Алексей Егоров
Грех извне

На охоту никто не отправился. В окрестностях могла водиться дичь. Не только двуногая. Вот только сил охотиться за ней не сыскалось. Решили довольствоваться кашей на сале.

Еще до захода устроили костер, огни которого опаляли ветви деревьев. На людей сыпалась листва, ольховые шишки. Костер гудел так, что заглушал шум ветра. Даже вкопанный в землю, он все равно поднимался высоко, бросая алые взгляды на собравшихся людей. У некоторых волосы на лицах подпалились.

Борд бросил рекрутенку доску и нож, сточенный до размеров шила.

– Руби сало, потом в котелок, – он поставил плоскую жестянку.

Жизнь ее побила основательно. Старое железо держалось за счет большого слоя сажи. Из жерла котелка несло прогорклым жиром.

Парень вооружился ножом, принялся терзать длинный, в его руку шмат сала с брюшины. Местами там еще встречались сухожилия, обломки костей. Приходилось обходить их.

Борд занялся зерном. Остатками воды, что имелась у отряда, он замочил зерно и промывал его. Погружал черные от копоти и грязи пальцы в большую миску, мял и разминал зерна. Так они быстрее напитаются влагой, а значит скорее приготовятся.

Украдкой воин поглядывал на паренька.

Не тощий, но мелкий. Голова слишком большая – это ясно, паренек еще растет. Шея крупная, словно башка срослась с плечами. Его черные волосы на месте, и без колтунов, что хороший знак. На коже явных следов не видать. Ладони не по годам широкие. Если доживет, такой пятерней можно тяжелый клевец держать.

Но мелкий, как все эти болотники. Похоже, их бабенки знаются с болотными духами. Вот приплод такой корявенький. Хотя в бою – размер это обоюдоострый меч. Если научится, то хрен по нему попадут. У большого преимущество, как рубанет, так надвое располовинит. Зато мишень прекрасная.

Опять же брони надо меньше, дешевле стоит.

Мелкий. Это правда.

Зато ножом парень орудовал умело. Не в первый раз нарезает скользкий кусок сала. Скользкий уже не от жира, а от налета. Запах у шмата не самый приятный, но воинам выбирать не из чего. Это лучше, чем жрать падаль.

– Рубани кусок этот, – Борд указал на часть, где осталось сухожилие.

Паренек исполнил приказ. Повинуясь жесту, передал воину этот кусок. Не жуя, Борд поглотил его и тут же начал зыркать по сторонам. Даже с него спросят за взятое без разрешения.

– И молчок, понял?

Воин вооружился ложкой. Потряс ею. В его руках деревяшка походила больше на колотушку, которой выбивают зерно. Паренек знал, насколько опасны цепы в умелых руках. Счел за лучшее кивнуть и отвернуться.

Не дожидаясь приказа, он перетащил котелок к огню. Сало зашкворчало, из черного котла поднимался дымок. Паренек некоторое время стоял на коленях перед теплым, даже жарким пламенем. Пока Борд не прикрикнул на него:

– Ну чего уставился, хоть помешивай!

Кинул ему ту самую ложку.

Паренек тут же принялся шоркать ложкой в котле. Раздавался глухой стук, потревоженное сало ворчало. А Борд усмехнулся.

Не только мелкий, крепкий, но и не глупый. Рекруту придется жрать последним. А поди дождись каши после этих оглоедов. Потом еще паренька отправят счищать грязь с посуды – песком.

Отойдя в сторонку, рекрут сколупнет со стенок пригоревшее сало. Оближет ложку с прижаринками.

Борд промолчал, ведь и сам неспроста вызвался нести поклажу с едой. Достойная смена растет. Воин передал пареньку миску с кашей, предварительно бахнув туда соли.

– Как звать-то? – спросил он.

Паренек перелил месиво в котелок и принялся помешивать. Да делал это так, чтобы ложка не доставала до дна. Еще и не сдвигал посудину, оставил ее на самом жаре.

Борд усмехнулся, ничего не сказал.

Хитрость недостойная, но тем выживаем.

