Алексей Авшеров
Жулик. Часть 2. СВ
Беспредельщики
Грязный автобус, вдоволь натолкавшись в городских пробках, выехал из Краснодара. Пригород с кривыми хатенками остался позади, за окном бежала и тонула в сумерках унылая степь, разделенная лесополосой. Настроение и вид за окном соответствовали друг другу. Единственное радостное событие за последние две недели закончилось час назад.
Этой встречи мы ждали оба. Я с желанием и тревогой (прошедшие месяцы могли многое изменить), Кристина с детской непосредственностью. Постучав в номер, она вошла и осмотрелась:
– Хорошо устроились! – замялась девушка.
В гостиницу она пришла впервые, поэтому чувствовала себя неловко. Я хотел помочь ей раздеться, но, опередив и откинув предрассудки, девочка бросилась мне на шею:
– Как я соскучилась по вам, дядя Леша!
Ее губки нашли мои, и долгий поцелуй перехватил дыхание.
Время летело незаметно. Крис добросовестно удовлетворяла на мне свои амбиции. Насытившись, мы потеряли взаимный интерес и, наговорив друг другу нежные глупости, расстались без сожаления.
Моя поездка не задалась сразу. В феврале я собрался в горы, но в Анапе обналичили бабки, и пришлось ехать туда. Забрав деньги, я отправился на Чегет, а, узнав по дороге о расстреле туристов, перестроился на Красную Поляну.
Перерытый Сочи не радовал. Жил я в центре и каждый день ездил на «верх». Чтобы успеть до пробок, заводил будильник и в семь утра, злой и сонный, грузил лыжи в машину.
Вид Красной Поляны удручал: грязь по колено, вонь тракторов, шум и грохот. О будущей зимней сказке напоминали только рекламные щиты и баннеры. Хотя и в этот сомнительный снежный рай добираться получалось не всегда. Однажды меня повез коллега, живущий здесь. На середине дороги скопилась километровая очередь. Я пошел узнать, в чем дело. Один из водителей пояснил:
– Впереди шмон. Димон с Вовкой здесь!
Простояв в пробке час, мы с трудом доползли до поста ДПС.
Краснорожий мент заученно прохрипел:
– Документы! Двери, багажник открыть!
Мы подчинились.
Обойдя вокруг, «не замечая» лыж, он буркнул:
– Цель поездки?
– За грибами! – не выдержав, съязвил я.
Злобно зыркнув, мусор приказал:
– За мной! – и я пошел в будку.
– Допиздился! – испугался Фантазер.
Потыкав в клавиатуру, «краснорожий» вернул мой паспорт. Сев в машину, я показал пикету средний палец. В Поляну мы так и не попали: у следующего тоннеля нас ждала та же пробка. Матеря на чем свет стоит «карликов», вернулись в город. Выдержав неделю такого «отдыха», я улетел в Краснодар, встретился с Крис, а сейчас тащился обратно в Анапу.
На автостанцию приехал ночью. Доставая вещи, я услышал за спиной:
– Ваши документы!
Подошли двое топтал.
«Блядь, опять менты!» ‒ и я протянул паспорт.
Даже не открыв его, один сказал:
‒ Иди за мной!
‒ В чем дело?
‒ Пошел! – повторил другой, встав сзади.
Меня отвели в автовокзал. Туда подошел и Жора, мой завхоз. За столом сидел капитан. Полистав паспорт, он спросил, откуда я приехал. Я ответил, показав для убедительности багажные бирки.
– Что в сумке, в чехле? ‒ не унимался тот.
Я открыл. Комната наполнилась тяжелым запахом давно не стиранных вещей. Менты поморщились. «Воняет, суки?» ‒ злорадно подумал я.
‒ Альпинистское снаряжение, веревки есть?
‒ Какие веревки? – охренел я.
‒ Разберемся…
‒ Почему задержали?
