Алексей Букалов
С понтификами по белу свету. Записки участника папского пресс-пула
Предисловие
Дипломатия Ватикана глазами очевидца
Книга известного журналиста и писателя, руководителя представительства ТАСС в Италии и Ватикане Алексея Букалова о его поездках с Папами римскими, и в частности с Франциском, будет, безусловно, востребована читателем. Этот интерес к яркой личности нового понтифика связан не только с харизматичностью его стиля и публичных выступлений. Франциск стал известен прежде всего своим энергичным стремлением придать новый импульс католическому христианству, ослабленному как внутренними проблемами, так и последствиями неуправляемой глобализации и широкого распространения идей неолиберализма.
Католическая церковь, десятилетиями, по мнению экспертов, уповавшая на успехи западного общества потребления, по сути, «пропустила» возникновение глубокого внутрицерковного кризиса. Его последствия отрицательно сказались и на функционировании государства Ватикан, включая финансовые аспекты и внешнюю политику.
Избрание в начале 2013 года нового Папы Римского стало результатом острой дискуссии на конклаве о кризисном состоянии дел и общим выводом о необходимости срочных мер по выправлению ситуации. Аргентинский кардинал Хорхе Марио Бергольо получил мандат на проведение глубоких реформ для решения церковно-организационных проблем западного христианства, для модернизации самого государства Ватикан, архаичная система управления которым вошла в противоречие с реалиями быстро меняющегося мира.
Для большинства наблюдателей избрание епископом Рима кардинала Бергольо представляется закономерным. Выбор пал на одного из самых популярных католических иерархов, выделявшегося решительным настроем на преобразования, последовательностью действий, личной скромностью и легендарным обаянием.
В книге А. М. Букалова представлен уникальный фактический материал в целом о Ватикане, его лидерах, о первых годах деятельности Франциска. Он дает представление о неординарной личности нового Папы, его взглядах на современный мир и место западного христианства, о действенности его проповеднического служения.
В настоящее время Франциском начаты системные изменения органов управления государством. В руководство церковных советов и конгрегаций шире привлекается клир Азии, Африки и Латинской Америки, проведена реорганизация и санация банковской системы, налаживается экономический и финансовый контроль деятельности госаппарата и его оптимизация.
Особый интерес вызывает смена акцентов во внешней политике Святого престола.
Автор книги – единственный российский журналист, уже многие годы входящий в папский информационный пул. Возможность непосредственно сопровождать трех понтификов в поездках по миру и личное знакомство с ними позволили собрать и изложить в увлекательной форме интересный материал прежде всего о дипломатической деятельности Святого престола. Книга А. М. Букалова дает хорошее представление о важном для России партнере по межгосударственным отношениям и убедительно подтверждает совместный вывод Президента России В. В. Путина и Папы Франциска о большом потенциале российско-ватиканского политического диалога для укрепления в международных делах принципов социальной справедливости, мира и стабильности.
Александр АВДЕЕВ,Посол Российской Федерации при Святом престоле
Пролог на небесах
Весьма лестное предложение
В третьем салоне папского самолета, отведенном для журналистов, мне вспоминалась под мерный гул моторов история, которая предшествовала этим поездкам. Эта история моего участия в папском пресс-пуле началась в Риме в канун Пасхальной недели 2002 года с неожиданного телефонного звонка: в трубке раздался хрипловатый, с характерным испанским акцентом, голос пресс-секретаря Папы Римского Хоакино Наварро-Валльса, бывшего врача и журналиста. Доктор Наварро, обычно не очень балующий нашу пишущую братию своим вниманием, настойчиво предлагал явиться в Апостольский дворец на загадочную «конфиденциальную встречу» с неким высокопоставленным прелатом Римской курии.
Прибыв в назначенное время к Бронзовым вратам под колоннадой Бернини, я получил из рук швейцарского гвардейца пропуск в папскую резиденцию. Служка почтительно проводил меня через большой внутренний ватиканский двор Святого Дамаса, провел по крутой и широкой лестнице на второй этаж главного дворца и оставил у дверей с папским гербом и мраморной табличкой «Управление литургических церемоний Верховного Понтифика». Там уже собралась стайка коллег из Ассоциации иностранной прессы, которые гадали о причине столь таинственного вызова. Увидев меня, они радостно загоготали: «Все понятно, сегодня нам наконец сообщат о визите папы в Россию!» И ошиблись.
