставила удовольствия.
Он вновь замахнулся, но веганец, стоявший рядом, перехватил его руку.
– Почему не приставили к ней человека?
– Я… Она… Откуда же я знал, что сбежать захочет? – Борис гневно посмотрел на племянницу.
Николай то и дело натыкался взглядом то на виноватое лицо Читы, то на раскрасневшееся, с пунцовым румянцем на щеке, лицо Кристины. Девушка прожигала глазами дядю. Леонид сосредоточено изучал обшарпанные мыски ботинок. Заметил пистолет, оброненный Кристиной, поднял и сунул в карман.
Веганец пожал плечами, не желая продолжать разговор.
– Ситуация была под контролем, мои же люди ее и остановили. – Борис кивнул сам себе и продолжил, обращаясь к таможенникам: – Молодцы. Дед сказал, он вам по наряду вне очереди влепил? Отставить, заслужили на свадьбе погулять. Вас сменят.
Дозорные плелись за уходящей к станции процессией, когда Штык спросил: «Почему ты ее не пропустил?»
Вопрос прозвучал неожиданно. Леонид сразу уловил настроение товарища, но не ожидал, что тот заговорит на столь опасную тему вот так, прямо.
– Молодец, от наряда отделался, еще и на свадьбе погуляешь, – обронил Николай.
– Тебя тоже пригласили, – не сдержался Чита, – сам-то бежал впереди всех.
Друг остановился, преградив ему путь.
– Я, когда на станции кипиш начался, заставил их до эскалаторов пробежаться. Сказал, что видел Кристину бегущей в том направлении. Ты мог ее просто пропустить! Утерли бы нос зеленым.
– Я не знал, как лучше. – Леонид потупил взгляд. – Это политика.
– К черту! Какая политика! Веганцы к нам пришли, а не мы к ним. Я лично с ними в союз не напрашивался, и Кристина тоже. Они договорились с комендантом и ее, словно свинку морскую, купили, не спросив ее желания. И мы это терпеть должны? Ты серьезно?
– Я испугался, – пробормотал Чита.
– Чего?
– Я испугался, – повторил тот. – Они бы меня догнали, они – профессионалы. Убили бы на месте, а Кристину… наказали бы.
– О как! – Николай разглядывал друга, пытаясь уложить полученную информацию в голове.
Леонид ждал его реакции. Стоять в молчании было невыносимо.
– Прости, я знаю, она тебе нравится. – Чита замешкался, припоминая место, куда упал неиспользованный патрон, завозился в темноте.
Ответа не было. Леониду очень хотелось, чтобы друг сказал хоть слово, пусть даже и одно из тех, которыми его обзывала Кристина. Нужное слово нашлось. Такое, что Чите вмиг захотелось провалиться прямо под бетонный пол.
– Забей, – выдохнул Штык, забирая свой автомат, и, нащупав за пазухой у друга книгу, ухмыльнулся. – Пойдем, Рэмбо.
