bannerbannerbanner
На дорогах четырех королевств. Том 1

Александр Воропаев
На дорогах четырех королевств. Том 1

Полная версия

Карты

Том 1


«Сказали мне, что эта дорога

Приведёт меня к океану смерти,

И с полпути я повернул вспять.

С тех пор всё тянутся передо мною

Кривые, глухие окольные тропы…»

Ёсано Акико

1. Андрей Ганин

Андрей закончил утреннюю снегомерку в одиннадцатой зоне и теперь на лыжах спускался по леднику к базе. Снежный покров на Джанкуате по-летнему осел, был рыхлым и ноздреватым. Здесь в тени Джантугана и Шхельды он ещё ничего, держался, а наверху снег местами сошёл до самого фирна.

Лыжи глубоко проваливались задниками, езда вниз становилась забавным аттракционом: можно было завалиться всей спиной назад, расклячиться, и спускаться на взбрыкивающих осликом лыжах полулёжа, оглядывая ущелье Адылсу и далёкую Баксанскую долину. Небо было пронзительно голубое, чистое до полной невозможности, и поэтому украшением всей величественной горной панорамы, должен бы быть двойной вулканический купол Эльбруса. Но он был опять закрыт какой-то невидимой пеленой.

Эта неразличимая неясная дымка висела в северо-западном направлении уже второй месяц. Выглядело это так, словно высочайшую вершину Европы какая-то малахольная корова ненароком слизнула равнодушным языком. Слизнула, причём, вместе со всем Боковым хребтом.

Андрею было даже немного неловко перед своим приятелем Серёгой Дежнёвым. Зазвал сюда старого студенческого товарища из его берлоги в Подмосковье, соблазняя умопомрачительными видами, открывающимися с Главного Кавказского хребта, и обещанием необыкновенного состояния души, которое они вызывают, а виды были временно недоступны. Что за марево спрятало их? Наверняка во всём виновато глобальное потепление. На дворе уже почти октябрь, уже снежить должно вовсю, а погоды стоят августовские…

С Серёгой Дежнёвым они вместе учились в универе на географическом факультете, сначала на рабфаке, а затем и на одном курсе. Только Андрей с третьего курса ушёл, чтобы поискать счастья в предпринимательстве, а Дежнёв оказался человеком более последовательным и упёртым – он своё обучение смог успешно завершить. А позже Ганин узнал, что Дежнёв к прежнему диплому добавил ещё один – юрфака. Это было сильно…

Серёга всегда был переполнен энергией, которая часто толкала его на необдуманные (конечно, по мнению постороннего и не очень симпатизирующего наблюдателя) поступки, но оказалось, что старый приятель может вполне использовать её в мирных целях и к своей пользе.

Жизнь в большом городе устроена так, что если не затрачивать душевные силы, старые связи постепенно ослабевают. Было время, когда они с Дежневым сидели за одной партой, были дружны, даже вместе мутили небольшие проекты: по торговле, по сервису. Но постепенно их пути разошлись. У каждого своё… Да и по характеру и по интересам они были слишком разные. Всё же изредка (раз в год, когда – два) Андрей и Серёга встречались. Обычно это случалось на дне рождения однокурсника или похоронах… Как-то так вышло, что ребята с рабфака стали быстро уходить.

На одной из таких встреч Андрей был неприятно удивлён тем, как сильно изменился рубаха-парень Серёга Дежнёв. Во всём его облике появилась… скорбность. Другого слова подобрать он не смог. Словно внутри у старого приятеля произошёл какой-то надрыв. Вокруг глаз залегла сеточка морщин, делая Дежнёва почти стариком, и глаза его смотрели не вокруг, а как будто в себя. Мощные плечи опустились, на круглой голове трогательно топорщился седой ёжик коротко-стриженых волос.

