Александр Владимирский
Саладин. Победитель крестоносцев
Баха ад-Дин так описывает битву при Рамле: «В тот день (т. е. в день Рамлы) мусульмане потерпели жестокое поражение. Вот объяснение, которое султан дал этому несчастью. “Наши войска были приведены в боевой порядок, и враг шел в наступление, когда нашим людям пришло в голову изменить позиции наших флангов, чтобы сзади они были защищены хорошо известным холмом в окрестностях Рамлы. Пока наши воины перестраивались, франки атаковали их и, по воле Аллаха, разгромили их. Поскольку рядом не было никакого укрепления, под защиту которого они могли бы отступить, мусульмане побежали в направлении Египта и, заблудившись, рассеялись по большой территории. Враги захватили великое множество пленников, среди которых был и факих 'Иса (это законовед и воин в свое время помог Саладину собрать вокруг себя всех эмиров армии Нур ад-Дина в Египте, когда он был назначен визирем. – А.В.). Это была крупная неудача, однако, слава Аллаху, Он возместил нам наши потери преимуществами знаменитого Хиттйнского сражения».
Четвертая битва при Рамле, или Битва при Монжизаре, которую мусульмане называют также сражением при Телль Ас-Сафите, состоялась 25 ноября 1177 года. 18 ноября Саладин пересек границу Иерусалимского королевства и двинулся к Аскалону. Узнав о выступлении Саладина, Балдуин IV вышел из Иерусалима с примерно 500 рыцарями и 1–3 тыс. пехоты, перемещавшейся вместе с конницей на верблюдах. У Саладина было от 20 до 26 тыс. войска, в том числе 8 тыс. мамлюков-кавалеристов и еще примерно 1 тыс. отборной личной гвардии из числа тюркской кавалерии. Остальную часть войска составляла малобоеспособная арабская пехота и столь же малобоеспособная легковооруженная бедуинская конница.
Мамлюки (или мамелюки) составляли профессиональную военную касту в Египте. Они покупались для нужд султана среди тюркских кочевых племен Цент ральной Азии и Восточной Европы, особенно среди кипчаков (куманов, половцев), а также среди кавказских народов. Иногда мамлюков называют воинами-рабами. Но, конечно, рабами в прямом смысле слова рабами мамлюки не были, поскольку составить боеспособную армию из рабов нельзя. Они присягали только султану и лишь ему подчинялись. Они воевали за жалованье и часть военной добычи. Уже в XIII веке мамлюки свергли последнего из Айюбидов и установили собственную султанскую династию в Египте, а потом завоевали и Сирию. Мамлюки очень напоминали янычар в Османской империи. Кстати сказать, именно с помощью янычар османские султаны в XVI веке разбили мамлюков и завоевали Сирию и Египет.
Р. Ирвин так характеризует армию Саладина: «Армии, которые Саладин повел на латинские поселения, шли под лозунгами священной войны, но в их рядах не было газиев; войска Саладина, в основном, состояли из тюркских и курдских солдат-профессионалов. Для большинства офицеров (или эмиров) платой за службу были налоги с пожалованных им деревень, поместий или фактории и доля военной добычи. Немалую часть отборного войска Саладина составляли мамлюки, то есть солдаты из рабов (так было во всех средневековых мусульманских армиях). Численность армий Саладина в кампании против латинян увеличивалась и за счет наемников – бедуинов и туркменов, составлявших отряды легкой кавалерии и воевавших за долю добычи.
Отборные тюркские части были вооружены сложносоставными, выгнутыми назад луками длиною около 1 м. Как и английские большие луки (в человеческий рост), такой лук требовал от лучника специальных навыков и большой физической силы. Но в отличие от английского большого лука это было наступательное оружие кавалерии, обладающее большей поражаемостью и дальнобойностью. Однако вспомогательные отряды бедуинов и туркменов пользовались более простыми луками, стрелы которых не были так опасны: отсюда и рассказы об английских крестоносцах, наступавших в 1191 году на Арсуф и так плотно утыканных стрелами, что они напоминали собой ежей, хотя эти стрелы не наносили им почти никакого вреда. В близком бою мусульманские воины пользовались пикой, дротиком (коротким метательным копьем) или мечом. Большинство воинов было защищено только доспехами из толстой кожи, однако эмиры и мамлюки в пластинчатых или чешуйчатых кольчугах не уступали в снаряжении франкским рыцарям (это на самом деле далеко не так. Доспехи мамлюков не шли ни в какое сравнение с доспехами европейских рыцарей, да и кольчуги имели только мамлюкские командиры – не более сотни на 8-тысячное мамлюкское войско в битве при Рамле. – А.В.). В XII–XIII веках в военной технологии мусульман не появилось каких-либо серьезных новшеств, если не считать усовершенствования снарядов для метания камней при осаде».
