Александра Турлякова
Две стороны стекла

– Эй, парень, не дури. Давай руки…

– Да не хочу я ничего давать! – Делаю два шага назад и упираюсь лошади в морду.

– Тодор, долго ты будешь с ним возиться? – начали поторапливать рыцари своего товарища.

И тут я сорвался с места, лавирую между лошадьми и прямиком в поле, в высокую траву. Бегу во весь дух. И угораздило же связаться! Слышу за спиной топот копыт. Меня догнали быстро. Кто-то из всадников толкнул в спину ногой, и я покатился кубарем в сухой траве. В голове всё завертелось. Опомнился и попытался вскочить, но меня предупредили:

– Только дёрнись – и тебе конец.

Я увидел нацеленный в грудь арбалет. Ничего себе. Они что, в самом деле, могут меня убить?

– Вы не можете убить меня… – шепчу громко, а рядом уже маячит этот Тодор с верёвкой. – Меня нельзя убить…

– Да? С чего вдруг? – удивляется арбалетчик. – Может, попробуем?

Сработала пружина арбалета, я аж подпрыгнул от этого звука. Арбалетная стрела прошла буквально у моей щеки, я даже почувствовал порыв ветра. А если бы он промахнулся? Блин! Он что, с ума сошёл! Меня нельзя убивать! Мне по барабану ваши войны, на ваших лазутчиков и каких-то свидетелей! Я здесь чужой, и я хочу домой!

Я онемел от происходящего. Нет, до этого момента мне не было страшно, всё казалось какой-то игрой, заори, что я «убит», и ты вышел из игры живой и здоровый. Но так я не договаривался! Я не хочу, чтобы в меня стреляли из арбалета, чтобы меня пинали с коня, чтобы меня связывали. Я не хочу!

Я смотрел на арбалетчика, медленно натягивающего тетиву, он снова ставил свой арбалет на боевой взвод, я следил за его руками с ужасом. Господи! Куда я попал?

Я передёрнул плечами и только тут осознал, что сижу на земле на притоптанной траве, а рыцарь связывает мне руки.

– Ну всё, парень, побегали и хватит. Теперь пойдёшь с нами…

Он взял меня под локоть и рывком поставил на ноги, длинную верёвку неторопливо привязал к седлу, и сел на лошадь.

– Поехали к барону, братцы, покажем свой трофей…

Ну, они-то поехали, а я, как дурак, бежал следом. Слава Богу, что ехали они не сильно быстро, да и, как оказалось, совсем недалеко.

Я ещё издали заметил горящие костры, потом показался лагерь, чёрт, самый настоящий рыцарский военный лагерь. Меня протащили через него к раскинутому шатру. В свете горящего рядом костра я заметил несколько воинов охраны, лошадей у временной коновязи. Ну, отсюда мне точно смыться не удастся. Что за день? Дурдом какой-то… То, что я сегодня сидел на лекции по философии, а потом бегал от придурков-националистов, казалось мне из другой жизни. Да что же это происходит?

Меня втолкнули в шатёр. Тот, главный рыцарь, заговорил первым, я стоял в стороне. Тодор крепко держал меня за плечи, благо – руки мне развязали.

– Милорд, мы поймали лазутчика… Был один в наших землях. Кто такой и что делает здесь, говорить отказывается… Привезли сюда.

– Где он? Покажите-ка…

Меня вытолкнули вперёд. Я смотрел на этого их милорда прямо. Он был человеком средних лет, уже за сорок, седой, высокий и хорошо сложенный. Как профессор с кафедры всемирной истории, спроси, и он всё знает. Он показался мне умным, умнее этих рыцарей, что меня поймали. Он и меня рассматривал внимательно сверху донизу, от такого взгляда ничто не ускользнёт. Да, одет я не по-вашему, что уж там смотреть так пристально, вряд ли вы тут видели кроссовки и толстовки с «молнией».

– Я – не лазутчик, – говорю первым, – никакого графа Лоранд я не знаю. Я просто шёл, и ваши люди напали на меня…

Но человек этот поднял руку, останавливая меня, видно, он не привык, что с ним заговаривают первым.

– Куда ты шёл? – спросил сам.

А куда я, спрашивается, шёл? Хотел найти людей, поговорить… Ну вот, нашёл, только разговор у нас всё как-то не клеится. Я пожал плечами, не зная, что сказать, старался, чтобы жест этот получился естественным.

– По дороге… – отвечаю.

