Александра Шервинская
Кактус для вашей мыши
Глава 1
Белые хлопья снега за окном сливались в одно размытое светлое пятно, расплываясь и теряя чёткость очертаний, словно это уже не миллионы снежинок, а туманная серебристая пелена, скрывающая постепенно весь мир, всё заоконное пространство. А может быть, его просто там нет? Совершенно никого и ничего нет, а есть только белёсая размытая муть. Наверное, так было бы замечательно, потому что это означало бы, что не нужно выходить к людям, «держать лицо», разговаривать, совершать какие-то никому не нужные действия. Можно просто сидеть здесь, в маленьком тёплом кафе, слушать ненавязчивую музыку и никуда-никуда не уходить. Почему-то казалось, что стоит выйти на улицу, в эту белую круговерть, как тут же проблемы набросятся, как стая волков на неосторожно выскочившего на поляну зайца. Услужливое воображение тут же нарисовало картинку: по обеим сторонам от тяжёлой двери кафе сидят, прячась в снежной дымке, проблемы, напоминающие тех самых волков, и их там много, намного больше, чем может себе позволить маленький неосторожный заяц. А здесь тепло и безопасно, мирно и вкусно пахнет кофе. Может, попроситься к ним, в кафешку, жить? Зайцу много места не надо.
Господи, какой же бред лезет в голову… Волки, зайцы…Впору укладываться на диван и слушать сакраментальное: «Вы хотели бы об этом поговорить?» Нет, не хотела бы, просто так получилось, ничего страшного, бывает. Как там говорила героиня известного фильма? «В сорок лет жизнь только начинается»? Ну вот, в сорок, а мне всего тридцать один. Так что моя жизнь ещё вообще, можно сказать, в стадии подготовки, проекта. И всё ещё впереди: и хорошая работа, и достойная зарплата, и любовь… наверное… С другой стороны, а оно мне надо? Нет, работа и зарплата, это, конечно, важно и нужно, без этого сложно хотя бы как-то прилично существовать. А вот насчёт любви уже стоит подумать. Без неё однозначно спокойнее.
– Простите, мы через десять минут закрываемся, – рядом внезапно материализовалась девушка-официантка и с извиняющейся улыбкой развела руками.
– Да, конечно, спасибо, что напомнили, посчитайте, пожалуйста, – я дождалась счёта в аккуратной кожаной папочке, расплатилась и вышла в метельную улицу, мысленно поздоровавшись с проблемами-волками. Они невежливо промолчали, видимо, считая ниже своего достоинства разговаривать со мной. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
Снег окончательно распоясался и то и дело швырял в лицо целые пригоршни колючих иголок, забирался под короткий пуховик, коварно скрывал скользкие участки дороги. Стараясь не поскользнуться на спрятавшихся ледяных участках тротуара, я шла в сторону метро, пытаясь сообразить, что после сегодняшних эпохальных событий у меня имеется, так сказать, в сухом остатке.
Главное, у меня есть, где жить, с остальным разберусь: эту утешительную мысль я повторяла как мантру. Действительно, вот если бы я в одночасье осталась бы без жилья – вот это была бы катастрофа. Но – Бог миловал, вернее, не Бог, а папа, оставивший мне квартиру и заставивший составить брачный контракт. Десять лет назад это было редкостью, но папа был непреклонен. И только благодаря этому я сейчас не сижу посреди метели на чемоданах, а спокойно (буду делать вид, что это так) еду домой. В опустевшую, но только мою квартиру.
Итак, жильё есть. Работа… Тут значительно сложнее, так как до сегодняшнего утра я работала в фирме мужа, теперь уже, видимо, бывшего, так как сообщение, полученное утром, не оставляло простора для фантазии. «Я ухожу, жить с тобой больше не могу и не хочу. Заявление об уходе напишут за тебя, на работе можешь не появляться. За своими вещами пришлю водителя».