– Назгал, сын…

– Уже ничей сын, – перебил его Борд. – Просто Назгал.

Голос у паренька скрипучий, словно он давно болел. Зная какая жизнь на болотах, Борд не удивился бы, начни паренек харкать кровью. Не благородная хворь, как у Лагора, а просто болотный дух, поселившийся в легких.

Это только кажущаяся слабость. Хрипотца, а затем и кашель останутся с пареньком до конца жизни. Он переживет и тварь внутри себя, и доброго начальника Лагора.

– Значит, Назгал.

Перемены, казалось, парня не удивили.

– Меня ты знаешь, нашего начальника тоже.

Кивок в ответ.

По очереди Борд назвал каждого воина, что находились поблизости. Хотя глубоко в душе он считал затею бесполезной. Кто из этих выживет. Да и выживет ли сам Назгал?

Дожидаться готовности каши не стали. Воины вырвали котелок из лап огня и принялись наполнять миски. Борд растолкал товарищей и наполнил свою посудину. Использовал ту, где размачивал зерно. Смог взять больше остальных. Небольшая хитрость, но куда без этого.

Лагор от ужина отказался. Расположился чуть поодаль от воинов, разложив на видавшем виды платке снедь. С расстояния в три шага чувствовался запах немытой промежности. Съел Лагор не так много, после каждого кусочка покашливал, явно давясь сыром. Больше налегал на содержимое фляги. Жажда донимала сильнее, чем голод.

Насытившиеся воины отвалились от котелка, подзатыльником направив рекрута отмывать его. Точнее, счищать грязь со стенок. Чем Назгал и занялся, спустившись по склону холма, найдя место с обнаженным песком.

Пехотинцы засыпали с чувством, что еще один день удалось урвать. Хранитель не забыл о них, защитил от жалящих дротиков, голодной стали и миазматических испарений с болот. Лагор не спал. Только дремал, тревожимый ударами кашля. Изнутри словно что-то рвалось.

А Борд задремывал, думая, что судьба все же благосклонна к отряду. Найти неплохого рекрута в такой глуши – благословение Хранителя. Не имея детей и желания их заводить, Борд все же понимал, что часть его наследия сохранится.

Не такими высокопарными мыслями он себя развлекал, но смысл тот же. Засыпая, воин поглядывал на паренька, что свернулся поблизости. Бросил ему трофейный плащ. Теперь он часть отряда, так пусть обзаведется первой экипировкой.

Небольшое копье, нож и плащ – многие начинали с меньшего.

Глава 3

Совершив возлияние в честь Хранителя, начальник отряда убрал чашу и взгромоздился на коня. Не потеряй он в весе, не смог бы закинуть свои кости на спину животного. Некоторые его воины подумали, что же будет с начальником, если конь вдруг взбрыкнет.

Вслух никто ничего не сказал.

К отправлению все готово. Пехотинцы нагружены поклажей. Борд с рекрутом шли в арьергарде, отставая от отряда с каждой пройденной тысячью шагов. Их не бросят, ведь на спинах этих двоих лежит важная ноша.

По сути важнее того серебра, что воины добыли в западных городах.

Грабеж всегда приносит пользу. Особенно тем, кто пережил это. Оставался еще важный момент – донести добычу до правильного места. И под "правильным" понимается не замок владетеля.

Во всем мире не найти абсолютно безопасного места. Сегодня здесь царит мир, а завтра будет полыхать пламя. Причины этой перемены уже не важны.

Лагор повел отряд на восток, надеясь, что в тамошних городках удастся продать добычу. Восемь пеших и один конный – отряд сильный, но их плечи отягощены переплавленным серебром, трофейным оружием и броней. Вынужденные двигаться вслепую они рисковали. Да выбора другого у них не осталось.

Пройдя тысячу шагов, Лагор подумал, что стоило держаться кромки болот. Это бы задержало продвижение, зато давало защиту. Или в случае крайней нужды – топь съест серебро. Лишь бы плюнуть врагам в лицо, пусть серебро достанется неживым тварям.