– Я не спрашиваю, по чему ты шёл, я спрашиваю, куда ты шёл? Куда ты направлялся? Цель твоя – какая?

– Да не всё ли равно! Какая разница – куда?

Милорд этот помолчал, глядя на меня. По дороге сюда капюшон толстовки съехал с моей головы, и я понял, что даже причёска моя не по их моде. Здесь все по-военному, коротко стриженные, а я… Вдруг барон этот взял меня за подбородок, больно впился пальцами до костей, покрутил туда-сюда, рассматривая моё лицо. Нахмурился.

– Где это он покарябался? По каким кустам вы его ловили?

– Он такой и был, милорд.

Конечно, это я продирался через кусты малины в темноте у того треклятого старого дома, здесь таких высоких и колючих кустов я не встречал ещё. Я дёрнулся, пытаясь освободиться от руки барона, зло шепнул ему:

– Мне больно…

Но он меня не отпускал, всё рассматривал внимательным взглядом, будто мы с ним могли когда-то встречаться. Это вряд ли, но мне стало как-то не по себе.

– Что-то как будто знакомое, – задумчиво протянул барон сам себе и только тогда отпустил меня. Перевёл взгляд на мою одежду. Спросил: – Ты – свидетель?

– Чего? – не понял я вопроса.

Барон удивлённо поднял седые брови, будто я брякнул какую-то тупость, нахмурился.

– Он что, совсем? – Покрутил ладонью у головы таким жестом, как показывают и у нас полного дурака.

– Милорд, мы и сами заметили, что он немного того… – это главный из рыцарей ответил. – Когда мы заговорили с ним, он начал задавать тупые вопросы…

– Тупые вопросы? – Барон нахмурился.

– Спрашивал, что это за страна? Какой сейчас год? Что это за места?

При этих словах барон перевёл на меня удивлённый взгляд. Ну всё, я попал, теперь я ещё и дурак в их глазах. Ещё этого мне не хватало! Я быстро заговорил:

– Никакой я не дурак! Вы что! Я просто приехал издалека, ни разу у вас не был. Ничего здесь не знаю. Ни про ваших графов, ни про свидетелей… Я хочу вернуться домой… Хочу домой! У вас я заблудился! Но я не лазутчик, я ничего здесь не знаю… – Я бы ещё говорил и говорил в том же духе, но барон так неожиданно отвесил мне пощёчину, что я заткнулся.

Чёрт! Как больно! Меня даже мать никогда не била! Да что это такое! Блин… Блин… Блин… Проклятое место!

Зажимаю губы ладонью, походу, будет кровь. Ни фига себе, конечно, такой ручищей, он ею привык мечом махать, ничего удивительного. А больно-то как…

– Ты не тарахти, парень, про свидетелей знают все. Если ты с таких мест, где про них не знают, то я не знаю, где это. А язык наш ты знаешь, значит, местный, а лазутчик ты или нет, мы ещё разберемся.

Какие, к чёрту, свидетели? Что это вообще такое?

Медленно стираю кровь с разбитых губ, вот угораздило же, чёрт возьми! Да, Сеня, десять раз подумай, прежде чем скажешь слово.

– Как твоё имя?

Ладонью закрываю губы, чёрт, они распухли уже, и больно, блин, отвечаю, он же стоит и ждёт ответа, замешкаюсь – врежет ещё раз. Имя так имя…

– Арс… ений…

Барон хмурится, конечно, такие имена здесь он вряд ли встречал когда-нибудь, переглядывается с рыцарем, тот тоже жмёт плечами невпонятках. Тодор, тот, что вязал меня, говорит вдруг:

– Милорд, он из Эниона, это маленький городок на севере, у моей жены там двоюродная тётка, приезжала как-то лет пять назад. Но там всё, как у нас… свидетели тоже…

Барон выслушал его и перевёл взгляд на меня, вопросительно приподнял брови. Какой, на фиг, Энион, откуда он это взял? Чертовщина какая-то! Они все тут какие-то ненормальные, что ли…

– Арс из Эниона, значит? – спросил барон.

А-а, вот в чём дело! Это они моё имя так поняли! Вот же блин. Ну да, ладно, так, значит, так. Как хотите, пусть будет Арс из Эниона. Вот бы ребята в группе узнали – поржали бы. Арс из Эниона… Ага.

– Кто твой отец? – опять спрашивает.