Вот так конкретно и без излишних эмоций. В этом весь Антон – зачем что-то объяснять или стараться относиться к окружающим по-человечески? Это, так сказать, лишние детали гардероба. Водитель действительно приехал, смущённо пряча взгляд, забрал из шкафов вещи и, извинившись за что-то, уехал. А я осталась. Побродила по квартире, каждую секунду натыкаясь взглядом на вещи, так или иначе связанные с мужем: вот чашка, которую я купила для него в Вене, вот наша фотография на столике возле компьютера, вот его зубная щётка в ванной, и даже полотенце всё ещё пахнет его туалетной водой… И ещё тысяча и одно напоминание о той жизни, когда рядом с ним еще не начала появляться молодая и красивая брюнетка, полностью соответствующая современным канонам: его новый PR-менеджер. Именно с того времени между нами сначала пробежал холодок, а потом возникла непреодолимая пропасть, которую я какое-то время героически пыталась преодолеть. Увы, в полном одиночестве, так как Антон с головой погрузился в новый роман, и на мои душевные терзания ему было абсолютно наплевать. Всё чаще совещания стали затягиваться, командировки участились, да и партнёры почему-то стали назначать встречи чуть ли не ежедневно, причём исключительно после окончания рабочего дня.
Стало ли утреннее сообщение неожиданностью? И да, и нет. Я подсознательно ждала чего-то такого, но… Всё равно было бесконечно больно, обидно, а ещё как-то… противно, что ли.
Утром, после бесплодных попыток понять, что мне делать дальше, я почувствовала, что больше не могу находиться дома, и позорно сбежала в центр, бездумно пробродила полдня по магазинам, даже не понимая, что делаю, а потом забрела в это симпатичное кафе, где и просидела до самого вечера, невежливо сбрасывая звонки друзей и знакомых.
И теперь я вернулась к одному из главных вопросов человечества: что делать? Понятно, что жизнь не закончилась и всё наладится. Наверное… Да, чуть позже придёт осознание того, что прежней жизни уже не будет от слова совсем, придёт боль от предательства человека, которого я когда-то давно, в прошлой жизни, любила до безумия, до головокружения и потери ориентации в пространстве. Но это будет потом. А сейчас… сейчас надо выжить. Перевернуть страницу и начать с чистого листа. Хотя сказать легко – попробуй-ка сделать.
Начать, наверное, стоит с поиска работы, хотя на карточке и остались ещё деньги, те самые, что были отложены «на всякий случай». Вот он и настал, этот самый «всякий случай». Опять же – не стоит испытывать иллюзий и надеяться, что за прошедшие несколько лет я не потеряла былой квалификации бухгалтера. Я ведь по сути дела не работала по специальности – больше была секретарём и администратором. А думать, что за последние шесть лет ничего нового не появилось, – ну-ну…. Наверняка изменилось всё: от программного обеспечения до нормативных документов. Следовательно, либо нужны курсы переподготовки, либо другая работа. И скорее – второй вариант. Ибо курсы ещё нужно закончить, это несколько месяцев, а кушать захочется уже завтра. Ладно, устройство новой жизни начну утром, а сегодня всё же позволю себе пострадать. Имею право….
Спускаясь на эскалаторе, я задумчиво смотрела на проплывающих навстречу людей и думала о том, как бы здорово было, если бы со мной случилось что-нибудь такое, что всегда происходит с героинями моих нежно любимых романов в жанре женского романтического фэнтези. Эти романы были в большом количестве загружены в электронную читалку и, несмотря на моё неизбежное скептическое хихиканье при очередном полностью предсказуемом повороте сюжета, служили своеобразной отдушиной и лекарством при приступах апатии или просто при плохом настроении. Вот как бы здорово было сейчас внезапно увидеть какой-нибудь портал или провалиться в параллельный мир, где меня уже ждал бы эльфийский принц, ректор Академии магии, дракон в человеческом облике, демон, симпатичный оборотень (нужное подчеркнуть). Он, естественно, сначала бы злился на меня за что-нибудь, но потом непременно разглядел бы мой богатый внутренний мир и полюбил бы на веки вечные. Ну и ещё, разумеется, у меня обнаружились бы способности к магии или ведьмовские силы, ну, для полноты картины. И жили бы мы долго и счастливо…
Но плывущие навстречу к выходу из метро люди до обидного мало походили на принцев, демонов и ректоров каких-либо академий, даже самых завалящих. Они или так же равнодушно скользили по мне взглядами, или вообще не поднимали глаз от дисплеев смартфонов. Да и сама я, будем честными, вряд ли заинтересовала бы представителя волшебного параллельного мира. Таких, как я, «на пятачок пучок в базарный день», как говорила моя бабушка.