Сейчас же местность для отряда привычна. Холмистые луга, у подножия которых притаились рощицы деревьев. С холмов сбегали небольшие стада, погоняемые пастухами, увидавших чужаков.

Наверняка слухи о чужаках донесутся до владетеля земель. Само появление хозяина земель не грозило Лагору ничем, кроме потери сбережений. А в его жизни осталось не так много удовольствий.

Сложности начались с другого – путь преграждали реки. Небольшие, но с быстрым течением. Приходилось искать брод. Перевозчики старались увезти свои лодочки подальше, дабы всадник их не реквизировал.

В положении всадника есть не только выгоды.

После привала поклажа Борда и Назгала заметно облегчилась. Воины сожрали больше, чем стоило. Лагор им не запрещал. Ведь на их плечах находились все его сбережения.

Не возникни нужды в серебре, он не нашел бы повода ругаться с воинами красной чаши. Но это уже в прошлом, а вот о слитках стоит думать сейчас.

Местность становилась оживленней. Встречались по пути деревеньки, жители которых не могли покинуть дома. Они добровольно и с радостью снабжали воинов всем необходимым, лишь бы спровадить побыстрее. Сами домики становились богаче, мазанки сменялись добротными избами или даже каменными строениями. Лишь для скотины продолжали использовать обмазанный глиной ивняк.

Дороги ясно читаемы. Хоженые тракты исчиркали окрестности, указывая направления во все стороны. Крестьянские тропы вливались в русла больших, пока всю цепочку не разрывала река или ручей.

На третий день лагорцы достигли большой реки, вышли точно к переправе. Сбежать перевозчик не мог, ведь обслуживал понтон. Два каната связывали берега, проходя под водой, чтобы не мешать бегущим по воде лодочкам. Косые паруса ловили ветер и переговаривались на все лады.

Назгул только оказавшись на понтоне, смог оценить окружающий мир. Деревню он никогда не покидал, а тут резко оказался брошен за границы. Десятки лодок ему показались настоящими кораблями, словно из легенд. Те корабли, что совершали рейд на запад в надежде достигнуть острова Хранителя, где обитают герои и святые.

Раз суда не вернулись, они достигли своей цели.

Воды Назгул не боялся, ощущая родство со всяким лягушонком. Но здесь все иначе. Вода огромна, словно хребет дракона, медленно ползущего по руслу. Ленивые перекаты волн, удары их о борт.

С середины реки виден и тот, и другой берег. Пустой, заросший травой на западе. Где-то поодаль хижина, из оконца которой выплескивается дым. А на востоке раскинулся невероятный город.

На самом деле просто деревенька при переправе, город расположен от нее в дне пути. Следствие предосторожности горожан. Ведь вода не только приносит прибыль, а также охочих до чужого товара ребят. В половодье вода поднимается, сметая все на своем пути. Мощные льдины сталкиваются лбами, гром стоит как на заре лета.

Потому домишки на восточном берегу выглядели такими опрятными и чистыми. Землю покрывал влажный песочек, в котором отпечатались следы тысячи птиц: и чаек, и домашней живности.

Понтон мягко ткнулся в песок, качнулся пару раз и безвольно осел. Перевозчик получил шесть медяков, спорить с оплатой не стал. Особенный пассажир мог осуществить переправу и без оплаты.

Раскланявшись, перевозчик пожелал счастливого пути воинам, а затем ушел в ближайший трактир.

Лагор, несмотря на возражения воинов, проигнорировал заведение. К тому же появление там десятка воинов наверняка взбудоражит всех землемесов округи. С высоты своего звания Лагор мог не обращать внимания на вопросы воинов. Хотя понимал, что со временем это может привести к беде.

Отряд покинул деревню, чей цветущий ухоженный вид скрылся от Назгала под весом мешка. Двухэтажные дома с печными трубами, плетни украшены вьющимися растениями. Осенью и летом они особенными цветами раскрашивают деревню, привлекая к своим причалам проходящие мимо суда.

Отдалившись на сотню шагов, Лагор остановил воинов, сам спешился, ловя на себе удивленные, испуганные взгляды.

