Александр Звягинцев
Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел

Без права на славу

В сентябре 2018 года, участвуя, как вице-президент Международной ассоциации прокуроров (JAP), в заседании ежегодной конференции этой организации, в Йоханнесбурге благодаря своим хорошим товарищам из ЮАР посетил центральную тюрьму, где отбывали наказание многие политзаключенные. В ней, в 1922 году сидел Махатма Ганди, а в 1980 году туда поместили нашего легендарного разведчика-нелегала Алексея Михайловича Козлова. Это он, одним из первых в мире, добыл информацию о ядерной программе ЮАР. В память о пребывании в этом узилище Козлов привез на родину мыло, которое им выдавали там. Оно сейчас находится в музее СВР. Но то, что я увидел в тюрьме, меня потрясло… Кое-что мне даже разрешили заснять. Потрясли чудовищные условия содержания заключенных: камера, в которой люди не лежали, а стояли вплотную друг к другу, отсутствие питьевой воды, унитаз, в который они справляли нужду, в нем же стирали свою одежду и пили оттуда воду… Тогда я не успел посетить другую тюрьму в этой стране – в Претории, хотя бывал там раньше. Интерес к тому месту заключения у меня был особый. Именно в ней основной срок своего заточения находился Алексей Михайлович. Условия здесь были не лучше.

В Гохране России хранится уникальный алмаз в 57 карат. Ему дали имя «Алексей Козлов». В 2020 году мы сняли документальный об этом замечательном разведчике, который, подобно алмазу, проявил невероятную твердость в условиях юаровских застенков. В ходе работы над фильмом мне довелось беседовать со многими коллегами Козлова. Поэтому во время рассказа о судьбе этого человека я предоставлю слово его товарищам, а также самому Алексею Михайловичу.

* * *

Раньше давали только кружку жидкости, напоминавшую то ли кофе, то ли чай, а чаще воду, в которой мыли посуду, два куска хлеба и миску каши. А накануне Козлову принесли на ужин курицу. Это был плохой знак. В тюрьме Претории существовал обычай – курица полагалась только накануне смерти. И даже тут действовали правила апартеида: белому смертнику – целая курица, черному – половина.

Был четверг. Казнили по пятницам. В пять утра вывели и его. Однако не повесили. Просто показали, как это происходит, – приговоренного вздернули на виселице, она стояла на втором этаже. Потом люк опустился, казненный упал вниз. Там стоял доктор Мольхебе – тюремный врач. Он делал, как говорили в тюрьме, «последний шприц» – воздухом в сердце, и человек умирал.

В камере смертников тюрьмы Претории Алексей Козлов провел полгода. Потом перевели в другую. Но легче от этого не стало. Его пытали и днем, и ночью. Били, не давали спать – каждый час будили и выводили на проверку. Однажды он простоял 26 часов. А потом повели в туалет. По дороге он упал и потерял сознание…

Параша, кровать и стул. Комната – три шага на четыре. На стенах гвоздем нацарапаны прощальные слова тех, кто здесь сидел. В камере был динамик, из него доносились жуткие стоны и крики. Рядом была дверь, откуда выносили трупы повешенных, иногда по двенадцать в день.

Но самым страшным для Козлова было то, что Москва не знала, где он и что с ним…

Разведчик-нелегал Алексей Козлов был командирован Центром в ЮАР в 1977 году. Задача – выяснить, есть ли у ЮАР атомное оружие. Стало известно, что уже несколько лет в местной научной лаборатории Пелендаба идут исследования в ядерной области. А в пустыне Калахари, на границе с Ботсваной, советский спутник зафиксировал строительство двух глубоких шахт, которые, по нашим данным, готовили для подземных испытаний. Скважины предназначались под, как называют это профессионалы, холодное испытание первого изделия, первой бомбы. Об этом были немедленно проинформированы американцы и французы.

В 1978 году удалось зафиксировать похожую на атомный взрыв вспышку в Южном полушарии, неподалеку от Кейптауна. Немного спустя, 22 сентября 1979 года, в Южной Атлантике произошел еще один ядерный взрыв. Ни одна из пяти стран, обладающих ядерным оружием на тот момент, испытаний не проводила. Это породило подозрения, что в ЮАР разработали атомную бомбу. Ядерная бомба у страны апартеида! У страны, где 3 миллиона белых фактически держат в рабстве 26 миллионов черных! Профашистское государство получило в свое распоряжение самое страшное и разрушительное оружие ХХ века.