До Ганина раньше доходили слухи из прежней университетской тусовки, что что-то там не заладилось у Серёги с работой. То ли какая-то авантюра боком вышла, то ли ещё что-то… Какие-то редкоземельные элементы упоминали, громкие фамилии…, в общем, звучало всё так, что старый приятель долго ходил по самому краю. А потом (всё же как всегда одно к одному) ещё с личной жизнью что-то пошло не так, и теперь Дежнёв со старого адреса съехал, живёт где-то на даче и даже в Москве бывает редко…

Увидев эти глаза и эту тоскливую улыбку, Андрей, неожиданно для себя, не обкатывая эту мысль, как привык это делать, вдруг решил позвать Серегу на Джантуган. Он собирался туда в конце лета с женой, была у них такая общая фишка, но оказалось вдруг, что Лизанька опять в положении и тащить её в горы…

Дежнёва пришлось уговаривать. Он сначала вроде был не против – покивал головой, смотря этим своим новым пугающим взглядом, словно немного с той стороны, отпустил пару шуток в тему, про туристов не первой свежести, а потом, когда разговор стал предметнее, вдруг наотрез отказался.

Ганин не сразу понял в чём дело. Серёга сейчас как раз нигде определённо не работал, по его словам фрилансил понемногу, и вполне разделял сожаление, что давно не оббивал обувку о горную тропу, но идти отказывался. При этом как-то виновато мялся. Ганин всматривался в приятеля и не понимал. Выглядел Дежнёв неловко. Словно студент, который не может позволить себе сводить девушку в кафе. На этом сравнении до Андрея наконец дошло: дело же, наверное, в деньгах!

Это как раз можно было утрясти. Лизанька не едет – билет сдавать, и вообще, вся затея теперь под вопросом. Не идти же в горы одному, это совсем особый настрой нужно иметь, а Серёга бы как раз и выручил старого товарища, если бы пожертвовал своим временем. Это разве не аргумент?

Прибыли они в Кабардино-Балкарию в августе. Сначала самолётом до Минеральных Вод, затем автобусом. Сошли вечером в посёлке Эльбрус, переночевали на турбазе. Утром вышли в долину реки Адылсу.

Горы – это горы. Не просто большая куча камней, присыпанных поверху снегом. Не зря эзотерические брошюрки утверждают, что море берёт, а горы дают. Ганин бы с этим совершенно согласен: горы это действительно источник силы. Здесь без всякого музыкального фона в стиле фильмов по Толкиену что-то начинает меняться в душе. Выражение лиц становится торжественным, хочется говорить что-то возвышенное, когда горный ветерок щекочет голую шею, но конечно вместо этого начинаешь молоть всякую постороннюю, незначительную ерунду или молчишь. Особенно эту пьянящую, наполняющую до краёв энергию чувствуют новички или те несчастные, что давно здесь не бывали. Опытные-то люди понимают, когда смотрят вверх по ущелью, что впереди предстоит нелёгкая монотонная работа…, но души и этих бывалых людей оживают, глаза сбрасывают груз городских пейзажей.

Вот и лицо Серёги Дежнёва стало меняться. Постепенно ушла свинцовая задумчивость, и улыбка перестала походить на скорбную трещину.

Тропа вверх шла по правой стороне ущелья, ноги вспоминали привычное дело, приноравливались к режиму; уже оставлен был в стороне сосновый бор с альплагерем, вокруг были холмы и изумрудные травы, а впереди – лес, горы и все положенные им теперь красоты.

Они перешли на другую сторону ущелья, вошли в лес. Через часик сделали небольшой привал. Воздух был – просто охренеть! Казалось, его можно нарезать ломтями. Была даже мысль остаться и заночевать. Поставить палатку. Сходить к Адылсу и спокойно покидать снасть по реке. Андрей давно хотел попробовать ловлю форели внахлёст, должна же она водиться здесь, но никогда с собой не было снастей. В этот раз Ганин захватил из Москвы складное удилище… Но пошли дальше. В горы, в горы! Их обоих прямо тянуло вперед, не хотелось останавливаться. Что там, интересно, на «Зелёнке»? Много людей?

На «Зелёнке» народу было просто аншлаг. На поляне, которая и называлась «Зелёной гостиницей», было четырнадцать палаток. Ганин специально сосчитал.

Первым делом пошли отметиться на гляциологическую станцию. Это было необязательно, но принято – дань уважения хозяину места.

