Алексей Александрович Рябиков
Назад в пещеры
Дойдя до мухоморной полянки, я удостоверился, что не ошибся, отправившись в поход после дождя. Лес действительно был благосклонен ко мне, и я довольно быстро наполнил как свой рюкзак, так и сумки, что нес Диоген. В благодарность, я плеснул несколько глотков из фляги на землю, чтобы Духи Леса также отведали плоды нашего добрососедства. После, покурив на дорожку, мы двинулись в обратный путь. Лучше не искушать судьбу, и не задерживаться в нашем лесу после захода солнца.
Придя домой, мы быстро поужинали вчерашним отварным мясом и приступили к самогоноварению. Родниковая вода, травы, ягоды, пшеница, мох, грибы – порой я чувствую себя алхимиком, ищущим эмпирическим путем формулу эликсира бессмертия… Однако, на деле всё тривиальнее: алкоголь – это единственная твердая валюта в наших краях. Не цифровыми же кредитами нам расплачиваться, верно? До прихода сюда староверов, у нас была одна очень большая проблема – проблема тары для напитков. Мы отпускали либо в принесенную нам тару, либо просили возвращать. Возвращали, как водится, не все. Однажды, мы даже были на гране того, чтобы остановить производство, так как начался дефицит бутылок. На нашем народном сходе мы с Техником обсуждали, как быстро наладить производство герметичных бочек для самогона. Решить проблему сложнее, чем может показаться на первый взгляд, потому как опытных бочкарей среди нас не было. Однако староверы спасли нас, в сжатые сроки организовав производство глиняных кувшинов. В них я и разливаю нашу самогонку.
Как я и говорил, дорогой дневник, жить можно. Но есть и вещи, о потере которых я жалею. Доступ к информации, например. Слушая в тысячный раз “Comfortably Numb”, я чувствую, как по щекам у меня текут слезы. Воображение снова рисует мне картины той, старой жизни. Скажи мне кто тогда, что в цене снова будут аудиокассеты и магнитофоны из моего детства. Наверное, я бы рассмеялся.
День 3593
Сегодня днем, нагружая караван, идущий в соседнюю деревню, мы с Педофилом предались воспоминаниям. Когда мы закидывали очередной ящик на телегу, он ни с того ни с сего начал:
– Слушай, а помнишь товарища, что агитировал пойти на компромисс с системой?
– Это который из? Таких немало тут бывало у нас, сам знаешь.
– Который говорил, что забирают только тех, кого надо. Что система не может ошибаться и тому подобное.
– И который закончил в кабинете дознавателя с осколками бутылки в заднем проходе, не так ли?
– Он самый. Вот мне и интересно, когда его заставляли там писать признания в том, что он шпион и организатор террористической ячейки и в чём там его еще обвиняли, он был еще согласен с тем, что система не ошибается? Что его забрали потому, что было за что.
– Ты знаешь, мне кажется этот типаж людей не может в эмпатию такого рода. Они видят себя палачами, сторожами, вертухаями, если угодно. Но жертвой – никогда. Думаю, что некоторые даже соглашаются с тем, что получили по заслугам. Даже если они ничего не совершали.
– Наверное так, да. Забавно, что он оказался за пределами системы. С таким-то отношением к жизни.
– Вот и я думаю. Скорее всего, были у него причины спасаться бегством. Не находишь?
– Как и у всех. Что уж теперь нам его осуждать. Вопрос только почему когда его схватили, не тронули всех нас? Почему они всегда приходят за одним?