Разведчик Козлов работал за границей под именем Отто Шмидта. Шмидт – немец, гендиректор крупной фабрики химчистки. Но «настоящего немца» из него сделал польский еврей Зельман Шмулевич Щерцовский, преподаватель немецкого языка в вологодской школе № 1.

Зельман Щерцовский – человек необычной судьбы и уникального таланта. Он родился в Польше, закончил престижную гимназию имени Пилсудского в городе Лодзь. В 1939 году, когда фашисты вошли в Польшу, Щерцовский добровольцем отправился на фронт. Спустя две недели польское правительство бежало в Румынию, и армия осталась без командования. Участь польского солдата при оккупации была очевидной – расстрел. Щерцовский решил переправиться в СССР, к дальним родственникам в Ковель. Он переплыл пограничную реку Буг – и так попал на советскую сторону. Его отправили в глубь России, в Вологодскую область. Работал на лесозаготовках, проявил себя как лучший работник, стахановец. Не знал ни слова по-русски. Однако заговорил очень быстро. Вскоре поступил на учительские курсы, потом – в Вологодский пединститут. По окончании института его направили в лучшую школу города. Ученики называли его «железный Зельман». Он был человеком с юмором и в то же время очень жесткий, требовательный. Поначалу педагогу пришлось очень непросто… Дети ему заявили: язык гитлеровцев учить не будем. Первый послевоенный год. Ребята очень сложные, многие потеряли на войне отцов, и учить немецкий язык – это был для них просто нонсенс. Однако вскоре ситуация изменилась.

«Я им стал декламировать Гёте, Шиллера, Гейне, – вспоминал Щерцовский. – Язык слитный, красивый, стихи, и потом я им рассказал краткое содержание этих стихов. Ребятки стали слушать. Потом я им объяснил, что язык врага надо знать, что иногда один хороший разведчик, знающий язык врага, значит больше, чем целая армия».

«Железный Зельман» учил не только языку, но и манерам – называл всех на «вы», устраивал поэтические вечера и спектакли. Зельман Шмулевич еще сослался на Отто Юльевича Шмидта, нашего знаменитого полярника. Возможно, именно поэтому, став нелегалом, Алексей Козлов долгие годы будет работать под именем Отто Шмидт…

Когда простой вологодский парнишка Козлов приехал поступать в Москву, в МГИМО, педагоги в приемной комиссии немало удивились: «Откуда вы блестяще знаете немецкий?». Экзамен по немецкому решил все – ведь Козлов закончил школу с серебряной медалью, сдать нужно было лишь один иностранный язык. Он пришел в приемную комиссию, а там столичные абитуриенты стали насмехаться над ним: тебе надо в Тимирязевскую академию сельскохозяйственную, а ты приехал в дипломатический вуз устраиваться. Козлов их посрамил: его приняли, а многие из этих ребят провалились.

В общежитии он делил комнату с тремя немцами из ГДР – они приехали учиться на дипломатов.

Юрий Шевченко, разведчик-нелегал, Герой России, который, к сожалению, ушел из жизни осенью 2020 года, ранее мне рассказывал: «Со временем соученики Алексея Михайловича стали послами в западных странах. Леша был не хуже их и тоже мог бы стать послом. Он готовился к дипломатической работе. В институте он выучил еще и датский. На преддипломную практику его отправили в Копенгаген, в консульский отдел. Это была первая поездка Козлова за рубеж. Все складывалось великолепно. Карьера ему была уготована очень хорошая, но, как всегда бывает у нас вдруг, Родина его позвала защищать ее безопасность».

В 1959 году на выпускника МГИМО обратили внимание кураторы из Первого главного управления КГБ – пригласили служить во внешней разведке. И он согласился, при условии, что не нужно будет «писать бумажек». Ему пообещали: «…бумажек не будет, это будет чисто оперативная работа».

Управление «С», или Управление нелегальной разведки, зародилось в начале 20-х годов прошлого века. У Советского Союза в те годы были дипломатические отношения только с Афганистаном, Германией, Ираном, Турцией и Финляндией. Руководству страны требовалась информация из-за рубежа. Единственным способом получить такую информацию было проникновение за рубеж на нелегальных основаниях. И работать там под видом граждан любых стран, кроме Советского Союза. Отсюда и пошло название «нелегальная разведка».