Считалось, что погибший во время джихада человек сразу возносится на небеса как мученик. Вот почему на призыв Саладина отвоевать Иерусалим у христиан отозвались не только профессиональные воины, но и обычные мусульмане.
Арабские кочевники-бедуины составляли легковооруженную кавалерию, задача которой состояла в проведении набегов и разведывательных действиях в тылах вражеских войск. Боевая ее ценность была невысока, и они не могли на равных сражаться с туркополами – легкой кавалерией крестоносцев. Туркополы были детьми от смешанных браков византийского (греческого) и тюркского населения, сохранившими христианскую веру. Они были вооружены пиками и луками и имели легкие защитные доспехи.
Кроме того, в войско Саладина входили и воины-немусульмане. Армяне-христиане были просто наемниками. Греки-византийцы, захваченные в плен во время войн с Византией, порой насильственно рекрутировались в пехоту. Но нет данных, что греки и армяне участвовали в битве при Рамле в войске Саладина.
Но вернемся к битве при Рамле. Король успел занять Аскалон раньше султана. Саладин оставил небольшой отряд для блокады Аскалона, а с основными силами пошел к Иерусалиму, беспощадно грабя население. Он захватил Рамлу, осадил Лидду и Арзуф. В результате мусульманское войско было рассредоточено на довольно большой территории, чем и объяснялось его спешное перестроение в момент атаки крестоносцев. Такие перестроения войска того времени делали очень плохо и практически становились неуправляемыми.
Король тем временем попросил тамплиеров бросить Газу и идти к нему на помощь. Тамплиеры разбили отряд, блокировавший Аскалон. Объединенное войско бросилось в погоню за Саладином. Оно насчитывало до 500 рыцарей Балдуина (в том числе 300 рыцарей Иерусалима и 180–200 рыцарей Ибелина, сеньора Рамлы, присоединившихся к армии короля во время марша), до 130 тамплиеров, до 90 рыцарей-иоаннитов, и примерно 50 рыцарей лейб-эскадрона Балдуина IV «Ожидающих благословенной смерти» (так же из заболевших проказой, как и их король). Кроме того, с королем было 5–6 тыс. пехотинцев и до 1 тыс. всадников легкой кавалерии – туркополов.
Крестоносцы внезапно появились в тылу рассредоточенной и находившейся на марше огромной армии Саладина. Они ударили по войскам султана у холма Монжизар (Гезер) недалеко от Рамлы и привели их в полное расстройство. Личная охрана Саладина, прикрывавшая беспорядочное бегство, была полностью уничтожена. С Саладином в Египет ушло лишь 2,5 тыс. всадников. Остальная кавалерия была частью уничтожена, частью пленена, а пехота и бедуинская кавалерия – по большей части уничтожена, поскольку за пехотинцев трудно было рассчитывать получить выкуп.
Но король, потерявший в сражении 1100 убитых и более 750 раненых, сознавал, что у него слишком мало сил для завоевания Египта, и не стал преследовать Саладина через египетскую границу.
Как пишет Баха ад-Дин, ал-Малик ас-Салих «велел арестовать Амира Гумуштикина, который был истинным правителем всей страны, и велел ему уступить замок Харим. Когда тот отказался, он приговорил его к смертной казни. Услышав, что визирь мертв, франки осадили Харим, надеясь захватить его. Это произошло в месяц жумада II 573 г. (в ноябре-декабре 1177 г.). Гарнизон, который, с одной стороны, подвергался атаке франков, а с другой стороны, испытывал угрозу со стороны армии ал-Малика ас-Салиха, заключил мир с ас-Салихом в последнюю декаду месяца рамадан (в середине марта 1178 г.). Когда франки узнали об этом, они убрались восвояси, отойдя от Харима, а ас-Салих вернулся в Алеппо. Он вновь оказался в центре раздоров, ибо некоторые его вельможи склонялись к поддержке султана. В 10-й день месяца мухаррам 576 г. (6 июня 1180 г.) он направил войско против 'Изз ад-Дина Килижа, поднявшего мятеж в Талл Халиде…
По возвращении в Египет после понесенного им поражения Салах ад-Дин оставался там до тех пор, пока не восстановил свое войско. Затем, узнав о печальном положении дел в Сирии, он решил вернуться туда и дать бой неверным. На этот раз прибыл посол от Килиж Арслана (эмира Конии), чтобы вести переговоры о мирном договоре и союзе с ним, а также пожаловаться на армян. Он немедленно решил атаковать Ибн Лавуна (Ибн Лавун – Рупен (Рубен) II (1174–1185), внук Левона I (Льва), такавор, или барон, Малой Армении. Он вел успешные войны с византийцами, сельджуками и арабами и значительно расширил границы своего царства. – А.В.) и поддержать тем самым Килиж, Арслана.