– Хотите знать, куда мы путь держим? – спросил Лагор, поглаживая коня по шее.

– Ну, идем уж долго. Устали, – ответил ему воин и потупил взгляд.

– Стоит ли тратить монету на эту деревенщину? В дне пути нас ждет город! Торжище, огороженное стенами. Или вы хотите серебром расплачиваться с этими бабенками, от которых воняет чесноком и кислым пивом. А в городе вас ждут настоящие барышни, цветами пропахшие. А? Интересно?

В общем, выбор пехотинцев был очевиден. Хотя Лагор приврал. Городские шлюхи пахнут тем же чесноком, а из-под юбок у них воняет сильнее. Местные барышни следят за собой, хотя и грубее нравом.

Лишь благодаря тяжелой ноше воины забыли об отростках в штанах. Иначе еще два дня назад начали бы обшаривать окрестности в поисках чего-нибудь, что можно схватить. Или воспользовались помощью рекрута. Паренек ведь все равно не жилец, как бы Борд за ним не ухаживал.

Лагор выкинул греховные мысли из головы. Сам-то он давно избавился от позывов плоти. Не по своей воле, но теперь считал болезнь свою благословением. Хранитель обратил на него взор Свой, готовит Эснина Лагора к путешествию на остров блаженных.

Еще одна ночь в пути, мешок Назгала совсем опустел и теперь он мог бежать впереди отряда. Паренек этого не сделал, все с тем же оханьем и сопением взгромождал поклажу на спину и плелся позади всех.

Видя это, Борд только усмехался, не лез с предосторожностями, не напоминал о происках Первого врага. Пусть хитрость не почитается, но разве есть у паренька выбор? Он самый мелкий из отряда. Жрет хуже. Дорога его убьет! Пусть использует греховные хитрости, лишь бы выжил. Даст Хранитель, расплатится за грехи юности.

К полудню отряд достиг города. Настоящего города. Торжище, обнесенное стеной. Сначала воины почувствовали запах. Ничего скверного. Только дым. Город дышал десятками труб, возведенных трудами ремесленников, во славу их чудного мастерства.

Дым этот не напоминал о еде, нес в себе аромат металла и каких-то иных веществ. Наверняка красители, что используют тамошние ремесленники в таинствах. Никто, кроме всадника не знал, что это за город, и чем он славен. Да воинов это мало заботило.

За запахом они увидели деревянные галереи укреплений. Они шляпкой вырастали из глиняных стен. На самом деле невысоких, в три или четыре шага. Стены, сложены из бревен, пространство внутри завалено камнями вперемешку с землей. Внешняя облицовка из глины.

Местами стены даже зеленели. В трещинах поселились вечные соперники цивилизации. Природа когтями вцепилась в рукотворное сооружение, словно надеясь заползти до галерей и снять с них защитников.

Тракт привел отряд прямо к воротам, имеющих всего одну башенку. Вдоль западной стены имелось еще три небольшие башни. С северной и восточной их вообще не строили.

Створки ворот раскрыты, решетки они не имели. Лучники дежурили на стенах, но об их наличие можно только догадываться. Металлические шлемы они не носили.

Впрочем, это нисколько не беспокоило лагорцев. Они мечтали оказаться за стенами, чтобы потратить заработанные с таким трудом деньги. Монету местные наверняка видели, получив ее из рук воинов не удивятся. Это не деревня, где почерневший кусочек металла служит не самым лучшим средством расплаты.

Воины не могли обогнать всадника. Не потому что он шел верхом. Только его статус мог защитить отряд, а так же спасти их ношу от разграбления.

Назгал лишь из страха не отстал от всех, но во все глаза разглядывал массивные укрепления. Их назначения он не понимал. Решил, что местные духи до того сильные, против них возводят огроменные сооружения.

А сколько здесь людей, десятки незнакомцев, с лицами отягощенными долгой дорогой. Их презрение пронзает и бьет по спине сильнее кулака. Назгал сжался, пытаясь поклажей закрыться от чужих взглядов. Это недобрые взгляды и пользы они не принесут. От них только боль и опасность.

