bannerbannerbanner
Ангел особого назначения – 2. Серафима

Александра Никогосян
Ангел особого назначения – 2. Серафима

Полная версия

… Посвящаю эту книгу всем – всем моим родным и близким, я вас очень люблю!

… И хочу сказать огромное спасибо своему Ангелу-Хранителю, который ни на секунду не забывает обо мне.

***

…И когда я обернусь на пороге,

Я скажу одно лишь слово

– ВЕРЬ!…

В. Цой

Глава 1. Память о прошлом

Ласковый майский ветерок шуршал молодой свежей листвой, с реки доносился умиротворяющий, успокаивающий плеск волн. Вечер был на удивление теплым и приятным. Проходящие по набережной люди все как один выглядели счастливыми, на душе было легко и светло.

Лера и Игнат Звонаревы сидели на лавочке и о чем-то тихо беседовали. Высокий, плечистый Игнат обнимал маленькую стройненькую рыжеволосую жену за плечи.

Их шестилетняя дочка Серафима медленно, будто неохотно, раскачивалась на качели, меланхолично загребая носками белых сандаликов песок.

– Серафима! Зачем ты это делаешь? Ноги будут как у хрюшки!

– Ну и что? – печально, даже как-то безразлично, спросила Серафима. – Все равно дома купаться буду.

Детская площадка, где Серафима гуляла с родителями, расположилась на набережной реки. Кругом было очень красиво – цветы, деревья, аллейки и беседки. Но сегодня Серафиме ничего не нравилось. Ей было тоскливо. Она поминутно оглядывалась на реку, на бетонный парапет с чугунными резными вставками, отгораживающий набережную от воды, словно ожидала кого-то там увидеть…

– Серафимушка, что с тобой? – спросил Игнат. – Иди сюда, доченька, давай вместе посидим, поговорим.

Серафима сползла с качели и поплелась к родителям, волоча за собой слетевшую с головы шляпку. Втиснулась на лавочку между ними, прижалась головой к маминому плечу и сказала:

– Мне грустно…

***

Стоящий рядом с Серафимой ее Ангел-Хранитель Натанэль не уставал любоваться своей подопечной. Девочка она была резвая, шустрая, очень умная. И красивая. Да, очень красивая! Рыжая до изумления. Рыжие, с коричневыми крапинками, глаза, густые длиннющие темно-рыжие ресницы, тонкие, изогнутые изящной дугой рыжие бровки… Веснушки, как нарисованные солнышки, расположились ровненько на носу и немного по щекам, остальная кожа была белоснежной… Словно кто-то нежно и аккуратно расписывал хрупкую фарфоровую куклу.

А волосы! Ах, какие у этой малышки волосы! Цвета темного золота шелковые кудри тяжелой волной струились по спине почти до самой попы. Справиться с ними было очень сложно.

Сегодня, собираясь на прогулку, мама заплела ей две лохматые, непослушные косички, вплетя в них атласные зеленые ленты.

Но главная красота заключалась, конечно, не во внешности. У Серафимы было чуткое, нежное, отзывчивое сердце… Сама она этого еще не сознавала, но ее светлая душа жила в двух реальностях сразу, и ей дано было видеть и слышать то, о чем другие даже не подозревали.

Серафима ничему не удивлялась, она считала, что так и должно быть. Только много позже она поймет, что все не так просто.

Вот и сейчас… Натанэль понимал, что тревожит и печалит девочку. Ведь сегодня тот самый «день икс», день, в который замороченная и обманутая сатаной Валерия едва не сделала аборт… Серафима это чувствует. А еще, кажется, она начинает что-то вспоминать.

Воспоминания из прошлого, которого не было… Потому-то она и поглядывает на заборчик вдоль реки. Ведь там она познакомилась с ним – Натанэлем.

***

– Мам, пап! – вдруг закричала Серафима. – Вы видите? Видите? Это он!

Родители с недоумением переглянулись, Игнат пожал плечами, а Лера закричала:

– Серафима! Подожди, куда ты?!