В фанерном домике, коим и была вся МГУшная станция, их с распростёртыми объятиями встретил Виктор Владимирович Попов. Человек-легенда. Научный сотрудник кафедры гляциологии, доцент, он каждый год с весны по глубокую осень проводил в горах на университетской станции. Полжизни Попов потратил на изучение и мониторинг ледника Джанкуат. Благодаря его научной самоотверженности, этот ледник стал, пожалуй, самым репрезентативно исследованным и поэтому ключевым для мировой гляциологии.

Бурная реакция Попова, которая, к слову, выглядела довольно неожиданной, была вызвана тем, что Виктору Владимировичу срочно и безотлагательно понадобилось вернуться в Москву. Когда он распознал в Дежнёве и Ганине бывших студентов факультета, он стал упрашивать подменить его. Что-то там стряслось в Москве, что потребовало срочного присутствия Попова в университете. «Нельзя же здесь всё так бросить, к тому же вы видите, какой здесь наплыв любителей крутых маршрутов нарисовался, будь они неладны…»

Виктор Владимирович обещал, что буквально метнётся в столицу на несколько дней и уже через четыре дня, ну максимум неделю, вернётся обратно. «…А метеостанция же у нас давно автоматическая, тут и только и делов-то, что снегомерку два раза в сутки делать: в одиннадцатой зоне и хорошо бы еще и в девятой»

На неделю? Ну почему бы и нет. Как-то у них и аргументов особых отказаться не было. Пребывание в горах получало дополнительный смысл. Ведь была же причина, хотя бы и когда-то, по которой они поступали на геофак?

Они согласились, Попов на радостях накормил их собственноручно приготовленной жареной картошкой. С луком и шкварками. Неслыханная щедрость для тех, кто понимает: овощи, масло, газ доставлялось сюда наверх один раз за сезон вертолётом. А если вдруг запасов не хватит, остальное приходилось поднимать на своём горбу. Времена были уже давно не советские, когда на такие мероприятия деньги тратили, почти не считая…

Не дожидаясь завтрашнего утра (завтра, завтра не сегодня – так ленивцы говорят), в преддверии вечера Попов быстро собрал рюкзак, взял в руки лыжные палки и молодцевато побежал по морене вниз.

 

На правах хозяев Ганин и Дежнёв устроились на топчанах в университетском домике – какой-никакой комфорт. На следующий день после утренней снегомерки познакомились с туристами. Ребята были из Москвы, Питера, Екатеринбурга и Казани. На тот момент всего шесть разных групп.

За несколько дней они все разошлись по своим маршрутам. Кто-то ушёл на Уятау, а затем на перевал Гумачи, кто-то в другую сторону – на Башкару. Ребята из Екатеринбурга собирались на Джантуган и потом должны были вернуться обратно. Когда они не вернулись на следующий день, стало понятно, что свои планы уральцы переиграли и ушли другим маршрутом. На поляне к воскресенью не осталось никого; как это ни странно, за те дни, пока расходились обитатели «зелёнки», ни одна группа не пришла снизу. Словно отрезало, хотя сезон ещё не закончился.

Прошла неделя – Попова не было. Еще одна миновала, и ещё одна проползла на черепашьей скорости. Никто не появлялся в ущелье. Царила тишина. Даже лошади и коровы, которые вольно паслись в горах, перестали забредать на «зелёнку».

Вначале было классно, но затем всё это начало надоедать ― даже Ганину. И конечно он побаивался, что Дежнёв опять начнёт хандрить. Ведь они действительно засиделись на одном месте. Чтобы чем-то занять себя Андрей придумал убрать свалку, которая выросла под скалой у подножия Шхельды. Человек умудрился и сюда руками не худших своих представителей притащить пороки прогресса. Словно без кучи пустых газовых баллончиков, пластика и жестянок вечные горы будут недостаточно хороши. На это ушло ещё пару дней.

Серёга за этой работой, как обычно, декламировал куски чьих-то виршей, сыпал цитатами из какого-то Яна Потоцкого, но вечером, когда снизу из долины поднялось тягучее облако и засыпало всё мелкой мороснёй, приятель вдруг словно очнулся и впервые высказал мысль, что пора бы им и возвращаться домой.

Конечно пора. Давно пора. Но как бросить станцию? Отчего-то Ганин чувствовал ответственность. Хотя Попов и пропал, и превысил все возможные сроки.