– Отец? – А кто мой отец, собственно? Какой-то венгр с фестиваля театра и кино. Я только имя его и знаю, и то мать как-то случайно проболталась. – Я рос без отца, он рано умер…

– Но имя-то у него было?

– Бернат… Его звали Бернат… И что даёт вам его имя?

При звуках имени моего отца барон ещё больше нахмурился и принялся пристальнее рассматривать меня. Спросил:

– Бернат из Эниона? Как ты говоришь? Он уже умер?

– Конечно. – Киваю головой для пущей убедительности.

– Странно. А мне кажется, что ты больше похож на Берната из Лоранда. Может, ты мне врёшь, парень, а?

– Какого Лоранда? Я вообще ни разу не был в Лоранде! Я даже не знаю, где это! Да и почему бы это вдруг?

Барон подумал над моими словами.

– Действительно, почему бы? Да и вряд ли его сын разгуливал бы здесь один среди ночи и по нашим землям.

– Вот именно! – соглашаюсь.

Интересно, и на какого такого Берната из Лоранда я могу быть похожим? Какая-то ерунда! Ей-богу, ерунда…

– Тогда, кто ты такой? – спрашивает меня барон, но вопрос риторический. Если б я ещё знал, что ему ответить? Студент Университета, сын актрисы… Что ещё добавить? Да ничего! Отпустите меня!

Я многозначительно жму плечами.

– Отпустите меня. Я ничего не знаю…

– Кто твоя мать? – перебивает меня барон. – Чем она занимается?

– Актриса… – лучшего я не придумал, что сказать.

– Актриса? – переспросил, скривившись. Да, наверное, для этого мира профессия совсем неуважаемая, а у нас, так, ничего, конкурсы во всякие театральные училища каждый год, ещё поступи попробуй. – Ты тоже актёр?

– Нет, я студент.

– Студент?

Пожимаю плечами и ничего не говорю, может, у них тут и Университетов нет? Убогий мир… Блин, вот ляпнул.

– Разве в Энионе есть Университет?

Опять жму плечами. Что уж тут говорить, про этот Энион я знаю даже меньше его самого. Ну, хоть Университеты у них тут есть, и то, слава Богу, а то что-то совсем как-то мрачно всё.

– Ты точно не свидетель?

– Нет. – Смотрю ему честно в глаза.

– Что ты тогда тут делаешь? Почему ходишь по этим землям? Да ещё ночью…

– Я заблудился, я же говорил вам…

Барон ещё раз смерил меня глазами сверху вниз.

– Что это за странная одежда на тебе? Тебе не холодно?

– Да ничего, нормально…

– Ну-ка сними! – приказал, протягивая руку.

Я подчинился, хотя без одежды оставаться очень уж не хотелось. Я их точно удивил, расстёгивая «молнию» толстовки. Снял и подал барону, сам остался в футболке. Блин, а у них тут прохладно. Барон долго крутил мою одежду, удивлялся, что нет пуговиц или шнуровки, что она лёгкая, что рукава как-то пришиты. Спросил вдруг:

– И что, ты не мёрзнешь в этом? Он же лёгкий…

– Ну, – Я снова пожал плечами. Как объяснить ему, что это полиэстер сто процентов? Да. – Если не сильно холодно, то нормально…

Он бросил толстовку мне в руки, и я тут же опять надел её, застегнул «молнию» под внимательными взглядами присутствующих.

– Странный ты какой-то, Арс из Эниона.

Да, знал бы ты насколько, ты бы ещё больше удивился. Я расправил толстовку и спрятал руки в карманах.

– Ну что, разобрались? Я могу идти?

– Куда?

– Домой.

– Прямиком в лагерь графа Лоранд? Ну уж нет, никуда ты не пойдёшь. Мы ещё не всё выяснили. Ты ещё никак не доказал нам, что ты не лазутчик графа и его баронов…

– Что? Я – лазутчик? Конечно же, нет! Я даже не знаю, где их лагерь, я этого графа в глаза не видел ни разу. Я же говорил вам уже это и им говорил тоже… – Я дёрнул подбородком за спину на стоявших в дверях рыцарей ночного дозора. – Я ничего не знаю. Мне всё равно! Я не воюю! Я не солдат, я – студент Университета… – Я забылся и снова начал повышать голос, и барон опять влепил мне свою тяжёлую пощёчину.

Проклятье! Я заткнулся поневоле. Ну что за руки! Сколько можно? Да что б тебя… Как же больно! Как больно! Что у них за манеры, чуть что, сразу – раз! – и по морде! Ну и мир треклятый…

Я вытирал кровь ладонью и глядел на этого проклятого барона.