Когда он подошел к Кара Хисару, он разбил лагерь и соединился с войсками из Алеппо, посланными, чтобы воевать под его рукой. Действительно, по одной статье мирного договора, заключенного с Алеппо, ему должны были присылать войско всякий раз, когда оно требовалось ему для военного похода. Эта армия присоединилась к нему на берегах Нахр ал-Азрака (Гек-Су), протекающей между Бехнесой и Хисн Мансуром. Переправившись через эту реку, он подошел к Нахр ал-Асваду (Кара-Су), по которой проходит граница земли Ибн Лавуна, где он завладел (армянской) крепостью и сравнял ее с землей. После этого враги передали ему нескольких пленников в качестве платы за мир, и султан согласился отойти. Килиж Арслан предложил ему даровать мир всем жителям Востока (имеются в виду эмиры Мосула, провинций Месопотамии и Диярбекра. – А.В.). Салах ад-Дин согласился на это предложение и в 10-й день месяца жумада I 576 г. (2 октября 1180 г.) поклялся соблюдать условия этого договора, в который вошел Килиж Арслан, а также жители Мосула и Диярбекра. Этот договор был подписан на берегах Синжи, притока Евфрата. Затем султан вернулся в Дамаск, а оттуда – в Египет».
Но вскоре Саладину опять пришлось вернуться в Сирию. Ал-Малик ас-Салих Имад ад-Дин Исмаил умер в Алеппо в 1181 году, когда ему было только 18 лет, назначив своим преемником двоюродного брата Изз ад-Дина, сына Кутб ад-Дина. Ходили слухи о том, что его отравил кто-то из сторонников Саладина.
Ибн аль-Аси так рассказывает о его последних минутах: «Когда его состояние ухудшилось, врачи посоветовали ему выпить немного вина. Он сказал: “Я не сделаю этого, не узнав мнение знатока закона”. К его постели пришел один из самых уважаемых улемов и объяснил ему, что религия позволяет употреблять вино как лекарство. Ас-Салех ответил: “Неужели вы думаете, что если Аллах решил положить конец моей жизни, то он изменит свое мнение, увидев меня выпившим?” Религиозный деятель не нашел, что сказать. “В таком случае, – заключил умирающий, – я не желаю предстать перед моим творцом, имея в желудке запрещенный продукт”».
А Баха ад-Дин так пишет о кончине ас-Салиха: «В году 577 (1181–1182 гг.) у ал-Малика ас-Салиха случился внезапный острый приступ колик (этот факт может указывать на отравление. – А.В.). Он заболел в 9-й день месяца ражаб (18 ноября 1181 г.), а в 13-й день того же месяца ему стало так плохо, что были затворены ворота крепости. Тогда он призвал к себе своих главных эмиров, одного за другим, и заставил их поклясться, что они примут 'Изз ад-Дина, эмира Мосула, в качестве своего господина. В 25-й день того же месяца (в декабре) он испустил свой последний вздох. Его смерть произвела глубокое воздействие на умы подданных. Как только ал-Малик ас-Салих скончался, к 'Изз ад-Дину Мас'уду, сыну Кутб ад-Дина, был срочно направлен гонец с донесением, в котором говорилось, что покойный эмир отказал свои владения ему, заставив всех людей присягнуть, что те примут его в качестве своего господина. 'Изз ад-Дин немедленно собрался в путь и ехал поспешно, опасаясь, что султан может занять город раньше него. Первыми из его эмиров в Алеппо вступили Музаффар ад-Дин, сын Зайн ад-Дина и повелитель Саружа. С ними прибыл чиновник, который должен был принять присягу у всех эмиров города. Прибыли они в 3-й день месяца ша'абан (12 декабря 1181 г.). В 10-й день того же месяца 'Изз ад-Дин вступил в Алеппо, вошел в крепость и завладел казной и богатствами, хранившимися в ней. В 5-й день месяца шаввал (11 февраля 1181 г.) того же года он женился на матери ал-Малика ас-Салиха».
