Александра Роут
В плену вожделения
Глава 7
Глеб пришел с работы, обнаружив, что Евы уже не было. Она снова ушла, оставив его одного. Ее гулянки уже давно не вызывали у него возражений. В один момент он осознал: чем больше запрещать человеку, тем сильнее его будет тянуть к запретам. Он давал ей полную свободу выбора, не задумываясь: а нужна ли ей она? Он любил Еву. Очень сильно любил. Но никто из них не насыщался этой любовью, ведь его язык любви – это слова, а ее – подарки. Ева постоянно выпрашивала у него цветы, просила на новый год написать ей любовное письмо или просто сделать открытку своими руками. Ей хотелось знать, что о ней подумали, но Глеб считал, что цветы – пустая трата денег, а эти письма и открытки – обычные картонки, не представляющие никакой ценности. Для Евы же самой глупой вещью являлись слова. Она не верила им. Считала, что люди по своей сути наглые вруны, а миром правят только поступки.
Глеба не интересовала бурная жизнь. Его комфорт заключался только в стенах дома, где он может спокойно поиграть в стрелялки на компьютере или посмотреть новый вышедший сериал. И сколько бы Ева не пыталась его вытащить из четырех стен, у нее ничего не получалось. Они были до тошноты разношерстные: ей подавай прыжок с парашюта, а Глеб боялся высоты. Ей нравилось мечтать и говорить о невозможном, а он был непереносимым скептиком. Разные взгляды людей на жизнь бьют ключом, пока у одного окончательно не упадет планка.
Он лег на кровать и принялся читать новости. С виду казалось, что это не молодой парень, а ворчливый старикашка, которому нельзя угодить. Пока Глеб листал статьи, он не заметил, как заснул.
***
Ева с Варей зашли в клуб, ища глазами столик, который должен был забронировать Игнат. Проходя мимо столов, Варю дернула чья-то рука, и Ева обернулась, встретившись лицом к лицу с Игнатом.
– Приветики, красотка, – он поцеловал в щеку Варю и протянул руку Еве. – И тебе привет, везунчик, – он, как джентльмен, поцеловал ее тыльную часть ладони.
– Я выиграла, а значит поцелуи неуместны, – она ехидно ему улыбнулась, отдергивая руку.
– Твоя подружка всегда не в настроении? – со смехом спросил он у Вари.
Варя грозно посмотрела на Еву, давая понять, чтобы та держала себя в руках и проявляла хоть малейшее уважение. Ева закатила глаза, смотря на влюбчивую ворону, которой нужно всем угодить. Они уселись за стол, к которому их подвел Игнат. За ним сидел молодой светловолосый парень, вероятно, его друг.
– Знакомьтесь, это Егор, – произнес Игнат, присаживаясь с Варей напротив своего дружка. – Это Варя. Я тебе про нее рассказывал. А это Ева. Но с ней осторожно. Она больна бешенством, – он посмеялся, и Варя стукнула его плечом.
– Не обращай внимания, Ев, – с улыбкой произнес Егор, указывая ей на место рядом с ним. – Он сам больной.
– Да ладно, я не обидчивая. Просто пусть осматривается по сторонам, идя по темным переулкам, – ее голос был безразличен.
Она уселась рядом с Егором, сверля глазами Варю, которая застенчиво хихикала, смотря на Игната.
– Тебе что-нибудь заказать? – спросил Егор, глядя на ее точенный профиль.
– Нет, спасибо. Я сама.
Ева взяла в руки винную карту, определяясь с выбором напитка. Егор задумчиво на нее смотрел. Когда Игнат сказал, что с его новой пассией придет еще чокнутая подружка, Егор был заранее отрицательно настроен. Но, увидев красивую девушку, знающую себе цену, сразу переобулся. Ева была не просто симпатичной. В ней было что-то особенное. Она не думала над своими ответами, в ней не было стимула кого-то привлечь. Она была нестандартной единицей среди дам, которые бы уже давно полезли ему в штаны за чертову бутылку дорогого шампанского.