– Может, ты и не знаешь, где их лагерь, но ты хорошо знаешь теперь, где наш. Никуда ты не пойдёшь. Я тебя покажу ещё графу Сандору. Он лучше знает графа Берната Лорандского в лицо, он разберётся, что к чему, чей ты сын. Может, и Агнес опознает тебя, как своего брата…

Какая Агнес? Какого брата? Я у матери один! Какой к чёрту граф – как его? – Сандор? Отпустите меня! Я хочу домой! Я не могу быть ничьим братом! У меня нет ни братьев, ни сестёр! Что вы все привязались ко мне?

Меня вытолкали на улицу. Оказывается, уже рассвело. Стали видны снующие люди вокруг, растянутые шатры и палатки, воины с копьями и арбалетами. Померк цвет огня в кострах. Прохлада рассвета ожгла лицо. А народу здесь, оказывается, больше, чем мне показалось ночью. Ржали лошади, лаяла собака, кто-то смеялся у меня за спиной. Где я? Что за безумие окружает меня?

Тодор опять связал мне руки спереди. Я пока оглядывался по сторонам, не сразу понял, когда он начал это делать, иначе бы опять, наверное, возмутился.

– Эварт! – барон позвал кого-то, и из соседнего шатра к нему примчался парень, оруженосец, наверное, возрастом младше меня.

– Да, милорд!

– Присмотришь за этим парнем, – барон кивнул на меня, – его надо привезти в Нандор к графу. Отвечаешь головой за него, если сбежит, с тебя спрошу. Понятно?

– Да, милорд!

Я не успел и сообразить, как этот парнишка-оруженосец получил верёвку из рук рыцаря. Приехали. Теперь этот сопляк будет за меня отвечать. Блин!

– Пошли! – Потащил меня за собой, накручивая верёвку, что связывала мои руки, себе на кулак.

Мы дошли до соседнего шатра, когда за спиной раздался крик и топот конских копыт. Я резко обернулся.

– Барон! Барон! Где барон?

Один из рыцарей подлетел на коне к барону.

– Милорд! Милорд, прикажите трубить к атаке! Они перешли в наступление!

– Трубите атаку! – крикнул барон, и всё вокруг смешалось сразу.

Все забегали, начали выводить лошадей, проверять оружие, кто-то искал своих оруженосцев и доспехи. Вот суматоха! Я смотрел на всё с открытым ртом. Как в кино, даже лучше!

Мой конвоир засуетился. Ему, наверное, тоже хотелось туда. Так и есть. Добрался до барона, а тот уже в доспехах, ему коня подводили.

– Милорд, а я? Я ж должен быть с вами? Вы не можете оставить меня здесь.

– Эварт, у тебя уже есть задание, ты отвечаешь за этого человека. Понятно?

– Да, милорд. – Он, конечно, согласно кивнул, но приказ этот не разделял, я это видел. Конечно, ему хотелось быть там, в бою, со своим господином. Мне это было непонятно, я не герой, зачем глупо лезть в неприятности? Я стоял рядом и смотрел, как оруженосец с тоской придержал стремя, помогая своему сеньору, как провожал глазами уезжающих рыцарей. Я подошёл.

– Да не расстраивайся ты так, успеешь ещё. И на тебя врагов хватит. – Я пытался приободрить его. Парень глянул на меня удручённо, будто все прелести мира прошли мимо него. – Да ладно ты! Подумаешь. Справятся без тебя…

Он посмотрел на меня так, что я всё понял. Ничего, на меня здесь все так же смотрят, как на сумасшедшего.

– Ты – Эварт? Тебя же Эварт зовут? – Кивнул мне согласно. – Слушай, Эварт, если хочешь туда попасть, – а я знаю, что ты хочешь, – просто отпусти меня и всё… – Но он перебил моё предложение:

– Я не могу, я отвечаю за тебя перед бароном.

Вот чёрт! Казался таким простым, как пять копеек, а не подкопаешься. Ну что вы все за люди здесь? Что вам всем от меня надо?

– Слушай, я не лазутчик, я не воюю, я ни во что не вмешиваюсь. Твой барон просто спутал меня с кем-то… Отпусти меня. Просто отпусти…

– Я не могу! – Он уже повысил голос.

– Сейчас твой барон прилетит с громкой победой, и про меня все даже не вспомнят, вот увидишь. Тебе ничего не будет.