Но вскоре Изз ад-Дин, понимая, что ему не удержать Алеппо против воли Саладина, предпочел поменять Алеппо на земли своего брата, Имад ад-Дина. Согласно договору, заключенному 27 февраля 1182 года, Изз ад-Дин стал эмиром Синждра, а Имад ад-Дин – эмиром Алеппо.
Саладин 22 июня 1182 года прибыл в Дамаск, по пути безуспешно попытавшись отбить у крестоносцев Бейрут. В течение года он вооруженной силой принудил к покорности всех сирийских эмиров. 11 июня 1183 года капитулировал Алеппо.
Саладин добился от багдадского халифа признания его прав на Египет и Сирию. После того как тот объявил его султаном Сирии и Египта, Саладину не нужно было считаться опекуном ас-Салиха. Он изъял его имя с монет и официальных документов и заменил его своим собственным.
Битва с крестоносцами при Хиттине
Саладин вошел в историю прежде всего как победитель крестоносцев и освободитель Иерусалима. Он провозгласил джихад (священную войну) против христиан. К тому времени Саладин завоевал области в Северной Африке, Йемен, подчинил Сирию и Северную часть Месопотамии.
После того как практически все эмиры Сирии признали власть Саладина, султан получил возможность сформировать огромное войско и двинуть его против Иерусалимского королевства и других государств крестоносцев, которые как раз сотрясали раздоры.
По словам М.А. Заборова, «Франкский Восток, по существу, попал в окружение державы Салах ад-Дина. Все ее ресурсы султан, положивший начало династии Эйюбидов, направил на борьбу с франками. Задавшись целью прежде всего уничтожить Иерусалимское королевство, он принес обет священной войны (джихада) против врагов ислама.
Вначале борьба с ними велась от случая к случаю. Еще будучи визирем, Салах ад-Дин в декабре 1170 г. совершил рейд на Газу, пограничную крепость Иерусалимского королевства; после этого египтяне овладели Айлой (Эйлатом) – портом в Акабском заливе Красного моря. В 1179 г. Фарук-Шах, военачальник Салах ад-Дина, в битве при Бельфорте нанес чувствительный урон силам иерусалимского короля Бодуэна IV. Отдельные отряды мусульман достигли Сайды и Бейрута. В 1180 г. флот султана, отбывший из Александрии, захватил у крестоносцев о-в Руад. Над Иерусалимским королевством все более сгущались тучи. Мусульманский реванш вступал в решающую фазу.
Крестоносные бароны понимали, к чему может привести дальнейшее наступление Салах ад-Дина. Уже в 1183 г. королевская курия в Иерусалиме постановила ввести всеобщий чрезвычайный налог: собранные средства должны были пойти на укрепление обороны от активизировавшихся “нехристей”. Размер налога определялся стоимостью имущества, и платить его обязали всех – независимо от пола, религиозной и этнической принадлежности.
Деньги с крепостных поручалось собирать их сеньорам. В 1184–1185 гг. в Европу отправились в пропагандистско-вербовочное турне патриарх иерусалимский и оба великих магистра военно-монашеских орденов: они поехали просить о помощи против “неверных”.
Систематический натиск мусульман на владения франков развернулся со второй половины 80-х годов XII в. Отсутствие сплоченности среди крестоносных феодалов, целиком поглощенных мирскими заботами, распрями из-за земель и титулов, дипломатическими ухищрениями и интригами, позволило Салах ад-Дину в 1187 г. вторгнуться со своими войсками во внутренние области Иерусалимского королевства.
Ближайшим поводом для нападения послужила разбойничья выходка одного из видных франкских баронов – Рено Шатийонского. Это был беспардонный авантюрист, снискавший скандальную известность своими грабительскими “подвигами”. Еще в 1155 г. он опустошил византийский Кипр. Затем этот сеньор выгодно женился на наследнице княжества Антиохийского и таким путем приобрел себе кое-какие владения на Оронте. Наконец, однажды он попал в плен к Нур ад-Дину, где пробыл 16 лет (до 1176 г., когда был отпущен из плена за выкуп наследником Нур ад-Дина ас-Салихом. – А.В.). По возвращении Рено, чьи авантюристические склонности отнюдь не уменьшились, засел в замке Крак, что к востоку от Мертвого моря, и занялся грабежами купеческих караванов, проходивших мимо, благо крепость прикрывала пути из Сирии в Египет и в Хиджаз.
То ли в конце 1186 г., то ли в начале 1187 г. Рено Шатийонский вероломно, в нарушение условий действовавшего тогда перемирия между Египтом и Иерусалимским королевством (оно было заключено еще в 1180 г.), совершил налет на караван, направлявшийся с большими ценностями из Каира в Дамаск. Караван, в котором находилась сестра Салах ад-Дина, был дочиста ограблен. Султан, уязвленный вдвойне, тотчас потребовал от тогдашнего иерусалимского короля Ги Лузиньяна (1186–1190) возмещения ущерба, освобождения пленников и наказания грабителя. Король не рискнул, однако, ущемлять и подвергать унижению своего сильного, хотя и обнаглевшего вассала. Воспользовавшись отказом, Салах ад-Дин перешел к решительным фронтальным действиям против “врагов Аллаха”. Сначала, ранней весной 1187 г. были опустошены районы крепостей Крак и Крак де Монреаль, двумя месяцами позже началась священная война против франков. Соединенные мусульманские войска – из Дамаска, Халеба, Мосула, месопотамских областей – сосредоточились в Раас аль-Ма и открыли военные действия.
Один за другим обрушились на Иерусалимское королевство чувствительные удары. В мае 1187 г. к северо-востоку от Назарета, в верховьях р. Крессон, был уничтожен в бою большой отряд, состоявший в основном из орденских рыцарей; погиб сам великий магистр иоаннитов Роже де Мулен. 2 июля армия Салах ад-Дина взяла Тивериаду и окружила затем плотным кольцом крупные силы крестоносцев близ деревни Хаттин, между Назаретом и Тивериадским озером. Сюда, на возвышенность, крестоносцев привели – вопреки благоразумным советам графа Раймунда III Триполийского, видевшего стратегическую уязвимость этой позиции, – упорство великого магистра тамплиеров Жерара де Ридфора и горячность Рено Шатийонского, к мнению которых после долгих колебаний прислушался король Иерусалимский.
В кровавой сече, разыгравшейся 4 июля 1187 г., мусульмане победили. Сражение происходило в неблагоприятной для крестоносцев обстановке, при страшной жаре. Не хватало питьевой воды. Мусульмане везде подожгли траву и кустарник, так что рыцарей, выстроившихся на холме в три боевые колонны, окутали клубы поднимавшегося кверху дыма… Битва длилась чуть ли не семь часов кряду. Сотни рыцарей и тысячи пеших воинов пали на поле боя. Король Ги Лузиньян, великий магистр тамплиеров Жерар де Ридфор, коннетабль Амори Лузиньян, многие знатные бароны – Гилельм Монферратский и другие – попали в плен к Салах ад-Дину. Лишь несколько сот человек спаслись бегством в Тир и укрылись за его стенами…»
Дж. Барнбейдж так писал о событиях, предшествовавших походу Саладина на Иерусалим: «Условия соглашения, заключенного в 1180 году между Саладином и латинскими государствами, гарантировали свободные торговые связи между территориями мусульман и христиан. Проход караванов мусульманских купцов по латинской территории всегда являлся соблазном для безответственных, не почитающих закон людей, которых правительствам латинских государств было нелегко контролировать. Богатые караваны неверных постоянно шли перед глазами таких людей, которые отлично понимали, что король и бароны королевства вряд ли пожелают жестоко наказать человека, поддавшегося искушению и ограбившего караван. Хотя такое действие могло привести к войне, это их не страшило. Война открывает массу возможностей для умных людей.