Ева заказала себе абсент, вопреки всем своим предостережениям. Она знала, что от него она уходит в пляс. И именно сейчас ей было это нужно, чтобы протерпеть какие-то часы, находясь в этой компании. Бармен, подошедший к столу, устроил фаер-шоу, поджигая высокоградусный напиток. Все завороженно смотрели на «фокусы», показанные им. И только Ева закатила глаза, мечтая поскорее бы выпить. Когда синее пламя погасло, и бармен поставил бокал перед ее лицом, она быстро его осушила и притянула к себе трубочку, внимая едкие пары. Получив дозу опьянения, она весело улыбнулась.
– Я танцевать, – встав из-за стола, произнесла Ева.
Она быстро направилась в сторону танцпола, не желая, чтобы кто-то к ней присоединялся. Это был повод сбежать от ненавистной компашки. Она не винила Варю за ее чрезмерное внимание к Игнату. Пусть он ей и не нравился, но не она судья судьбы. Не ей решать, с кем быть ее подруге.
Неоновые прожекторы метались в разные стороны, вызывая приступы психоза. Эпилептикам явно бы не понравились эти разноцветные вспышки. Ева танцевала, размахивая головой, создавая из собственных волос подобие зонтика. В ней не было грации или изящества, завлекающего окружающих. Она неслась в танце, словно из нее изгоняют дьявола. Все дамочки, находящиеся неподалеку от нее, злобно шушукались. Ева увидела это и со смешком им подмигнула. Среди них явно не было замужних, ведь девушки, состоявшие в отношениях, танцуют совсем по-другому. Они не виляют хвостом, приструнивая взгляды попавших на крючок мужчин. Они отдаются танцу, не думая, что о них подумают. Именно так вела себя и Ева. Однако что-то пошло не плану, и к ней подошел лысый мужчина с татуировкой над бровью и красивыми серыми глазами. Он повторял ее движения, чем рассмешил Еву.
– Выпьем? – спросил он.
– Только плачу я сама за себя.
– Боишься, что потом придется со мной расплачиваться? – он посмеялся, но в нем не слышалось излишнего подстрекания или навязчивости.
– Боюсь, тебе не хватит денег, чтобы удовлетворить мои запросы, – она наигранно улыбнулась и направилась в сторону бара, заставляя его догонять.
Они подошли к бармену и заказали себе по коктейлю. Ева собиралась оплатить, как он рывком ее опередил, прикладывая свою банковскую карту к терминалу.
– Прости. Не могу видеть, как девушка платит сама за себя, – он мило улыбнулся, смотря в темные глаза, переливающиеся в разные цвета. – Как тебя звать?
– Называй, как хочешь.
– Дай попробую угадать, – он сделал задумчивый взгляд. – Венера?
Она рассмеялась. Он сравнил ее с богиней красоты и плотской любви.
– Хороший ход, Гефест. Мое имя, конечно, затесалось в этих буквах, но ты не угадал.
– Вера? – уже серьезно спросил он.
– Ага. Надежда и Любовь. Все в одном флаконе, – она посмотрела на него, давая ему последнюю попытку.
– Ева… – она расплылась в улыбке, и он понял, что угадал. – Тогда я твой змей-искуситель.
– Приятно познакомиться. Давай лапу, – она взяла его руку и по-дружески пожала.
Ее не интересовало его имя. Она все равно его не запомнит. Этот мужчина такой же проходящий, как и все остальные. Ей никто не был нужен. Даже Глеб, который был один дома, но даже не вспоминал о ней. Каждому человеку больно осознавать, что его никто не ждет. Но Ева уже не чувствовала этой боли. С тех пор, как она перестала ждать других, ее перестала волновать собственная значимость в жизнях людей. Одинокая, несчастная, зато зацикленная только на себе. Так было проще. Так было легче. Пусть жизнь и лишается смысла, но счастливы ли те, у кого он есть? Наверно, да. Но как долго? Ведь все проходит. Куда-то теряется любовь, пропадает боль, исчезают мечты, уходят обиды. И кажется, что смысл этой жизни только в потерях. Только у кого-то они глобальные, а кто-то делает вид, что они немыслимых размеров. У Евы же она была колоссальной, ведь она потеряла саму себя.