– Нет! Ты не знаешь барона Эрно, он никогда и ничего не забывает, уж поверь мне. Я его знаю…

– Проклятье! – невольно вырвалось у меня. Я не хочу ни в какой замок, ни к какому графу, не хочу встречаться с какой-то там Агнес. Я хочу найти путь домой! Домой! Все эти препятствия раздражали меня. Почему бы им всем не отстать от меня? Я вздохнул.

– Что у вас за война? – спрашиваю первым, пытаясь хоть что-то понять из того, что творится здесь, в этом мире. – С кем вы воюете?

– С графом Бернатом из Лоранда. Ты разве не знаешь? Эта война идёт столько, сколько я себя помню. Все знают об этой войне…

Ну что ж, приплыли. И этот барон – как он сказал? – Эрно спутал меня с сыном своего врага? Круто! Только этого мне не хватало!

– Из-за чего воюют-то? Столько-то лет воевать, это же с ума сойти…

– Из-за земель и власти. Граф Бернат поддерживает принца Рикарда, его притязания на трон, а сеньор моего господина – граф Сандор из Нандора – защищает нынешнего короля Иствана…

– Они что, не поделили трон? – Чёрт, точно всё как в кино!

– Они родные братья, и после смерти отца не поделили трон, как ты и сказал…

– А у вас, разве, власть не передаётся старшему в семье, ну, старшему сыну? У нас так…

– У нас – это где?

– Ну-у… – я замялся, не зная, что сказать, но Эварт этот заговорил о другом:

– Король Истван и принц Рикард – братья-близнецы, они родились в один день, так что… – Многозначительно пожал плечами.

– Понятно. – Я кивнул. Ого. У нас в группе были две девчонки-близняшки Лера и Вера, чем уж они отличались друг от друга – не знаю. И я спросил: – И что, они сильно похожи? Если так, не всё ли равно, кто из них король? Зачем нужна эта война?

Он поглядел на меня таким взглядом, что я, какой уже раз за день, пожалел о своей болтливости. Конечно, это я со своей колокольни рассуждаю о власти, мне самому она не нужна, потому что власть – это ответственность, но люди здесь, видимо, думают по-другому.

– Ладно-ладно, – попытался я его успокоить, – не слушай ты меня…

И чем я мог быть похож на сына этого самого графа Берната? Я никого здесь и в глаза-то ни разу до сегодня не видел, что уж там о похожести говорить. Ну и влип, честное слово, скоро не выпутаешься.

– Слушай, Эварт, и что теперь со мной будет? Ну, допустим, буду я похож на этого графа, но я же не его сын! Я его и в глаза-то не видел! Что со мной будет? Что вы со мной сделаете? – Я в упор смотрел на этого оруженосца и ждал ответа.

– Ну, – пожал тот плечами, – барон Эрно – человек справедливый, он во всём разберётся, и, если всё так, как ты говоришь, тебя отпустят. Я думаю.

– Ты меня утешил. – Я усмехнулся, только легче мне от этого не стало. Я жутко хочу домой, хочу в свой привычный мир, мне надоели эти приключения. Лучше сидеть на лекции по философии, чем получать по морде от «справедливого» барона Эрно. Чёрт! И занесло же! И как отсюда выбираться теперь? Отпустите меня!

Подлетел рыцарь на вороном коне, осадил его у группки молодых пажей и сполз с седла прямо мальчишкам в руки. Эварт бросился к ним, я, естественно, следом, выбора у меня не было.

– Что? Что случилось? Что там? – загалдели все, как болельщики «Зенита» на трибуне. «А кто выигрывает? Какой счёт, господа?» Мне, собственно, всё равно, я просто хотел домой, если бы не верёвка на моих руках, я бы даже не подошёл.

– Они заманили нас в ловушку… в овраг…

– А барон? Где барон? Как он? – Это Эварт. Он переживал за своего господина. Я вздохнул.

– Он где-то там… – выдавил с трудом рыцарь; с него уже сняли шлем и кольчужный капюшон с головы, мокрые волосы торчали сосульками. Изо рта рыцаря текла кровь. Только при виде всего этого я понял, как всё серьёзно. Меня ведь могут убить здесь, и я не вернусь домой. Я не вернусь…

Здесь идёт война, здесь люди убивают друг друга в многолетней кровопролитной бойне, подозревают друг друга в служении противнику, и я оказался прямо в эпицентре этой войны. И выберусь ли я отсюда – ещё вопрос. А мне хочется жить, хочется вернуться домой.