Но Серафима уже соскочила со скамейки и бросилась к парапету. В недоумении оглядела пустое место, с обидой обернулась назад… И услышала:

– Привет, Девчушка-Конопушка! Я здесь. – Натанэль понял, что время пришло.

Серафима в восторге подняла глаза на Ангела.

– Это ты! Это правда ты! – закричала она, бросаясь к Натанэлю в объятия. – Я так по тебе скучала! Где же ты был?

– Слушай, Лера, а тебе не кажется, что она с кем-то разговаривает? – с сомнением и тревогой спросил Игнат.

– Кажется… Знаешь, пойдем лучше домой.

– Доченька! Собирай игрушки, мы уходим!

Но Серафима не слышала, она в восторге скакала вокруг своего Ангела, приплясывала и хлопала в ладошки.

– Тише, малышка, тише. Да, это я. И я всегда был рядом, просто ты меня не видела и не помнила. Но это наша с тобой тайна, ты помнишь?

Серафима прихлопнула рот ладошкой и быстро-быстро закивала головой.

Потом с гордостью взглянула на Натанэля:

– Я никогда ничего не забываю, вот!

– Доченька, ты забыла на качелях своего Миху, – сказал подошедший Игнат.

Натанэль чуть не рассмеялся, а Серафима охнула, резво развернулась на пятках, из-под сандаликов веером брызнули мелкие камушки и песок. Она помчалась к качелям, где одиноко сидел тощий, с длинными лапами и грустной мордой, любимый плюшевый мишка. Подхватила его за лапу и бегом вернулась к родителям.

– Все, конопушки мои, – сказал Игнат, – идем домой.

Игнат частенько называл своих «девочек» конопушками, не зная, что и Ангел-Хранитель его дочери зовет их так же.

Серафима испуганно посмотрела сначала на родителей, потом на Натанэля. Натанэль улыбался.

– Слушайся родителей, Серафима, я никуда не денусь. Раз уж ты вспомнила меня сама, то теперь ты сможешь разговаривать со мной и видеть меня в любое время. Главное – позови.

Натанэль взглянул на своих братьев – Хранителей Игната и Валерии. В его глазах светилась явная, неприкрытая неземная радость и любовь к маленькой Серафиме.

Ангелы Леры и Игната тоже были вполне счастливы. Их подопечные молодые люди были верующими, добрыми и нескандальными. А самое главное – они все любили друг друга.

Глава 2. Зеленые глаза

От реки потянуло прохладой, Лера натянула на уставшую Серафиму теплую кофточку, еще раз внимательно оглядела скамейку, качели – ничего не забыли?, взяла дочь за руку и отправилась к ближайшей лестнице наверх, с набережной на усаженный гордыми вековыми липами бульвар.

Игнат шел чуть позади, о чем-то задумавшись. Ему вдруг вспомнился «доставщик» пиццы, который приходил к нему домой несколько лет назад. Подробностей Игнат не помнил, но какое-то странное ощущение чего-то загадочного сохранилось до сих пор.

Вот и Серафима сегодня какая-то необычная, да и у Леры в глазах нет-нет, да и мелькнет какая-то печалинка.

Да, странный день сегодня. Такое чувство, что надо вспомнить что-то очень важное, но оно никак не желает вспоминаться.

Игнат вздохнул и ускорил шаг. Догнал своих, и подхватил на руки едва передвигающую ноги дочку.

– Серафимушка, а ты у нас не заболела? Что ты ползешь как черепаха? Что-то болит?

– Нет, папочка, – прижимаясь к отцовскому плечу и устраиваясь поудобнее, пробормотала Серафима. – Просто сегодня очень странный день.

Игнат вздрогнул, взял дочь рукой за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Почему странный? День как день, – осторожно сказал он.

– Нет, папа. Ты просто ничего не понимаешь. Только не обижайся, ладно? – Серафима обвила ручонками шею Игната и прижалась к нему покрепче.