Ровно в десять под звон колоколов собора Святого Петра к нам вышел высокий худощавый священник в очках и пригласил в свой кабинет. Это был главный папский церемониймейстер монсеньор Пьеро Марини, епископ Мартиранский, всегда стоявший по правую руку Иоанна Павла II во время торжественных служб и потому всем хорошо знакомый благодаря телевидению и фотографиям в газетах. Просторный и светлый кабинет с окнами на площадь Святого Петра был «выкроен», как нам объяснили, из бывшей опочивальни папы Юлия II, на стенах сохранились остатки старинных красочных фресок школы Рафаэля.
Рассевшись за большим круглым столом, мы обнаружили, что нас ровно двенадцать человек, «наверное, по числу апостолов», – в шутку предположил немецкий журналист Эрих Куш. Впрочем, и это заблуждение скоро рассеялось. «Я пригласил вас, господа, – по-гоголевски начал речь епископ, – чтобы передать личную просьбу святого отца. Каждый год Страстная неделя переживается верующими как важнейший этап в жизни христианской церкви, а крестный ход с участием понтифика у подножия древнего Колизея – его кульминация. В этом году, в развитие экуменических идей «молитвы мира» в священном городе Ассизи (она прошла 24 января 2002 года с участием иерархов всех церквей и религий, присутствовала и делегация Московского патриархата), Папа Войтыла решил предложить журналистам из разных стран написать тексты размышлений для каждой «остановки» крестного хода (согласно римскому толкованию Евангелия, их было на крестном пути четырнадцать).
Тут и выяснилось, что двое из приглашенных находятся за границей и потому не смогли явиться на это совещание. Воцарилось растерянное молчание. Наконец я решил, что нужно как-то реагировать: «Ваше Преосвященство, разве для того чтобы стать автором подобного текста, необязательно быть католиком?». Епископ с готовностью возразил: «Отнюдь нет, имеются прецеденты: два года назад, например, размышления на Страстную пятницу написал православный». «Кто же именно?» – поинтересовался я. «Святейший Патриарх Константинопольский Варфоломей», – последовал ответ.
Тут же раздали «памятку автора» и брошюры «Крестный ход» за три прошлых года. Епископ пояснил, что тексты должны быть представлены в двухнедельный срок, написанные верлибром на итальянском языке, и предложил провести жеребьевку. Он лишь предупредил, что хотел бы поручить женщинам подготовить те эпизоды, где речь в Евангелии идет о женском участии (их три), остальные – по выбору. Я, конечно, вытащил из вазы бумажку с надписью «Иуда». Речь шла о второй остановке, т. е. о предательстве Иуды. И тут я вспомнил об одном замечательном стихотворении на эту тему (написанное Пушкиным «Подражание итальянскому», пересказ поэмы Франческо Джанни).
Текст пришлось, конечно, сократить и предложить в качестве эпиграфа. Что и было сделано путем механического соединения двух первых и двух последних строк стихотворения, обратно переведенных на итальянский язык. Остался лишь небольшой, но выразительный и связный эпизод на тему «Диавол–Иуда». Так произведение Джанни благодаря Пушкину вернулось на родину:
Как с древа сорвался предатель-ученик,
Диавол прилетел, к лицу его приник…
Лобзанием своим насквозь прожег уста,
В предательскую ночь лобзавшие Христа.
Надеюсь, что ни Франческо Джанни, ни Александр Сергеевич Пушкин на меня не были бы в обиде за вынужденное препарирование их текста: смысл, кажется, остался. Впрочем, у итальянцев на этот счет существует поговорка: traduttore-traditore (переводчик-предатель)!
Когда вечером в Страстную пятницу на площади у Колизея над 300-тысячной толпой паломников со свечами и факелами раздались из репродукторов пушкинские строки, я мысленно поблагодарил Ватикан и лично епископа Марини «за вклад в пропаганду творчества» нашего великого поэта.
Крестный ход предварил и завершил молитвой сам Иоанн Павел II, восседавший на троне на высоком склоне Палатинского холма. Пройти по “Via Dolorosa” вокруг древнего амфитеатра, на свою Голгофу, он на сей раз физически не смог.
Многим гостям и участникам пасхальной церемонии раздали изящно изданную брошюру1 “Via Crucis” («Крестный ход») с нашими текстами и с изумительными иллюстрациями (репродукции старинных цветных медальонов на евангельские темы из собрания ватиканских музеев). Книжка открывается таким предисловием: «Четырнадцать журналистов – мужчины и женщины, аккредитованные при Святом престоле, представляющие разные страны, известные издания международной прессы и телевидение, не только внимательно следящие за ежедневной хроникой событий, но и чувствующие их духовное содержание, составили эту книгу, связав историю Иисуса из Назарета с жизнью современного мира».