Змей-искуситель аккуратно потянул за собой свою грешную Еву, которой он решил дать попробовать злорадное яблочко. Она не отступила назад, добровольно двигаясь за своим путником, который вел ее на перепутье. Впереди была черная дверь, на которой выступала табличка, говорящая, что это вип-зона. Мужчина спокойно открыл ее, пропуская девушку внутрь. Еву встретил длинный кожаный диван, на котором сидели взрослые статные мужчины. С виду светское мероприятие, но, увидев подобие журнальных столиков, на которых расположились кокаиновые дорожки, она встала в ступор.
– Господа, это Ева, – он представил ее всем, подталкивая ближе к столу. – Не стесняйся и не бойся. Тебя здесь никто не обидит. Я не позволю, – он улыбнулся, говоря правду.
Ева верила ему, а точнее прочитала это в глазах всех присутствующих. Они не пускали похотливых возгласов или взглядов. У нее не было страха перед ними. Ее боязнь проявлялась только к кокаину, рассыпанному на темном стеклянном столе. Она чувствовала дикое искушение попробовать эту дрянь, которая могла унести ее подальше от проблем. Почувствовать кайф, от которого многие сходят с ума. Она посмотрела на своего попутчика, притащившего ее сюда. Он подошел к столику и, свернув долларовую купюру, затянул носом одну дорожку.
– Ты будешь? – он словно провоцировал Еву, зная ее слабости.
Она завороженно подошла к столику и присела на корточки. Он протянул ей скрученные сто долларов и улыбнулся. Она взяла их в руки, как перед глазами пролетела вся жизнь: их ссоры с Глебом, тусовки с Варей, отдых за границей вместе с родителями. Она цеплялась за все, что могло ее остановить от ошибки, которая могла окончательно сломать ей жизнь. Или все-таки спасти? Ее отделял всего лишь один шаг от пропасти, в которую она хотела упасть. Безумно хотела.
– Нет, – твердо сказала она и откинула от себя сверток.
Она поняла, что это не выход. Нужно бороться, даже если эта битва со своей темной стороной. У нее уже достаточно зависимостей, с которыми она не может распрощаться. Наркотики стали бы ее последней стадией. Правда, мало кто знал, что ее последняя стадия уже давно наступила. Таблетки, которые она употребляла, не были обычными успокоительными. Это были антидепрессанты, которые в повышенной дозе вызывали у нее наркотический трип. Она была слабовольным существом, и она это знала. И единственный ее страх заключался только в том, что об этом могут узнать и другие. Со статусом алкоголички она еще могла смириться, но с призванием наркоманки…
В этот момент дверь открылась. Ева по инерции повернулась, сидя на корточках возле дорожек белого порошка, и увидела его.
– Мирон Александрович, мы вас уже заждались.
Мирон на секунду опешил, увидев Еву, которая сидела перед этой дрянью. Он медленно подошел, игнорируя своих подчиненных.
Ева расслабленно встала, смотря ему прямо в глаза. Неужели этот гаденыш специально все подстроил, чтобы снова ее проучить?
– Все-таки следишь за мной, – усмехнулась она.
– Вы знакомы? – спросил мужчина с татуировкой над бровью, метая взгляд со своего начальника на Еву.
– Ну, – улыбнулась она. – Может, расскажешь своим друзьям историю, как пытался меня купить и затащить в койку «любви»?
– Ты проститутка что ли? – удивленно спросил змей-искуситель, пока все присутствующие с интересом наблюдали за бесплатным спектаклем.
– Нет, – рассмеялась Ева. – А он что, спит только с проститутками?
Все улыбнулись, закрывая ладонью рот, чтобы не засмеяться во весь голос. Мирон не выразил ни одной эмоции.
– Оставьте нас, – сказал он, смотря на мужчин, собирающихся покинуть комнату.
– Мирон Александрович, это я ее сюда привел. Прошу прощения, что позволил себе лишнее.
– Я понял, Денис. Уйди.
Теперь Ева знала, как звали этого змееносца. Она упала на кожаный диван, закидывая ногу на ногу, сверля Мирона глазами. Когда они остались одни, она опустила взгляд на его туфли: черные, лакированные.
– А где же ваши крокодильи тапки, Мирон Александрович? – ее улыбка не сходила с лица. – Неужели они больше не в моде?
Он вздохнул, мысленно привыкая к ее шуточкам.