Решили установить контрольную точку, после которой они могут с чистой совестью покинуть базу. Ещё три дня.

– Ну, давай тогда по максимуму, ― попросил Ганин. ― Пять дней и всё ― уходим.

С того времени прошло два.

…Когда Ганин спустился с одиннадцатой зоны Джонкуата, Серёга сидел на большом камне возле домика и смотрел кино «опять про горы». То есть созерцал Шхельду и соседние отроги.

– Ты сегодня рано встал…

– Смотрю вот напоследок на каменное море. «Бежит волна-волной, волне хребет ломая…» (сноска О.Э. Мандельштам) Я, Андрей, ухожу.

– Уходишь?

Ганин думал, что можно сказать, но все слова были сказаны уже в прошлый раз. Чем удержишь? И надо ли?

– Ухожу. Поеду домой.

– На дачу?

– Нет. И дело не в Попове. И не в этой осточертевшей картине. Я еще мог бы здесь хоть год сидеть. Какая разница где? Спасибо тебе, у меня здесь мозги прочистились. Поеду, поговорю с женой. У нас сын. Ему в школу в первый класс. То есть, он уже даже пошёл, а я здесь был. Повинюсь. Не знаю в чём, но повинюсь. Меня не убудет. Надо налаживать жизнь. Хватит всего этого… Блогов, закидонов. Кому это надо? Вон ты ― какой семьянин получился. Плохо тебе, что ли?

– Ну что ж…

– Я уже и рюкзак собрал. Тебя только ждал. Чтобы попрощаться. А может и ты со мной?

Ганин покачал головой.

– Я всё-таки ещё досижу. Как уславливались ― до контрольной точки.

– Я понимаю. Ну, давай. Тогда пока. Спасибо что вытащил. Увидимся в Москве.

Серёга Дежнёв встал, хлопнул Андрея по плечу и пошёл к тропе у начала морены.

Ганин проводил его взглядом, пока приятель не скрылся за чёрным гребнем. Походил вокруг домика. Сразу остро почувствовалось, что всё изменилось на «зелёнке». Одному было совсем не так. Не то, что вдвоём… Чем заняться-то? Сделать дыхательную гимнастику… Нет, сейчас будет сложно откинуть лишние мысли. Тогда – грамматикой инглиша заняться. Её можно в полголовы делать. Хорошо бумажную книгу взял. Ноутбук давно сдох, даже не включался. Ещё тогда ― сразу после отбытия Попова. Наверное, аккумулятор из-за ночной сырости быстрее обычного разрядился. И запасной отчего-то оказался пустым.

Прошло, наверное, с полчаса.

«Ну что он каторжный что ли?» ― вдруг с каким-то ожесточением подумал Андрей. Повод свалить был железный. Сколько же можно сидеть? Все сроки давно вышли. Да Попов и думать не думает, что они до сих пор высиживают на базе, конечно решил, что они давно уехали…

«По крайней мере прогуляюсь до поселка. Там внизу решу: останусь или нет» ― эта мысль принесла Ганину внутреннее равновесие. ― «Если и останусь ещё, то хоть накуплю в посёлке каких-нибудь небывалых и неразумных вкусностей. Мороженое, чипсы, бутылку вискаря»

Андрей стал быстро укладывать вещи в рюкзак.

«Если поспешить, нагоню. Сергей грузный, нагоню за час»

Ганин был лёгким, сухопарым, со времён студенчества не потерял юношеской стройности. Даже еще легче стал, жилистее. Двигаться умел очень быстро.

По морене и вдоль осыпающегося склона на тропе особо не разгонишься, а когда начался лес и пошла крепкая дерновая тропа, он почти побежал. Идти вниз всё-таки было не то, что вверх…

Но через час он Дежнёва не нагнал. Более того у него стало возникать ощущение, что он заблудился. Хотя, как это можно было умудриться ― непонятно. Он всегда думал, что дорога вниз здесь должна быть одна. И всё же Андрей не узнавал местности вокруг. Он, конечно, не очень большой знаток, не так часто здесь хаживал, чтобы знать каждый поворот и каждый камень. Но всё же… Что-то явно не так. Совсем уж незнакомо всё вокруг. И даже скалы в лесу выглядели непривычно. Неужели он мог раньше не замечать этого яркого охристого цвета. И деревья: слишком мощные и не понятно на что похожи. Вроде ели, а вроде и нет. У некоторых очень странные жилистые стволы, словно свитые из толстых канатов. В основании эти гиганты были больше метра в диаметре! И этого он раньше не замечал?