Как я и предполагал, как боялся, этот мальчишка Эварт резво понёсся к месту сражения, видимо, он знал, где находится этот овраг, упомянутый раненым рыцарем. Я всё время был рядом, как бы мне этого ни хотелось, но кто бы спрашивал моего желания.

Кругом были видны следы прокатившегося по этим местам сражения. Всё вытоптано копытами коней, то тут, то там – стрелы арбалетов, раненые копошились в окружении своих слуг и оруженосцев, стояли и лежали лошади. Ужас какой-то… Но сам бой ещё шёл где-то там, за редким леском осин с яркими красными листьями. Я старался не смотреть туда, хотя слышал, как там кричали люди, ржали кони и звенело оружие.

Интересно, на чьей стороне перевес? И где этот барон Эрно? Что вообще здесь можно понять в этой суматохе? Это дурдом…

– Где милорд? Где барон? – спрашивал всех, кто встречался нам, этот Эварт. – Барона не видели?

Все пожимали плечами или отмахивались неопределённо. До барона ли им было всем? Я с трудом представлял, что можно было чувствовать сейчас, о чём думать, что творилось у каждого в голове, если во всём том, что вокруг, принять участие. Это страшно. Это всё безумно страшно… Да, Эварт, ты немного потерял… Зачем тебе вот это? А за осинками ещё кричали и грохотали отступающими вдаль звуками боя. Наверное, скоро всё закончится. Наши дадут им отпор…

«Наши»?

Я поймал себя на мысли, что думаю обо всех этих людях, как о своих. Вот же блин! Что это со мной?

А между тем уже взошло солнце, нормальное солнце, такое же, как и у нас дома. Сейчас я вставал бы, мылся, завтракал и шёл бы на остановку ждать своего троллейбуса, а я тут. Тут! Сидел бы сейчас на лекциях, боролся бы со сном. Утром мать обычно «пилит» меня, что я долго вечером не ложился, сидел за компом, а сейчас выгляжу, будто всю ночь разгружал вагоны.

Я усмехнулся. Она актриса, она всегда преувеличивает, любит красивые слова и много внимания уделяет внешнему виду. Это же надо – разгружал вагоны! Откуда она знает, как бы я выглядел, если бы, в самом деле, всю ночь разгружал вагоны?

Тьфу ты! Что за ерунда лезет в голову? Кругом такое, а я думаю невесть о чём.

Рядом закричали от боли, и я дёрнулся как от удара. С раненого рыцаря снимали кирасу, и, по-моему, латы с руки, и воин этот кричал. Наверное, у него была сломана рука, где-то я читал, так бывало часто в то время. В то время…

Крик захлебнулся стоном, и я отвернулся, стискивая зубы от этого безумия.

– Видели барона Эрно? – Это всё не унимался Эварт. Я тащился следом на верёвке, как телок привязанный.

– Наверное, он там… – Один из оруженосцев махнул рукой на осиновый лесок.

Ну уж нет, туда я не полезу. Там ещё дерутся, мало ли что. Я упёрся, не желая идти следом за упрямым оруженосцем, и Эварт, почувствовав моё сопротивление, обернулся, недовольно сверкнув глазами.

– Ты что?

– Я туда не пойду. Хочешь, иди сам. Я не пойду.

– Почему? – Он ещё и удивляется.

– Знаешь, я – не воин, я не хочу получить по башке просто так. А если прилетит какая-нибудь шальная пуля?

– Шальная – кто? – Он удивился. Я бы тоже удивился на его месте.

– Кто-кто… – передразнил я. – Пошли, раз уж тебе так надо. Но если что, в пекло я не полезу, учти…

– Да там уже всё, не бойся…

Мы обошли осинки. Их красные листья трепетали над головой так тревожно, что я уже сто раз пожалел, что согласился пойти с этим Эвартом. Но он оказался прав, бой уже закончился. Живые помогали раненым, отступающих нападавших не было даже видно.

– Где барон? – спросил первую же группу своих Эварт.

– Там смотрите, – махнули рукой за спину, – он там был, где-то на правом фланге, а мы слева…

Эварт прибавил шагу, и я невольно тоже, вот же втемяшил себе в голову – «где барон? где барон?» Воюет твой барон, где же ещё!

Я смотрел вокруг и всё никак не мог отделаться от мысли, что мне всё это снится. Ну не может этого быть со мной по-настоящему! Всё это просто сон, глюк наркомана, как в том старом анекдоте. Блин!

Эварт что-то заметил и припустил бегом, я – следом. Ну, наконец-то. А вот и барон Эрно. Он лежал на земле и рядом с ним были его люди.

– Барон! Милорд! Милорд! – Эварт принялся тормошить сеньора, снимать шлем, расстёгивать ремни лат, кое-кто из оруженосцев постарше принялись ему помогать. Я просто стоял рядом. Похоже, все их усилия уже бесполезны, барон даже не шевелился. Когда сняли шлем, все вокруг вздохнули с огорчением. Да-а…

– Я ничего не пойму, – сетовал один из воинов, – не видно ран или крови, вот, только на руке. Он просто упал с коня… Может, позвать врача, может, ему ещё можно помочь?

Но никто не двинулся с места, все словно замерли, будто уже смирились, или навалился ступор. Я такое уже видел однажды. В электричке женщине стало плохо, а все вокруг как в столбняке, никто и пальцем не шевельнул. Потом только кто-то спохватился…

– Ну-ка. – Я протиснулся вперёд, к Эварту. – Пропустите меня! – Народ немного расступился, я опустился рядом и тут же два пальца под подбородок барона. Как там учили нас на медицине на первом курсе? Нашёл запястье, благо, с него уже сняли латные рукавицы, нашёл пульс. Слабый, конечно, но пульс есть. Он живой, наверное, просто потерял сознание.

Я вскинулся ко всем этим людям вокруг, все смотрели на меня с каким-то тайным ожиданием, будто я сейчас вдруг совершу чудо мановением руки. А я попросил банально:

– Дайте воды! Есть у кого-нибудь вода?

Все оживились вдруг, задвигались, прошёл этот дурацкий ступор.

– Воды! Воды! У кого есть вода?

Мне подали серебряную фляжку. Я плеснул холодной водой на лицо барона, на лоб, щёки, шею. Прохладная вода ожгла кожу ладоней. Чёрт, а связанными руками как же неудобно всё!

– Это поможет? – не веря, спросил Эварт, глядя на меня недоумённо.

– Да живой он, живой… – ответил ему я. – Сейчас придёт в себя, подожди немного… Лучше развяжи мне руки. – Я протянул оруженосцу запястья, и тот, как на автопилоте, развязал мне руки. Я до этого столько его упрашивал…

Я потрогал лоб барона, нашёл пульс на вене под подбородком. И тут барон Эрно открыл глаза. Все вокруг возликовали с радостью. Ну, слава Богу! Я почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча в благодарном жесте, а Эварт смотрел на меня с благоговением, будто я превратил воду в вино – не меньше!

– Как вы, милорд? – спросил кто-то из окружающих у барона.

Тот удивлённо смотрел на всех. Наконец, барона усадили на земле, помогая с латами.

– В груди болит… – прошептал чуть слышно. – Что-то со мной… Дышать больно…

Я догадался. Быстро начал шарить по карманам. После того случая в электричке, когда у женщины стало плохо с сердцем, я всегда стал носить с собой валидол в специальном таком металлическом патроне. Он ни разу мне пока и не пригодился, но сейчас…

– Возьмите, положите под язык, пусть рассосётся… – Я дал одну таблетку барону, тот взял. – Сейчас пройдёт, вам станет легче. Старайтесь дышать спокойно и глубоко. Это приступ стенокардии, он пройдёт, поверьте мне.

Барон Эрно молчал какое-то время, потом спросил:

– Ты что, учишься на медицинском факультете?

Я молча дёрнул головой – нет.

– Слушай, Арс из Эниона, ты всё равно поедешь с нами в Нандор, понятно?

– Ладно, – я согласился. На то, что меня отпустят, я уже не надеялся.

Глава 3

Я сидел на длинной скамье и следил за поединком двух молодых оруженосцев. Это Эварт с Колином. Эварт сейчас только что под орех разделал меня, а теперь сменил поединщика. А я что, я – не воин, я от этого далёк. Конечно, за прошедший месяц я многому научился, сказал бы мне кто об этом месяц или два назад – не поверил бы!