– Знаешь, на месте твоего парня я бы тоже положил на тебя болт. Таскаться по клубам, ведя себя как шлюха… Далеко пойдешь, красавица.
Ева подскочила с места, снося бокал, стоявший на стеклянном столике. Вино пролилось, но быстро растворилось на темной поверхностности ковролина.
– Закрой рот, Мирон, – злость начала закипать в жилах. – Ты ничего не знаешь о моих отношениях, – он усмехнулся. – Твой приятель привел меня сюда. Но не с целью трахнуть, чего не скажешь о тебе.
– А ты так хорошо разбираешься в людях?
Ева промолчала. Она не строила из себя «знающую толк в людях». Скорее напротив, она не могла отличать «черное» от «белого». Девушка поняла, что Мирон прав. Она глупо себя повела, следуя за Денисом. Он обычный незнакомец, у которого на уме могло не быть ни одной светлой мысли, но она так доверчиво пошла за ним. Она была слишком уверена в себе. Загнав себя глубоко в помыслы, она почувствовала ломку. Ей срочно нужны были таблетки, чтобы справиться от нарастающего напряжения в этом помещении.
– Слушай, – она собиралась перевести тему, лишь бы отвлечь себя от внутреннего содрогания. – А может, твой приятель по-твоему наказу привел меня сюда? Может, ты просто соскучился? Если это так, то лучше сразу мне в этом признайся. А то наши «случайные» встречи уже перестают меня восхищать.
– Думаешь, я рад тебя видеть? – он насмехался над ней.
– Очень даже вероятно. Может, ты все же влюбился? – она наигранно округлила глаза и открыла рот, показывая удивление. – Я такая бедняжка на свой страх и риск села играть с тобой, лапуля, чтобы спасти Кирюшку от жизни в коробке из-под холодильника. И ты такой сразу подумал, что вот ОНА, – она восторженно подняла руки кверху. – «Моя богиня, которая ничего не боится».
Мирон долго на нее смотрел, словно ее слова полный бред. А потом начал неутолимо смеяться, вызвав у Евы еще больше ненависти.
– В кого влюбился? – он смотрел ей прямо в глаза, не давая Еве возможности отвести от него взгляд. – В чокнутую алкоголичку, которая не знает меры? Или в отбитую наркоманку, которая постоянно травит неуместные шуточки? – он подошел к ней впритык. – Скажи мне, дорогуша, как ты все-таки докатилась до такой жизни? Ты же жалкая. Я больше, чем уверен, что твой паренек такого же о тебе мнения, – он видел, что ее трясет. – А не можешь ты от него уйти не из-за своего страха начать все сначала, а потому что знаешь, что тебя никто больше не полюбит с твоим гнилым характером.
Ева сломалась. Из ее глаз потекли слезы. И снова их инициатором стал Мирон. Она глотала соль, смотря в зеленые глаза мужчины, который был о ней самого худшего в мире мнения. Он считал ее шлюхой, наркоманкой, алкоголичкой, жалкой, глупой. Ей стало так больно, что даже обычный незнакомец смог обратно кинуть ее в яму, из которой она пыталась выбраться. Да, у нее не получалось, но разве старания не стоят хоть одного гроша? Она не могла бросить пить, не могла отказаться от таблеток. Они стали такой сильной потребностью, что она возвращалась к ним снова и снова. А теперь она стояла перед Мироном, благодаря которому никогда даже не попробует от этого огородиться. Есть категория людей, которым сказали о недостатках, и они пытаются от них избавиться, доказывают, что они сильные. Но Ева была из тех, кого нужно кормить добрым словом, чтобы они начали что-то с ними делать. А если люди считают ее настолько безбожной и дурной, то есть ли смысл становиться другим человеком? Стать милым созданием, одевающимся в розовые шелка, не знающим, что такое сигарета. Кто это оценит или увидит, если первое мнение о человеке никогда не меняется?
Она утерла слезы тыльной стороной ладони и направилась к выходу. Ева остановилась возле двери, хватаясь за ручку.
– Крокодиловые тапки тебе больше шли, – она открыла дверь и вышла.