Ганин обрадовался, когда увидел впереди двух туристов. Можно было сориентироваться, на верном ли он пути, а если окажется, что всё норм, и это только шалит его разыгравшееся воображение ― узнать давно ли проходил здесь Дежнёв.

Люди были ещё далеко, метрах в трестах ниже по тропе; путники отдыхали под одним из этих мощных деревьев. На какое-то время их закрыла скала, затем красный ствол корявой сосны, а когда Андрей опять увидел эти фигуры, то понял, что это вовсе не туристы. Выглядели как-то по-другому. У альпинистов-то одежда поярче… Может, местные пастухи. Ну, это ничего. Это же не в городе, здесь тебе всегда открыты. Помогут ― это же горы.

Его, похоже, тоже заметили. Один из двух продолжал сидеть под деревом, а второй стоял на тропе и всматривался в сторону приближающегося Ганина. В руках у пастуха был… ледоруб? Показалось, наверное. Путников опять скрыла скала, а когда Андрей опять их увидел, то они были совсем рядом ― уже буквально в двадцати метрах.

Да, это были не туристы… и не местные пастухи. Это… Это, наверное, здесь снимали кино. Перед ним были карлики, одетые в сценические костюмы воинов раннего средневековья. Они напоминали викингов, были коренасты и широкоплечи, только вот ростом не превышали и полутора метров. Да, и карликами же, как и лилипутами (вспомнил Андрей) их называть нельзя, это не корректно. А как… кажется, их теперь принято называть маленькими людьми. Тоже звучало не очень на вкус Ганина.

– Э-э… Здравствуйте, уважаемые, ― Андрей остановился, не доходя несколько шагов. Было бы не очень вежливо нависнуть над ними этакой башней, хотя в горах люди в принципе держались при общении на большем расстоянии, чем на равнине. ― Мне кажется, я немного сбился с дороги, не видели ли вы по пути моего товарища.

Он пытался не пялиться на этих двух субъектов, но у него не очень получалось. Очень уж колоритно они выглядели. Для начала нужно заметить, что в отличие от обычных карликов они были сложены гармонично, руки и ноги не были коротковаты для головы и остального тела. Даже можно было сказать, что они были крепышами ― очень даже накаченными. Потом, эта амуниция и сценический грим, если это, конечно, был грим. «А что же ещё? Конечно, грим». И одежда была совсем не бутафорской: вполне даже настоящей. Коротышки были облачены в стёганые куртки, в шаровары и мягкие сапоги, перетянутые кожаными ремнями.

У того, что остался сидеть под деревом, на плечах лежал широкий воротник жесткой шерсти, возможно, бобровый. Андрей не очень разбирался. На голове была круглая кожаная шапочка. Лицо было строгое, мужественное. Его украшали тёмные усы и средней длины борода. Поверх куртки была наброшена кольчуга, а на коленях лежал перекинутый с бедра меч в ножнах. На пальцах ― кольца. Смотрел карлик на Андрея карими глазами спокойно и вдумчиво, с внутренним достоинством.

Второй коротышка, выступивший вперёд на тропу, выделялся очень длинной раздвоенной бородой и длинными же волосами на голове, сплетёнными тонкими косицами и собранными сзади на затылке, отчего его голова была похожа на луковицу. Этакий грозный Чиполино. Куртка на нем была значительно ниже колен, собственно это можно было назвать халатом; очень низко, на самых бёдрах располагался пояс с широкой серебряной пряжкой, а в крепких руках ― топор с длинной ручкой.

В ответ на вопрос Андрея этот человек поднял лохматые брови и что-то гортанно произнёс. В голосе, определенно, угадывались вопросительная интонация и удивление.

– Не понимаю, ― растерянно сказал Ганин.