– Не буду обижаться, – серьезно пообещал Игнат. – Расскажи.

– Ну… понимаешь, сначала мне было очень грустно. Как будто я сейчас умру…

Игнат с ужасом посмотрел на дочь. Ей всего шесть лет, что за мысли?

– Нет, папочка, ты не пугайся… Это мне только так казалось. Ну вот. А потом… потом я ждала его.

– Кого? – чуть не со страхом спросил Игнат. Лера тоже затаила дыхание. Она уже давно шла рядом с ними и внимательно слушала весь разговор.

– Ангела. Моего Ангела, понимаешь?

– Доченька, – осторожно начала Лера, – Люди не могут видеть Ангелов. Им можно только молиться.

– А я вижу, – упрямо заявила Серафима. Глазки у нее слипались. Насыщенный эмоциями вечер сказывался, малышка уже почти спала. – Я вижу. Вот он, идет рядом… у него большие крылья и зеленые-зеленые глаза…

Серафима опустила ресницы, уложила голову Игнату на плечо и моментально уснула.

А родители необыкновенной девочки при словах «зеленые-зеленые глаза» как по команде остановились и посмотрели друг на друга. У обоих это словосочетание вызывало какие-то ассоциации, невнятные воспоминания о событиях, которых, кажется, никогда не было… Или были?

Лера осторожно спросила у мужа:

– Игнат, ты что-то понимаешь? Мне кажется чем-то очень знакомым вот эти «зеленые глаза».

– Мне тоже, – задумчиво ответил Игнат. – Но я не могу ничего ни объяснить, ни вспомнить. Словно какая-то… не знаю… Пленка? Кажется, порви ее, и все моментально станет ясно. Но как ее порвать? Это как сон. Да, именно сон. Обрывки, намеки. И помнишь, а рассказать не можешь.

– Да. – Лера опустила голову и поежилась. На Липовом бульваре было совсем холодно. – Пойдем домой скорее, холодно. И ты прав. Это как сон.

Натанэль слушал беседу молодых людей, и ему было очень их жалко. Они были в смятении, им было плохо. Прошло почти семь лет с тех ужасных дней. События, которых не было, узлы, которые с успехом распутал тогда Натанэль, уходили из сознания людей, стирались из памяти, как и должно было быть. Но след от этой злой сатанинской паутины будет тянуться, видимо, еще долго.

Натанэль переглянулся с братьями. Поглядев в их глаза, он прочел ту же самую мысль, ту же идею, о которой только что подумал сам.

Да, – решили все трое Ангелов, – так будет правильно. Пусть Серафима расскажет родителям все. Они не должны мучиться. Они люди верующие, и поймут все правильно.

А ночь тем временем опускалась на сияющий огнями город, ветер утих, в небе золотилась почти полная луна. Появились придавленные днем запахи. Пахло сиренью, рекой, молодой листвой и немного дождиком.

 

Лера остановилась, подняла голову, любуясь луной и россыпью крупных звезд. Этот вечер тоже что-то напоминал ей, но вот что? Сердце билось беспокойно, с какими-то перерывами и скачками. Лере вдруг стало страшно, и она по давней, еще детской привычке, стала читать молитвы.

Игнат со спящей на руках дочерью тоже остановился, поджидая жену. Лера стояла на каком-то возвышении, и Игнат любовался тоненьким силуэтом жены на фоне ночного неба. На душе у него тоже было как-то неспокойно, и Игнат начал молиться.

Наконец двинулись дальше. Почти возле самого дома рос роскошный куст сирени. Лера остановилась и зарылась лицом в благоухающие ветви. Не надышаться!

Вспомнила, как в детстве, с подружками, искали цветочки с пятью лепестками и поедали их, загадывая желания. Так, бывало, по полдня паслись вокруг куста, питаясь сиренью, жевали цветы, словно коровы… Лера улыбнулась воспоминаниям и хотела наломать веточек домой.

– Не надо, мамочка, – сквозь сон пролепетала Серафима. – Не ломай, им больно.

И немедленно засопела дальше.

Игнат посмотрел на Леру, и оба чуть не расхохотались. Ну и ребенок им достался! Чудо чудное! Слава Богу! Спаси и сохрани, Господи, наше чадо! – одновременно подумали молодые родители.

Лера напоследок еще раз вдохнула сиреневый аромат, подхватила выпавшего из рук дочери Миху, и семья в сопровождении трех ангелов направилась домой.

***

Дома сонную Серафиму раздели и засунули под душ. Купание нынче обошлось без радужной пены, резиновых уточек и лодочек. Серафима молча стояла под тугими струями, а Лера быстренько смывала грязь и песок с дочкиных рук, коленок и ножек.

Затем кое-как накормили малышку кусочком творожной запеканки. Серафима с закрытыми глазами открывала рот, жевала…

Наконец надели пижаму и с облегчением уложили в кроватку. Серафима мгновенно провалилась в сон, но потом снова открыла глазки и пробормотала «Миха». Игнат вложил в руки дочери медведя, та удовлетворенно прижала его к груди и моментально уснула. Игнат перекрестил дочку. Лера взглянула на икону, до сих пор висевшую в изголовье кровати… На перо с зелеными звездочками… И в голове вдруг стало что-то проясняться, словно рвались и уплывали куда-то вдаль клочья тумана.

Она вышла из детской и посмотрела на мужа. Тот стоял возле окна, глядя на ночной город, на затихающий бульвар под окнами. В ушах у него были наушники. Лера могла бы со стопроцентной уверенностью сказать, какую музыку слушает сейчас ее муж.

Они тихонько подошла сзади, обхватила руками широкую грудь мужа, прижалась головой к его плечу и прислушалась… Так и есть… Его любимый Цой…

«Дом стоит, свет горит. Из окна видна даль…»

Лера осторожно выдернула наушники из ушей Игната и закончила фразу:

– … «Так откуда взялась печаль?»

Игнат обернулся, зарылся лицом в любимые рыжие кудряшки, тихонько поцеловал жену и сказал:

– Все хорошо, мой Огонек… Просто вечер странный. Пойдем спать, родная.

***

Хуже всех в эту ночь спалось Игнату. Ему снились черти, ножи и пицца. Он стонал и рычал во сне, Лера тихонько гладила его по щеке, шептала молитву, и на какое-то время муж успокаивался.

А сама Лера долго-долго не могла уснуть. Временами ей почему-то казалось, что их Серафима – только сон, а на самом деле никакой дочери у них нет, и виновата в этом она. Лера в панике вскакивала и неслась в комнату Серафимы, слушала ее легкое дыхание, в мягком свете ночника всматривалась в дочкино личико и немного успокаивалась.

«День икс» не прошел для семьи Звонаревых даром…

Наконец уснула и уставшая Лера. Два ангела несли стражу возле спящих молодых людей.

А Натанэль, привычно раскинув крылья над детской кроваткой, внимательно наблюдал за всем, что творится вокруг.

Глава 3. Пробуждение

Родители Валерии – отец Максим и матушка Лидия, ушли из жизни три года назад, буквально один за другим.

Первым от обширного инфаркта отошел ко Господу отец Максим. Следом за супругом, через месяц, с этим же диагнозом, отправилась в «путь всея земли» и матушка Лидия.

Лера очень тосковала по родителям, каждый день исправно читала псалтирь, подавала записки об упокоении…

В церковь, после смерти родителей, они с Игнатом ходить не перестали. Исповедались, причащались, приучали к церковной жизни маленькую Серафиму.

Ходили в тот же храм Святой Троицы, где когда-то служил настоятелем отец Максим, где они венчались и крестили маленькую дочку.

Серафима в храме чувствовала себя, как дома. Поначалу, как и все дети, службу практически не слушала, играла и тихонько разговаривала с Михой, сидя на лавочке у входа, или прямо на коврике возле одной из колонн.

Каким-то непостижимым образом, играя и болтая, она успевала внимательно следить за течением службы. Когда надо – кланялась, когда надо – крестилась. Сначала сама, потом брала тощую лапу Михи и учила «креститься» его.

Постепенно вокруг Серафимы сложилась своя маленькая, детская «общинка». Благодаря солнечной девчушке, и остальные дети, как могли, участвовали в богослужении.

После причастия Серафима становилась задумчивой, даже веснушки бледнели. Долго молчала, и только ближе к вечеру становилась обычным и привычным проказливой и неугомонной Конопушкой.

В детский сад Серафима не ходила. Валерия, успешно окончив иняз, работала с переводами дома.

Игнату принадлежала небольшая строительная компания.

В общем, быт был налажен.

По утрам и вечерам вместе читали молитвы, которые очень внимательно слушала Серафима. Хотя родители очень сомневались в том, понимает ли она хоть слово из того, что читается. Но… Глядя на внимательное личико дочери, на ее сосредоточенный взгляд, устремленный на иконы, можно было подумать, что да, понимает. Кто знает, о чем на самом деле думают такие маленькие детки…

***

Ремонт, учитывая специальность хозяина дома, в квартире был сделан идеальный. Любо-дорого посмотреть.

Только старенький иконный угол решили не трогать и ничего в нем не менять. Никакие современные стеллажи или полочки не сравнятся с теми старинными киотами и деревянными резными полками, на которых были расставлены иконы. Все оставалось так же, как и при родителях, и это согревало и немного утешало Леру. Игнат своих родителей и вовсе не помнил, они погибли где-то в горах под лавиной. Его воспитывала старенькая бабушка, которая умерла, когда Игнат служил в армии.

***

Вскоре родители стали замечать, что Миха больше в церковь «не ходит», маленькая Серафима выстаивала всю службу возле мамы, а дома очень часто подходила к иконам и что-то долго тихонько говорила.

Честно говоря, Игната и Леру это слегка тревожило. Общения с детьми, несмотря на отсутствие детского сада, Серафиме хватало – и подружки во дворе, и «общинка» в храме. Серафима не была одинока, ее жизнь была вполне счастливой, так что же ее так тянет к иконам? О чем она разговаривает со святыми?

***

А после «дня икс» тревога переросла в самую настоящую обеспокоенность и волнение.

Серафима стала разговаривать с Ангелом, утверждая, что видит его, и он ей отвечает и помогает.

Немного посовещавшись, Игнат и Лера решили навестить детского психолога.

Психолог, молодая, очень приятная и внимательная женщина, выслушала сначала родителей, потом, попросив их выйти из кабинета, долго беседовала с Серафимой.

В результате психолог уверила взволнованных родителей, что девочка вполне здорова, развита не по годам, и вообще, чудесный и обворожительный ребенок. Солнечный зайчик, Конопушка, маленький лучик солнышка…

Родители успокоились, и Серафиме была предоставлена полная свобода действий. Больше никто не запрещал ей простаивать часами возле икон, никто не удивлялся ее разговорам с Ангелом…

И только Натанэль немного тревожился – очень быстро, слишком рано, душа Серафимы проснулась. Иногда его щеки словно касался прохладный ветерок, по крыльям пробегали волны. Он боялся за Серафиму, хотя чего именно – Натанэль не смог бы объяснить. Просто ему казалось, что его Серафима слишком рано пробудилась, а это значит… Тут Натанэль вздрагивал и глаза его вспыхивали изумрудным цветом…

Натанэль помнил, что сказал Спаситель об этой девочке. Она святая, и ей предстоит множество людей привести к Богу.

А это значит, что ей надо очень многое успеть, и земная ее жизнь будет не очень долгой.

Натанэль молился, оберегал девочку от любой непонятной и нехорошей ситуации, но неприятный холодок не проходил…

Рейтинг@Mail.ru