Мирон стоял на месте, понимая, что выбрал неправильный метод подхода. Он не должен был идти на ее провокацию. Он должен был спокойно с ней поговорить, выяснить причину ее такой защитной реакции. Ее специфический юмор не был врожденным. Она приобрела его уже после убитого состояния. Ее любовничек, на сторону которого он встал, был виновен в этом. Мирон это чувствовал. Ева не выставляла себя жертвой. Ему даже пришлось затащить ее в казино, чтобы выманить из нее хоть слово. Обычно люди, которые кричат о своих проблемах, не являются пострадавшими. Те, кто много скулят, и есть виновные в собственном горе. Ева же была закрыта. Она пыталась уйти от ответа, боясь, что ее будут жалеть. А значит, жертвой действительно была она. Черт. Он назвал ее жалкой.
Дверь открылась, и Мирон увидел Дениса.
– Мирон Александрович, – позвал он его. – Эта девушка…
– Не говори ничего, – отрезал Мирон. – Сколько она успела нюхнуть этой дряни?
– Нисколько. Она отказалась.
Мирон перевел на него непонимающий взгляд. Если Ева отказалась, значит, его брошенные слова по поводу наркоманки тоже должны были оказаться в списке, за что ему следовало бы извиниться. Наркотикам было место в этой жизни, но без участия Мирона. Он не пил, не употреблял, даже не пробовал. Его люди могли время от времени побаловаться этой мимолетной эйфорией, но сам он был предельно к этому жесток. Его не волновали их судьбы, ведь с предательством этих людей он мог спокойно лишить их всех кислорода, которым являлись обычные деньги. И они об этом знали, поэтому не нарушали границ своего начальника.
– Зачем ты ее сюда привел? – спросил он.
– Мы вместе танцевали, – тихо произнес Денис. – Я даже не думал о том, что вы могли быть знакомы. Она же обычная невзрачная девчонка.
– Не такая уж и невзрачная, – усмехнулся Мирон. – Раз ты ее смог заметить в такой толпе.
– Сразу скажу, что у меня не было никаких плохих намерений на ее счет, – Денис не врал. – С ней просто было весело.
– Поэтому ты решил накормить ее наркотой.
– Я просто предложил. Она отказалась и на этом все. Я не собирался ее уговаривать. У каждого должна быть своя голова на плечах.
Денис был подручным Мирона. Он единственный, на кого можно было положиться, кому можно было верить.
– Ты прав.
Мирон отошел от него, намереваясь покинуть вип-зону. Ему нужно было найти Еву и срочно доставить ее домой. Он слишком сильно ее задел. И теперь боялся, что в этот раз она уже не откажется от каких-нибудь пилюль или порошка. Он видел это в ее стеклянных глазах, наполненными слезами. Она мысленно кричала об этом. О том, что хочет обдолбаться какой-нибудь дрянью и забыть его слова, как страшный сон. В жизни Мирона не было сантиментов или желания кого-то спасать. Но его первая встреча с Евой заставила пересмотреть свои приоритеты. По началу настигло обычное любопытство, а теперь он действительно понимал, что пора брать эту оторву и насильно выводить из этого дерьма. Но сначала нужно разобраться, что на самом деле довело ее до этого вечного пьянства, разгульного образа жизни и авантюризма, который может ее угробить.
Глава 8
Он рыскал ее глазами и, наконец, нашел. Она сидела за столиком напротив своей подружки и бунтаря, у которого явно проблемы с психикой, а рядом с ней сидел парень, раздевающий ее взглядом. Мирон мог с легкостью составить психологический портрет каждого из них, кроме Евы. Она была слишком непредсказуемой, что сильно мешало докопаться до правды. Он подошел к столику и резко схватил Еву за плечи, поднимая ее из-за стола. Егор встал, собираясь усмирить незнакомого мужчину.
– Сидеть! – рявкнул Мирон, замечая, как тот покраснел.
– Отпусти ее, – спокойно сказал Егор, пытаясь не нарваться на проблемы.
– Не переживай, Егорка, – посмеялась Ева, пытаясь вырваться из рук Мирона. – Он не кусается, – она повернулась и взглянула в глаза мужчины. – Зубки маловаты.
Мирон видел ее злость, но попытка побега была незначительной. Она почти не сопротивлялась, разве что дергала плечами, пытаясь ослабить его хватку.