У Козлова началась интенсивная подготовка к выезду за рубеж. Обычно она занимает 5–6 лет. У него – ровно 3 года. Он пошел очень быстро, потому что талантливый человек. Четыре секунды взгляда на страницу газеты, и он читает все по памяти.

В 1962 году первое задание – получить диплом чертежника в Дании. Обучение там в школе технических ассистентов предполагало несколько лет. Однако Козлов освоил профильный курс всего за три месяца. Потом совершенствовал немецкий в Штутгарте. Затем полгода провел в Ливане – надо было почувствовать себя иностранцем, немцем. Легенда у него была, что он немец из Западной Германии.

«Как же получается из Вани из Рязани какой-то немец… – объяснял мне феномен Козлова Юрий Шевченко. – Ну, тут, главное, конечно, создание психологии человека. И у нас языковые преподаватели уникальные. Они рассказывают о жизни: как дети там бегают, чем они занимаются, какие у них жесты, какие игры. В каждой игре есть считалки. Ну, как ты можешь быть русским человеком и не знать: „Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана”. Также и у немцев свои считалки. История страны, религия – все это изучается очень подробно. Его учили даже тому, как правильно класть очки в футляр, потому что мы не так это делаем».

Из Ливана Козлов перебрался в Алжир, где работал в бюро городского планирования. Начал обзаводиться надежными «источниками». Алжир только-только приобрел независимость от Франции. Козлов устроился чертежником в швейцарское бюро. И, в общем-то, получил доступ к важной политической информации. Туда же к нему приехала жена Татьяна. Они поженились в Москве – перед самой командировкой. Он еще перед отъездом на Запад, будучи на подготовке в Москве, познакомился с ней. Она была студенткой Московского энергетического института. Ну и сделал ей предложение. А когда вернулся из ГДР в 1962 году, поженились. Татьяна Борисовна тоже была разведчиком-нелегалом. Работали вместе. Супруга осуществляла функции связи с Центром как шифровальщик и радист. Из Алжира вместе перебрались в Германию – уже как семейная пара.

Чтобы легализоваться в ФРГ, во второй раз расписались, но уже по законам страны пребывания. Когда приехали в Германию, вакансий технических чертежников не нашлось. А на работу устраиваться нужно было. И Козлов пошел работать чернорабочим в химчистку и прачечную. Там нужны были люди.

Вскоре родился первенец – сын Миша. Это было так.

Настал день, когда у Татьяны Борисовны начались схватки. Она должна была рожать в Германии. Хоть она и хорошо владела немецким, но рожать ребенка… все могло случиться. Помните «Семнадцать мгновений весны», как, рожая, радистка Кэт кричала по-русски?

Но все обошлось. Потом появилась дочь Аня – под Новый год, 30 декабря 1965 года. И супруги Шмидт получили настоящие немецкие паспорта – двое детей, солидные люди. Это дает уже очень хорошее прикрытие, когда целая семья с ребенком. Все уже видели, что это полноценная семья.

Через какое-то время Козлов – он же Отто Шмидт – стал гендиректором химчистки: прошел путь от чернорабочего до начальника.

Юрий Шевченко считал, что это успех: «Мощная фирма сделала его своим торговым представителем. Очень хорошее прикрытие. Он заключал всевозможные контракты, у него были очень широкие связи».

Многие думают, что когда нелегалы выезжают, то Центр открывает им фирмы, которыми им остается только руководить, деньги сыплются словно из рога изобилия. Это не так. Судьба каждого разведчика в его собственных руках. Нужно вкалывать до седьмого пота, не лениться, быть очень целеустремленным и добросовестным – видеть перед собой главную цель!

Продолжая вести бизнес, Козлов ездил по всему миру, изучал обстановку, искал перспективные знакомства, налаживал нужные связи. Помимо немецкого и датского, освоил английский, французский и итальянский. Сын ходил в детский сад, дочка – в ясли. С родителями дети говорили по-немецки. Русского языка они совершенно не знали. Так было надо.