С большой радостью я послал брошюру с цитатой из Пушкина в Петербург, в библиографический кабинет Пушкинского Дома. Ватиканских публикаций на тот момент, по- моему, в богатейшей коллекции на набережной Макарова, дом 4 еще не было.
Издание, впрочем, оказалось безгонорарным (ватиканские администраторы любят намекать, что «бедны, как церковные крысы», оставим это утверждение на их совести). Тогда же мне была предложена честь участвовать в папском пресс-пуле. Опять большое спасибо Пушкину.
Давний вояж к святыням Эфиопии
Оговорюсь, мой личный опыт участия в высочайших паломничествах в заморские края начался задолго до того, как я попал в папский пул службы печати Святого престола. Хочу вспомнить одну из самых удивительных поездок, в которой мне довелось принять участие еще до работы в Риме, – это путешествие с Патриархом Московским и всея Руси Пименом в 1974 году. Я был тогда пресс-атташе, первым секретарем посольства СССР в Аддис-Абебе и сопровождал его в паломничестве по монастырям и церквям Эфиопии.
Эфиопская церковь считалась православной, до определенного времени она была подразделением Коптской и свою независимость обрела под давлением императора Эфиопии Хайле Селассие I (годы правления: 1930– 1974). Негус-негести (царь царей) сделал Эфиопскую православную цеврковь автокефальной и фактически стал ее главой, хотя формально там был свой патриарх, который и пригласил патриарха Пимена (в миру – Сергей Михайлович Извеков, 1910–1990) совершить двухнедельный визит. Для советского посольства было очень непривычно принимать такого гостя, притом что церковь была в нашей стране отделена от государства и находилась под сильным его контролем. Тем не менее патриарх Пимен прилетел в Аддис-Абебу с большой делегацией на правительственном самолете; если я правильно помню, советская власть предоставила ему Ту-154. Но путешествовать на нем по Эфиопии он не мог – для посадки такого самолета там не были приспособлены аэродромы.
Император для делегации Русской православной церкви выделил свой небольшой биплан, которым сам пользовался в местных поездках. Из Аддис-Абебы Пимен отправился в большую поездку по стране, сначала в город Гондэр, потом в Лалибэлу и, наконец, в Асмару. Эфиопские власти с подозрением отнеслись к тому, что посольство в качестве сопровождающего предложило первого секретаря, премьер-министр даже задал послу ироничный вопрос: мол, у вас же церковь отделена от государства? На что посол сказал: патриарх Пимен уважаемый гражданин нашей страны, мы сочтем за честь ему содействовать.
Когда стало известно о приезде высокого гостя, я поехал в местную патриархию, в Отдел внешних церковных сношений, где меня принял глава отдела – епископ Зуавский Самуэль. Отдел находился в одном из помещений казарменного типа, оставленных еще итальянскими военными. Я приехал на «Волге», меня встретил босоногий служка и отвел в кабинет епископа – высокого красивого человека в сутане.
Мы потом не раз с ним общались, но первая встреча была для меня неожиданной. Говорили по-английски: я пояснил, что приехал уточнить возможность совместных акций во время визита Пимена, моменты протокола. Осматривая аскетичное помещение, увидел на стене диплом Папского Григорианского университета в Ватикане: «А вы, наверное, владыка, говорите по-итальянски?». Он ответил, что говорит, и мы перешли на итальянский.
Я предупредил его, что у нас пока нет полного списка патриаршей делегации, но мы знаем, что в нее входит 11 человек. Епископ ответил: это не проблема, список есть у нас, достал его из ящика стола и начал читать… по-русски! Пораженный, я спросил, откуда он так хорошо знает русский.
Самуэль объяснил, что учился в Ленинградской духовной академии, хотя и не очень доволен своим русским. Так прошла эта встреча. К сожалению, потом он погиб: вскоре началась революция, в 1974 году к власти пришел Менгисту Хайле Мариам. Мне говорили, будто епископ Самуэль покончил с собой, но я не допускаю такой возможности: он был глубоко верующим человеком, священник такого ранга и образования пойти на самоубийство не мог.
Мне самому этот визит очень помог: готовясь к нему, я стал регулярно читать «Журнал Московской патриархии». Для советского человека это было подобно открытию нового мира: потрясающий язык, очень образный, с цитатами из Евангелия, и просто познавательно. Потом я старался этот журнал читать регулярно, мы даже на него подписались.