На такой взгляд надо отвечать. Бить в ответ.

От запаха десятков людей хотелось сбежать, зарыться под опавшей листвой, дыша грибным ароматом и влажной почвой. К своим воинам Назгал уже привык. Начал запоминать повадки спутников. Лучше всего к нему относился Борд. Оно не удивительно. Воин старый и уже ничего не должен никому доказывать. Хочет, так будет заботиться о приблудном щенке, хочет – проломит ему голову.

Для рекрута загадкой оставался Лагор. Всадник словно сошел со страниц Книги. Клятва принесенная ему казалась нерушимой, наделенной большой святостью. Сама кровная связь с Лагором защищала от злых духов и недобрых взглядов, посылаемых встречными.

А какой у него профиль. Страсти его не терзают. Он чист перед Хранителем.

Назгал завидовал конному воину, ведь тот находился под особым покровительством. Ему нечего бояться.

Сам Лагор думал так же, подъезжая к воротам. Он даже не остановился, чтобы представиться стражникам. Его конь всхрапнул, заставляя собравшихся у ворот в страхе отскочить. Всадник, а за ним и отряд проследовали в город.

Чужакам не задавали вопросов, их не остановили и не изводили налогами.

Потому пехотинцы следуют за своим вождем. Как тактик он не лучший, хотя, стоит признать, последняя его хитрость спасла их от разорения. После этого Лагору придется сутки провести в храме, замаливая грех. Не беда.

Пройдя ворота, словно не замечая любопытных взглядов стражей, Лагор огляделся. Он давно здесь не бывал. Пожары или иные бедствия могли изменить планировку улиц. Да и память подводила.

Шпиль храма рассекал сумрачный воздух города. Чуть меньший шпиль ратуши находился рядом. Значит, туда им и следовало направиться. Лагор просто выбирал удобную дорогу.

Не давая отдыха своим людям, они влились в тело города. Раствориться им не дали. Ведь вооруженные, явно усталые ребята не могут стать частью странного организма, прыщом вскочившем на холме у реки.

Люди одевались здесь иначе. Назгал такого и не видал никогда. Если стены его поразили, то одеяния свели с ума. А запахи, доносящиеся из-за открытых дверей, перегружали его ощущения.

Столько свежего хлеба он не чуял никогда. В родной деревне в конце каждой седмицы пекли хлеба, используя плохое зерно. Хлеб получался тяжелым, грубым. Для детей он не подходил, потому Назгал не мог его оценить.

В городе со всех сторон доносился незнакомый ему запах свежевыпеченного хлеба. Здесь его изготавливали каждодневно.

Назгал присмотрелся к лицам воинов, заметил, как они оглядываются по сторонам, ища источник запаха. Шлюхи и пойло – это они могут найти почти везде. А вот хлеб найти можно только в городе. Особенный хлеб, ставший основой жизни.

Город сбивал и другими запахами, но к ним Назгал привычен. Ноги месили грязь, что нехотя стекала по дороге. Можно только гадать, какие субстанции использованы для создания ручья.

Света не хватало, дома нависали над улицами, связанные для устойчивости веревками с бельем. С верхних этажей на улицу глядели бездельничающие люди. При виде воинов они растворялись в тени комнаты.

Толпа больше, чем на ярмарке, но хотя бы воинам не мешали идти. Назгал не выдержал бы такого количества людей и прикосновений. Он старался держаться поблизости от Борда и под конец уже не отводил глаз от его спины.

Лишь грязная дорога и кожаная броня воина. Лучше не видеть ничего другого. Ни деревянных домов, покрытых побелкой, чьи окна стеснительно прикрыты занавесями. Ни людей в длинных нарядах, сшитых из множества элементов. Даже глядя в землю, Назгал видел различные штанины. Шерсть десятка цветов. Хотя преобладал, конечно, естественный серый. Ботинки, сапоги, деревянные подошвы, приподнимающие человека.

Стук и шлепки шагов смешивались в странные звуки. Подбитые гвоздями сапоги воинов выделялись. Как собственно они сами. Их вид и презрение к окружающим заставляли толпу рассеяться. Прохожие сворачивали на боковые улочки, прислонялись к стенам.