Сидя в полупустом из-за позднего времени вагоне метро, я от нечего делать рассматривала едущих людей, в основном мужчин, и приходила к печальному выводу: если я планирую когда-то потом, может быть, налаживать личную жизнь, то потенциальную жертву искать следует точно не в общественном транспорте. И дело совершенно не в каком-то снобизме, мол, нормальные мужики на машинах и прочее. Было на лицах всех едущих мужчин почти одинаковое выражение раздражения, усталости и недовольства собой и окружающими. Нет, не хочу, и можете меня осуждать.
Когда я уже поднималась на эскалаторе к выходу, в кармане в очередной раз завибрировал телефон, и я, глянув на дисплей, обречённо вздохнула и ответила.
– Лерка? У тебя совесть есть, мать твою? Я тебе весь вечер дозваниваюсь. Что, так сложно ответить? И сразу говорю – я всё знаю. Подробности сейчас не нужны, просто ответь, ты в порядке? За тобой приехать?
– Не ори, без тебя плохо. В целом – в порядке. Макс, ты мне можешь конкретно сейчас чем-то помочь? Нет? Ну вот и всё. Дай мне пострадать в своё удовольствие, – я помимо воли улыбнулась, стараясь не показать голосом, что очень тронута. – Я устала, давай воспитательные беседы отложим на завтра, а? И ехать не надо, я через пятнадцать минут уже буду дома.
– Да уж ясен пень, что не сегодня, – Макс ещё немного попыхтел сердитым ёжиком и уже совершенно нормальным деловым тоном поинтересовался. – Завтра у меня встреча с заказчиком в двенадцать, можем потом по кофейку. Ты как?
Я пожала плечами:
– Да не вопрос, я, как ты можешь догадаться, теперь совершенно свободная во всех отношениях женщина.
– Ну и слава всем богам, – он тяжело вздохнул, – потому что твой упырь был тебя совершенно недостоин. Мы тебя успокоим, перезагрузим, апгрейдим и замуж отдадим. За нормального, со всех сторон правильного чувака.
– Я тебя умоляю, вот только твоего нормального чувака мне для полного счастья сейчас и не хватает, – я мысленно представила того, кто может по представлениям Макса назваться этим самым «нормальным чуваком» и вздрогнула. – Давай потом, ладно?
– Потом так потом, – с подозрительной лёгкостью согласился Макс и уточнил, – а завтра около часа жди меня в «Fermе» на Садовой. Договорились?
– Договорились, – я, приятно удивлённая тем, как быстро закончился разговор, попрощалась с приятелем и короткими перебежками, спасаясь от всё усиливающейся метели, поспешила к дому, благо от метро мне нужно было преодолеть каких-то метров триста.
Дома было тихо и темно, но почему-то это совершенно не напугало и не напрягло, скорее, вызвало чувство непонятного облегчения и успокоения. И избитая народная мудрость формата «что Бог ни делает, всё к лучшему» не казалась совсем уж банальной. А может быть, действительно нужно перелистнуть, перевернуть страницу и начать сначала? Ведь не просто так об этом столько говорят? Возможно, жизнь действительно может начаться заново? Что изменится в моей жизни с уходом Антона?
Да, станет хуже с деньгами, так как при всех своих недостатках, жадным или скупым муж не был. Деньги у меня были всегда, не на уровне олигархов, естественно, но на путешествия, хорошие кафе и вещи достойного качества хватало без проблем, тем более что я не любительница клубов, вечеринок и прочего богемного образа жизни. Поэтому того, что отложено на «чёрный день», на первое время однозначно хватит.