‒ В УВД скажут…
Мусора болтали о своем, и я подошел к Жоре:
‒ В отдел повезут. За мной поедешь. И это возьми, ‒ чтобы никто не видел, я отдал ему деньги.
Приехавший наряд выглядел браво: в касках, бронежилетах и с автоматами на плече. Запихав меня в «бобик», менты понеслись по пустынной Анапе.
Сидя в тесной клетке, я надеялся, что в горотделе найдется хотя бы один не идиот. В дежурку посмотреть на меня сбежалось все ночное УВД. Пара бомжей, дремавших в «обезьяннике», оживились и вскочили с нар. Лыжника в околотке видели впервые!
‒ Откуда спортсмен? – радуясь неожиданному развлечению, хихикали мусора.
‒ Террориста поймали! – ответил старший.
«Ни хрена! – пронеслось в голове. – Дебилы!»
«Дебилы» бесцеремонно полезли шмонать.
Глядя в разоренную сумку, жирный, напоминающий бегемота, майор спросил:
‒ Есть что?
‒ Одни тряпки.
Посыпались вопросы: кто, откуда, зачем приехал? Я повторил по десятому разу. Жора подтвердил, однако ментов это не убедило. Из разговора понял, что составлю до утра компанию бомжам.
Спас штатский в костюме, при виде которого все затихли. Увидев Жору, он спросил:
– Ты-то что здесь делаешь?
‒ Директора моего забрали, отбить не могу.
‒ Пойдем, объяснишь, ‒ и добавил, обращаясь к «бегемоту»: ‒ и ты тоже.
Позже пригласили меня. На двери кабинета висела табличка «Начальник УВД Беломорский А.Г.».
«Пиджак» поднялся навстречу:
– Алексей Валентинович! Прошу извинить за глупость сотрудников. Поступила ориентировка на террориста вашего возраста и комплекции, с горной экипировкой. Полицейские не разобрались в чем дело и будут строго наказаны!
Поблагодарив за избавление, я и завхоз вышли на улицу. В «бобике» сидел старший наряда.
Я спросил:
– Успел помечтать о звездочке на погон? Отвози, где взял!
Корявая, побитая оспой морда вытянулась, и, поправив автомат, он промямлил:
– Бензину нема.
‒ С ними в Сочи не ругался? – спросил Жора по дороге домой.
‒ Вроде нет, ‒ ответил я, однако, подъезжая к гостинице, вспомнил «краснорожего» и его взгляд, полный ненависти: «Совпадение, быть не может! Хотя… чем черт не шутит!»
Судьба столкнула с Беломорским через год. Перед моим пансионатом, отжав кусок берега, он начал строить гостиницу. Действовал, естественно, незаконно, и пока сидел в кресле начальника, это ему сходило с рук. Лишившись должности, Беломорский потерял и свой иммунитет. Отрубив свет и воду, бывшие друзья «приговорили» недострой, а заодно напугали соседей: кто подключит его, будет иметь проблемы. По кубанской традиции все обосрались. Тогда он пришел ко мне, и я не отказал.
Turkey
Как и большинство россиян, в Турцию я попал в середине 90-х. «Duty Free», перелет остались позади, и пьяные в хлам я и Веник оказались в Анталии. Нас ждал club med «Belle cay», куда мы прибыли поздно вечером. Заселение Веник взял на себя.
– Главное – жить на первой линии. Бухать и смотреть на пляж куда приятнее, чем в окно напротив! – резонно заметил он и потребовал схему. Портье достал план, и Веня ткнул в коттедж на берегу:
– Free?
Тот кивнул и выдал ключи мальчику-беллбою.
Пацан открыл дверь, и Веник вышел на балкон.
– Смотри, какой вид! И море рядом! Класс!
– Теперь сюда глянь, – и я указал на шикарную двуспальную кровать, единственную в комнате.
– Нас приняли за пидарасов! – дошло до него, и Веня набросился на боя: – Куда привел, сволочь!
Не понимая, тот улыбался и ждал чаевых.