Второй коротышка что-то произнёс со своего места. На том же незнакомом языке. Обращался он, видимо, к своему товарищу. Человек с топором опустил оружие вдоль ноги и полез одной рукой за пазуху. Покопавшись там пару секунд, он извлёк на свет цепочку с тускло поблёскивающим медальоном.

Лес вокруг Ганина вдруг дружно зашелестел листвой. Налетевший ветер выдувал в кронах деревьев и в камнях удивительные звуки, похожие на протяжное пенье или на стон какого-то неведомого зверя.

– Теперь… Сейчас… Теперь понимаешь, чужеземец? ― Карлик с топором смотрел внимательно в лицо Андрея. Уловив выражение его лица, он удовлетворённо крякнул и спрятал цепочку за пазуху.

Андрей поднял руку и дотронулся до лба. Странное чувство возникло у него: словно он вспомнил что-то крепко и давно позабытое, но при этом совершенно очевидное.

– Борода Эльве, ― сказал длиннобородый коротышка, оборачиваясь к своему спутнику. ― Не думал, что так скоро увижу людей, мой господин. По крайней мере, не думал, что их всё еще можно встретить по эту сторону Ледяных гор. И вон на тебе ― один, а теперь сразу и второй…

– Голова что-то. Я сегодня очень рано встал… и похоже забыл позавтракать, ― пробормотал Ганин. ― Сейчас должно пройти. Извините.

– Незачем извиняться перед нами, человек, за то, что тебе не удалось набить сегодня своего брюха. Это не главное преступление твоего рода.

– Что? Я…

– Его уже вполне извиняет то, что он не мерзкий орк, ― сказал карлик в бобровом воротнике. Он поднялся на ноги и аккуратно опустил вдоль бедра меч в ножнах.

– Да, мой господин, ― вежливо согласился его компаньон.

Андрей не нашёлся, что ответить. Он смотрел на них во все глаза и не понимал ― как-то это вся нелепица затянулась. Такие вещи не должны долго длиться. Это же не Москва, где подобная встреча легко объяснялась. Как только люди не одеваются, во что только не играют и кого только они не пытаются изображать, лишь бы не изображать самих себя…. Ганин обернулся вокруг, ища глазами что-нибудь, или кого-нибудь. Что-то, позволяющее разрешить возникший диссонанс. Людей с камерами, с осветительными приборами и прочее. Ассистентов в поисках пейзажа для сцены. Трейлер съемочной группы. Трейлер? Как бы он попал сюда без дороги. И разве в наше время уже не снимается всё в павильоне с зеленым фоном… Но Ганин не видел ничего, что могло бы разрешить этот казус.

– Кого ты всё время ищешь глазами, ― спросил коротышка с топором.

– Я не понимаю… Почему вы в таком виде в горах. Кто вы?

– Мы не должны давать тебе отчёта, человек, ― сказал карлик. ― Ты первый налетел на нас. По правилам учтивости ты должен представиться вперёд.

– Пожалуйста: я… Ганин Андрей. Сотрудник научной станции МГУ. Вернее, меня попросили за ней присмотреть, пока руководитель в отъезде… Иду вниз в посёлок. Нагоняю товарища. Но, похоже, как-то я заблудился ― где-то сошёл с тропы…

– Белиберда какая-то… Ты торговец, воин или пастух? Убиться об стену! Что ты делаешь на дороге? Если ты воин ― где твоё оружие, если торговец ― где…

– Подожди, Грисам. ― Второй коротышка повелительно поднял руку, и его спутник послушно остановил допрос.

– Мы – пилигримы, гномы из рода Огнебородов… – он сделал паузу и посмотрел в лицо Андрея. Словно ждал от Ганина какой-то реакции.

 

– Гномы… ― произнёс Андрей.

– Гномы! Во имя молота Гвааля! Я должен произносить это слово!? Так вы нас называете… Какого несчастного племени ты сын, если при виде детей Аулы в удивлении кривишь рот?! Мы путники, и направляемся к безопасному перевалу. Приди в себя, сегодня твой день, горец! Нам нужен проводник, и если ты знаешь здешние места, можешь заработать звонкую монету.