– Ты едешь домой, – твердо сказал он.
– А ты мой папочка? – она улыбнулась, но в этот же момент ее взгляд помрачнел. – Пошел вон. Я не хочу тебя видеть.
– Слышал? Она сказала, чтобы ты ушел, – произнес Игнат, пока Варя пинала его под столом, предупреждая, чтобы тот не лез.
Варя не знала Мирона, кто он и что из себя представляет. Но чувствовала, что переходить ему дорогу очень опасно. Она смотрела на Еву, которую крепко держали его руки. Она могла различить насилие от обычного мужского стержня. Этот мужчина не хотел Еве зла. Варя успокоилась, когда поняла, что той ничего не угрожает.
– Что ты от меня хочешь? – Ева смотрела на Мирона в ожидании ответа, но он молчал. – Ты глухой?! – она толкнула его рукой, но тот даже не шелохнулся. – Я спрашиваю, что ты от меня хочешь?! Чтобы я поехала домой?! Так обломись! Я никуда с тобой не поеду, чертов ты кретин!
Она била его руками, и с каждый разом Мирон ощущал, как ее силы возрастают. Через несколько секунд он перехватил ее запястья, лишая попытки нанести следующий удар. Он примкнул ближе к ее лицу:
– Успокойся.
– Пошел в жопу! – крикнула она, как он дернул ее к выходу. – Помогите! – Мирон закатил глаза, смотря на ее сопротивления, вызванные не страхом и даже не гневом, а новой комедией, режиссером которой была она.
Он вытащил ее на улицу и отпустил. Ева яростно на него смотрела, отдергивая куртку, которую тот чуть не порвал.
– Ты, сука, заплатишь за это!
– Скажи, сколько? – усмехнулся он, вспоминая, что уже задавал ей этот вопрос.
– Вы все мрази, ясно?.. – она всхлипнула. – Помешанные бляди на деньгах! Мне ничего от тебя не нужно! Думаешь, у меня нет денег?! Тогда на что я, по-твоему, беру все это пойло и наркоту, которую ты мне приписал в биографии?! – она плакала, вспоминая его слова, сказанные полчаса назад. – Как же вы меня все достали! – Ева увидела Варю со своей шайкой, выбежавшей вслед за ней. – А вы зачем вышли?! Исчезните все отсюда!
– Ева… – прошептала Варя.
– Ева! Ева! Ева! – одновременно смеялась и плакала она. – Всем вечно что-то от меня нужно! – Ева посмотрела на подругу, на лице которой замерла маска жалости. – А ты стерва, Варя! Постоянно пытаешься выставить меня хуже себя! Говоришь, что мне пора обзавестись мозгами, а сама то давно делала МРТ головного мозга?!
Варе стало обидно от слов Евы. Стало паршиво от правды. Она понимала, что поступала не самым лучшим образом, умышленно зазывая подругу в места, где ее поджидала схватка с собственным «я». В ней проснулась вина за то, что она называла ее зависимой и умалишенной, когда сама наливала ей очередную стопку. Однако в этой дилемме нет правых и виноватых, ведь она не заливала алкоголь Еве в глотку, не покупала ей эти чертовы таблетки. Она травила себя сама. А Варя просто была рядом, наблюдая за приближающимся исходом горьких последствий. Она видела, что та сорвалась. Снова. Ее ломало. Ей нужна была новая доза, чтобы прийти в чувства.
– Не смей так с ней разговаривать! – рявкнул Игнат, надвигаясь на Еву, но Мирон молча загромоздил ее собой.
– Полезешь на девчонку? – спросил он, смотря на трусливое существо, собирающееся поднять руку на женщину.
– Конечно, полезет, – смеялась Ева, стоя за спиной Мирона. – Он же тряпка!
Игнат кинулся, но Мирон рывком его перехватил, машинально прописав удар в солнечное сплетение. Парень согнулся, тяжело втягивая в себя воздух. Варя ахнула, прикрывая рот рукой. Движение Мирона было настолько плавным и отточенным, что толпа людей, наблюдающих за этим выступлением, отошла подальше, образовывая круг. Егор, видя бешенство в глазах Евы, спокойствие на лице незнакомца, испуганную моську Вари и скрюченное тело на асфальте своего друга, просто стоял, не в силах двинуться. Всем было не до смеха, кроме той, из-за которой и произошла вся эта клоунада.