– Идем номер менять! – сказал я, и, вытолкнув удивленного турчонка, мы потащились на ресепшн.
Наши новые апартаменты игнорировало даже солнце, зато там стояли две раздельные койки.
Изначально мы планировали посвятить отдых спорту и попробовать такие экзотичные виды, как серфинг и рафтинг. За этим и ехали, а свелось все к all inclusive и бабам. Хотя попытку сделали. Вспомнив, что ходил в секцию, Веник пошел играть в ватерполо, гола не забил, но из бассейна вылез с большим фингалом. Я тоже отличился. Стреляя из лука, чуть не пригвоздил аниматора, и мне его больше не давали. На этом активности закончились. Правда, на рафтинг мы все же попали и серфинг «освоили».
Под воздействием алкоголя наши приоритеты определились сами собой. Девок приехало много. Вечером на дискотеке сиськами трясли и стар и млад. Не обошлось без эксклюзива. Рядом со мной эротично двигала задницей грудастая немка. Я улыбнулся, она тоже и что-то сказала мне. Объяснив, что ни хрена не понимаю, я все-таки втолковал ей, чего от нее хочу. После танцев я зажал фрау, она задрала футболку и, дав облапать себя, пресекла дальнейшее.
– Nein, nein! – засмеялась европейка.
«В другой раз!» – решил я и не упускал случай пообнимать ее. Она приехала с мужем и тот безразлично смотрел на приставания к жене. «Высокие отношения!» – сказали бы у нас. Добиться взаимности не хватило совсем чуть-чуть: я улетал. Провожая, немка сунула адрес и, не стесняясь, ревела белугой.
Венику, как ни странно, повезло больше. Рядом на лежаке расположилась молодая турчанка, и он на плохом английском щебетал с ней. Телка откровенно скучала и пару дней подсаживалась к нам на пляже. Симпатичная, с восточным шармом, она нравилась и мне, и я, думаю, ей тоже, однако полноценно общаться мешала моя серость. Я говорил: «You're beautiful!», она в ответ: «Casanova!», намекая на количество баб вокруг меня.
Когда Веник однажды вернулся утром, я понял, что зря бездельничал в школе и не выучил язык. Приключение окрылило его, и он зачем-то оставил девице московский телефон, а потом год объяснял жене, что какая-то англичанка вновь ошиблась номером.
Наши, в отличие от интербаб, вели себя намного смелее. Сижу как-то в хамаме, а напротив девица лет двадцати, маленькая и ладненькая. Разговорились. Приехала с мамой и старшей сестрой. Старшая дает туркам, мама надоела, и она ищет развлечений. «Поразвлекав» телку, я познакомился с ее маман, дамой глубоко за сорок. Та носила очки с большими диоптриями, красотой не блистала, но, вспомнив Елдакова, я решил с ней попробовать. К сожалению, просчитался.
Свое «нет» дама объяснила так:
– Вы клеите мою младшую, она вас отшила, и теперь пробуете со мной. Угадала?
Язык чесался рассказать правду, но заложить ее дочь я не мог и философски заметил:
– Мы так плохо знаем своих детей! Надо общаться с ними чаще!
Это не конец истории. В начале нулевых я полетел серфить в египетскую Хургаду. В отеле «Magawish» имели обыкновение собирать вновь прибывших для знакомства. Мы уютно расположились в прохладном холле на мягких диванах. Напротив сидела невысокая блондинка с ярким макияжем. «Что-то знакомое! – мелькнуло в голове. – Показалось?»
Когда встали, подошел к ней.
Она опередила:
– Не напрягайся! Я тебя еще в самолете узнала, – и, отходя, добавила: – Ну ты и сука! За три года не позвонил ни разу!
Нимфетка прилетела уже без мамы.
