Александра Богданович
Три самодержца. Дневники генеральши Богданович
1890 год
2 января. Обедали Петровы-Батуричи. Она ругала начальника своего мужа, Т. Филиппова, много про него порассказала. Из ее слов видно, что он незаконный сын ржевского почтмейстера. Над ним сжалился тверской архиерей Филофей, взял его к себе, обучал его в училище, и он с грехом пополам кончил учение в Московском университете. Этого же самого Филофея, когда он был киевским митрополитом, в темном деле некоей Булак Филиппов смешал с грязью. Своей родной сестре, живущей в крайней бедности на Песках, он не дает ни гроша, а занимается с женой благотворением чужим, чтобы о них говорили. Чиновников своих, которые ему не кланяются подобострастно, он притесняет. Всем чиновникам велел вернуть даровые билеты на проезд по железным дорогам, если таковые у кого-либо находятся, сам же, когда едет в Москву, посылает Батурича устраивать ему купе.
3 января. Говорила с Moulin. Он сказал, что, очень вероятно, скоро в Европе будет больше республик, чем царств и королевств. Я заметила, что это будет по примеру Франции. Он на это отвечал: «Англия первая обезглавила своего короля, а теперь она учредила род республики, в которой существует королева, так же как у нас президент, только во Франции он избирается, а в Англии президентство наследственно. Это могло произойти благодаря холодному темпераменту англичан, мы же, французы, слишком кипучи».
4 января. Вечером была Верочка Мокринская. Говорила, что Воейков застрелился. Он был то же, что Мещерский («Гражданин»); у него была история такая с солдатом, что две недели тому назад в манеже полка нашли мертвое тело мальчика из кондитерской Иванова. Все это связывают с историей Воейкова.
7 января. Был Moulin. Говорил, что дело ружей, т. е. заказа ружей во Франции, артиллерийское ведомство тормозит, так как если заказать там, то здесь будет меньше возможности нажиться, поэтому до сих пор не решили, какую систему выбрать. Во Франции ружье стоило бы 19 руб., а здесь 39 руб. будет стоить.
8 января. Шипов вчера рассказывал, что Победоносцев, встретив его на выходе, сказал ему про его тетку, Шилову, инспектрису Смольного монастыря, что она задумала изменить церковный устав: во время рождественской обедни вместо праздничных стихов приказала петь «Достойную». Митрополит сегодня это подтвердил. Она запретила петь именно место, где говорится: «Всякий младенец мужеска пола, разверзающий ложесна», найдя это неприличным для девиц. Владыка на это прибавил, что если ей позволить, то она запретит и «Дева днесь рождает» и проч.
17 января. Вчера Салов рассказывал слышанное им от Вышнеградского, который рано ушел с придворного бала и по этому поводу рассказал, что Рейтерну, когда он был министром финансов, покойный государь раз заметил, что он так рано ушел с бала. На это Рейтерн отвечал, что не мог оставаться долее, так дурно был настроен: при входе одна дама просила у него ссуды в 500 тыс., затем другая просила простить ей 200 тыс., после этой третья просила подарить ей 300 тыс. Это его расстроило. Он думал, что не будет конца всем этим просьбам, и ушел. Государь сказал, что в таком случае лучше, чтобы министры финансов вовсе не появлялись на балу.
19 января. Батьянов принес известие, что вел. кн. Михаил Николаевич накрыл свою жену с Петерсом (уже 15-летний роман). Подвели сыновья. Петерс уезжает в 2-месячный отпуск, а Михаилу Михайловичу разрешено жениться на гр. Игнатьевой.
20 января. Вчера Вишняков рассказывал, что в одних областных «Ведомостях» прочел, что вернулся губернатор с ревизии с дамами. Тут же он рассказал, как путешествовал по Волге вместе с Т. Филипповым, который ехал на ревизию со всей семьей, с няньками. Всех кормили чиновники, возили его в увеселительные заведения и проч.
23 января. Молодежь рассказывает, будто вел. кн. Николай Михайлович хвалился, что Петерс им помог накрыть его с их матерью. Видно, она ему надоела. Но каковы нравы! Государь на последнем балу остался недоволен некоторыми офицерами, которые после ужина начали танцевать без перчаток. Он заметил это полковым командирам, и на следующий день офицеры Рамзай, Кропоткин, Мятлев и Звегинцев были посажены в комендантскую. Звегинцев, когда играли польку, начал танцевать венский вальс, что возмутило государя. Он сказал, что их фамилий не желает знать.