Летом 1181 года Рено де Шатийон, красивый и бесстрашный представитель “пришлых”, не устоял перед соблазном быстрого обогащения и напал на караван, направлявшийся из Дамаска в Мекку. Саладин пожаловался латинским властям на нарушение договора. Больной король ничего не мог сделать, чтобы исправить положение. Захватив пятнадцать сотен пилигримов в Дамьетте в качестве заложников, Саладин начал войну. Он и его египетские войска избежали столкновения с армией латинского королевства, пройдя через Синайскую пустыню в Дамаск. Оттуда мусульмане в июле 1182 года начали вторжение на латинские территории. Однако кампания не была завершена. Обе стороны заявили о своей победе и удалились для подготовки к дальнейшим военным действиям».
Тут необходимо заметить, что действия «красивых и бесстрашных» беспредельщиков, вроде Рене де Шатийона, беззастенчиво нарушавших существующие договоры с мусульманами, конечно, давали Саладину необходимый предлог для войны с крестоносцами. Но нет сомнений, что и без подобного предлога египетский султан не пошел бы в поход на Иерусалим. Слишком важной целью для него было освобождение священного города от «неверных».
Мишо прав, когда утверждает, что осуществлению замыслов Саладина «особенно содействовали дерзость и безрассудство другого вождя крестоносцев – князя Рено Шатильонского. По происхождению этот человек был вовсе не князем и к титулованной знати не принадлежал; рыцарь из города Шатильона, он участвовал во Втором крестовом походе и записался в войска Раймунда Пуатье, князя Антиохийского. После смерти последнего его вдова Констанция, плененная красотой и мужеством рыцаря Рено, к изумлению всех прелатов и баронов, выбрала его себе в супруги и соправители. Новоявленный князь, приобретя любовь супруги, не сумел заслужить доверия своих новых подданных».
Как писал Р. Ирвин, «такие светские интеллектуалы, как аль-Кади аль-Фадил и Имад ад-Дин аль-Исфахани, работавшие в канцелярии Саладина, неустанно досаждали своему господину, призывая его прекратить борьбу с соседями-мусульманами и послать свои армии воевать с неверными. Аль-Кади аль-Фадил и его подчиненные превратили канцелярию султана в главное орудие пропаганды в пользу Саладина. В письмах, которые они рассылали по всему мусульманскому миру, действия Саладина преподносились как направленные к единственной цели – уничтожению латинских княжеств. Когда сторонники рода Зенги и другие враги султана называли его узурпатором, заботящимся лишь о благе собственного клана, сторонники Саладина указывали на его верность идее священной войны как на подтверждение легитимности его власти. Однако Саладин не много делал для борьбы с христианами до тех пор, пока в 1183 году Алеппо не признал его своим владыкой».
Когда 18 июня 1183 года Саладин торжественно вступил в Алеппо, с этого момента Сирия и Египет стали не номинально, как во времена Нур ад-Дина, а по-настоящему единым государством, беспрекословно подчиняющимся воле султана. Как ни странно, но возникновение этой мусульманской империи не уменьшило раздоры среди крестоносцев. Король Иерусалима, мучимый проказой, становился все более бессилен, два клана вели борьбу за власть. Первый клан, склонный к миру с Саладином, возглавлял Раймон, граф Триполи. Второй клан, настроенный на войну, возглавлял Рено де Шатийон, один из героев битвы при Рамле.
Граф Триполи был темный брюнет, бегло говоривший по-арабски, знавший исламские тексты, был похож на какого-нибудь сирийского эмира, но огромный рост не выдавал его европейское происхождение.
Как пишет Ибн аль-Асир, «среди франков того времени не было человека более храброго и более мудрого, чем правитель Триполи Раймонд ибн Раймонд ас-Сенжили, потомок Святого Жиля. Но он был очень амбициозен и пламенно желал стать королем. На некоторое время он обеспечил свое регентство, но вскоре был отстранен от него. При этом он был так озлоблен, что написал Салах ад-Дину, перешел на его сторону и попросил того помочь ему стать королем франков. Салах ад-Дин обрадовался этому и поспешил освободить некоторое число рыцарей из Триполи, находившихся в мусульманском плену».
Распри среди крестоносцев были на руку Саладину. Когда в Иерусалиме, казалось, восторжествовало «мирное» течение, возглавляемое графом Триполи, Саладин занял примирительную позицию. В 1184 году у Бодуэна IV была уже последняя стадия проказы. Руки и ноги стали дряблыми, глаза обесцветились. Но он еще был в здравом уме и поддерживал графа Триполи, надеясь установить добрососедские отношения с Саладином. Андалузский путешественник Ибн Джубаир, посетивший Дамаск, удивился, что, несмотря на формальное состояние войны, караваны свободно ходили из Каира в Дамаск и обратно через территорию франков. «Христиане, – писал он, – берут с мусульман пошлину, которая взимается без злоупотреблений. В свою очередь купцы-христиане платят пошлину за свои товары, когда пересекают земли мусульман. Между ними полное согласие, и справедливость в почете. Воины занимаются своей войной, но народ живет мирно».