Тогда же, в Турции, произошел курьез, который через пару десятилетий догонит и меня. Я кадрил очередную девку и, отойдя на минуту, застал рядом с ней двух старперов. Дядьки за пятьдесят проигрывали мне и в возрасте, и в фактуре, поэтому чувствовал я себя уверенно. Разговорились.
Один из них, оценив мою фигуру, спросил:
– Спортом занимался?
Я подтвердил.
– Награды, разряды имеешь? – не унимался любопытный.
– Кандидат в мастера, – соврал я.
Дядька выдержал паузу и удивил:
– А я двукратный олимпийский чемпион!
Замолчав, я понял: дальше врать смысла нет. Это оказался прославленный советский хоккеист Владимир Ш., классный, компанейский мужик!
В отличие от меня, бабу медали не впечатлили: она отшила олимпионика, и ночь мы провели вместе. Так я впервые заглянул в свое будущее.
Пролетели годы. Сейчас я намного старше, чем Владимир Ш. тогда, и давно знаю, что выбор между мной и прыщавым юнцом будет, к сожалению, не в мою пользу. В лучшем случае сойду за «папика», но это не моя роль. Глядя на красивых девочек, вспоминаю бурную молодость и, проглотив вожделенную слюну, без амбиций прохожу мимо.
Спустя неделю мы отправились в горы на рафтинг. Пока ехали – скучали и пили бренди, поэтому на место прибыли изрядно «навеселе». Осмотрев речку, Веник потребовал персональное плавсредство, и аниматор, оглядев нас, пьяных и смелых, предложил двухместную лодку.
– Грести умеете? – спросил он.
– Мастера! – брякнул товарищ.
– Тогда жопу не мочите, а стойте на коленках, как в каноэ! – напутствовал парень.
Надев жилеты, залезли в лодку и взяли по веслу, каждый первый раз в жизни. Менее отважные садились на плот по десять человек с турком-рулевым во главе. Первый небольшой порог наказал понторезов. Нас развернуло, перевернуло и понесло вниз. Лодка, весла, мы и коньяк плыли отдельно. Я бросился выручать реквизит, Веник вылавливать алкоголь. Выбравшись на берег, глотнули из спасенного пластика и обсудили новую стратегию. Вместе грести мы не могли, и Веник сел вперед за штурмана, но больше как балласт – веслом работал только я. Затея удалась: остальные пороги мы прошли удачно, допив на финише остаток.
По пути нас завернули к необычному объекту. Прорубив в скалах вертикальный колодец, природа вымыла под ним яму, и предприимчивые турки организовали аттракцион. Посетители феномена делились на умных и храбрых. Вторые прыгали вниз и, пролетая десять метров, пытались увернуться от выступающих острых камней. Если это удавалось, счастливчик довольный выныривал, если нет, корчась от боли, с трудом вылезал на берег. Не знаю, что торкнуло Веника: алкоголь или внутренние комплексы, однако он бесстрашно полез на скалу, наверху замялся и шагнул вниз. Чудо спасло его: он пролетел мимо камней, хотя потом говорил, что уступ черканул по спине. Я попал в число умных и, вопреки алкодрайву, участвовать в жертвоприношении не хотел.
Несмотря на благополучный исход, рафтинг не стал увлечением. Сидение в холодной воде здоровья не добавляло, и, рассудив, что простата мне нужна для другого, больше на горные речки я не ездил.
Освоить виндсерфинг «на хапок» также не удалось. Собираясь в Турцию, мы выбирали отель, где аренда серфа включена в общий ценник. Доски лежали на берегу, однако хитрые турки попытались навялить нам обучение. Как управлять доской, мы не знали, но, решив, что после рафтинга нам и море по колено, денег платить не хотели. Расстроенные янычары выдали маленькие рваные паруса и уселись злорадно наблюдать наши мучения. Размером доски напоминали плоты, и, ползая по морю, мы больше походили на дрейфующие какашки, чем на серфингистов. Экзотичное занятие собрало на пляже толпу соотечественников. Русские не понимали, зачем терять равновесие и падать в воду, когда всего этого можно добиться в баре. Оценив наши жадность и упорство, дня через два турки уже мило улыбались нам.
Время пролетело быстро, и родина-мать поманила обратно. Изрядно глотнув коньяку на посошок мы проспали весь полет, встретив московскую слякоть в одних трусах и сланцах. Хотя это еще полбеды: впереди нас ждали десятилетия глупостей и безрассудств.
Веник
Скрипящий ржавый фонарь, качаясь на ветру, рисовал на стенах гаража размытые силуэты. Упершись лбом в руль, Веня тупо смотрел на «торпеду». Прострация овладевала им. Мысли растворялись в помутненном сознании и тут же заменялись новыми. К реальности возвращали шепот мотора и мигающая лампочка. «Сейчас заглохнет, и я не заеду в бокс», – подумал он и повернул ключ. Двигатель стих.
В голове не спеша, как аэростаты, всплывали события прошедшего дня. Баня в Подлипках. В парной мощно, в унисон поют: «Эх, мороз, мороз». Недоумение: «Зачем петь здесь?» Бондарчук разливает коньяк, он пьет и, ощутив незримую связь с окружающими, визгливым фальцетом вливается в общий мужской хор. Как оказался дома, вспомнят другие.
В комнате бардак. Он сидит на полу, пытаясь засунуть сноуборд в чехол для лыж. Входит жена. Она кричит, а ему кажется, что только раскрывает рот и смешно кривляется. Ему весело. Удар по голове гасит остатки сознания, и снова мрак. К жизни возвращает удушливо-кислый запах. Он лежит, а перед ним стоят раскрытые лыжные ботинки. Жена орет и выбрасывает за дверь вещи. Теперь Веня разбирает слова. Соседи грозят милицией. Он ползает на четвереньках по холодному кафелю и собирает барахло.
Вениамин поежился. В остывающей машине становилось промозгло и неуютно. Организм требовал покоя, но холод и дискомфорт возвращали к жизни. Он оторвался от руля и приподнял голову. Вокруг вперемешку лежало то, что удалось спасти от жены. Часы показывали четыре. «Надо собираться», – то ли сказал, то ли подумал он. Эхом отозвалось: «Надо, надо!» Вокруг никого. Пожав плечами, Веня, не разбираясь, распихал добро по сумкам.
Мороз пробирал уже до костей. До утра в машине он не дотянет. «Разжечь костер! Огонь – спасение!» – и Веня с оптимизмом нырнул в хаос гаража. Он вытащил ящики, картонные коробки, еще мусор и запалил. Костер весело разгорелся, источая долгожданное тепло и вонь синтетики. Веня уставился на огонь. Он любил это состояние ступора, когда языки пламени сливаются в сплошную огненную стену. Оттаявшее, размягченное сознание вновь покинуло его. Грозной фурией из небытия явилась жена. Она орала, ругалась, однако он благоразумно не отвечал ей. Жены Веня боялся, как, впрочем, и всего окружающего мира. Считая себя осторожным и даже трусоватым, он всячески лелеял эти качества и к пятидесяти годам довел их до совершенства. Конфликтов Вениамин избегал.
Костер догорал. Ярко вспыхнув, пламя озарило полумрак и погасло. «Что еще сжечь?» В углу стояли лыжи жены. Каталась она мало, однако каждый год требовала новые. Сладостное чувство мести пеной поднялось в нем, и, схватив топор, он решительно шагнул в темноту. На душе стало тепло и приятно. То ли от горящих лыж, то ли от собственной смелости.
Рассвет оживил мартовское небо. Собрав пожитки, Веня вызвал такси и поехал в аэропорт. У стойки регистрации он встретил Бондарчука с Витей.
– Ты где ходишь? – наехал Паша и, рассмотрев, свистнул: – Ну и рожа! Мы же в бане парились!
В туалете Веня вздрогнул. Из зеркала на него
смотрел запивший после смены кочегар или шахтер. Отмывшись, он догнал друзей в «Duty Free».
Бондарчук тормошил:
– Веник, не спи! Две возьмем или одну?
Пока тот соображал, Паша уже тащил к кассе две бутылки «Hennessy». Мечта покемарить в дороге так и осталась мечтой.
Во время взлета Бондарчук переживал и ерзал в кресле. Не в силах терпеть, он разорвал пакет и вытащил коньяк. Самолет занял эшелон, и стюардессы понесли минералку. Выпив ее, разлили алкоголь в освободившийся пластик.
– Поехали, – Паша залпом опрокинул стаканчик и посмотрел на собутыльников. Те медлили.
Не нажраться в отпуске Паша не мог. По-человечески его можно понять и простить. Бондарчук, который год, без выходных, возил коммерсов, их жен, детей и любовниц. Бегал по магазинам, покупая все, вплоть до женских прокладок, и находил в такой жизни счастье. Он боготворил своих хозяев, хотя, бухнув лишнего, называл их жмотами и ублюдками.
Веня с Витькой выпили. Лениво поковыряв в салате, Виктор отвернулся, наблюдая пелену облаков. Не разделяя восторгов Бондарчука, он набирал алкогольную норму без лишнего драйва. Освобожденный от семейных пут, он чувствовал, как вместе с коньяком по внутренностям растекаются покой и одиночество. Витька таксовал. Ездил медленно, думал как ездил, поэтому зарабатывал мало, к недовольству предприимчивой жены. Ее отсутствие с годами становилось все желаннее. Глядя в иллюминатор, он наслаждался бездельем и релаксом.
Допили остаток. Веня закрыл глаза. В голове что-то загремело, какофония звуков превратилась в музыку. Он ощутил необыкновенную легкость. Ремни ослабли, и, взмахнув руками, как птица крыльями, он выпорхнул из кресла. Поток воздуха нес его. Бондарчук, Витька, самолет исчезли. Он летел в небытие.
По ногам ударило, и запели колокольчики: динь-динь. Самолет снижался, и внизу «ожила» тара.
– Да сядешь ты! – Паша дернул его за локоть. – Скоро Мюнхен, а ты крылами машешь!
Плохо соображая, Веня открыл глаза. Он стоял в проходе и плавно, как дирижер в оркестре, водил руками. Сидящие рядом удивленно смотрели на него.
– Веник, ты допился, – объяснил Витька.
В Мюнхене алкотреш «выдохся» ближе к вечеру. Завтра они разъезжались: Веня – в Майрхофен, а Витька с Бондарчуком – в итальянские Доломиты.
Солнце с немецкой пунктуальностью ровно в девять осветило хаос номера. Голова раскалывалась, однако, мужественно решив не пить, Веня растворил таблетку. Витька храпел, на Пашиной кровати вместо него лежала груда барахла. Вошел с рюкзаком Бондарчук. В сумке искушающе звякнуло, и Веня вылил аспирин в раковину. Паша достал «Red Label» и пиво.
– Бухло в руке, рука к стакану? – он хлопнул пробкой и приник к горлышку. – Ты виски или пивас?
– Дай пиво.
– Правильно, – одобрил друг, – виски на вечер.
Вечер «настал» уже через час. Алкоголь подлечил Веню. Голова прошла, а вместе с ней и желание двигаться. Внутри царила безмятежность, а из-под одеяла вылезла пятка в дырявом носке. Покорность обстоятельствам дарила ему ощущение приятного безволия и комфорта.
Встал Витька. Обвел мутным взглядом: «Есть что?» Бондарчук налил виски.
В эйфории прошло часа два. Заспорили, что делать дальше. Паша хотел в музей BMW, а Витька в «Хофбройхаус» слушать Гитлера. Консенсуса не достигли. Вышли на балкон, орали: «Рот Фронт!» и кидались в прохожих талым снегом. Отдых набирал обороты, и остановить его могла только полиция.
Поздним вечером электричка Мюнхен – Майрхофен привезла Веню в Австрийские Альпы. Выгрузившись, Веня потащился на остановку ски-баса. Майрхофен принимал его часто, и он знал, куда идти.
Темнота рассеялась светом фар.
– Hotel «Paradise»? – спросил он, засовывая пожитки в салон.
Водитель утвердительно кивнул и, закрыв дверь, мягко отпустил тормоз. Поколесив по городку, автобус выехал на шоссе и помчал Веню в ночь.
Зашуршав по обочине, машина остановилась.
– Du bist angekommen! – объявил водитель.
Веня вышел, вытащил багаж и огляделся. По обе стороны дороги шумел вековой лес, и он с тоской проводил красные огоньки баса. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел крутой подъем и указатель «Hotel “Paradise” 2 km». Бросив вещи, Веня прошел немного вверх, увидел серпантин, а на вершине огни. «В “Рай” без такси никак!» – подумал он и осмотрел кучу барахла. Не зная, чего захочется, Веня притащил две пары лыж, сноуборд и даже коньки с клюшкой.
Продрогнув и потеряв надежду на попутку, Вениамин пополз в гору. На полпути он сдох и, сев на чехол, заплакал. Неожиданно позади раздалась гортанная немецкая речь. Из темноты, ритмично стуча ботинками, подошли двое. Фонарь ослепил Веню.
– Was ist los? – раздался голос.
– Не понимаю я… Help me, please, to “Paradise”. I give money, – всхлипывая, взмолился Веня.
– Er will fur Geld in Paradise kommen! – сказал один другому, и оба заржали. – Don’t ware. Abgemacht!
Австрийцы подхватили вещи и бодро зацокали в гору. Они напоминали двух ангелов, возносящих останки грешника в райские кущи.
День Веня провалялся в номере, а выйдя вечером на улицу, нашел свои дырявые носки, выпавшие из сумки. Плохо перенося одиночество, он захандрил. Выручил звонок Бондарчука:
– Веник! Здесь снега полно. Приезжай к нам.
Сев утром в поезд, глядя на бегущий за окном лес, Веня обрел бодрость духа и оптимизм.
Поплутав по Больцано, он еле отыскал апартаменты друзей. Дома застал Витьку, пьяного и несчастного.
– Бондарчук пропал, – хныкал он. – Пошел за бухлом – и с концом! Ты выпить не привез?
Пока ждали Пашу, распили бутылку кьянти, но тот не появился.
– Надо идти в полицию, – сообразил Веня.
Они долго бродили по городку, пока не увидели надпись «Carabineer». В комнате перетянутый белой портупеей итальянец смотрел футбол. Они объяснили проблему, и тот, заполняя бланк, спросил:
– Photo?
Веня полистал iPhone. На всех фотографиях Паша или наливал или выпивал. Карабинер улыбнулся и поднял вверх большой палец:
– All right!
Полицай угадал. С бутылкой виски утром приполз Бондарчук. Его нашли спящим на лавке и, в отсутствие вытрезвителей, отвезли в больницу. На радостях пропили до вечера.
Ночью Веню рвало. Приходя в чувство под холодным душем, он повторял, как мантру:
– Завтра в Майрхофен! Завтра…
Однако судьба-злодейка продолжила испытывать его на прочность. На следующий день бастовала железка, и пока трудящиеся боролись за права, Веня оставался в Больцано. Приняв известие за фатальную неизбежность, он покорился судьбе и, добросовестно бухая, осваивал тирольское песнопение. В баре они встретили того карабинера. Вспомнив фото, он узнал Пашу, и Бондарчук тут же налил ему текилы.
Железнодорожники угомонились, и Вениамин наконец вырвался из алкогольного ада. Гуляя по Майрхофену, он пил fresh и строил планы. Завтра он хотел совершить то, ради чего припер столько вещей.
