Александра Бракен
Лора
4
– О боже!
Испуганный вопль Майлза вывел Лору из оцепенения. Когда она повернулась к нему, на его лице уже лежал отсвет мобильного телефона. Дрожащими руками Майлз набирал номер.
Лора вырвала телефон у него из рук и успела нажать отбой.
– Что ты делаешь?! – закричал он. – Ей нужна помощь! Мэм?! Мэм, вы меня слышите?
– Прекрати! – остановила его Лора. – И говори тише!
– Ты ее знаешь? – Майлз казался обезумевшим. Еще немного, и он вцепится себе в лицо. – О нет, кровь!.. Я просто… – Он начал давиться и кашлять в кулак.
Пытаясь найти объяснение, Лора выпалила первое, что пришло на ум:
– Я… да, я ее знаю. Она… она тоже боец.
– Ей нужно… – Майлз снова закашлялся. – Извини… Я просто… В больницу! Ей нужно в больницу. И надо сообщить в полицию.
Лора выругалась. Ее мозг лихорадочно перебирал варианты. Если отвезти Афину в больницу, полиция захочет допросить ее, Лору. Ее имя и, возможно, фотография попадут в систему. А кланы всегда отправляют как минимум пару охотников дежурить в приемном покое. Кто-нибудь наберет 911, и богиню доставят прямо к ним в лапы. Но, вообще-то, Афина уже и так наследила, ее запах и кровь приведут ищеек в убежище Лоры. Майлз тоже может пострадать, а ведь он вообще ни при чем… Эта мысль, наконец, и вывела Лору из оцепенения. Заставила действовать.
Она прижала пальцы к шее богини, чтобы проверить пульс. Божественный ихор пока оставался красным, как человеческая кровь, и скапливался вокруг кроссовок Лоры. «Вот дерьмо», – подумала она, впервые за много лет чувствуя беспомощность. Придется спрятать Афину в доме. И как можно скорее.
– Никакой полиции! – выпалила Лора. – Она… у нее нет страховки. – Лора надеялась, что теперь Майлз перестанет задавать вопросы. – Можешь отпереть дверь и помочь мне занести ее внутрь?
Лора попыталась подсунуть руку под шею Афины. Даже в образе смертного богиня была почти двух метров ростом. От дождя и крови ее тело стало мокрым и скользким. Они с трудом втащили ее в холл и уложили на черно-белую плитку пола. Оставив Майлза с Афиной, Лора помчалась наверх, достала из бельевого шкафа темные простыни и полотенца и сбросила их вниз.
Спустившись обратно в холл, Лора захлопнула ставни эркерного окна, превращая помещение в крепость, а Майлз включил свет.
В экране телевизора, висевшего над камином, все отражалось как в черном зеркале: Лора отодвинула в сторону кофейный столик, Майлз расстелил простыни, и Лору вдруг пронзила мысль, что она схватила белье, которое принадлежало Гилберту.
– Что происходит?! – восклицал Майлз, когда они переместили тело богини на простыни. – Лора, я серьезно, что, черт возьми, происходит?
Богиня застонала. Взгляд Лоры метнулся в сторону парадной двери: порог и пол были вымазаны кровью. Похоже, у них еще одна очень большая проблема.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, – быстро проговорила Лора, опускаясь на колени возле Афины. – Сходи к мистеру Эррере и попроси у него отбеливатель. Возьми как можно больше, сколько есть… Постой. Нужен не обычный отбеливатель, а кислородный, если только у него такой есть.
– Кислородный… что? – растерянно переспросил Майлз.
– Кислородный отбеливатель, все, что у него есть, – медленно повторила Лора. – Скажи, чтобы записал на мой счет.
– А что, в магазинах записывают на счет? – удивился Майлз.
– Иди. – Лора указала ему на дверь. – И поторопись.
Майлз выглядел настолько ошарашенным, что даже не стал возражать. Снова закашлявшись, он перепрыгнул через лужу крови, и дверь за ним захлопнулась.
Привычные запахи лаванды и дерева, наполнявшие дом, растворились в горячем зловонии крови. Лора перевернула богиню на спину, разорвала тунику, чтобы увидеть рану, и кровь залила ее пальцы.
– Проклятье, – прошептала она, чувствуя, как сводит живот.
Печень и почка были проколоты. Знакомый почерк: такие профессиональные раны наносили леайны[18] – молодые женщины, которых посылали охотиться на богов. Раненую добычу они доставляли главе клана, и тот добивал жертву.
Лора прижала к ране полотенце, пытаясь остановить поток крови.
– Очнись. Очнись!
Глаза Афины под опущенными веками закатились. Делать было нечего, и Лора влепила богине пощечину. Серые глаза распахнулись и заморгали.
– Я бы извинилась, – пробормотала Лора. – Но ты это заслужила.
Воздух в легких внезапно стал обжигающим. Лору поразил страх, который она вдруг почувствовала, и вспышка сожаления в тот момент, когда она ударила богиню. Искры властности полыхнули во взгляде Афины, и ненависть к старым богам, которую в Лоре воспитывали годами, вдруг угасла совсем.
Можно сколько угодно убеждать себя в том, что перед тобой жертва, пока она не повернется к тебе и не покажет зубы.
Богиня зашлась влажным кашлем, ее голова перекатывалась из стороны в сторону. Даже когда она была в смертном обличье, в ней проступало нечто отстраненное, чужеродное. Тело казалось уродливым сосудом. Изваянным для того, чтобы быть разрушенным.
Лора прижала руки к коленям, пытаясь унять непроизвольную дрожь. Она бы не стала убивать богиню. Ей не нужна божественная сила. Она вообще хотела оставаться как можно дальше от всего этого.
– Плохо тебе, да? – спросила Лора. Дикое безрассудство вдруг вытеснило в ней страх. – Чертова смертность. Какой облом. Рискну спросить, кто это тебя так?
Подготовка к этому финалу заняла более тысячи лет. Афина пережила двести одиннадцать циклов Агона, но двести двенадцатый стал для нее последним. Ее медовая кожа побледнела – смерть неумолимо забирала свое. Афина, Гермес, Артемида и, может быть, Аполлон – последние из изначальных богов, на которых шла охота во время Агона. Афина была недостижимой мишенью. Слишком сильная, слишком быстрая, слишком умная.
До этого момента.
Они изучали друг друга. Если Афина пыталась оценить достоинства Лоры, ее силу, то Лора сразу сказала бы ей, что это уже никого не должно волновать. Она могла объяснить это, используя немало красивых слов, чтобы польстить богине, потакая ее тщеславию и гордости, но не стала напрягаться.
– Я вышла из игры. И не позволю тебе или кому-либо еще втянуть меня обратно.
Богиня пристально смотрела на нее, суровая линия ее рта застыла. Лора ничего другого и не ожидала – Афину не согнуть, она, как клинок, будет держаться до последнего или сломается.
– Я знаю, что ты говоришь на этом языке, – сказала Лора, отказывая богине и в этом.
Древний язык был смесью многих древних диалектов, которые позже превратились в современный греческий. Однако Афина изъяснялась на идеальном, изначальном наречии.
– С какой бы целью ты не явилась, здесь тебе искать нечего, – снова заговорила Лора. – Если это уловка, и тобою движет жажда мести, ты опоздала. Все остальные, кто носил то же имя, мертвы. Я – последняя из Персеидов. Дом Персея канул в Лету.
Выражение лица Афины подсказало Лоре, что богине известно, кто она такая. И в этот момент Лора по-настоящему испугалась. Она давно перестала верить в богинь судьбы[19], как и старухам, которые продолжали им поклоняться. Но все происходящее не тянуло на простое совпадение, особенно после предупреждения Кастора.
Позаботься обо мне, сказала богиня. Помоги мне.
– Ты нашла меня. – Лора была довольна, что ее голос не дрожит. – Скажи, чего ты хочешь, и побыстрее. Знаю, это непросто, но твое время подходит к концу, а в мои планы на это утро не входит игра в гляделки с божеством. Может, начнем с главного: кто пытался тебя убить?
Афина посмотрела ей прямо в глаза.
– Моя сестра, – слабеющим голосом выговорила она.
Лора похолодела от ужаса.
– Артемида?!
Богиня нахмурилась. Другая ее сестра, Афродита, была убита сто лет назад, и родился новый бог, наделенный ее силами. Он продержался всего один семилетний цикл и был убит охотником. Такие вот состязания, а в качестве эстафетной палочки – с бессмертная сила, переходящая от клана к клану.
– Я думала, вы всегда держались вместе, – недоумевала Лора. – Что случилось с вашим маленьким, но забавным альянсом, который всех держал в страхе?
– Она… обратилась против меня. – Афина снова прижала ладонь к ране. – Меня предали. Самозванец Арес… он… пришел за мной… после Пробуждения. Артемида подставила меня, сама сбежала.
– Жестоко, – заметила Лора, оценив изобретательность ее сестры. – Даже для нее.
– Альянсы рождаются из нужды… разрываются из-за страха… – Богиня с трудом подбирала слова. – Сейчас… нужна… защита. Пока я… не исцелюсь. Свяжи свою судьбу… с моей.
Свяжи свою судьбу с моей. Лора содрогнулась.
– С чего бы я стала это делать, – фыркнула Лора, – если могу просто сидеть и смотреть, как ты умираешь?
Несмотря на временную потерю бессмертия, боги сохраняли частицу своей мощи, чтобы защитить себя. На пике расцвета их истинные силы безграничны, а то, чем они владели, оказавшись в человеческом теле, было жалкой пародией на былое могущество. И, что еще хуже, только Аполлон вроде бы сохранил дар исцеления себя и других. Афина, возможно, превосходила физической силой остальных восьмерых богов в Агоне и по-прежнему могла стирать целые здания с лица земли, но сейчас это ей ничем не помогало.
На крыльце послышались быстрые шаги Майлза. Лора вскочила, бросив на богиню тяжелый взгляд. Афина напряглась от такой дерзости.
– Когда он войдет, ни слова, – предупредила ее Лора. – Притворись, что спишь.
– Не оставляй меня, – слабым голосом произнесла Афина. – Я запрещаю.
– Хорошо, а я запрещаю тебе умирать прямо сейчас, – отрезала Лора, и ее сердце забилось сильнее. – Нужно все убрать, пока ищейки не учуяли твой след и не привели сюда охотников.
Взгляд Афины блеснул.
«Черт», – с тоской подумала Лора. Даже истекая кровью, теряя сознание, богиня никогда бы не упустила такую важную стратегическую деталь, если бы не находилась в абсолютно отчаянном положении.
Дверь распахнулась.
– Я принес!
Ноздри богини раздулись, но она послушно закрыла глаза.
– Спасибо. – Лора поблагодарила Майлза. – А теперь иди наверх и ложись спать.
– Э-э… что? – удивился Майлз, намереваясь выйти за ней обратно на улицу. – Что ты собираешься делать?
– Отмыть крыльцо и все вокруг, пока кто-нибудь не заметил кровь и не вызвал полицию, – объяснила Лора. – Иди к себе.
Майлз покосился на распростертую на полу Афину.
– Слушай меня, – процедила Лора стальным голосом. Майлз вздрогнул, но ей было не до сантиментов. Ее друг понятия не имел, во что его втянули. – Иди наверх. Не открывай дверь. Если заметишь снаружи кого-нибудь подозрительного, позвони мне.
Не собираясь больше тратить драгоценное время на объяснения и поток новых вопросов или возражений, Лора молча открыла дверь. Сбежав по ступеням у парадного входа, она обогнула дом и направилась к входу в квартиру, расположенную в бейсменте[20], которую использовали как склад. Времени почти не оставалось. Сквозь завесу облаков уже проглядывало солнце, скоро оно встанет, а с ним и жители Нью-Йорка.
Лора вылила две бутылки кислородного отбеливателя в ведро и, воспользовавшись соседским шлангом, развела водой. Потом схватила щетку с железной щетиной и принялась что есть сил оттирать лужу крови возле мусорных баков. Подстегиваемая страхом, что ее заметят, она скребла, пока не закружилась голова, а руки не начало разъедать химикатами.
Выливая окровавленную воду из ведра в сточную канаву, Лора вдруг окаменела… глядя, как потоки дождя стекают по тротуару в ливневую канализацию.
Мало того, что тяжелый запах крови и особый запах богини скрыть почти невозможно, так теперь она сама пропиталась и тем, и другим. Оставался единственный выход – запутать охотников слишком большим количеством следов и надеяться, что они собьются с ног, прежде чем найдут дорогу к их дому и к Майлзу.
И Лора двинулась обратно по следам Афины, оттирая тротуар. Она решила хорошенько побродить по другим районам, разбрызгивая там и тут окровавленную воду из ведра.
Наконец, оказавшись возле Центрального парка, она стащила с себя грязные кроссовки и носки. Перспектива возвращаться домой босиком по грязному, потрескавшемуся асфальту вызывала отвращение, но она поспешила обратно, стараясь не думать о том, что предстояло сделать. Она петляла по улицам, выбрасывая по одной кроссовке, по одному носку в попадавшиеся по дороге мусорные баки и урны.
Приближаясь к дому, Лора швырнула ветровку в кузов ползущего мимо мусоровоза и напоследок запихнула джинсы и рубашку под шасси двух разных грузовиков доставки, стоявших у магазинчика мистера Эрреры.
Вместо того чтобы войти в парадную дверь, Лора вошла в дом через бейсмент. Сандаловый запах одеколона Гилберта витал повсюду, смешиваясь с легкими запахами плесени и пыли. Отставив в сторону коробку с его галстуками-бабочками на каждый праздник, Лора порылась в контейнерах, где было свалено разное барахло, и нашла старые шорты и футболку.
Натянув их, Лора запихнула грязную одежду в пакет для мусора и постаралась выровнять дыхание. Через некоторое время привычный запах дома вытеснил химическую вонь, забивавшую ноздри, а паника опять сменилась злостью.
Поднявшись по внутренней лестнице, Лора вернулась в тишину первого этажа. Напряжение немного спало, и, оглядевшись, она расплылась в улыбке: Майлз отмыл коридор, выключил свет в гостиной и оставил стакан воды и пузырек с аспирином возле Афины.
«Очень кстати», – признала Лора. Без Майлза было бы гораздо тяжелее.
Она посмотрела в сторону входной двери: Майлз не просто ее запер, но и подпер ручку спинкой стула. Хотя это не помешало бы охотникам заложить взрывчатку и разнести переднюю часть дома.
Услышав шаги, Афина повернула голову. Глаза ее были открыты и светились в полумраке. Рука прижимала к ране полотенце.
Воздух вокруг нее был неподвижным, тишина – неестественной…
– Полагаю, ты хочешь, чтобы я защитила тебя и спрятала от тех, кто с радостью убил бы и меня, – прошептала Лора. – Поэтому и пришла сюда, не так ли?
Афина слегка кивнула.
– А что это даст мне? – Лора сделала еще один шаг. – С тобой такое впервые, да? Но, даже если ты исцеляешься быстрее, чем обычный смертный, шансов у тебя немного. Так с чего бы мне связывать свою жизнь с той, кто может не протянуть и нескольких часов, не говоря уже о днях?
– Я слышала о том… что с тобой произошло… – произнесла Афина. – Все эти годы… искала… тебя…
Кожа Лоры покрылась мурашками. В конце каждого Агона боги, новые и старые, вновь обретали бессмертие, но оставались в мире смертных и не могли вернуться в свой Дом.
Новые боги, полные силы, выбирали физическую форму и жили в роскоши, снова и снова перекраивая устройство мира, чтобы пополнять хранилища своих смертных кланов. Но старые боги, чья сила убывала, предпочитали оставаться бестелесными. Так их нельзя было поймать, когда они странствовали по миру, планируя свои действия во время следующей охоты, или обдумывая месть тем, кто пытался их убить. Потому-то – из-за постоянной угрозы со стороны старых богов, – охотники всегда носили маски.
– Ты искала меня? – удивилась Лора. – Зачем?
– Я верила… что смогу… убедить тебя помочь мне… Я слышала твое… имя… от других семей… Твоя семья… убита. Мать… отец… сестры. – Афина тяжело дышала. – Одни говорили, что ты… пропала. Другие считали… мертвой.
У Лоры перехватило горло.
– Что ты об этом знаешь? – с трудом выговорила она.
Афина снова посмотрела на нее, на этот раз торжествуя.
– Я знаю… кто их убил.
5
Воспоминания, мучительные и реалистичные, поднялись в душе, прорываясь сквозь все выстроенные барьеры. Лора снова видела дверь их квартиры, когда подошла к ней тем утром. Слышала леденящую тишину внутри. Ощущала запах крови.
Она сделала глубокий вдох и с силой нажала ладонями на глаза, пока яркие цветные пятна не заплясали под веками. Ей удалось сойти с темной тропы, на которую она опять ступила, но лишь на мгновение. Удивительно, как она не сорвалась, когда сказала:
– Я уже знаю, кто их убил. Аристос Кадму из Дома Кадма.
Новый Арес, рожденный в последнем Агоне.
– Возможно, он… приказал их убить… но кто держал клинок? – настаивала Афина. – Не он. Он был всего лишь новорожденным богом…
Тело Лоры напряглось так, что стало больно.
– Это не имеет значения. Он отдал приказ. Аристос Кадму был главой своего клана, а потом стал их богом. Они все несут ответственность, все до единого – мужчины, женщины, дети, преклоняющие перед ним колени. Но только у него была власть это сделать.
Клан подчинился его приказу, и ее родители и обе сестры были убиты с такой жестокостью, что Кадмидам пришлось не одну неделю отмывать квартиру в попытке скрыть улики. В конце концов им все равно пришлось уничтожить следы преступления огнем. По мнению Департамента полиции Нью-Йорка ее семья сама устроила пожар из-за спора об аренде, а потом покинула город, и больше их никто не видел.
Никто из Дома Кадма не взял на себя ответственность за преступление. Никто и не собирался этого делать. Много веков назад охотники поклялись на крови никогда намеренно не убивать охотника из другого клана, пока длился очередной семилетний цикл. Только так удавалось сохранить мир.
С семьей Лоры разделались на следующее утро после завершения Агона, хотя клятва должна была их защитить. Кадмиды нарушили священный обет, но ни один другой дом не был настолько силен, чтобы бросить им вызов, и ни один из богов не внял ее молитвам.
– Почему ты… не отомстила за них? – задыхаясь, продолжала Афина. – Все эти долгие годы… ты ничего не делала… Ты… не признаешь свою… Мойру… Ты никогда не искала… пуане… только опустилась… эйдос…
Лора опустилась на пол – у нее подкосились ноги. Она обхватила себя руками, борясь с тяжестью в груди. Ее Мойра – ее участь, ее судьба.
– Эти слова сейчас ничего для меня не значат, – хрипло произнесла она.
Но слышать их было так же больно, как бередить старые раны.
Пуане. Возмездие.
Эйдос. Стыд.
Жизнь без совершенства арете[21] и заслуженного тимэй[22]. Жизнь без завоеванного клеоса[23].
– Я была всего лишь маленькой девочкой. – Лора едва слышала свой голос. – Они бы и меня убили. Я была недостаточно сильна, чтобы бороться с ними. И я знала, что никогда не смогу добраться до него, тем более после того, как он вознесся.
Все это время она убивала, чтобы не быть убитой. Передвигаясь пешком, по воде и по воздуху, мечтала вернуться в город, где выросла. Она сбежала из лабиринта клятв, придуманных, чтобы удерживать ее в ловушке, пока не настанет день, когда Агон призовет ее пожертвовать последним ударом сердца.
Но Лора не сделала ничего, чтобы отомстить за свою семью.
Губы Афины скривились.
– Оправдания… Ложь, которой ты себя утешаешь… Ты никогда не была… всего лишь… маленькой девочкой. Я слышала… как о тебе шептались… говорили, что ты была лучшей в своем поколении… и как жаль… что ты рождена в другом клане…
– Ты лжешь, – пролепетала Лора, не в силах сдержать дрожь. Много лет назад подобные слова значили бы для нее все – так она жаждала признания от тех, кто отказывал ей в этом.
– Спартанцы… называли тебя… – выдохнула Афина, – маленькой Горгоной… Я искала тебя… выбрала тебя… зная твои способности… зная, что ты больше не охотник… Но ты… никогда не была слабой… бессильной… Поэтому я хочу знать… почему ты ничего не сделала… чтобы отомстить за свою семью?
Лора прижала руки к груди, загораживаясь словами Гилберта, выставляя их как щит. Но чем можно защититься от правды?
– Это не так… Ты не поймешь. Единственное, что имеет значение в этом мире – это то, что ты можешь сделать для других. Как можешь о них позаботиться.
Богиня насмешливо фыркнула.
– Все, что знаешь ты, – продолжала Лора, презирая себя за срывающийся от волнения голос, – все, что тебя когда-либо волновало – это власть. Тебе не понять, как можно желать чего-то другого. Если я скажу, что мне не нужна его сила, ты не поверишь. А я не хочу участвовать в этой отвратительной игре.
– Тогда чего же… ты хочешь? – спросила Афина.
Слова вырвались с яростью и болью:
– Быть свободной!
– Нет, – с трудом произнесла богиня. – Дело не в этом. В чем ты… отказываешь себе?
Видение вспыхнуло в ее сознании, яркое и чистое, но Лора покачала головой.
– Лги… себе… но не мне, – сказала Афина. – Ты знаешь… что никогда не будешь… свободной, пока тени твоей семьи… страдают и блуждают… И они никогда не упокоятся, пока он жив.
Лора прижала кулаки к глазам, пытаясь найти слова, чтобы возразить.
– Ты отрицаешь свое наследие… Ты отрицаешь честь… Отрицаешь своих предков и богов… Но этого ты не можешь отрицать, – не унималась Афина. – Потому что это – истинно. Скажи мне… чего ты хочешь.
Правда наконец вырвалась из клетки.
– Я хочу убить его!
Лора годами хоронила в себе это признание – загоняла правду как можно глубже. Все ради того, чтобы быть достойной новой, подаренной ей жизни. Она стыдилась не того, как сильно хотела этого или как часто мечтала о смерти убийцы. Но Гил дал ей второй шанс, и Лора не могла отплатить за это неблагодарностью.
– Но я не могу, – продолжала Лора сквозь боль, сковавшую ее горло. – Даже если бы мне удалось подобраться к нему достаточно близко, убить Аристоса – означает забрать его силу. А я не хочу быть богом. Я просто хочу жить. Я хочу знать, что моя семья… покоится в мире.
– Тогда я убью его за тебя.
Лора непонимающе уставилась на богиню.
– Я убью лже-Ареса от твоего имени, – заявила Афина, с трудом делая новый вдох. – Если ты поклянешься… что поможешь мне… если поклянешься… связать свою судьбу с моей, пока… не закончится эта охота… на рассвете… на восьмой день.