Как немецкий бизнесмен Отто Шмидт имел возможность посещать страны, с которыми у СССР не было дипломатических отношений. Кстати говоря, таких стран тогда было очень много, начиная даже с самой Европы – Испания, Португалия, затем Израиль, много арабских стран, Южная Корея. Одной из таких стран была Южно-Африканская Республика. В 1950 году в ЮАР был принят закон о подавлении коммунизма. И после этого отношения с Советским Союзом становились все более напряженными. В 1956 году они вовсе закончились. Козлов быстро стал своим в Малави, единственном африканском государстве, установившем с ЮАР дипломатические отношения. Там была большая колония белых. В баре одной из гостиниц, те из белых, кто занимал высокие посты в ведущих отраслях промышленности, часто в нем собирались. Алексей Михайлович, быстро это понял и проторил туда дорожку. Довольно скоро со многими «сдружился».

Был обаятельным, разговорчивым и щедрым – частенько угощал собравшихся пивом за свой счет. Козлова стали приглашать на разные мероприятия, приемы. Пребывая на одной такой вечеринке, он инициировал соответствующий разговор. Вот говорят, что у ЮАР есть ядерная бомба. Ну какая ядерная бомба в этом, извините, захолустье, в этой дыре?!

Услышав такие слова, сидящая рядом с ним скучающая дама, вдруг открыла глаза, оживилась и говорит, а вы знаете, ведь мы в декабре 1976 года как раз отмечали создание вот этой самой атомной бомбы: «Мы сделали ее вместе с Израилем. И мы отмечали шампанским и всеми деликатесами и так далее все это в Пелен-дабе».

Оказалось, что женщина была секретаршей генерального директора базы, расположенной в Пелендабе. В этом городе заседал мозговой центр, который занимался разработкой атомной бомбы. Информация о том, что ЮАР имеет собственное ядерное оружие, более того, произведены испытания и продолжается работа в этом направлении, ушли в Центр. Она была перепроверена по другим источникам, которые находились и в самой стране, и за ее пределами.

Как Козлову удалось переправить информацию в Москву?

Юрий Шевченко на этот вопрос отвечал так: «Чаще всего информацию приходится передавать в тайнописи. Составляется письмо на бытовой какой-то адрес, посылается в Европу авиапочтой. Почта на Европу работает нормально. Через два-три дня в Европе товарищи забирают письмо в известном им почтовом отделении. Тайнопись проявляется и затем телеграммой по посольским каналам отправляется в Центр».

Арестовали Алексея Михайловича внезапно, по прилету в ЮАР в 1980 году.

«Сели в аэропорту, смотрю в иллюминатор – к нам черная машина направляется, – с грустью вспоминал Алексей Михайлович. – Шестое чувство подсказывает – это за мной. Надели на меня наручники, посадили в машину. И повезли в Преторию».

В день задержания разведчика не стало его отца. Он ничего не знал о работе сына и, конечно же, о его провале… Отец – Михаил Алексеевич Козлов – всегда был для Алеши примером мужества и стойкости. Фронтовик, комиссар танкового батальона, участник битвы на Курской дуге. Вернулся домой без ноги, однако много работал, занимал высокие посты, в том числе был директором нефтебазы в Шексне. По утрам иногда шел на работу пешком – по нескольку километров от дома.

Жены Козлова – Татьяны Борисовны – на момент ареста уже не было в живых… В 1970 году супруга тяжело заболела. Вот и пришлось по приказу Центра возвращаться. Пока она лечилась амбулаторно, ребята ходили в школу. Потом Татьяна Борисовна попала в больницу, и ее не стало… Нужно было делать что-то с детьми.

Юрию Шевченко Козлов как-то по-свойски поведал: «Знаешь, Юр, я своими неумелыми руками подшиваю метки на вещичках детей… Я их вынужден оставить в интернате». Говорит, а на глазах слезы наворачиваются. Вот как это пережить?

Дети – слабое место разведчика-нелегала. Жена Козлова не выдержала. Не каждый может. Ведь это действительно трудное испытание.

Сергей Яковлев, генерал-майор, ветеран СВР, рассуждая во время съемок фильма о судьбе женщин разведчиц, заметил: «Женщина разведчик-нелегал, у которой растут дети, испытывает беспокойство, что они растут без настоящей родины, не знают ни дедушки, ни бабушки, какие-то без роду без племени. Это разрушительно для психики».

После смерти жены Козлов стал работать один. Детей он практически не видел. Они выросли без него и, к великому сожалению, стали с отцом совсем чужими людьми…

При аресте Козлова обвинили в терроризме. Это означало, что он не имеет права на адвоката, на общение с внешним миром и на получение любой информации. Сразу начались допросы и пытки. Пять дней. Без перерыва. Истязания были изощренно-чудовищные. Так когда-то пытали только гестаповцы. У следователя, который допрашивал Козлова, в кабинете висел портрет Гитлера.