24 января. Мокринская принесла массу новостей из Николаевского дворца. Говорила, что Александра Петровна разошлась с попом своим, который теперь привлечен к ответственности: он распоряжался ее деньгами, которых она имела в месяц 18 тыс. руб., никому их не платил, а в Киеве купил себе несколько домов. Александра Петровна предлагала попу постричься в монахи или пойти священником в ее обитель. Он отказался перейти в киевскую епархию – отсюда разлад.
Вел. кн. Николай Николаевич уехал с дочерью в Ниццу. Когда еще он был здесь, то в своей дворцовой церкви становился с 4 детьми Числовой и их бабушкой (кухаркой некогда) на почетное место, и вместе все подходили к кресту. Старшей дочери священник целовал руку, как особе царской фамилии. Все это крайне бестактно.
Богарне делали в Париже вторую операцию рака, ездил доктор Славянский.
За Алексеем здесь настоящая охота. Все ищут его поймать, а каждую ночь к нему являются дамы нашего монда, которых он удостоит пригласить.
Говорят, что после свадьбы на Игнатьевой вел. кн. Михаил Михайлович получит название светлейшего кн. Екатеринославского, так как у него имение в этой губернии.
27 января. Говорили о новом труде Бильбасова «История Екатерины II». Цензура не пропустила 80 страниц, затем специальный совет вычеркнул только 17 вместо 80 страниц, а государь – всего три места, но велел назначить подороже продажу – по 5 руб. за то, чтобы было менее доступно.
Г. П. Данилевский прочел целую лекцию по истории, доказывал, что Екатерина II повенчалась с Потемкиным, что при венчании было 5 свидетелей, которые при воцарении Павла сожгли полученные грамоты, но осталась одна, и Бартенев («Русский архив») знает, где она находится, но государь ему сказал, что ее обнародовать рано.
28 января. Салов принес известие, что вчера вечером умер Валуев. Как этот человек был испытан судьбой, какое это было некогда величие – все перед ним преклонялись. Сгубила его семья, и вконец сгубил сын, которого он обожал, оказавшийся ужасной дрянью. Последнее время отец получал 23 тыс. содержания, тратил на себя 3500, а остальными деньгами уплачивал неоплатные долги этого сына.
30 января. Покойный сам при жизни написал объявление о своей смерти. Он потребовал, чтобы его хоронили в сюртуке, не несли бы за ним ордена и не выставляли бы их в церкви. Многие упрекают Валуева, что он в своем предсмертном распоряжении не отрешился от своей всегдашней привычки рисоваться, упрекают его во фразерстве и говорят, что это его и сгубило. Но все единогласно признают в нем государственного деятеля, много поработавшего в былое время; говорят, что при нем введены все реформы внутренние прошлого царствования, что история будет говорить о времени управления им Министерством внутренних дел. Последнее время Валуев жил отшельником, мало кого видел, все болел и умер от истощения. Думаю, что он был высокого самолюбия и его угнетало, что его не призывают к делу, не спрашивают его советов. Небольсин говорил А. И. Бутовскому, что Валуев оставил письмо на имя Половцова, где просит царя, чтобы его похоронила казна, а тот же Небольсин был возмущен нарядными санями и рысаком, на которых уехал сын Валуева после похорон отца.
10 февраля. Телеграмма из Берлина извещает, что на выборах взяли верх социалисты, – плачевно. У нас теперь все заняты плясом, так не до того. Постом на это взглянут серьезнее.
12 февраля. Веселитский-Божидарович рассказывал, что американцы ополчились против России: сыплют на нее обвинения за ссыльных на Сахалин, за наши тюрьмы, находят, что мы с ними варварски поступаем. К ним примкнули англичане и партия, которая к нам дружелюбно относилась до сих пор, именно партия Гладстона. Газета «Pall-Mall» выступила уже с ужасной статьей против России и будто Гладстон сам собирается об этом говорить на митинге.
19 февраля. Протестантский пастор Дальтон, известный всему Петербургу, сказал речь, в которой назвал Петербург немецким городом. Рассказал, как один сановник приезжал к нему приглашать его для подачи совета и утешения своему брату, православному, и сказал ему, что наши священники и митрополиты к одному только способны – служить обедни.