Работа… Да, с этим несколько сложнее. Но в то же время, я ведь не любила то, чем занималась в фирме Антона. В своё время муж сумел убедить меня, что работа бухгалтера – это для меня слишком мелко, скучно, и гораздо полезнее будет, если я возьму на себя различные организационные вопросы. Я тогда была влюблена, слепа, глуха и потому на всё согласна. И что в итоге? Рутина, почти «день сурка», особенно в последнее время: согласовать встречи, помочь в составлении и проверке ряда документов, пообедать с мужем, иногда вечером в спортзал, домой, телевизор или компьютер, и спать. Так что рыдать по оставленному кабинету и круговороту обыденных дел в отдельно взятой компании я точно не стану. Ну не моё это было, вот ни разу не моё.
Семья… А можно ли назвать нашу совместную жизнь в последние пару лет семейной? С большой натяжкой. Каждый жил своей жизнью, кое-как склеенной в подобие совместной. Немного общих деловых интересов, так же немного общих друзей. Как-то постепенно у Антона образовался свой круг общения, в который меня не слишком звали, а у меня – свой. Мы даже спали последнее время в разных комнатах, так как то он возвращался под утро, то я уставала или сердилась.
Возникает вопрос: так что же изменится в моей жизни в худшую сторону с уходом Антона? И напрашивается логичный ответ: ничего не изменится, во всяком случае, хуже мне не станет, это точно. С деньгами и работой разберусь, не боги горшки обжигают. С этой обнадёживающей мыслью я и уснула. И снились мне, как ни странно, не волки с зайцами, и не (слава Богу) муж, а какие-то цветные завихрения и неясные голоса.
Небольшая, но уютная кондитерская «Ferma» встретила меня ароматами кофе и какой-то несомненно вкусной выпечки. Поискав глазами Макса, я заметила его за угловым столиком: приятель с кем-то разговаривал по телефону, недовольно морщась. Он заметил меня и радостно замахал рукой, мол, я здесь. Пока я пробиралась между достаточно тесно стоящими столиками, он завершил разговор, и по его хищно прищуренным глазам я поняла, что кого-то ждёт допрос с пристрастием. Клюнув меня в щёку приветственным поцелуем, он так пристально стал рассматривать моё лицо, словно за ночь у меня мог появиться третий глаз или измениться форма носа.
– Ничего так, нормально, – наконец вынес он вердикт, – я думал, хуже будет. Надеюсь, ты не переживаешь? Тут не плакать надо, а шампанское пить. Наконец-то ты от этого… – тут Макс запнулся в поисках подходящего слова, даже пальцами прищёлкнул, но не нашёл и махнул рукой, – в общем, от этого избавилась.
– Макс, не переживай, я в полном порядке, – я улыбнулась ему и с удивлением поняла, что, пожалуй, действительно чувствую себя более чем прилично. – Жизнь не заканчивается, а только начинается.
– Золотые слова! – довольно ухмыльнулся Макс.– Но замуж мы тебя выдадим.
– Хорошо, хорошо, только можно не прямо сейчас? Мне ещё развестись нужно будет, между прочим. Так что можно мне тайм-аут?
– Ладно, уговорила. Но я же корыстный и циничный негодяй, – с этими словами Макс скорчил зверскую физиономию, – поэтому мне нужна твоя помощь.
– Какая? – я с удивлением посмотрела на него, плохо понимая, какую помощь могу оказать этому прохиндею. – Я, знаешь ли, ни в акциях, ни в биржевых процессах, ни медицинском оборудовании не разбираюсь от слова вообще.
– И не надо в них разбираться!
– А что надо? – хитрая физиономия Макса наводила на самые нерадостные и чрезвычайно подозрительные мысли.
– Сопровождать меня на презентацию нового оборудования для стоматологических клиник, – Макс небрежно махнул рукой, мол, фигня такая, даже говорить неловко. – Посидишь со мной, умные слова послушаешь, поулыбаешься, потом шампанского выпьешь, с интересными людьми познакомишься. Тебе же несложно?