Такое воздействие оказывал не всадник, а сами воины. Любой отряд окружало бы пустое пространство.

Ближе к центру улицы стали чище. Камни все еще оставались скользкими, идти по ним трудно. Ноги постоянно оскальзывались. Вытертые поколениями камни мостовой, смазанные скользкой массой создавали неудобства прохожим. Лагор спешился, хотя скривился, коснувшись сапогами мостовой.

Его коню приходилось тяжелее. Подкованные копыта не находили ровной поверхности, животное приходилось тянуть вперед, иначе оно отказывалось идти. Высокомерный явно был против посещения этого городка. Уговоры на него не действовали.

Появился уклон в сторону ворот. Отряд взбирался на холм, с которого в нижнюю часть города стекали отходы.

Отряд вышел на часть древней мостовой. Сбитые камни, выровненные временем и осадками. Улица раздалась в стороны. Фасады домов со страхом отвернулись от площади, на которую выходили.

Большая площадь, главное торжище города. Пространство не пустовало, занятое несколькими палатками, где продавали ремесленные товары. Не местные, а привозные. Горожане продавали свои товары в собственных лавках или отправляли их заказчикам.

С севера распластался храмовый комплекс, пригвожденный шпилем. Сооружение невиданной архитектуры, невозможной и непонятной. Как говорили старожилы, шпиль построил приглашенный из столицы мастер. Секреты своего ремесла он не передал местным. Те могли лишь подлатать шпиль, но если тот обрушиться, восстановить уже не смогут.

Северная часть образовывала храмовый квартал, занятый не только культовым сооружением. К нему примыкали десятки построек, где жили и работали служки. Имелись там и ремесленные мастерские, гильдия переписчиков.

От площади и всего города квартал отмежевался стеной в человеческий рост. Пересекать границу мирянам позволялось в трех местах. Один из входов – высокие ворота, украшенные деревянными рельефами, служили указателем всем пришедшим.

Выйдя на площадь, первым делом видишь треугольник храмовых ворот. С фриза на мирян взирают слепцы, местные святые. Чужаки не знали деяний этих благословенных людей.

На юге находилась ратуша. От горожан она защищена небольшой стеной, к ней как поросята присосались дома знати. Лагор поглядел в ту сторону, раздумывая, стоит ли обращаться за помощью к ним.

Как благородный он понимал, что веры людям своего круга нет. Храмовникам серебро он сдать тоже не мог. Те сразу наложат на слитки руку, признают даром. Чтобы заручиться помощью Хранителя, это благой поступок, но у начальника были другие планы.

С отрядом он направился в восточную часть площади. Хотя эти направления условны. Площадь не имела четкой формы, скорее напоминала скошенный прямоугольник. Нависающие по краям коньки черепичных крыш воровали у горожан крохи света.

В той части, куда направился Лагор, располагалась торговая гильдия. Купцам доверять нельзя, но если выбирать между знатью и служителями…

Тем более торговцы только в городах имеют вес. За стенами, вне защиты повозок, борта кораблей – они никто. Презренный народец. Обогатились они лишь по недосмотру Хранителя.

Лагор сплюнул, подходя к простым воротам. Они стояли распахнуты. Во внутренний двор можно попасть беспрепятственно.

– Располагайтесь здесь и ждите! – приказал всадник.

Поднявшись по ступеням, он вошел в здание.

Воины сгрудились возле стены, жались к ней, как к последней защите. Побросали наземь мешки, издавшие при падении неожиданный грохот. Мешки с добычей они прислонили к стене, а сами расположились вокруг. Сели на корточки, взялись за фляги. Назгалу не дали времени осмотреться, Борд заставил его разносить сухари.

– Может, смотаемся в трактир? – спросил воин.

– Нельзя!

– Да чего. Один роли не играет.

Борд показал ему кулак, а потом оттопырил пальцы.

– Да понял, нас мало. Ну, хоть мальца пошли. Горло смочить нам надо.

– Мальца?