Анекдот про Вышнеградского, будто он ищет новый предмет, чтобы обложить его пошлиной, и не находит. Ему предлагают обложить разговор. На это он отвечает: «Мне это будет невыгодно. Мне придется платить большую пошлину».
11 марта. Много говорили сегодня с Шидловским. Он смотрит, что вся Европа будет в руках социалистов, что это пойдет постепенно, что европейская цивилизация теперь будет идти к упадку, что был стимул – христианская вера, которая довела Европу до теперешнего развития, но теперь замечается страшный упадок религии, и для развития цивилизации надо что-либо новое, что повлияло бы на народ. Тяжелое время переживают государи всех стран: с властью трудно расставаться, с неограниченной еще труднее.
13 марта. Вот какие подробности пишет Е. В. про московскую студенческую историю. До субботы арестовано было 650 человек, теперь 30 уволены до августа, трех совсем исключили, а судьба 66-ти решается сегодня в совете профессоров университета. Поведение попечителя Капниста отвратительно, он всему виной. В субботу его назвали публично дураком и закричали: «Пошел вон, невежа!»
У Суворина, который сегодня у нас завтракал, есть другие подробности: студенты Петровской академии взбунтовались за то, что раньше Юнге был к ним снисходителен, а затем стал придираться, сделался строг, запретил им игру на фортепиано и проч. Это все выдумки, по-моему. Петиция студентов еще требует, чтобы за ними не было полицейского надзора, права сходок и суда университетского и студенческого, чтобы не было ограничения в приеме в университет евреев. В Петербурге сегодня ждали сходки около университета. Суворин говорил, что у нас нет дипломатов, что вообще у нас нет государственных людей, что все это у нас люди заурядные и проч., что в Германии выдающийся был Бисмарк, что теперь оттуда можно ожидать сюрпризов, что французы – народ не серьезный, но работники дома, что Россия сделала глупость, допустив колонизацию немцев на юге, что мы за это ругаем немцев, а должны были бы ругать наших государственных людей, которые допустили это, что французы – не колонизаторы, что они любят Францию и их никуда не тянет, что это только отброски французов приезжают в другие страны.
1 апреля. Н. П. Петров недоволен правительственным сообщением насчет беспорядков в университетах, находит, что оно, во-первых, запоздало, во-вторых, слишком кратко написано и, в-третьих, что, несмотря на то что так долго не писали, не могли в такой большой промежуток времени составить такое сообщение, в котором не было бы неточностей, как, например, исключено больше, чем напечатано. Из Харьковского ветеринарного института, например, уволено 39, исключено 6. Говорят, что Делянов, делая свой доклад государю о студенческих беспорядках, раньше говорил о милостях царя к молодежи и коснулся их неблагодарности. Царь будто его перебил и сказал, что очень сожалеет, что из мухи сделали слона, из пустяков – серьезную историю. Но тут не пустяки, так как из университетов исключено немало.
6 апреля. Рассказывали, что в одно военное учреждение явились мужчина с дамой с просьбой им выдать оттуда секретные бумаги за деньги. Писари, к которым они обратились, смекнули дело, дали знать сыскной полиции, и их задержали. Писарям дали награду в 100 руб. каждому и орден св. Анны. В этой истории замешано два иностранных должностных лица, один из них – служащий в посольстве здесь и уже покинувший Петербург вчера.
7 апреля. Рассказывали сегодня про историю кражи секретных бумаг. По указанию писаря полиция накрыла в одном доме на Конногвардейском бульваре капитана 2-го ранга Шмидта в сообществе английского агента Герберта и морского германского агента Плессена, который уже уехал из Петербурга. Шмидт, оказывается, продал этим иностранцам за 1500 руб. план минных заграждений Кронштадта. Этот Шмидт месяца два тому назад уже продал план фортификаций Кронштадта. Но тогда это не могли вполне ему приписать, но все-таки на него пало подозрение, его уволили со службы, следили за ним – и вот он вторично проделал такую же гнусную вещь. Теперь он сидит в Петропавловской крепости. Говорят, что пруссак гр. Йорк тоже замешан, что государю это неприятно.
Про вел. кн. Николая Николаевича, который теперь живет в Ницце, графиня Орлова писала Мокринской, что он там знается avec la plus mauvaise sociètè[38], обедает у них и приглашает их на завтраки, что он увлекся одной 18-летней девушкой, с ней одной гуляет и разговаривает с ней на promenade des Anglais[39], но что у нее много папенек, маменек, тетушек и т. д., которые ее не оставляют, что еще больше воспламеняет старого вел. князя. Другие пишут той же Мокринской, что эту девушку вел. князь высматривает для своего сына от Числовой, так как у нее миллион.
25 апреля. Пономарев вспоминал про семью Анненковых, про мужей двух старших дочерей – Нелидова и Голицына. Нелидов громко назвал Анненкова дураком, был несносный человек, а Голицын был жулик. Он в Париже выдумал никогда не существующее общество «Разведения лесов в России», пригласил в это общество герцога Валлийского, роздал акции и себе оставил акций на 2 млн рублей. Эти акции равнялись по стоимости простым бумажкам, денег все-таки у него не было. Тогда он со своим пособником Легони собрался в Лондон. Телеграфировал в лучшую гостиницу приготовить номер, вторую депешу послал – выслать экипаж, третью – меню обеда. В отеле их встретили с большим почетом – сам хозяин с зажженным канделябром провел их в номер. Голицын впоследствии сам признавался Пономареву, что в эту минуту у него было всего 18 руб. в кармане. На другой день он поехал в герцогу Валлийскому, который ему отдал визит, затем к одному знатному лорду, тот тоже отдал визит. Это подняло его значение и помогло заложить в банке ничего не стоящие акции за 196 тыс. франков. Затем он заказал себе 50 пар платья, 65 пар ботинок и, ничего не заплатив, уехал из Лондона прямо в деревню, где Пономареву говорил, что англичане только через 10 лет пришлют счет, а если он не заплатит, то опять только через 10 лет о нем напомнят, что так всегда делают англичане, если им не заплатят, но при этом не хотел дать адресов ни портных, ни сапожников.
1 мая. Сегодня поехала к митрополиту. Швейцар хотел доложить, но предупредил, что занят, двусмысленно дав понять, что сегодня вторник, а по этим дням у него бывает какая-то дама. Говорят даже, жидовка, которая проделывает такие дела, что многие даже возмущены. Когда она бывает, никого не принимают.
10 мая. Сегодня был у Е. В. камердинер герцога Лейхтенбергского. Рассказывал про жену герцога, что она встает в 11 часов вечера, до 9 часов утра не спит, а день спит. У нее 8 собак. Ночью приказывает из 12 кур вынуть печенки, сжарить их в сливочном масле и подать им. Собаки ежедневно истребляют 300 бисквитов, делают им куриные котлеты, самое изысканное меню, а дети (сын и дочь) едят на третий день то, что собаки не съели.
19 мая. Приехал итальянский наследник. Государь его встретил. Когда они вместе ехали в Зимний дворец, кучер сдерживал лошадей, чтобы не давить народ. Грессер ехал сзади коляски государя и, видя это, в исступлении, с сжатыми кулаками, то в одну, то в другую сторону поворачивался с возгласами: «Вот я вас». На это получал из толпы ответы: «А мы тебя». Маленький итальянец сидел испуганный около государя.
20 мая. Про Дурново все говорят с улыбкой. Между прочим, его называют Чигориным (имя известного игрока в шахматы), так как Дурново делает шаг вперед и шаг назад, как Чигорин. Это – зло. Вообще мнение вся и всех, что Дурново глуп, но хитер и ловок обделывать свои собственные дела и дела близких ему людей.
Читала историю Петра Великого. Не мешало бы государю прочесть, особенно внутреннюю деятельность этого царя. Он умел выбирать людей, у него были помощники – не наши теперешние министры: Гирс – этот хоть честный человек, Филиппов – мошенник, человек без принципов, Вышнеградский – плут, Чихачев – купец не из безукоризненных, Дурново – глуп, Гюббенет – нахал, напыщенный и односторонний, Воронцов – дурак и пьяница, Островский – семинарист, Манасеин – про этого, кроме дурного, ничего больше не слышно. Вот люди, которые вершат судьбы России, окружают царя!
21 мая. Толмачев рассказал, что Базилевская написала письмо митрополиту, где его просит не принимать Лизандер, которая его компрометирует и которой она заперла свою дверь; что Победоносцев с ней говорил и вполне разделяет ее мнение. Митрополит поступил бестактно: он это письмо показал Лизандер, которая теперь всюду кричит, что не пустит его больше к Базилевской, и продолжает ежедневно у него бывать. Ее даже зовут в лавре «мамзелью митрополита».
Вышнеградская рассказала, что, когда государь и царица посетили Елизаветинский институт, он заметил, что вместо лампадок были зеленые стаканчики, и сказал, что это рейнвейнские рюмки.
25 мая. Был Суворин. Он признает конец XIX столетия, который мы переживаем, временем неожиданностей, тяжелой, но интересной эпохой. Он уверен, что в эти 10 лет будет переворот всюду – или везде монархии, что сомнительно, вернее – республики. Сказал, что теперешние люди за 2–3 года совсем изменились, что у них есть много инициативы, что они совсем иначе работают, что это люди с убеждением, могут принести пользу, а если правительство их не поддержит, они будут хуже анархистов.
30 мая. Рассказывают, что, когда Лизандер бывает в соборе во время служения митрополита, при входе она бойко идет через всю толпу к месту, где он служит, а при выходе подходит к благословению со словами: «Ну, благословите меня теперь чистенькими лапками». Все это делается с шумом и говорится громко. Что должен думать народ, который пришел помолиться в Александро-Невскую лавру и получить благословение митрополита, 90-летнего старца?
1 июня. Н. П. Петров рассказывал, что баронесса Икскуль ему говорила, что нет хуже посольства, чем наше в Риме: ее муж – un ramolli[40], Розен – полное ничтожество, Мейендорф – тоже, а Баратова сами итальянцы просили оттуда убрать.
25 июня. Уже с 10 июня живем в деревне. Сегодня были у Толстых. Сестра Толстого много рассказывала про своего брата Льва. Сказала, что он теперь спокойно смотрит на людей, которые расходятся с ним в мыслях и жизни, что образа у них в доме совсем изгнаны, но когда она попросила образ для себя, то ей принесли и повесили в ее комнате. Л. Толстой упрекал ее зимой, что она держит лошадей. Она – старуха, ходить много не может и из своей квартиры в Москве, около театра, на Девичье поле ездила к ним в карете, он же нередко приходил, истомленный, к ней пешком. Она его в этом упрекала и говорила, почему он не даст заработать бедным извозчикам. На это получила ответ: «Так, по-твоему, я должен идти в дом терпимости, чтобы дать заработать и этим бедным женщинам, которые тоже этим живут?» Она говорит, что брат ее не выглядит счастливым, что он внутренне тревожен, но что теперь в Ясной Поляне живется спокойнее. Когда он начал свои проповеди, жена его была страшно расстроена, и тогда она бежала из дома брата. Ему приказано брать ванны, но он их ни за что не берет, так как чужих услуг не желает.
27 июня. Были все Толстые. Сестра Толстого живет в Белевском монастыре, где у нее есть свое помещение, в 30 верстах от Оптиной пустыни. Лев Толстой не в первый раз этой весной видел отца Амвросия. Его беседу с ним сестра его не слышала, но после нее Толстой менее стал нападать на монастыри и начал высказывать большее снисхождение к чужим мнениям. Художник Ге, который привозил к нему свою картину «Спаситель перед Пилатом» (эта картина по распоряжению Синода была снята зимой с выставки в Петербурге), имеет на Толстого большое влияние. Про Ге Мария Николаевна сказала, что он – настоящая лисица, которая льстит Толстому и его дочери Марье, которая совсем подпала под его влияние. Мария Львовна ничем интеллигентным не интересуется и не занимается, бросила все, чему училась, не говорит на иностранных языках. Она помешана на физическом труде, ежедневно доит 9 коров, стирает белье, моет полы, а маленьким детям нанимают гувернеров всех наций. Она училась, могла бы их теперь заменить. Лев Толстой проповедует безбрачие. Ему теперь 62 года, а у него двухгодовалый ребенок. Все это как-то странно, трудно все сразу сообразить.
28 июня. Татьяна Толстая говорила, что на ее отца очень подействовало вступление в Оптину пустынь Бориса Шидловского, что с этих пор он снисходительнее относится к монастырской жизни.
29 июня. Были Толстые. Татьяна Толстая все время говорила со своим братом Ильей о деньгах, что она очень нуждается в деньгах, что ей необходимы теперь рублей 200, чтобы заткнуть свои маленькие долги. Все выходило, что им обоим нужны деньги, это детям знаменитого Льва Толстого, который проповедует, что деньги нужны только для того, чтобы раздавать нищим, сам получает 30 коп. в неделю от жены и тратит в городе только 10 коп. на баню. Илья, 22-летний мужик, уже женат, серьезного в нем мало. Когда мы приехали, он сидел рядом с дядей и перед ними стояли 4 бутылки вина, в которых оставалось уже совсем мало.
2 июля. М. Н. Толстая передала, что Лев Толстой говорил, каким образом произошло первое его отступление от церкви. Однажды один из его сыновей вошел к нему с его старым камердинером, держа в руках первоначальные зачатки Катехизиса. Книга была открыта на 6-й заповеди «Не убий», где в объяснении сказано, что все убийства не дозволены, кроме казни преступников и убийства на войне. Это заставило Толстого призадуматься, найти, что это несообразно, и порвать впоследствии связь с церковью.
26 июля. Сегодня приезжали все Толстые: и пироговские, и из Ясной Поляны. Мария Львовна тоже была. Она серьезнее своей сестры Татьяны, очень нехороша собой, но у нее доброе, честное лицо, которое к ней сразу располагает. Она имеет большое влияние на всех своих кузин, так как это любимая дочь своего отца, который у этой молодежи считается божеством.
17 августа. В последние дни «Новости» перепечатали беседу одесского архиепископа Никанора по поводу «Крейцеровой сонаты» Толстого, которую он назвал «Беседой вне церкви». Но, говорят, Толстой критику на свои произведения не читает и не признает.
На днях у нас был сын Льва Толстого, тоже Лев. Он пришел как раз в ту минуту, когда мы читали «Беседу». Он, оказывается, о ней ничего не знал, а также не знал и о том, что в Нью-Йорке запрещено продавать «Сонату», что тамошние власти (в свободной стране!!) нашли ее безнравственной и вредной. Сын Толстого рассказал, что та дама, которая взялась переводить в Нью-Йорке «Сонату», писала им, что отказывается, так как содержание неприлично. В Дании «Сонату» тоже запретили продавать.
Дочь С. Н. Толстого, Верочка, провела на днях 8 дней в Ясной Поляне. Говорит, что Л. Толстой вполне поправился от кумыса. Гостей Льва Толстого в его семье называют «темными» и «дремучими». «Темные» – последователи Толстого. Они не приняты в семье, их только видит Л. Толстой, но они проходят через семейные комнаты. «Дремучие» – это уж фанатики учения. Они даже не проходят через комнаты, но впускаются через черные двери. О «темных» Толстые говорят, что они, по большей части, приятные люди, но в чем эта приятность состоит, объяснить не сумели.
28 августа. Были у нас Толстые. Говорят, что Л. Толстой в последнее время много пишет. Разбор своей повести преосвященным Никанором он громко читал за столом в Ясной Поляне, и чтение вызывало у него громкий смех. Видно по всему, что это – человек неверующий, но он, видимо, имеет огромное влияние на молодежь. Наши Толстые, девушки, когда вернутся оттуда, снова принимаются чудить: не едят говядину, никакой птицы, относятся к церкви с пренебрежением и проч.
Толстые тоже говорили, что, когда Ге повез свою картину «Христос перед Пилатом» в Америку, Л. Толстой написал одному известному американцу свой взгляд на эту картину, где он указывает, что мысль Ге верна, что иначе нельзя было представить Христа. Они же говорят, что Ге нарисовал Христа со своего сына, который чрезвычайно неприятной наружности, и поэтому картина произвела на них неприятное впечатление.
4 октября. Бедный вел. кн. Николай Николаевич-старший сошел с ума. Пункт помешательства – что все женщины в него влюблены. Харьковский профессор, психиатр Ковалевский, нашел, что он неизлечим. Страшная судьба братьев покойного царя. Константин Николаевич – в параличе, без языка, а этот – сумасшедший. Вел. кн. Михаил Николаевич, говоря о своих братьях, сказал, что и его ожидает такая же участь, т. е. сумасшествие, что это их семейная болезнь под старость.
5 октября. Про покушение на Баранова (нижегородский губернатор) много ходит версий. Оказывается, что выстрел последовал, когда револьвер был в руках Баранова. Муравьев ездил производить следствие. Генерал Петров говорит, что Владимирский, который покушался на жизнь Баранова, – совсем не социалист, а просто захотел обратить на себя внимание. Жуков же (редактор «Нижегородского листка») уверяет, что это – нигилист, что в городе уже арестовано 20 человек его сообщников и что он сказал, что ему не удалось убить Баранова – убьет его другой, что он намечен. Говорят, что государь сказал, что не верит в покушение на жизнь Баранова, будь это покушение на другого, он бы поверил, а Баранов сам это устроил. А как верил и любил Баранова когда-то государь.
13 октября. Ужасный сегодня бюллетень о здоровье вел. кн. Николая Николаевича: приступ судорог, затем ненадолго спячка, после чего явилось трясение челюсти, языка и ослабление памяти. Недолго проживет. П. Н. Николаев рассказывал, что он искусал Афиногена Орлова, но не опасно. Укусил его в двух местах.
16 октября. Вышнеградская рассказывала, что выстрел, направленный в Баранова, предназначался, как это выяснилось из показаний злодея, ее мужу. Убийца желал, чтобы говорили о нем; накануне уже хотел убить Вышнеградского, но не мог его узнать, так как было много лент вместе, говорит, что поэтому он не мог убить министра финансов.
17 октября. Была Скальковская. Рассказывала, что перед маневрами в Волыни случилось в Варшаве следующее. Трое юнкеров так кутили, что избили жандарма, но дали ему 200 руб., и он обещал молчать. Вернувшись в заведение, они узнали, что убит их унтер-офицер. Подозрение пало на них, так как они с ним дурно жили. Гурко приказал произвести следствие: все оказалось против юнкеров. Их приговорили расстрелять, что и было исполнено. Один из них – сын московского купца Перлова. Отец просил отложить расстрел до его приезда, вносил как поручительство 400 тыс. руб., хотел проститься с сыном. Но ему в этом отказали. Теперь же говорят, что убийца (мясник) сказался, сам заявил, что он убил унтер-офицера, а юнкера ни при чем. Государь, как говорят, очень недоволен, и Гурко вызван сюда.
18 октября. Был Соханский. Про варшавскую историю, расстрел трех юнкеров, он говорит, что поторопился не Гурко, а начальник штаба Пузыревский, что будто государь сказал, когда узнал: «Видно, что нет Нагловского». Теперь Перлов поднимает историю, так как нашелся настоящий убийца – кузнец-солдат, дослужившийся до срока. Теперь его должны были уволить в запас, он напился пьян и все рассказал. Когда он протрезвел, его позвали и стали спрашивать. Он побледнел и во всем сознался.
29 октября. Видела Орлова, от которого узнала, что помешательство вел. кн. Николая Николаевича началось в балете; когда он увидел кордебалет, он захотел иметь разом всех этих женщин. Орлова он не может видеть и ругает его все: «Вор, пошел вон!»
Приезжал сюда Dampierre, отец той девушки, в которую вел. кн. Николай Николаевич влюбился в Ницце и на которой обещал жениться. Приезжал требовать, чтобы исполнил свое обещание. Вел. кн. Михаил Николаевич поэтому решил Dampierre’y показать брата, так как Dampierre угрожал. Когда он его к нему привел, он его не узнал и сразу же уехал. Если вел. князь видит мужчину с лицом, напоминающим женское, он бросается его целовать.
24 ноября. В Москве кружок русских людей подписал петицию, где просит не преследовать евреев, не принимать против них крутых мер. Петиция эта, между прочим, подписана гр. Львом Толстым и Владимиром Соловьевым.
7 декабря. Назаревский, который заведует теперь «Царским обозрением», говорил, что по поводу статьи Рельера «Повествование и рассказы о перевороте в России в 1762 году», в которой он много распространяется о самодержавной власти русских царей, в «Русском архиве» была заметка царя: «Какой цензор пропустил?» Отвечали, что «было раньше помещено в Воронцовском архиве», позволил печатать бывший министр внутренних дел гр. Игнатьев. На этом было написано царем приблизительно следующее: в последнее время слишком откровенно пишут исторические журналы, затрагивают события и лица в записках и дневниках, еще недавно занимавшие общественное положение, не только умерших, но даже живущих людей и разоблачают их домашнюю интимную жизнь, что вовсе не желательно.
8 декабря. Был Суворин. Охотно согласился обедать у нас с Амвросием, харьковским епископом, с которым собирается браниться, так как он в своих проповедях поддерживал евреев. Нотович в «Новостях» приводил из них места, где он говорит, что и спаситель и богородица принадлежали к этому народу.
