Алексей Аверьянов
Ведро
Оксана тяжело вздохнула, и слёзы всё-таки потекли, разделив юное и прекрасное лицо на три части. Нос мгновенно забился, и стало тяжело дышать. И до того судорожные вздохи превратились во всхлипы, которые она уже и не пыталась глушить, закрывая лицо руками. Она тонула в воспоминаниях, в событиях, что так радовали, происходя, и причиняют физическую боль отныне, когда уже всё позади.
Таню она потеряла из вида практически сразу, стоило им приехать в большой клуб, она убежала со своим парнем в дальний угол заведения, и чем они там занимались, неведомо никому, даже лучи небесного стробоскопа не могли разогнать тот мрак, что проистекал в длинных коридорах клуба. Они с Кириллом сидели за барной стойкой, и он опять нудно что-то рассказывал, ей нравились его истории и то, что он был мил, старался казаться таковым, наигранно называл её нежными словами, порой искажая смысл и звучание. Это было смешно, но он плохо шутил, порой людям просто что-то не дано, а порой дано, но они этого не замечают, не используют, не умеют и не хотят.
Оксане стало плохо, её сознание поплыло, а тело начало расслабляться, она видела только голубые глаза Кирилла, они округлились, а брови, густые и как бьющие в разные стороны брызги, вздыбились. Кирилл улыбался, одной рукой придерживая Оксану, а второй забирая из её рук рюмку с терпким и мутноватым содержимым. Это последнее, что она помнила, точнее готова была помнить, а не гнать из своей головы, как реалистичный сон, кошмар, приходящий посреди ночи и цепляющий всю душу, пожирающий и прожигающий всё существование.
Ей казалось, что кто-то трясёт её за плечо, голова раскалывалась, а тело было расслабленно настолько, что не могло двигаться. Хоть немного сфокусировав взгляд, она увидела свою руку, безвольно болтающуюся на краю кожаного дивана. Самым краем сознания она понимала, что ей холодно и мокро, но что-либо сделать она не могла. Морщась от яркого света, она попробовала повернуть голову, поняла, что лежит на животе, а за ней был Кирилл, который шептал как мантру её имя и ритмично двигал тазом. Она ничего не чувствовала физически, но понимала, что происходит. Боги услышали её немую мольбу, и сознание покинуло измученное тело, вернувшись лишь под утро. Голос подруги порадовал Оксану, и она была готова принять всё происходящее действительно за сон. Её милый Кирилл не мог такого совершить, он умный и интеллигентный, просто не мог, и всё. Но диван был тот же, перед ней стояла Таня: волосы взлохмачены, вся косметика смазана, особенно помада и тушь. Она была нагая, и на запястьях красные следы, щека поцарапана, на теле медленно появлялись синяки, перетекая из красных ссадин.
– Давай одевайся и пошли, – голос Тани был испуган, но куда меньше, чем это могло бы быть.
– А что произошло? Где мы? Где Кирюша?
– Здравствуй, я здесь, – раздался знакомый голос, и Кирилл шагнул из-за спины Тани, та немного встрепенулась, но осталась стоять, хотя было видно, как она сжалась при его появлении.