Старый воин оценивающе поглядел на паренька. Назгал завязывал опустевший мешок из-под сухарей. Делал вид, что там есть еда. И готов был нести пустой мешок хоть до восточных границ.

Парень умненький, но не настолько. И дело даже не в этом.

– Не, не выйдет, – Борд скривился, покачал головой.

– Да что такое? Пусть сбегает!

Воин отмахнулся от назойливых криков. Сказал, Назгалу, чтобы тот держался рядом. Этому приказу парень обрадовался. Среди воинов он чувствовал себя в безопасности. В большей безопасности, чем окажется на улицах незнакомого поселения.

Заблудится, сгинет, еще монеты хозяев потеряет. Погубит не только себя, но совершит презренный грех, подставив воинов. За это Хранитель не примет его душу в эфирное царство.

– Сиди и жуй, – Борд сунул пареньку свой сухарь.

Знал, что вскоре сможет пожрать нормально, так чего беречь. А Назгал отломил часть сухаря, другую припрятал в складках рубахи. Оставшийся кусок он принялся рассасывать, иначе есть невозможно.

Как крысеныш обгладывал кусок черствого хлеба, но при этом поглядывал вокруг.

Он рассмотрел двор, на котором находились две телеги. Явно старые, брошенные, не знавшие ремонта. Чего их тут оставили, не ясно. Двор большой, может армия разместиться. Двадцать человек тут легко поставят палатки. Это лагорцы кучно расположились у стены.

Ворота закрывались изнутри, деревянная ограда невысокая, но бревна толстые. В бедро взрослого мужчины. Явный расчет на возможную угрозу извне. И не от духов – их-то чего опасаться. Торговый двор расположен в черте города, защищенного Хранителем, а рядом его Дом.

При этом колодца не было, воду торговцы запасали в подвалах. Впрочем, так далеко мысли Назгала не заходили. С осадным делом он не знаком, как и воины вокруг него.

Двускатная крыша превосходила по размерам все то, что видел до того Назгал. Конечно шпиль храма и крыша ратуши больше, парень знал об этом, но посмотреть боялся. Он вообще старался не привлекать к себе внимания.

Не двигался, жевал сухарь и только взглядом порхал по окрестностям. Черепица на крыше – такого он вообще не видал, недавно обновлялась. Что это за материал, парень не знал, но предположил, что он надежней соломы или дерна, которым покрывали крыши в его деревне. Уж от дождя точно защищает.

Красная чешуя как спина змейки.

Конек крыши кончался головой лошади, покрытой зеленой и желтой краской.

Затем следовал глухой фасад и двустворчатые двери, обитые железом. Старым железом, потемневшим и порыжевшим. Массивное дверное кольцо блестело, ведь его постоянно тягали. А еще на нем видны протертости от веревок. Двери то ли пытались выломать, то ли кольца использовали как блоки.

Крыльцо подновленное. Свежая древесина. Даже запах еще угадывается. Ступени блестели на солнце, покрытые чем-то блестящим, подчеркивающим красоту древесины.

Это здание и сам его фасад намного превосходили домишки, рядом с которыми вырос Назгал. Ему не довелось жить в каменном или деревянном строении, потому городские сооружения напоминали ему… да ничего не напоминали. Он еще не знал о могильных камнях, склепах, горных монастырях.

Сооружения поражали массивностью.

Пареньку повезло, что именно купеческое здание ему довелось рассмотреть первым. Окажись он рядом с храмом, наверняка сошел бы с ума.

За купеческим зданием протянулась река черепичных крыш. Город оброс красной чешуей, защищаясь от дождя и огня. Назгал не мог увидеть всю эту красоту, осознание не проходило через защитные барьеры зачаточного разума.

Город поразил его не только размерами отдельных строений, но и количеством домов. На открытой местности Назгал так не страдал. С болот ему все же доводилось выбираться. А вот других мест он не знал.

Пусть эти дома будут деревьями, решил Назгал. Ведь деревья опасны, могут быть вместилищем злых духов. Так в домах незнамо кто обитает. Просто деревья странной формы, в этом лесу они растут плотным строем.