Вернувшись на родину, Алексей Михайлович без удовольствия и особых подробностей рассказывал: «Битье и пытки для следователя были явлением нормальным. У него существовала забава: в кабинете стулья были с выгнутыми спинками, так вот мне за спинкой стула стягивали наручниками руки, моя спина выгибалась, и достаточно было ткнуть пальцем, чтобы человек падал. А пол там был бетонный. В общем, руки у меня были все разбиты в кровь. И на пятый раз, когда падаешь, то теряешь сознание».

Потом перевели в другую камеру – одиночку. Это была камера смертников. В ней Козлов провел полгода. Вспоминал всю свою жизнь, близких, родителей, детей, молодость, друзей-товарищей. Не хотелось просто бездумно смотреть на стены, слушать бесконечные крики и вопли – не каждый с этим справится. Козлов стоял на своем: я немец, не понимаю, в чем меня обвиняют. Его проверяли на «детекторе лжи». На допросы специально приезжали специалисты из внешней разведки Англии, США, Израиля. Его хотели склонить к предательству, перевербовать, сделать «кротом», двойником. Хотели хотя бы выколотить из него информацию, с каким заданием он прибыл в ЮАР, что делал, выяснить методы, способы работы советской разведки. Однако Козлов стоял насмерть. Но однажды привели на допрос и показали две фотографии.

«Это были фотографии – моя и моей жены. Я перевернул мою фотографию. Там написано: Алексей Михайлович Козлов. Ну, после этого я уже не говорил, что я немец. Я честно признался, что да, являюсь советским гражданином».

Больше Козлов не сказал ни слова. Алексей Михайлович пробыл в тюрьме ЮАР два года. Он не знал, что творилось в мире. За это время в Москве прошла Олимпиада, люди простились с Владимиром Высоцким… Он не знал ничего. Ему не давали ни газет, ни свиданий, не разрешали слушать радио.

К концу первого года у него начала лопаться кожа на руках – из-за недостатка хлорофилла. С 90 килограммов он похудел до 57. Именно столько весил разведчик, когда его выпустили из тюрьмы в 1982 году. В том, что это когда-нибудь произойдет, он не сомневался ни секунды…

Первого декабря 1981 года премьер-министр ЮАР Питер Бота выступил по телевидению и заявил: «…в нашей тюрьме в Претории находится советский шпион». После этого Козлова стали выводить на прогулки в тюремный двор – 20 минут в день.

Радость от этих прогулок была у него огромная: «Я помню, посмотрел на солнце, такое счастье для меня было! – рассказывал Алексей Михайлович. – Больше мне ничего не надо было. Я самый счастливый человек на свете. Заключенные – воры, убийцы – они мне шептали: „Парень, держись, тебя скоро обменяют, мы слышали”».

Об аресте Козлова его коллеги из открытых источников узнали быстро. В частности, Юрий Шевченко, работая в Европе, мне говорил: «Купил первую попавшуюся газету – „Frankfurter Allgemaine“, смотрю колонку передовицы: „В ЮАР арестован полковник Козлов Алексей Михайлович, сотрудник разведки Советского Союза”. Боже мой, какое горе! Спрашиваю у нашего товарища, который приехал для встречи со мной из Центра: „Это действительно наш сотрудник?” Он говорит: „Наш”. – „Спасем?” – „Будем работать”».

Москва начала действовать – готовить обмен. Центр долгое время не знал, что происходит с Алексеем Михайловичем, направлял ему шифровки. Часть из них была перехвачена. Алексею Михайловичу предлагали их расшифровать, но он отказался.

Протоколы допросов Козлова направлялись в ФРГ, поскольку официально он был гражданином этой страны. А из ФРГ «наш источник» передавал эту информацию в ГДР, откуда она уже поступала Москву. Поэтому в Центре знали, что Козлов никого не выдал. Восточногерманские друзья передавали: «Ваш парень держится. Его бьют, мучают, но он не сказал ни слова». Протоколы допросов были фактически пустыми, там были одни вопросы без ответов.

Козлова меняли «по высокому курсу»: за него одного запросили 10 западногерманских шпионов, арестованных в ГДР и в СССР, а также армейского офицера ЮАР, захваченного кубинцами в Анголе. Обмен готовился при активном участии известного немецкого адвоката Вольфганга Фогеля. Фогель, работавший в ГДР, впервые выступил в роли посредника в 1957 году, приняв участие в обмене агента КГБ Рудольфа Абеля, задержанного в США, на американского летчика Гэри Пауэрса, сбитого над территорией СССР. Процедура обмена происходила на Глиникском мосту между Западным Берлином и Потсдамом. На протяжении следующих 30 лет через Глиникский мост при посредничестве Фогеля прошли около 150 агентов разведок стран-соперников в «холодной войне». В результате длительных переговоров пришли к соглашению, что меняют Козлова на фактически целый автобус шпионов с той стороны.

И 28 мая 1982 года Алексею Козлову принесли приличный костюм, рубашку, галстук и повели к заместителю директора контрразведки ЮАР генерал-майору Бродерику. Тот вежливо принял и сказал, что его сейчас готовят к обмену. Напоследок Алексей Михайлович попрощался со следователем, полковником Глоем, который вел его дело. Следователь крепко пожал ему руку и сказал: «Извини за все, что тут с тобой произошло, но мы просто не знали, с кем имеем дело. Но теперь мы узнали, что ты нормальный парень…»

Тем не менее на прощание тюремщики снова над ним поглумились – по дороге в аэропорт привезли на скалу, где установлен памятник первопроходцам ЮАР – бурам, и сказали: «Здесь мы тебя и расстреляем».

Сергей Яковлев объяснял мне их поступок так: «Я думаю, это был шаг отчаяния. Они решили в последний раз попытаться перетянуть его на свою сторону. Решили такой грубый фортель выкинуть – вдруг сломается: человек на эмоциональном взлете, радостный едет домой, и вдруг ему говорят: все, старик, с тобой сейчас будет все плохо. Кто-то может в такой ситуации и сломаться…»

Но Козлов не дрогнул.

Вылетал секретно – в салоне «Боинга-747» были только он и охрана. Во Франкфурте-на-Майне разведчика пересадили в вертолет ведомства по охране границ Западной Германии, который приземлился у КПП Херлесхаузен. Вернули туда, откуда он начинал свой путь, – в ГДР. С собой у Козлова был только маленький чемоданчик, в нем лежали тот самый кусок мыла из тюрьмы Йоханнесбурга и машинка для сворачивания сигарет, которую ему подарили заключенные Центральной тюрьмы Претории…

Алексей Козлов: «Когда приехали в Берлин, товарищи на вилле накрыли прекраснейший стол, одни деликатесы. Но как они догадались, я не знаю… Рядом со мной поставили кастрюльку с горячей рассыпной картошкой и тарелку с селедкой. Я как навалился на все на это дело… Помню, когда я улетал из Берлина, наш представитель, генерал Шумилов Василий Тимофеевич, говорит: „Слушай, Лешка, ты сожрал весь запас годовой представительской селедки”. Я говорю: „Но не икры же, Василий Тимофеевич, селедки-то как-нибудь вам доставят из Москвы”».

Но почему случился провал тогда, в 1980 году? Ведь Козлов был предельно осторожен: объездил 86 стран – везде за ним все было чисто.

Кто-то выдал. Но кто?

Предателем оказался сотрудник службы внешней разведки, кадровый разведчик Олег Гордиевский. Все раскрылось в 1985 году, когда Гордиевский сбежал в Великобританию.

А тогда, когда Козлов летел в Москву через Копенгаген, Гордиевский был заместителем нашего резидента. Алексей Михайлович встречался с резидентом, и они обменивались документами.

Сергей Яковлев уточнил как это было: «Наш резидент в Дании продемонстрировал Гордиевскому паспорт Алексея Михайловича. Инструкцией это строжайше запрещено. Ну вот человеческая натура иногда подводит. „Ну он же мой зам”, – оправдывался потом резидент».

Гордиевского завербовали еще в 1974 году: он поставлял информацию британской разведке MI6. В том числе сообщил о русском нелегале Алексее Козлове. Раскрыли Гордиевского в 1985 году, но он тогда смог сбежать из Советского Союза и до сих пор живет в Великобритании. Гордиевский выдал 25 советских агентов, в том числе семейную пару разведчиков-нелегалов Людмилу и Виталия Нуйкиных. В ноябре 1985 года советским судом Гордиевский был заочно приговорен к расстрелу. Приговор этот до сих пор не отменен.