Сердце Лоры снова отчаянно забилось в груди.
Вот это поворот… То, что предлагала Афина, не просто уничтожит Аристоса Кадму. Бог не мог отнять силу у другого бога. Но Афина устранила бы опасное влияние Ареса на Агон и на мир смертных.
– Свяжи свою судьбу с моей, – повторила богиня, протягивая ей окровавленную ладонь. – Твое сердце… жаждет этого…
Лицо Гилберта, его открытая улыбка промелькнули в сознании Лоры.
«Прости», – с отчаянием подумала она.
И кивнула.
Губы Афины растянулись, открывая запачканные кровью зубы.
– Ты же понимаешь, что это означает? Что влечет за собой клятва?
– Я знаю.
Ее далекий прапрапрадед стал героем поучительной истории, по глупости связав свою судьбу с олимпийским богом Дионисом. Древний бог нуждался в защите от потомков Кадма. Хотя сам Дионис принадлежал к этому роду через свою смертную мать, Дионис проклял и семью, и Кадма тоже, когда те отказались поверить, что он сын Зевса.
Но древний бог проиграл – его загнали в угол и зарезали как кабана. И в этот момент сердце предка Лоры тоже остановилось. Сильнейший в своем поколении, он ушел в одну секунду и остался в памяти сородичей предателем. А еще – и так считал отец Лоры – он стал истинной причиной многовековой вражды между Домами Персея и Кадма.
Лора согласилась бы приютить Афину, защитить ее ценой собственной жизни, надеясь, что богиня не умрет от ран. Это был риск, на который пришлось бы пойти. Клятва была проклятием – приносивший ее проклинал самого себя. Если Лора потерпит неудачу, она будет проклята. И в случае успеха тоже. Но она знала, что больше такой возможности у нее никогда не будет.
Лора попыталась вспомнить слова клятв, которые произносили ее отец и мать, но не смогла заставить себя обратиться к какому-либо из богов.
– Я помогу тебе пережить эту неделю, и ты уничтожишь бога, некогда известного как Аристос Кадму, моего кровного врага, – тихо произнесла Лора. Она взяла богиню за холодную руку. – Если такова сделка, клянусь силами земными, что выполню клятву или навлеку на себя гнев небес.
Богиня кивнула.
– Тогда я связываю свою смертную жизнь с твоей жизнью… Мелора, дочь Демоса, потомка Персея… Если я паду… ты падешь вместе со мной. Если ты погибнешь в Агоне… я погибну тоже. Вот клятва, которую мы даем друг другу.
Тепло окутало их соединенные руки, а потом по спине Лоры пробежал холодок, будто кто-то провел по ней острием ножа. Сила Афины приходила только в виде стали и боли…
– Это все? – спросила Лора.
Ответом ей была жестокая, кровавая улыбка богини.
Лора отстранилась и, пошатываясь, поднялась на ноги. По ее коже словно рассыпались искры, как звезды в небе, проникая до самых костей.
– Нужно остановить кровотечение, – сказала Лора, глядя на рану Афины. – Не знаю, найдется ли у меня нитка, чтобы наложить швы.
Богиня покачала головой.
– Прижги огнем.
Почти не ощущая тела, Лора направилась на кухню. Она держала разделочный нож над газовой конфоркой, пока металл не раскалился, сияя золотом, как искры в глазах Афины.
Майлз, отрешенно подумала она. Как только все это закончится, нужно посмотреть, как он там.
Но Майлз уже сам спустился, чтобы узнать, как у нее дела. Он сидел на ступеньке лестницы, напряженно выглядывая из-за старых деревянных перил. Лицо у него было белое, как стена, и Лора поняла, что он все слышал.
– Я думаю, – произнес он хриплым голосом, не отводя глаз от Лоры, которая стояла перед ним с раскаленным ножом в руках, – тебе стоит рассказать мне, что, черт возьми, здесь происходит.