Его окликнули. С Мариной он познакомился год назад. Несмотря на возраст, та слыла энергичной, спортивной женщиной, любительницей приключений.
– Бегу в супермаркет – защебетала она. – Вечером сейшн. Приходи и ты. Хочу пообщаться!
«Хочу» вдохновило Веню, и он без колебания записал адрес.
Апартаменты с трудом вместили шестерых. Марина, на правах хозяйки и единственной дамы, флиртовала со всеми. Осыпая ее комплиментами, гости напоминали самцов в период гона. Оценив шансы, Веня расстроился, но, выпив, взбодрился и даже немного покадрил ее. Уступив Иннокентию, лыжному инструктору, Вениамин собрался домой.
Провожая его, хозяйка ворковала в прихожей:
– Парни расслабились, извини! Зато весело!
– Весело, – грустно ответил Веня.
– Встретимся завтра на горе в баре. Оттуда спустимся – и ко мне. Обещаю: никого кроме тебя! – чмокнув в щеку, она вытолкнула его за дверь.
Утром, разворошив чехол, Веня вынул лыжи. Кататься после вчерашнего apres-ski не хотелось, и он сразу поднялся в бар. Заказав пиво, томимый ожиданием, он осматривал посетителей. Марина не появлялась. Перейдя на виски, он не заметил, как бар опустел. Веня собрался вниз. Разум подсказал, что надо сесть в фуникулер, однако злость на себя совершила чудо, страх пропал, и он встал на лыжи.
Как упал, Веня не понял. Он лежал на спине, а над ним, как над князем Андреем у Льва Толстого, простиралось огромное, багряное от заходящего солнца небо. Небо загрохотало. Показался вертолет.
– Я здесь! Help! – просипело горло.
Сделав вираж над лесом, геликоптер улетел.
Веня поднялся и, доковыляв до подъемника, спустился вниз. Там он встретил Иннокентия, лыжного инструктора. Тот сообщил новость:
– Маринка поломалась, вертолетом сняли!
Веня пожал плечами.
Неделю он просидел в «Раю» и, делая примочки, рассуждал о связи объективной реальности и нематериальных сущностей. Потусторонние силы в его жизни играли не последнюю роль. Отвергая обвинения в мракобесии, он с жаром приводил примеры:
– Помнишь, жена выгнала на дачу? Тогда резко похолодало, и я поехал за обогревателем. Пока болтался по моллу, все раскупили. Вышел на парковку и увидел коробку с новым радиатором прямо у моей «Альмеры»! Какой хотел!
– Забыл кто-то… – неуверенно парировал я.
– А лыжные ботинки? Не купив в магазине, я нашел их на лесной полянке. А казино, помнишь? – не унимался Веник. – Тогда проигрался в пух и прах, и, как Достоевский, нашел в кармане последнюю фишку, а затем все вернул, копейка в копейку!
Я возражал, хотя что-то Веня объяснил сам. Крутя педали по Крыму, в любимый Форос он приехал ночью. Поставил на пляже палатку и, изрядно глотнув коньяку, лег спать. Встав по нужде, увидел блуждающие тени, ярко освещенные луной. Приведения бродили голые! «Чертовщина!» – решил турист и, привалив вход большим камнем, на всякий случай достал пугач. Игрушка придавала ему смелости. Утром оказалось, что он в центре нудистсв, и тени материализовались. В этот раз реальность победила мистику.
Москва. Шереметьево-2. Толпа плотным кольцом окружила транспортер выдачи багажа. Черная лента неутомимо выплевывает предметы человеческого бытия. Пассажиры хватают чемоданы и, выдвинув ручки, катят свое добро к выходу. Вещей становится меньше. Веня видит, как пустая лента, пробежав круг, останавливается. Его барахла нет. Он не удивлен. Это проявление нематериальных отношений в условиях повышенных вибраций при полной стагнации. Допив виски, Веня идет писать заявку на розыск багажа. Он смирился и уже доволен отдыхом.