Во многом благодаря советскому разведчику Алексею Михайловичу Козлову ЮАР стала первым в мире государством, которое под давлением мировой общественности отказалось от уже имевшегося у нее ядерного оружия.

После обмена Алексей Михайлович некоторое время работал в центральном аппарате Первого главного управления КГБ СССР. В Центре тоже работы выше крыши. Потому что разведчика-нелегала на самом деле поддерживает разветвленная сеть – связи, передачи, поддержки. Козлову как раз этим и пришлось заниматься. Однако долго не выдержал, хотелось заниматься живым делом – обратился к Юрию Ивановичу Дроздову, начальнику Управления нелегальной разведки: отправьте, мол, снова работать за рубеж.

«Вот однажды сижу я в кабинете, накрапывает осенний дождь. И такая меня тоска взяла: думаю, нет, так дело не пойдет. Пришел к Дроздову, говорю: „Не могу я больше, и все”. А Юрий Иванович в ответ: „Как ты себе это представляешь, Алексей Михайлович? Тебя же весь мир знает”. А потом так задумался и говорит: “Слушай, они же нам тебя отдали, они тебя не ищут, ни в каких розыскных списках ты не числишься. Никаких фотографий там не расклеено. То есть тебя отдали, и все. И потом ни один кретин не подумает, что человек, вытащив голову из петли, опять будет засовывать ее обратно. Давай попробуем”».

Попробовали… Алексей Михайлович опять выехал за рубеж. Ему дали новый паспорт, придумали легенду. И полковник Козлов снова исчез – на целых десять лет, став то ли синьором, то ли паном, то ли месье. За это время он провел огромную работу – ему удалось создать несколько нелегальных резидентур в странах НАТО. Коллеги Козлова считают, что это настоящий подвиг!

В 2000 году Алексей Михайлович был награжден Звездой Героя Российской Федерации. С формулировкой – «за мужество и героизм при выполнении специальных заданий»…

После выхода в отставку Алексей Михайлович Козлов решил узнать о судьбе своего учителя Зельмана Щерцовского. Они не виделись ровно полвека. Осталась только фотография в альбоме, которую «Железный Зельман» бережно хранил: выпускной 10-й класс, и на обратной стороне подписано: «Зельману Шмулевичу Щерцовскому от Алексея Козлова». Учитель не знал, каким выдающимся человеком стал Алексей Михайлович. За полвека его забыли и ничего, естественно, здесь о нем не слышали.

Спустя 50 лет Алексей Михайлович приехал в Вологду. В квартире Щеровского они встретились. Это было трогательное свидание, которое удалось запечатлеть на видео.

Алексей Козлов: «В последний раз я приходил сюда в 1957 году… Разрешите, Зельман Шмулевич? Да вы как выглядели, так и выглядите. Здрасьте, дорогой! Ой, Бог ты мой!»

Зельман Щерцовский: «Вот именно, Бог ты мой! Есть все-таки Бог!»

Алексей Козлов: «Это ваша Звезда, Зельман Шмулевич, это ваша Звезда Героя!»

Зельман Шмулевич Щерцовский проработал в вологодской школе 43 года. Затем он перешел в университет, и многие выпускники его бывшей школы становились потом его студентами. У Щерцовского была возможность переехать к сестрам в Канаду, но он отказался – работа, ученики – куда он без них?.. Сестры во время войны уцелели чудом. Увидели брата лишь спустя 26 лет. Когда они узнали, что он преподает немецкий язык, то сказали: «Переезжай к нам. У тебя здесь будет работа, у тебя здесь будет все». На что он ответил, что не сможет этого сделать. Он очень благодарен стране, где он выжил, где он получил образование, где он стал вот таким человеком…

В Москву Козлов вернулся в 1997 году. До последних дней разведчик занимался с молодыми сотрудниками внешней разведки, передавая им свой уникальный жизненный и оперативный опыт.

В одном из последних интервью Алексей Михайлович сказал: «Я вам скажу, что слова „патриотизм”, „любовь к Родине” – для меня святые. И я обратил внимание на то, что люди, которые к нам сейчас приходят на работу, – а я со многими из них разговаривал, – относятся к этим словам так же, как и я – как к святым».

И это очень важно! Ведь у разведчиков какой лозунг: «Без права на славу, во имя державы!»

2020–2021