– Я не знаю, в какие игры вы играете, но мне нужно вниз. Мой товарищ…

– Не ходи вниз. Долина полна орков и гоблинов. И это не просто перекочёвка. Все кланы сдвинулись с места, всё пришло в движение. Мы видели, что они идут к Гнилому перевалу. Теперь там не пройти. Мы сделали крюк в две луны, но здесь в ущелье они тоже появились. Они уже на мельничной пристани.

– Полна орков? Послушайте, уважаемые…

– Уруктаев. Если так тебе более понятно. Нам жаль твоего товарища. Мы видели его… быстро сошли с тропы и видели человека в полосатой рубахе. Он бежал по тропе прямо им в лапы. Мы не успели его предупредить.

– Вниз по тропе? Я ухожу… ― Андрей повернулся. Он услышал про тельняшку Дежнёва и этого ему было достаточно. Ганин не мог и не хотел дальше продолжать этот сумасшедший разговор. От него ехала крыша. Эти коротышки говорили так, словно действительно верили во всю эту ерунду. Словно жили в другом мире. Вот что значит настоящие актёры. Настоящие таланты. С таким дарованием можно кого угодно в чём угодно убедить.

– Остановись, человек. Ганин!

Андрей махнул рукой и побежал. Хорошо, что нужно было отбросить все мысли и сосредоточиться на том, куда опускаются твои ступни. Подвернуть ногу сейчас было бы совсем некстати.

Через сотню метров дорога разветвлялась. Как ни странно, это придало Андрею оптимизма: он же видел, что дорога не та. Сейчас он наконец выйдет на верную… На развилке Ганин выбрал нижнюю тропу, если даже он не угадал, то по крайней мере спустится по ней и попадёт на реку. Возле Адылсу есть старые тропы, по которым гоняли скот, даже если он проскочит свою… Прежде чем скрыться за бровкой Андрей оглянулся и увидел, что эта парочка ролевиков исчезла. Наверное, они вышли на дорогу и завернули за скалу.

«Как бы эти чудаки не устроили что-нибудь на базе» ― подумал Ганин.

В душе появилось неуютное чувство. Всё было через пень колоду. Ну хоть до долины он может добежать, если уж уехать не может? И позвонить на кафедру. Простая ведь вещь! Почему он раньше не сообразил.

Его тропа очень быстро стала пропадать. С каждой минутой она становилась всё слабее и слабее. Но Ганин решил, что возвращаться не будет. Так можно до вечера по лесу шарахаться. Вниз, вниз ― к реке! Здесь это главный ориентир. Позже он понял, что это его и спасло. Его и Серегу Дежнёва.

Ганин двигался вниз и с недоумением смотрел на лес вокруг себя. Чем дальше, тем деревья становились всё выше и толще. Это были какие-то заповедные гиганты. То ли секвойи, то ли эвкалипты. Эвкалипты?! Как в Австралии? Это было так странно, откуда здесь в ущелье взялся такой первозданный реликтовый лес. И как раньше он мог ничего не знать о нём. Это же чудо не менее удивительное, чем сами горы.

Впереди лежал обломок скалы, обходя его, Андрей попал на какую-то едва видную тропу. Наверное, звериную. Пришлось прижаться к камню вплотную, даже схватиться за его поверхность руками ― справа появилась трещина, её глубина была не меньше трёх метров. Внизу по дну журчал ручей. Ганин тут же почувствовал жажду. Его фляга была пуста ― в спешке не успел набрать. Он пошёл вдоль трещины и скоро нашёл выход к воде. Ручей сбежал из узкого каменного русла и шумел, падая со скалы небольшим водопадом. Поток пробивал себе дорогу дальше, разбиваясь веером на лбу зелёного камня. За камнем вода собиралась в хрустальную обширную лужу ― почти озерцо.

Ганин наклонился к воде. Вода была вкусная и не очень холодная. Напившись, он поднял голову и увидел на другой стороне внимательные глаза лесного оленя. Прекрасное животное гордо повернуло голову, увенчанную короной рогов, и, неспешно переступая ногами, направилось прочь от водопоя.

– Красавчик, ― сказал ему вслед Ганин. Он отцепил флягу и погрузил её в воду. Олень, не оборачиваясь, шевельнул ушами.