– Не вопрос, конечно. А в этих твоих умных словах я что-нибудь пойму кроме предлогов и союзов?
– А зачем? – искренне удивился Макс. – Тебе же эту технику не покупать. А умное лицо делать ты умеешь, я видел. И потом, там будет сам Беляев!
– А кто это? – я действительно плохо ориентировалась в медицинском сообществе города, так, на уровне новостей. – Я должна его знать?
– Лер, вот тебе сейчас совсем не стыдно? – Макс смотрел на меня с таким искренним укором, что мне даже стало немного неловко от того, что я не знаю этого самого, видимо, всем нормальным людям известного Беляева. – Ну подумай. Беляев.
– И что? Кто он? – я судорожно стала перебирать всех более или менее известных деятелей нашего города. – Ну не знаю я его, дальше что? Думаю, ему от этого не жарко и не холодно. Как и мне, кстати.
– Деревня… – протянул Макс и осуждающе покачал головой. – Дмитрий Васильевич Беляев.
– И что дальше-то? Он кто? Владелец заводов, газет, пароходов?
– Лучше, Лерунчик, намного лучше, – Макс наклонился ко мне и голосом опытного заговорщика прошептал, – он владелец сети «Лайт-Мед». Знакомое название?
Я удивлённо хмыкнула и уточнила:
– Той самой? У которой годовой оборот больше, чем бюджет небольшого африканского государства?
Макс кивнул и довольно уточнил:
– Поэтому я и сказал, что «тот самый Беляев». Знаешь, люди его уровня обычно на такие мероприятия не очень охотно ходят, но тут, насколько я понимаю, вопрос в приобретении оборудования для клиники, которая принадлежит его жене. Ну, типа стремление слегка надавить авторитетом, может, цену сбить, может, просто она попросила. А может, он в губернаторы собирается, откуда я знаю. Или в президенты. Вот и выйдет пообщаться с народом. Я, если честно, не вникал. Так что ты и мне доброе дело сделаешь, и на живого Беляева полюбуешься. Ну так как? Пропуск заказываю?
– Заказывай, – я кивнула, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль, но она уже испарилась, – и, слушай, Макс, ты можешь мне помочь с работой? Мне же теперь надо как-то жить, понимаешь? А покупать газету с объявлениями или лопатить сайты с вакансиями я не готова, если откровенно.
– А что ты хотела бы? – Макс заинтересованно повернулся ко мне. – Если вам нужны полезные знакомства, их есть у меня. По специальности?
– Нет, наверное.... нет. Скорее, что-нибудь из области управления несложного или администраторское. Как ты думаешь, это реально?
– Конечно, – друг активно закивал лохматой головой. – Сегодня сделаю несколько звонков и тебя вечером наберу. Хорошо?
– Спасибо, – я тепло улыбнулась Максу, – И что бы я без тебя делала?
– Как что? Пропала бы, – Макс махнул рукой, подзывая официанта. – Ладно, я побежал, а ты жди моего звонка и рассчитывай на пятничный сейшн. Форма одежды умеренно демократичная.
Оставшись в гордом одиночестве, я достала телефон и быстро набрала в поиске: Дмитрий Беляев. Нужно же как-то ликвидировать пробелы в образовании. Яндекс, подумав, выдал массу информации, но я открыла раздел с картинками. Дмитриев Беляевых было много, и мне пришлось уточнить, добавив в поиск «Лайт-Мед». Картинок стало значительно меньше, и большинство из них было посвящено мужчине лет сорока с хвостиком, который дежурно улыбался в камеру, демонстрируя безупречную белоснежную улыбку. На некоторых фото он был вместе с ослепительной блондинкой неопределённого возраста с кукольным лицом и холодными глазами акулы-людоеда. Пролистав несколько материалов, посвящённых самому Беляеву, его супруге и его бизнесу, я вышла из сети, допила кофе и решительно открыла список контактов.
– Арина, здравствуйте, это Валерия, – я, услышав голос своего мастера, улыбнулась, – а у вас случайно на завтра нет свободного местечка? Я бы хотела записаться.
Выяснив, что место есть, я договорилась насчёт посещения и с сознанием выполненного долга отправилась подбирать что-нибудь подходящее под критерий «умеренно демократичное».
Глава 2
Макс, будучи человеком обязательным, несмотря на природное разгильдяйство, отзвонился тем же вечером. Сообщил, что расскажет мне всё при встрече, но оснований для беспокойства нет – безработной меня однозначно не оставят. Но конкретно сейчас приятеля гораздо больше волновал мой предстоящий «выход в свет». Купленное мной платье, скромное, но стильное, он после долгого критического изучения фотографий всё-таки одобрил, велел потренироваться перед зеркалом делать умное лицо и, издав мефистофельский смешок, отключился.
На следующий день я ждала его при полном параде и чувствовала себя, скажем так, странно: мне совершенно не хотелось никуда идти – это во-первых, я не привыкла ходить на подобные мероприятия без мужа – это во-вторых.
Макс подъехал вовремя, в очередной раз приятно удивив меня несвойственной ему пунктуальностью, и уже через полчаса я обозревала достаточно большой зал, как ни странно, достаточно плотно заполненный народом. Интересно, это у нас в городе такая массовая тяга к стоматологическому оборудованию или всем интересно посмотреть на живого господина Беляева, который Дмитрий Васильевич.
Макс, подхватив меня под руку, плавно перемещался по залу, знакомя с какими-то людьми, улыбаясь направо и налево и, наверное, намотал бы ещё кругов двадцать, если бы по залу лесным ветром не пронёсся невнятный шум, и все повернулись к дверям, стараясь делать это не слишком демонстративно. Я тоже расположилась возле широкой колонны, стараясь лишний раз не попадаться на глаза, ведь, в общем-то, я на этом празднике жизни человек абсолютно посторонний, у меня даже профессионального интереса нет.
Тем временем толпа раздвинулась в стороны, как льды перед носом атомного ледокола «Ленин», и по освободившемуся проходу прошествовал, другого слова у меня не было, именно прошествовал господин Беляев собственной персоной. Почему-то он был без супруги, но и его одного вполне хватало: такой давящей ауры я давно не видела, не ощущала. Беляев подавлял, перемалывал в муку где-то на ментальном уровне. Он внимательно слушал молодого человека, держащего в руках что-то типа планшета и иногда так бурно жестикулировавшего, что я стала опасаться за целостность наверняка ценного гаджета.
Беляев не смотрел по сторонам, наверное, мы все были для него настолько незначительны, что не стоили даже минуты царского внимания. Я поморщилась: терпеть таких снобов не могу. Но вряд ли, даже если бы господин Беляев чудом об этом и узнал бы, он стал бы хуже спать по ночам. Богатое воображение тут же нарисовало очередную картинку: Беляев в домашнем халате мечется по комнате, заламывая руки и умоляя неприступную меня изменить своё мнение.
Между тем народ сконцентрировался вокруг расставленных в несколько рядов полукругом удобных стульев, постепенно расселся и приготовился слушать представителя компании, презентующего выставленное зубоврачебное оборудование. Слайды презентации мелькали, люди тихонько переговаривались, шушукались, посмеивались, как это обычно и бывает на таких тусовках. Я тоже негромко переговаривалась с Максом, пока вдруг не заметила, что вокруг стало как-то подозрительно тихо. Оглянувшись, увидела господина Беляева, обозревающего внезапно ставшую очень внимательной аудиторию. Он помолчал, кивнул каким-то своим мыслям и начал говорить о ценностях плодотворного сотрудничества, перспективах развития и прочих не менее важных и скучных вещах. Я даже не пыталась вникать, пока слух не резануло слово «пятиста»: я сделала стойку, потому что почему-то очень болезненно отношусь к грамматическим ошибкам выступающих, особенно если они вещают с высоких трибун. Прислушалась, внимательно глядя на надежду и опору нашей региональной экономики, и поняла, что не ошиблась. Беляев ещё несколько раз произнёс «более пятиста миллионов», потом «около трёхста тысяч пациентов». Болезненно скривилась, услышав очередное неправильно произнесённое числительное, и вдруг почувствовала чей-то давящий взгляд. Поозиравшись, с ужасом поняла, что прожигает меня недовольным взглядом не кто иной, как «тот самый Беляев». Нервно икнула и сделала вид, что мне очень, просто очень-очень интересно то, что он говорит, можно сказать, изобразила полное и безоговорочное внимание и почтение. И даже на фразе «к двух тысяча двадцать второму году» постаралась не застонать, а лишь покрепче стиснула зубы (если что, тут же и вылечат, вон, полно стоматологов кругом). На оратора старалась больше не смотреть, но ещё несколько раз почувствовала скользнувший тяжёлый взгляд. Максу, естественно, ничего не сказала, чтобы лишний раз не нервировать.
К счастью, говорил Беляев не очень долго и, пожелав всем успехов в нелёгком стоматологическом бизнесе, покинул место выступающего. Хотела бы сказать «и растворился в толпе», но такие, как он, никогда и нигде не растворяются. К сожалению, наверное. Народ откровенно оживился и, поднявшись, перебазировался поближе к столикам с шампанским, неизбежным на подобной презентации. Я задумчиво вертела в руках бокал, размышляя, как бы теперь потихоньку исчезнуть, так как свой товарищеский долг я выполнила и смысла оставаться здесь больше нет. Нужно было только предупредить Макса, и можно заказывать такси.
– И что же вам настолько не понравилось в моём выступлении? – так внезапно раздалось рядом, что я от неожиданности поперхнулась шампанским и закашлялась. – На вас было просто больно смотреть.
В низком и, увы, уже узнаваемом голосе было столько иронии и совершенно не скрываемого превосходства, что неудержимо тянуло съязвить в ответ, но я сдержалась и, поморщившись, проворчала:
– Блин, подкрадываться-то зачем? – и, уже повернувшись, вежливо проговорила, почтительно глядя на сами-знаете-кого. – Извините, пожалуйста, я не слышала, как вы подошли. Чрезвычайно польщена вашим вниманием, господин Беляев.
– Вы меня знаете? – Беляев слегка приподнял левую бровь. – Не припоминаю, чтобы мы были представлены.
– Неужели вы думаете, что для того, чтобы вас узнать, нужно быть вам представленной? – я искренне удивилась. – Вы персона медийная, можно сказать, вишенка на торте в сегодняшнем мероприятии.
– Вишенка? – он устало потёр переносицу. – Вот вишенкой меня ещё не называли. Но мне, пожалуй, нравится.
Народ, отхлынувший, оказывается, при явлении «того самого Беляева» простым смертным, снова стал потихоньку кучковаться поблизости. Рядом нарисовался Макс, начавший очень аккуратно оттирать меня в сторону, подальше от высокого гостя.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – голос Беляева легко перекрыл начавшийся гул. – Почему вы так презрительно морщились во время моего выступления?
Вот прицепился. И что ему сказать – правду, что ли? Так я тогда вообще ни на какую работу в нашем городе не устроюсь, да и в других мегаполисах, боюсь, тоже. А ехать в глубинку, как народники в позапрошлом веке, как-то не тянуло. Я комфорт люблю, горячую воду, удобства не во дворе и дороги с асфальтом. Я не готова. Но, как говорится, пауза стала слишком затягиваться. Я глубоко вздохнула и ляпнула:
– Я скажу вам, если только вы пообещаете, что мне за это ничего не будет.
– Знаете, – Беляев задумчиво рассматривал меня, как интересную зверушку: с любопытством и лёгкой настороженностью, – когда вы так сказали, у меня возникло ощущение, что я руки о скатерть вытираю или даже сморкаюсь в занавеску. А потом ссылаю в Сибирь всех, кто этим недоволен.
– Хуже, – я уже не знала, как мне выпутаться из этого разговора, с каждой фразой становившегося всё более странным. Хоть бы Макс вмешался и спас меня. Почему вот когда он действительно нужен, он молчит?
– Даже так? – Беляев сложил руки на груди и начал покачиваться с пятки на носок. – Это уже не просто интересно, это интригует, не находите?
Народ, собравшийся вокруг и старательно делающий вид, что происходящее никого не интересует и никто даже и не думает прислушиваться, замер в ожидании. Да уж, умею я оставаться незаметной, ничего не скажешь.
– А давайте отойдём в сторонку, и вы мне тихонько скажете, что такого ужасного я совершил, – вдруг неожиданно предложил Беляев и, подхватив меня под локоть, повёл в сторону окна. – Зато никто не услышит, и моя репутация не пострадает. Итак, я весь внимание.
– А мне точно ничего не будет? – въедливо уточнила я, понимая, что терять мне уже нечего.
– Точно. Потому что вам удалось то, на что уже давно никто, увы, не отваживается.
– Нахамить вам?
– Удивить меня, – вблизи он не казался таким уж «великим и ужасным», но обольщаться однозначно не стоило. – Итак?
– Вы неправильно склоняете числительные, – любезно сообщила я и подавила иррациональное желание втянуть голову в плечи.
– Я – что?! – в его голосе было столько искреннего изумления, что я рискнула поднять голову и увидела на его лице потрясающую смесь возмущения и какого-то весёлого удивления. – Простите, я что делаю?
– Вы неправильно склоняете числительные, – упрямо повторила я и сделала вид, кто не слышу, как где-то сзади возмущённо ахнул и прошипел что-то явно неодобрительное Макс. – Это… это непозволительно для человека… вашего уровня. Вот. И вы обещали, что мне ничего не будет.
Беляев наконец-то перестал меня рассматривать, огляделся и поманил кого-то рукой.
– Максим, здравствуйте, – он поздоровался с подошедшим Максом, который практически прибил меня взглядом и уже даже закопал в саду под яблоней. – Я заметил, что эта девушка сидела рядом с вами. Вы пришли вместе?
На секунду мелькнула мысль, что сейчас Макс отмажется и скажет, что видит меня впервые в жизни, но друг оказался парнем стойким и мужественно кивнул.
– Тогда, может быть, вы нас представите? – Беляев откровенно наслаждался ситуацией: моей растерянностью, удивлением Макса, напряжённым вниманием всех окружающих.
– Эээ…Конечно, – Макс быстро взял себя в руки и, указав на меня, произнёс. – Валерия Одинцова. – Потом, так же указав на сами-знаете-кого, добавил. – Дмитрий Васильевич Беляев.
– Очень приятно, – Беляев протянул мне руку, и моя ладошка утонула в его на удивление большой руке.
– А уж мне-то как приятно, Дмитрий Васильевич, – я натянуто улыбнулась, пытаясь осознать происходящее.
– Несмотря на числительные? – тут я поняла, что мой мир уже никогда не будет прежним, потому что Беляев мне… подмигнул. – И, пожалуйста, Валерия, в неформальной обстановке – Дмитрий. Просто Дмитрий.
Ну да, «царь, просто царь». Рядом кто-то икнул, и, кажется, это был Макс. При этом Беляев почему-то продолжал держать меня за руку, пока я осторожно не высвободила несчастную конечность.
– И чем вы занимаетесь, Валерия? Посмею предположить, что вы филолог? Или журналист? Хотя, если бы вы были журналистом, я бы знал.
– Вы знаете всех журналистов? – я чувствовала себя крайне неловко, так как пристальное внимание окружающих начинало откровенно нервировать, как и сам Беляев, который «просто Дмитрий»… У него что, дел важных нет, что ли, я не понимаю.
– Не всех, конечно, все мне без надобности, но вас определённо запомнил бы. И не игнорируйте мой вопрос, пожалуйста, Валерия.
– Прошу вас, в неформальной обстановке – Лера. Просто Лера, – я понимала, что откровенно нарываюсь, но остановиться уже не могла.