Пимен оказался очень интересным человеком, по-своему необыкновенным: он из сельской семьи, начинал церковную жизнь певчим в хоре, участвовал в Великой Отечественной войне и был демобилизован в звании майора, хотя еще до войны принял постриг и служил в церкви.
Пимен стал весьма яркой фигурой, на его эпоху пришлось трудное для Русской православной церкви время, когда закрывались храмы и над церковной деятельностью был очень строгий контроль; на время его же служения выпала великая дата – 1000-летие Крещения Руси (1988 г), – празднование которой он возглавил. Это событие стало поворотным моментом в отношениях церкви и государства.
В 2010 году отмечалось столетие со дня его рождения, и многие историки подчеркивали его мудрую, твердую позицию: он, как мог, старался сохранить многое из того, что еще не было уничтожено. В то же время Пимен внешне был очень лоялен к властям, он, например, не ответил на известное «великопостное» послание Александра Солженицына, где тот призывал патриархат противостоять антицерковной политике советской власти, то есть не желал публично ссориться с государством. Но он успел застать перестройку, возвращение многих приходов и церквей. Правительство ограничивало его передвижения, в том числе по Советскому Союзу, но несколько заграничных поездок Пимен все-таки совершил. Первым из русских предстоятелей побывал на горе Афон, а в 1982 году выступил в Нью-Йорке на сессии Генеральной ассамблеи ООН.
В составе делегации были и другие выдающиеся деятели Русской православной церкви, особенно меня поразил владыка Ювеналий, в то время митрополит Тульский и Белевский. Он был в начале своей церковной карьеры; незадолго до этого, в 1972 году, был назначен председателем Отдела внешних церковных сношений и в этом качестве сопровождал патриарха.
Именно Ювеналий вместе с митрополитом Ленинградским Никодимом присутствовали от РПЦ на Втором Ватиканском соборе (1962–1965).
Потом он стал митрополитом Крутицким и Коломенским, Управляющим Московской епархии и её правящим архиереем (в границах Московской области, за исключением Москвы) c резиденцией в Новодевичьем монастыре. Сейчас Ювеналий постоянный член Священного синода по кафедре, старейший (по возведению в сан) митрополит и старейший (по дате хиротонии) действующий иерарх Русской православной церкви.
Я посетил временную резиденцию патриарха, которая размещалась в бывшем дворце наследного принца Асфа Уосена, жившего в то время в Англии. Дворец использовался для протокольных целей, и меня посол попросил согласовать с митрополитом проект заключительного коммюнике.
Составляя черновой текст, в первой части которого перечислялись участники встреч, переговоров, было очень важно правильно назвать все титулы. Мы были недостаточно в этой области образованны, и я боялся ошибиться: Его Величество, Его Святейшество, Его Высокопреосвященство, Его Преосвященство, Его Превосходительство…
Ювеналий прочел текст, не нашел ошибок и похвалил, хотя и своеобразно: «Как вы, Алексей Михайлович, все правильно написали, вот и посол ваш в Никосии тоже вручал верительные грамоты архиепископу Макарию, ставшему первым президентом независимого Кипра, и все так задом пятился и говорил ему: “Ваше Высокопреосвященство, Ваше Высокопреосвященство…” когда был секретарем Днепропетровского обкома, триста храмов закрыл!»
Я был поражен тогда этим неожиданным протестом и надолго его запомнил. Он, как ни странно, тоже: когда два года назад Ювеналий приезжал по приглашению Римской католической общины святого Эгидия на большой экуменический семинар, его очень тепло приветствовали. Наш посол при Ватикане, Александр Авдеев, счел нужным представить меня митрополиту. Но владыка сам вспомнил нашу встречу на Эфиопской земле и состоявшийся тогда разговор.
Позже ни с кем из священнослужителей такого ранга мне на Черном континете бывать не пришлось (если не считать двух африканских поездок с папой Бенедиктом: одна – в Камерун и в Анголу, вторая – в Бенин).
Эфиопская церковь впоследствии раскололась, потому что отделилась Эритрея и настали трудные времена. Но нынешний папа проявляет определенное внимание к этим краям и создал специальную должность в иерархии католической церкви для Эритреи. Он сделал это не в пику коптской церкви, но чтобы показать свой интерес к сохранению там христианства, хотя католиков там мало, да и православных уже не так много: в Эритрее большинство исповедует ислам.