Всадник провел много времени в здании купеческой гильдии. Его людям не вынесли напитков, угощений. Спутники важного человека редко удостаиваются такой чести.

Солнце уже перевалило половину неба. Борд обернулся на шпиль, пытаясь угадать, сколько до захода.

Ему доводилось бывать на востоке, но память подводила. Надо месяц провести на местности, чтобы привыкнуть к ее распорядку. У старого воина много таких приемчиков. Порой они помогают выжить.

Взглянув на паренька, Борд испугался за него. Рекрут был бледен, сжимал древко копья, используя его не как защиту, а как опору. Каких тварей парень мог вытащить со своих болот. От них весь отряд пострадает. Лучше приглядываться к пареньку, если его состояние ухудшится – проще убить.

Измаявшиеся от скуки воины начали роптать. Питейные заведения все еще открыты, успеть бы до захода их посетить. Иначе придется засыпать не утолив жажду. В городах действовало правило, что с заходом все работы прекращаются. Делалось это не только для защиты от злых духов, привлеченных сумраком и резкими тенями.

– Если вы еще раз скажете про бухло, – Борд сплюнул. – Как начальник скажет, так свободны все. Нас даже не связали питьем.

Он указал на храм. Без разрешения Лагора отряд не мог получить освобождение. Ведь они все еще связаны клятвой с ним, как предводителем, взявшим их в поход по внешним землям.

Ожидание затягивалось. Словно добиваясь, когда воины будут раздраженны сверх меры, из здания вышел прислужник. Он носил длинный кафтан, смешную шапочку белого цвета, закрывающую и голову, и шею и спадающую на плечи. С простого, без украшений пояса свисали ножны с тонким ножом и писчие принадлежности на цепочке.

Носил он это как символ профессии, а длинный нос и щурящиеся глаза подтверждали, что он работал в конторе.

– Ваш командир сказал разгрузиться, идите за мной, – без приветствия сказал он и повернулся.

Он успел сделать шаг, прежде чем остановиться. Звук удара металла по дереву он ни с чем не спутает.

Борд стукнул топором по щиту. Служитель повернулся.

– Вот пусть начальник сам скажет, – голос воина расслабленный, даже игривый.

Никто не сомневался, что это наигранная расслабленность. Это понимал даже купеческий служитель. Борд только ждал повода, чтобы выбить все дерьмо из наглеца.

– Я передал приказ, – развел руками прислужник, – обычный вестник.

– Тогда дуй в каморку и зови командира, – ответил другой воин. – Еще бы вам, бездельникам подчиняться.

Недовольный ропот заставил служителя подчиниться. Даже с одним воином он не стал бы спорить, а тут отряд. И они явно настроены на хорошую драку. Ищут, где выпустить пар. Молчал только Назгал, не знающий, как ему поступать. Вдруг, начни он осмеивать купчишку, другие воины оскорбятся.

Назгал смолчал, встал чуть в стороне от остальных. Он не убегал, держался поблизости. Ведь никто не хочет быть первым, поймавшим в подарок стрелу.

Стрелой их не наградили. Вся эта перепалка нужна для вида. Чтобы воины показали свое превосходство над купчишками. Возможно, Лагор такое и задумывал, когда отдавал невыполнимый приказ. Одно дело – передать его лично.

Начальник появился чуть погодя, когда купеческий служитель спрятался за прочными стенами.

Он не стал бранить воинов, только повторил приказ, указывая на открытую во флигеле дверь.

– Снесите туда мое имущество, – особенно подчеркнув, что именно его имущество.

Другие трофеи, броня и оружие, взятые с убитых, воины могут оставить себе. А так же их кошельки. Вот трофейное серебро – принадлежит Лагору. Он мог бы поделиться частью добычи с воинами. Даже обещал такое.

Лагор не стал объяснять, что затевает. Еще не хватало объясняться с пехотинцами. Если он захочет, так может выбросить это серебро в реку. Лагор пожелал другое. Его семье нужно серебро, а сам Лагор уже не успеет доставить слитки в отчий дом.