– Садись в машину, – сказал Мирон, обращаясь к Варе, которая дернулась от его взгляда.
Она еле заметно кивнула и направилась к черному, вылизанному до блеска автомобилю. Она сразу узнала его машину, ведь она одна была припаркована в уединенном месте для высокопоставленных гостей клуба. Она уселась на переднее сидение, продолжая смотреть на Еву, еле стоящую на ногах, и Мирона, который взял ее, как собаку за шкирку. Варя видела, как Ева спорила с ним, но его выражение лица было холодным, словно лед. Он, не напрягая мышц, вел ее за собой, с каждый шагом укорачивая метры до машины. Когда Ева залезла на черные кожаные сидения, Мирон захлопнул дверцу.
– Остановишься возле круглосуточной аптеки, – приказным тоном сказала Ева, когда он сел за руль.
– Зачем? Ты поранилась? – он посмотрел на нее через зеркало заднего вида.
– Нет. Мне надо купить тест на беременность, а то вдруг моя шлюховатая натура принесла мне в подоле, – она снова плевалась ядом. – Такая наркоманка, как я, не должна портить жизнь детям.
Варя опустила взгляд, чувствуя всю летающую напряженность в автомобиле, исходящую от Евы. Она провоцировала всех, словно нарывалась на крики и насилие. Эта девушка будто подкармливалась, источая свою нервозность.
– Пожалуйста, отвези ее в аптеку, – произнесла Варя, у которой начали проблескивать слезы.
Она понимала, что Еве плохо, что она не должна идти на ее поводу. Она должна, напротив, умолять Мирона этого не делать, но боялась, что та от нее отвернется. Варя не могла ее потерять. Она была готова кормить ее всей этой гадостью, терпеть ее вспышки ярости, но при этом знать, что Ева будет рядом. Если Боровская была зависима от алкоголя и таблеток, то Варя была зависима от дружбы с ней.
Мирон видел по Варе, что та в отчаянии. В его машине сидели два подавленных человека, которые тянули его за собой в бездну негатива и абсурда. Он всегда твердил, что людей можно судить по обществу, которое их окружает. А теперь он сам вляпался в сборище взвинченной девчонки и ее изголодавшейся по мужикам подружки. Он выехал на дорогу в сторону круглосуточной аптеки, еще не догадываясь, что Ева на самом деле там забыла.
Когда он припарковался возле местной аптеки, Ева быстро выбежала, спотыкаясь на ровном месте. Ее дерганные движения были слишком явными, что не ускользнуло от глаз Мирона.
Через тройку секунд Ева вышла, попивая воду. Она села обратно, откинувшись на черное сидение, пропахнувшее древесным ароматом. Она расслабилась, чувствуя прилив постепенного умиротворения. В аптеке она купила таблетки и бутылку воды, но выпила их там, чтобы не привлекать внимания этого сукина сына, который зачастил с приходом в ее жизнь. Ей стало легче. И пусть препарат еще полностью не подействовал, ее мозг перестал корчиться и выть, требуя новой дозировки.
– Поехали, – спокойно сказала она, чувствуя, что тремор покидает ее тело.
Мирон последовал ее слову и теперь ехал в сторону дома Евы, адрес которого он хорошо помнил. Когда машина остановилась, она выползла, не попрощавшись ни с подругой, ни с ним. И теперь, смотря ей вслед, Мирон больше не видел ее психоза и содроганий. Она шла медленно, немного покачиваясь, зато невозмутимо. Когда она зашла в подъезд, он выехал на дорогу вместе с Варей, которая продиктовала ему свой адрес. Они подъехали к ее дому, но она не торопилась выходить.