Я научился ездить верхом, стрелять из арбалета, кое-что умел теперь и с мечом, мало, конечно, Эварт всё делал лучше меня. Да что там говорить, он этим занимается с детства, а я всего месяц. Но я быстро учусь. Длинный лук мне не давался, тут нужна особая сила и сноровка, это только в кино девушки-лучницы лихо стреляют от бедра, на самом деле, не всякому удастся даже согнуть настоящий боевой лук, тем более, натянуть тетиву. Этому тут учат с детских лет. А ещё я не могу привыкнуть к тяжести доспехов, даже кольчуги. Она одна весит, наверное, килограмм двадцать, такая тяжёлая, собака. Они тут все это железо учатся таскать лет с восьми. Я видел здесь двоих мальчишек. Наденут латы или эти дебильные кольчуги и ходят весь день по замку. Я бы свихнулся!

Я в их возрасте кораблики пускал в ручьях вдоль дороги или сидел в песочнице с пацанами, а они… Я вздохнул.

Месяц. Целый месяц. Я вчера только посчитал, я каждый вечер отмечал гвоздиком на стене под гобеленом в своём углу. Шесть по пять дней. Тридцать. Месяц! Я здесь целый месяц.

Дома, наверное, мать с ума сходит, меня и искать, скорее всего, перестали. Я теперь там – пропавший без вести. По телеку показали мою фотку, ориентировка в полиции, объявление в местной газете, наверное, информацию обо мне напечатали на вкладыше для лапши «Доширак» в коробке… Я засмеялся своим мыслям, но из всех ребят вокруг никто не обернулся и внимания не обратил. Я уже начал к этому привыкать. Здесь все так – не обращают на меня внимания. Может, только в первые дни ещё как-то и озирались, шушукались, что я спас жизнь самому барону, а потом привыкли. Я стал своим и, тем более, не самым успешным.

Что я тут такого умел по сравнению с ними, чтобы быть у всех на языке? Да ничего!

Меня переодели в местное, определили угол в комнате у кухни, где жили все оруженосцы и военные слуги. Я стал своим.

Но я хотел домой. Я жутко хотел домой. Каждый прожитый день я не переставал думать об этом, вспоминал, как я оказался здесь. Просыпался рано утром и каждый раз надеялся, что окажусь в своей постели, буду дома. И радовался бы и звону будильника, и голосу матери, и шуму города, и с превеликой радостью сидел бы на лекциях. Но всё это стало вдруг зыбким, как во сне, будто и не моё уже, будто и не со мной, будто и не моё прошлое.

Будь проклят этот мир! Я хотел домой!

Я помнил, как убегал от этих националистов-патриотов, как прятался от них в старом заброшенном доме где-то на окраине, а потом – этот мир, склеп. Как я здесь оказался? Я же треснулся башкой, когда упал. Откуда я падал? Как я вообще оказался здесь?

Я вспомнил первый день, когда меня привезли сюда, в Нандор. Большой замок, огромные каменные стены. Это был замок сеньора барона Эрно – графа Сандора. Я и остался здесь, а барон Эрно уехал к себе – пока. Нас с Эвартом оставили здесь на время, скоро он вернётся, и всё, наверное, опять изменится.

Меня тогда показали графу Сандору, он должен был узнать, не являюсь ли я сыном графа Берната из Лоранда? А ещё там была девушка. Я её запомнил. Все звали её Агнес. Меня тоже показали ей. Думали, может быть, она опознает меня. Все почему-то предположили, что я – сын этого графа Берната Лорандского. Кто-то решил, что я на него чем-то похож. Что за глупости? Я тут вообще никого не знаю, какой, на фиг, отец?

Я вздрогнул – каким звонким рядом зазвенел удар меча о меч, оруженосцы что-то начали ругаться друг на друга. Да ну вас…

Я вспомнил лицо этой Агнес. Она смотрела на меня тогда высокомерно, эта дочь графа. Кто я рядом с ней? Студент. А сейчас – слуга барона Эрно. Она, конечно же, симпатичная. Брюнетка. Тёмные глаза, брови, длинные ресницы. Готов поспорить, на ней не было и грамма «штукатурки», наши девчонки на курсе сдохли бы от зависти.

Она была здесь заложницей. Она ведь дочь графа Берната из Лоранда, получалось, что она в руках врага. Её держали под постоянной охраной, с ней рядом были камеристки, две женщины. Но я уже несколько раз видел её и без них, она свободно ходила по Нандору. Да чёрт их поймёт! Дают слово и все ему верят. Отец сам послал её сюда. После последнего перемирия графы обменялись детьми. Граф Бернат отдал свою единственную дочь, а граф Сандор передал противнику для обмена младшего сына. Это я узнал здесь за этот месяц.