Вдруг лесной король резко повернул голову в сторону. Андрей бросил туда настороженный взгляд. Над дальним краем озерца ― там, где ручей нашёл себе дорогу дальше и журчал вниз между ржавыми камнями, нависала наклонившаяся сосна. Возле неё Андрей увидел рыжую лисицу. Это был довольно крупный для красного зверя экземпляр и очень красивый: яркая окраска меха, тёмные уши и лапы. Хвост густой и такой пышный, что казалось, будто он не один, а их там целая гроздь…

Лиса поднялась, словно любопытствуя, по-человечески оперлась передними лапами о ствол сосны. Олень закинул голову и, шумно ломая тонкую поросль бузины и орешника, ломанулся от берега в другую сторону, в лес.

В самом деле? Олень убегает от лисицы? Может, он что почуял? Говорят, что лисы часто бывают бешеными.

Когда Андрей опять глянул на лисицу, её уже не было. Зверь беззвучно исчез.

Ганин поднялся. Осматриваясь вокруг, он повесил наполненную флягу на боковой клапан рюкзака. Никакой тропы вокруг он не увидел. Андрей решил и дальше идти за ручьём. Вода всегда стремится вниз, а значит, им было по пути. Закинув баул за спину, Ганин ещё раз оглянулся. Сколько всё же необычных встреч за один день. Он даже покачал головой, когда пошёл к каменной бровке озерца.

Уже метров через двести сквозь деревья стал пробиваться серебряный свет какого-то обширного открытого пространства. По стволам и по траве между деревьями, по матовым листьям ландыша и глянцевым листьям рододендрона бегали тёплые солнечные пятна. Лес стал светлым и прозрачным. Андрей поднял голову. Он не заметил, когда всё вокруг него изменилось: он шёл по краю русла, по неверным камням и глазами искал место для каждого следующего шага.

Внизу, за узловатыми стволами, там, куда по камням спешил ручей, сверкала ртутью гладь большого озера. Ганин спустился ещё и увидел, что это действительно обширный водоём, и он широко распростёрся от одной стены ущелья до другой. Вдоль по долине гладь озера уходила на несколько километров, может даже на десяток, и скрывалась за дальними синими скалами.

«Что это? Где он? Этого здесь не может быть. Не должно…»

Опять, как тогда при встрече с маленькими людьми, возникло чувство нелепости, неправильности того, что наблюдали глаза. Но если в случае с ряжеными карликами можно было найти какое-то объяснение, то здесь… Как можно объяснить вот это!?

Здесь же должна быть Адылсу ― небольшая горная речка, но вместо неё… Это же целый фьорд! Огромное горное озеро!

Захотелось немедленно сесть и схватиться за голову. Ганин так и сделал.

Минуту, а может быть ― десять, он сидел, прижав ладони к вискам, и бездумно смотрел на озёрную гладь. Сквозь деревья было видно, как ветер рябью трогает поверхность, как низко над водой пролетают мелкие пичуги. Как на той стороне по камням взбирается какое-то круторогое животное.

Объяснить это было невозможно…

Глаза Андрея зацепились за геометрические ровные линии. Это была остроконечная крыша. На этом, ближнем к нему берегу ― там, где ручей впадал в озеро, сквозь деревья виднелось несколько каменных зданий. На одном висело высокое мельничное колесо. Ручей, по которому шёл Ганин, впереди попадал в умелую ловушку. Пытаясь вырваться из плена, поток бился в жёлобе из камней, рвался к близкому озеру, и, пеня водяные бугры, толкал лопасти деревянного колеса.

Это определённо была мельница… и пристань, о которой говорили те двое. Чуть дальше, возле каменной башни, были сооружены мостки. Там качалось несколько небольших лодок и одна тяжёлая ладья с мачтой и парусом, собранным и подвязанным на перекладине.

Ганин встал и пошёл вниз. Сил удивляться уже не осталось. Он спускался по склону, ноги его ступали на мягкий изумруд травы. Среди узких листьев ландышей висели грозди сахарных чашечек. Цветущие ландыши в октябре? Ладно-пусть…

Андрей вышел к краю леса. Перед ним была обширная прогалина, на которой располагалась мельница и башня, их соединял бревенчатый забор.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru