Александр Зиборов
Фантомус-прима с Альдебарана
– Понимаю, – уныло произнёс Чубчиков. – А как же я? Без тебя мне нелегко придётся, я всегда плохо ориентировался в незнакомой обстановке… А крюк большой нужно делать?
– Значит, поедешь со мной?
– Боюсь, один я заблужусь. А далеко живут твои друзья?
– Нет, тут близко, всего-навсего пара парсеков. За час-другой управимся. Ну что, двинули, земляк? А потом вместе махнём на Землю.
– Ладно уж, я не против, ежели иначе нельзя. А это куда?
– На Гозванию…
Обитатели Гозвании, куда они прибыли, состояли из какой-то высшей субстанции, почти нематериальной. Объяснялись телепатически, что исключало необходимость в переводчике. Не сразу отыскали нужный адрес – селение, улицу, дом. Тут оказалось, что жилищные постройки вполне материальные. Долго ждали у дверей, а вот для гозванийцев стен не существовало – они свободно проходили сквозь них во всех направлениях.
Наконец им открыл дверь благообразный старичок с бородой до колен. Маццола бойко представился, бегая глазками по сторонам. Потом они отошли со старцем в сторону и долго о чём-то шептались… После разговора их пригласили на обед.
Они прошли анфиладу комнат и оказались в большом зале со сводчатым потолком, где землян ждал богато накрытый стол. Чубчиков изрядно проголодался и с радостным возгласом потянулся к еде, но рука… прошла сквозь неё, как через бесплотный воздух: яства оказались призрачным видением. От изумления бухгалтер опустился на стул. Итальянец лягнул его ногой и прошипел сквозь зубы:
– Ничего не трогай, только смотри. Скоро мы уйдём отсюда.
В чужой монастырь со своим уставом не лезут, пришлось подчиниться. Танталовы муки длились с полчаса. После гости церемонно раскланялись с хозяевами и удалились.
Уходил Чубчиков с чувством большого облегчения, общение с призраками ему не понравилось. Как и его попутчику.
– Старый козёл! – негодовал Маццола. – Боится рисковать! Он завязал! Чтоб ему ноги выломали с того места, откуда они растут!
– А что он завязал?
– Всё! Да это так, я хотел сказать, что он теперь на пенсии.
– Да, старость – не радость. Но почему ты передавал ему приветы шёпотом?
– Приветы? Какие приветы? Ах, приветы! Так у них полагается, обычай такой. Ты же сам, земляк, видел, что за козлы здесь живут1
– Видел, – со вздохом подтвердил бухгалтер.
– Они и питаются глазами, ты просто шокировал их, когда бросился к жратве. В следующий раз будь сдержаннее, бери пример с меня. Впрочем, кое-что я у этого козла выведал!.. Сейчас пообедаем в космопорте, и отправимся в дальнейший путь!..
3.
Часа через два они уже были на … название этой планеты не произносилось, а высвистывалось на ультразвуковых частотах. Человеческое ухо их просто не воспринимало, эти звуки находились за порогом слышимости.
– Стой, земляк, тут! – внезапно выкрикнул итальянец и исчез в толпе, словно камень, брошенный в воду. У бухгалтера неприятно засосало под ложечкой: ему припомнился тот злополучный час, когда его мотало в толпе на Бетельгейзе… И вот он опять один! Предчувствие беды холодком тронуло его сердце.
Чубчиков твёрдо решил оставаться на указанном месте, чего бы это ему ни стоило, не отходя ни на шаг, дожидаться спутника.
Выполнить сие оказалось делом непростым: его толкали со всех сторон, задевали вещами, наступали на пятки, ругали…
Вот проползла гигантская гусеница и до пояса обмазала землянина фосфоресцирующей слизью, которую уже через пару минут толпа насухо стёрла с бухгалтера. Он приободрился: хоть что-то выгадал от этой давки!
Но в следующую минуту на него выбежал нахальный спрут и полез напролом. Чубчиков обозлился. Припомнив молодость, ухватил и бросил наглеца через себя приёмом рукопашной борьбы по системе Кадочникова, а затем заломил несколько щупалец за голову, но спрут ухитрился выскользнуть из казалось бы мёртвой хватки и уползти, обдав землянина на прощание клубом смрадного угарного газа. Бухгалтер схватился за нос, его стало мутить, к горлу подступила тошнота…
– Ты где, земляк? Час уже ищу! – неожиданно подскочил возмущённый Маццола. – Прячешься от меня? Мама миа! Я тогда мог бы и один!..
– Я иду, иду! – пошатываясь, направился к нему Чубчиков, едва справляясь с тошнотой.
– Быстрее за мной, мы не должны опоздать! Я всё разнюхал! Ну, живо!
– Куда? На Землю?
– Пока нет, пока только на планету Кубыр-виыр. Там у меня одно дельце намечается, а заодно отведаем тамошние и-секи-вяки. Следующий рейс состоится только через неделю. Так что мы не должны опоздать ни в коем случае! – крича это на бегу, итальянец почти тащил за собой бухгалтера, полный бурной энергией. – Нам невероятно повезло, прямо не верится! Я знаю одного человека, у которого дальний родственник побывал на Кубыв-виыр. О, о ней рассказывают настоящие сказки!
– А как же Земля? Мне на работе голову оторвут за прогул!
– Не оторвут! В худшем случае намылят шею! Может быть, только уши будут красные. Зато тебе, уверяю, больше никогда в жизни не представится случая отведать восхитительные и-секи-вяки. Разве что кто-то из твоих правнуков когда-нибудь сможет здесь побывать. И то, если ему фантастически повезёт. Усёк?
– Они действительно такие вкусные?
– Кто «они»?
– Ну, это сяки-вяки.
– Не уверен, что их едят, но что это неземное блаженство, амброзия – слышал. По описанию и-секи-вяки нечто невообразимое: удовольствие, возведённое в высшую степень, так сказать, на грани жизни и смерти. Попробовал – и можешь умирать. Ничего лучшего в твоей жизни уже не будет.
– «Попробовал»? Но ты утверждал, что их нельзя есть!
– Я этого не говорил.
– Как же так, я слышал собственными ушами!
– Вспомни, земляк, я сказал: не уверен, что их едят. Возможно, это деликатесы или дивные запахи, какие-то дивно прелестные картины, приятные излучения или что-то в подобном роде. Не знаю. На Земле если и есть знакомые с и-секи-вяки, то лишь один-два человека, не больше. Описать знаменитые и-секи-вяки словами невозможно: в ход идут междометия, восклицания, слова в самой превосходной степени, воздевание рук к потолку, всякие гримасы и прочие, словозаменительные жесты. Но быстрее, быстрее, земляк, мы не должны опоздать. Уже дают последний сигнал!
Они с разбега заскочили в камеру 0-транспортировки. Вход заткался силовым полем и послышался еле уловимый свист, который вскоре стих.
– Всё, прибыли, – торжественно объявил Маццола, – даже не верится, мама миа!
…Кубыр-виыр оказалась действительно райской планетой: лазурное небо с изящными мазками белоснежных облаков, синее-пресинее море, чудесные пляжи с чистым, будто бы просеянным песком… Это была планета-сказка, планета-курорт! Среди беспредельных лесов, больше похожих на окультуренные парки, ввысь тянулись многокилометровые стрелы различных зданий и сооружений. Бесшумно проносились в воздухе летательные аппараты.
Итальянец же словно задался целью испортить впечатления своему спутнику. Около часа они бегали по гравиоэскалаторам, коридорам, переходам, дорожкам; летели на аэрокаре, спускались под землю в сверхскоростное метро…
В конце концов оказались на какой-то захолустной станции в глухом лесу. Дальше пошли пешком.
Это живописнейшее место было, наверное, наилучшим на всей планете. Но скоро собрались тучи, их с оглушительным раскатом разодрал змеистый зигзаг молнии и хлынули холодные тугие струи дождя.
Земляне основательно промокли и промёрзли. Бухгалтер даже начал кашлять и заволновался: ещё не хватало тут простудиться! Эх, чаю бы сейчас с лимончиком, да в тёплую постель под бок к жене!.. Он почувствовал себя самым разнесчастным человеком на свете. На башмаки налипли ошмётки глины и он едва передвигал ноги. Ему казалось, что дороге не будет конца.
Маццола же бодрился, хоть и выглядел не лучше своего спутника. Он что-то бурчал про себя, поминая какую-то мать.
Неожиданно из-за деревьев показалось ажурное строение, отдалённо напоминающее одноэтажный китайский дворец.
Земляне невольно прибавили шагу, а потом и побежали: быстрей под крышу!..
Наперегонки ворвались в здание и тут облегчённо перевели дух. В тёплом помещении роботы-привратники вмиг им вычистили обувь, высушили одежду. Чубчиков приободрился. До его слуха донеслись прекрасные неземные звуки музыки, таявшие в воздухе, едва успев коснуться ушей. Что-то вроде полонеза Огинского, немного печальная и невыразимо трогательная.
Итальянец потянул за собой спутника в просторный зал – это был ресторан. За столиками сидели посетители самых фантастических обликов. Бухгалтер забыл обо всём, заглядевшись на них. Впрочем, и на землян глядели не с меньшим любопытством.
Юная особа с Антареса с головой кузнечика и длинными голенастыми ножками даже прыснула, неприлично показывая пальцем на них. Мамаша тут же одёрнула её, напомнила о необходимости соблюдать этикет. Та притихла, но ещё долго исподтишка бросала взгляды на Чубчикова с Маццолой.
– Не крутите головой! – прошипел итальянец. – Вы привлекаете к себе всеобщее внимание. Нам сие совершенно ни к чему. Сначала подкрепимся, а потом потребуем то, за чем мы сюда явились – и-секи-вяки. О мама миа, я уже трепещу всеми фибрами своей души от неизбывного восторга, предвосхищая скорое наслаждение!
Подбежал услужливый официант с тремя руками и восемью глазами. Нога у него была всего одна, с густой щетиной, как у половой щетки. Передвигался он удивительно проворно, ни одному его земному коллеге не угнаться!
Маццола с важным видом проглядел меню, сделал какие-то пометки и попросил принести в первую очередь чего-нибудь из горячительного, дабы сразу согреться.
Уже через минуту официант доставил вазочку с желе зелёного цвета.
Итальянец омрачился:
– Похоже на мусс, я просил совершенно иное. Вот болван!
– Вроде мягкого мармелада, – тронув ложечкой содержимое вазочки, сказал Чубчиков, – очень люблю.
И сразу же зачерпнул зелень. На вкус желе оказалось слегка кисловатым и прямо-таки таяло во рту. Отведал вторую порцию, третью… Маццола последовал его примеру. Скоро они совместно опустошили вазочку до дна.
– Ничего особенного, – вынес вердикт итальянец, – приятно, но мне бы сейчас хотелось выпить кьянти!
Неожиданно у Чубчикова закружилась голова, глаза заволокло туманом, а в ушах послышался звон. То же испытывал и его приятель: они опьянели. Видимо, это желе заменяло здешним обитателям спиртное. Бухгалтер даже выронил ложечку на пол, находясь в блаженной прострации и наслаждаясь теплом, уютом и спокойным отдыхом после трудной дороги.
Принятая доза «алкоголя» оказалась солидной. Друзья развеселились, обнялись, затянули песню и не заметили, как на столе оказались заказанные ими блюда. Неожиданно для себя обнаружили их, приятно удивились и принялись за трапезу.
Поев, Чубчиков развалился на стуле: ему было хорошо, просто здорово.
– Хорошо сидим! – выкрикнул он почти в полный голос.
– Ни за что! – поперхнулся итальянец. – Сиди сам, а я предпочитаю свободу!
– Ты это чего? – пьяно вопросил его бухгалтер, в это время любивший всё человечество в целом и всех прочих братьев – как и сестёр, дядь и тёть, всех родственников по разуму, обитающих в космосе. – Обиделся? А почему? Ты меня уважаешь?
– Уважаю, уважаю, – закивал Маццола.
– И я тебя уважаю! Ы-ик! – рыгнув пару раз, продолжил Чубчиков: – Эх, хорошо! Эх, здорово!
– Да тише ты, тише, – охладил его пыл итальянец. – Мама миа, разорался на весь зал!
– А я и так тихо, – заверил его бухгалтер. – Ы-ик! Не боись!..
Маццола застыл, глазки его заюлили, забегали по сторонам.
Огляделся и Чубчиков. Подмигнул юной антаресочке, которую заставила потупить взгляд суровая мама, не спускавшая с неё глаз.
За столами ели, пили, разговаривали, флиртовали.
Бухгалтер почувствовал, что для полного счастья ему чего-то не хватает. Но чего? Призадумался, напряг свои мозговые извилины и вспомнил. Радостно крякнул, повелительным взмахом руки подозвал официанта:
– Мальчик, подойди-ка сюда на минутку!
Официант мигом оказался рядом.
– Ты вот что, мил-человек, принеси нам эти самые… Ну, сяки-враки или бяки! Так, что ли, их у вас именуют?
Официант без чувств грохнулся на пол.
Подбежали другие, узнать в чём дело?
Ошеломлённый землянин лепетал:
– Я ничего ему не сделал, я только попросил и сяки-бяки!
Несколько дам за ближайшими столиками обморочно осели в креслах. Вокруг них засуетились кавалеры, приводя в чувство.
Солидная каракатица мужского пола отвела Чубчикова в сторону и шёпотом с тысячью предосторожностей пояснила:
– Вы, видимо, здесь недавно и не ведаете, что нельзя вслух произносить это слово, тем более при дамах. Вон ту небольшую дверь видите?.. За ней коридор, он ведёт в мужской туалет, где имеется окошко заказа… кхе-кхе, сами понимаете, чего. Но, помните, я вам ничего не говорил. Заранее предупреждаю, ежели на меня укажете, то я откажусь от своих слов. Не обижайтесь в таком случае.
И каракатица поспешно уползла.
Бухгалтер поведал услышанное итальянцу. Тот покачал головой:
– Надо же, как вляпались! Между прочим, я сам намеревался заказать и секи-вяи. Хорошо, что нас надоумили. Мама миа!
Они поодиночке посетили мужской туалет и заказали и секи-вяки. Потом с полчаса сидели в неловких позах, всем естеством своим ощущая возникшую пропасть между их столиком и остальными. Дамы ежели и глядели на них мельком, то непременно фыркая и строя гримасы.