Варя была околдована Мироном, его властностью, харизмой и, конечно же, деньгами, которых у него явно было много. Она сразу же позабыла об Игнате, который, наверно, так и валялся на асфальте, сложенный пополам. По закону Варвары Терентьевой мужчину красят три вещи: способность постоять за женщину, возможность и желание обеспечить свою семью и уважение, присущее только своей даме сердца. Она посмотрела на Мирона, который уже сто раз успел прочитать ее мысли. Она нежно провела рукой по своей ноге, поднимая вверх белое ажурное платье, взятое у Евы. Она оголила перед ним бедро, предоставляя взору мужчины кончик своего бесшовного нижнего белья. Она намеренно и без стыда соблазняла Мирона с целью заворожить его, так же, как и он лишил ее самообладания. Варя томно на него смотрела, следя за его взглядом, который поедал ее белоснежную кожу, лишенную изъянов. Терентьева была красивой и раскованной, чем часто брала в оборот многих мужчин, предлагая им себя. Но, заметив, что дыхание Мирона не замирало, не сбивалось, а в машине не летал запах его возбуждения, она осеклась.
– Что? Не нравлюсь? – спросила она.
– Нравишься, – шепотом ответил Мирон, открывая окно, доставая из пачки сигарету. – Но мне нужна не ты.
– А кто? Ева? – с грустью спросила Варя, но он отрицательно покачал головой.
– Еве нужен я, – спокойно и уверенно ответил Мирон, выдыхая сигаретный дым в ночную пустоту.
– Ты ошибаешься, – с унижением, задергивая обратно платье, ответила она. – Еве никто не нужен. Даже я, – последние слова прозвучали громом для нее самой. – Но она нужна мне… Без нее моя жизнь не будет иметь смысла. Она моя единственная подруга, – Мирон внимал каждое слово Вари, понимая, что ее очень просто разговорить, в отличие от ее подруги. – Когда мне было пятнадцать лет мои родители ушли в тягостные долги. У нас не было возможности даже купить себе палку колбасы. Тогда ее семья очень помогла нам, подкинув кругленькую сумму денег. Мои родители постепенно начали выходить из банкротства, а Ева давала мне свои вещи, косметику и даже деньги на гулянки. Она во всем мне помогала и ни разу не попросила ничего взамен. Я благодарна ей и ее семье. Все, что у меня сейчас есть, это только благодаря им.
Мирон смотрел на скупые слезы, катившиеся из ее глаз. У него не было к ней жалости. Возможно, понимание, но не больше. Он молча обдумывал слова Вари и то, что он собирался провернуть с ее помощью. Она была падшей женщиной в его мире. Он не ценил тех, кто продается. А она продавалась. Мирон всегда видел в женщинах погоню за кошельком под видом любви. Они все становятся такими кроткими, втирая слезные речи. Но стоит им дать в руки хоть один доллар, в них поднимается волна доминантности. Они садятся на шею, впиваются своими нарощенными коготками и высасывают из тебя все до последнего.
Он открыл бардачок, в котором лежали двести тысяч. Для него это маленькие деньги, но не для девушки, сидящей рядом. Он увидел, как Варя облизнула губы. Она была похожа на анаконду, готовую вцепиться в свою жертву, утаскивая на дно Амазонки. Мирон положил ей их на колени, замечая растерянность.
– Расскажи мне все, что знаешь о Еве, – спокойно сказал Мирон, не собираясь комментировать ее вышеизложенный рассказ, давящий на жалость.
Варя смотрела на деньги, борясь с собственной верностью к подруге и своим диким желанием положить эту сумму себе в сумку. Она сопротивлялась, пытаясь не дотрагиваться до купюр, сталкиваясь с мыслью, что Мирон мог специально ее провоцировать. Она понимала, что эта могла быть обычная проверка мужчины на ее добросовестность. Но больше это была проверка для нее самой. Готова ли она предать Еву за новый золотой браслет или шикарный люксовый пиджак? Или все-таки нет? Но тогда она пожертвует своими капризами.
– Ты предлагаешь мне предать подругу?
– Я предлагаю тебе деньги за информацию. А до твоей битвы с благородством мне фиолетово.
Варю оскорбили слова Мирона, в которых отсутствовала лояльность. Она долго молчала, обдумывая свое решение, когда тот уже знал, какой выбор она сделает. Он уже успел докурить сигарету и облокотил локти на руль в ожидании долгожданного рассказа. Варя проклинала себя за слабость к деньгам, но успокаивала себя на мысли, что, возможно, Мирон сможет помочь Еве. Она не знала, каким образом, но верила, что у этого мужчины есть все шансы на ее спасение.