А в самой Эфиопской империи православие было серьезной, влиятельной силой, хотя бы потому что символическим главой церкви был сам монарх. Это монофизитская церковь, которая не признает земной жизни Христа, у нее много теологических разногласий и с РПЦ, и – еще больше – с католиками и протестантами, что не мешало московскому патриархату оказывать Эфиопской церкви покровительство тем или иным образом. Об этом говорит хотя бы то, что не только епископ Самуэль, но весьма многие эфиопские священнослужители учились и в Ленинградской духовной академии, и в Сергиевом Посаде.
Кроме множества молебнов, официальных встреч, посещений духовных семинарий в Аддис-Абебе и окрестных городах, первым этапом визита была поездка в Гондэр, бывшую монаршую столицу. Во время этой поездки мы побывали в Аксуме, столице Аксумского царства, одной из первых владычиц которого была легендарная царица Савская. Согласно преданию, она нанесла в Иерусалиме визит царю Соломону и даже зачала от него сына, и именно плод их любви, Менелик I, стал впоследствии первым царем Эфиопии, родоначальником династии соломонидов, к которой принадлежал и последний император Хайле Селассие, считавший себя, кажется, 225-м потомком царицы Савской и царя Соломона. Вот там мы и побывали с патриархом Пименом, видели знаменитые загадочные аксумские обелиски.
Когда Муссолини ввязался в абиссинскую авантюру, он приказал своим военным, видимо, воображая себя Цезарем, один из них привезти в Рим, что и было сделано. Цезари ведь тоже привозили из Африки египетские обелиски, которые до сих пор украшают многие площади Рима. Обелиск распилили на три части, привезли и установили около бывшего министерства колоний, где сейчас штаб-квартира Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО). После войны эфиопы стали требовать обелиск обратно, но итальянские власти отдавать его не спешили. Императора Хайле Селассие всячески ублажали, оказывая его режиму помощь, дело тянулось, и обелиск продолжал стоять, пока в него не попала молния и не повредила его.
Дело было уже в начале ХХI века. Обелиск собирались реставрировать, временно «подвязали», а в это время проходила сессия ФАО, где присутствовал тогдашний премьер Эфиопии Мелес Зенауи. Во время перерыва он подошел к окну, увидел обелиск и сказал окружающим: вот итальянцы, украсть украли, отдавать не отдают, но даже сохранить не могут. И тогда его итальянский коллега Берлускони велел отдать обелиск немедленно. Его погрузили на самолёт Ан-124, отвезли в Эфиопию, где он до сих пор бесславно лежит, разобранный на части. Итальянский искусствовед, одно время глава Комитета по культуре национального парламента, Витторио Сгарби, пытался уговорить эфиопов не забирать его: мол, кто его там у вас увидит («пастух и его козы?»). А здесь его видят туристы всего мира…
После Аксума мы полетели в город Лалибэла, там расположен знаменитый храмовый комплекс: это церкви, высеченные в камне. Центральный собор сделан в форме креста, все это очень красиво. Там, кстати, меня забыли, по случайности улетели без меня (зато с моим чемоданом, но документы остались со мной). Зная их маршрут, я спросил хозяина итальянской гостиницы, в которой ночевал, как мне добраться до следующего пункта. Он сказал: только почтовым самолетом, который полетит завтра утром.
Этот небольшой отель стоял на скале, и вечером я увидел, как постояльцы куда-то движутся, подумал: в кино. Но ошибся – все они пошли смотреть закат, своего рода местный аттракцион: солнце садилось за эфиопские горы, как бы раскалываясь на куски, потрясающее зрелище. Назавтра мы уже полетели, и я попросил командира самолета сообщить в аэропорт о моем прибытии. Оказалось, он может связаться прямо с императорским самолетом, на котором путешествовал патриарх, и, когда мы приземлились, самолет меня ждал. Я поднялся на борт, все зааплодировали, а Пимен сказал: «Мы молились за вас, Алексей Михайлович». Последней точкой была Эритрея, откуда патриарх прямо из Асмары улетел в Москву опять на своем самолете.
Потом, уже на журналистской работе, я был аккредитован в Московском пресс-центре по освещению тысячелетия Крещения Руси. В Москву приехала большая делегация из Ватикана во главе с кардиналом Агостино Казаролли (1988 г.); руководил работой центра архиепископ Питирим, глава издательского отдела Московской патриархии и главный редактор ЖМП, который тоже участвовал в той памятной эфиопской поездке. С Питиримом мне потом еще раз довелось встретиться в Италии и даже путешествовать вместе на поезде, который вез Папу Иоанна Павла II из Рима в священный итальянский город Ассизи.