Коренные, местные крестоносцы, родившиеся в Палестине, в отличие от пришлых, вроде Рене де Шатийона, были заинтересованы в торговле с окружающими мусульманскими государствами и пытались найти с ними какой-то «модус вивенди». Крестоносцы же, пришедшие из Европы, мечтали о новых завоеваниях и провоцировали столкновения с мусульманами.
Вильгельм Тирский признавал: «Между деяниями наших князей нельзя найти ничего, что мудрый счел бы достойным изображения, что читателю причинило бы радость и писателю сделало честь; мы можем применить к себе слова пророка: “Пастыри заблуждаются в законе, мудрые в совете, и пророки поучают неправде” (Иерем., 18, 18); на нас повторилось и то, что “каков народ, таковы и пастыри” (Ос., 4, 9); к нам же могут быть отнесены и лено, от головы до пят в нем нет ничего здорового (Ис., 5, 6)”. Мы достигли такой эпохи, что не можем вынести ни своей порочности, ни спасительных средств против нее, а потому за наши грехи неприятель получил над нами перевес, и мы, торжествовавшие прежде над ним и увенчанные пальмой побед, претерпеваем поражение почти при всяком деле, ибо мы оставлены Божественной благодатью. Вследствие всего этого мы считали лучшим молчать и предпочли оставить во мраке наши слабости, нежели выставлять их на свет для позора…
Долг историка – писать не то, что ему нравится, но то, что представляет время. В делах же человеческих и особенно во время войны мы видим постоянную превратность, и как не бывает постоянства в счастье, так и несчастье имеет свои светлые промежутки. Таким образом, мы дали себя уговорить снова предаться начатому нами труду и намерены теперь с Божьей помощью писать тщательно дальше, как мы уже начали, все, что представит нам грядущее время – и да будет оно благополучно, – если Богу будет угодно продлить наш век.
Между тем (то есть как Саладин принужден был оставить осаду города Петры), вражда между государем, королем и графом Иоппе (Яффы) (Гвидо Лузиньян) по неизвестным причинам возрастала с каждым днем, так что все видели ясно, что король ищет повода, на основании которого можно было бы расторгнуть брак графа с его сестрой (Сибиллой). Он часто ходил к патриарху и требовал от него назначить день, в который он мог бы подать жалобу на этот брак и объявить развод в его присутствии. Но граф, извещенный о всем том, возвратился из похода, оставил войско и, прибыв кратчайшей дорогой в Аскалон, дал знать оттуда своей жене, находившейся в Иерусалиме, чтобы она поспешила оставить город до прибытия короля и отправилась в Аскалон; иначе он опасался, что король, имея ее в своей власти, не согласится, чтобы она поехала к нему. Тогда король отправил вестника, приглашая графа к себе и возвещая ему о цели приглашения. Но граф, не желая являться, сослался на болезнь, которая ему препятствовала отправиться в дорогу. Так как он не являлся и на последующие приглашения, то король решил поехать сам и лично пригласить графа на суд. Прибыв туда в сопровождении некоторых из своих князей и найдя городские ворота запертыми, он постучал рукой троекратно; но никто не повиновался его приказанию, и потому исполненный справедливого негодования он возвратился назад на глазах всего городского населения, которое, узнав о прибытии короля, собралось на стенах и башнях, чтобы посмотреть, чем кончится дело. Когда король направился оттуда прямо к городу Иоппе, он встретил, еще до прибытия на место, знатных граждан того места обоих сословий, которые отворили ему ворота и впустили без малейшего затруднения. Поставив там наместника, которому он поручил заботы о городе, он отправился в Аккон. Там назначен был всеобщий сейм (curia generalis), и, когда князья королевства собрались там в назначенный день, патриарх, который имел на своей стороне магистров ордена тамплиеров и госпиталитов, пал перед королем, ходатайствуя за графа и прося короля отложить свой гнев и примириться с ним. Но так как они не были услышаны, то оставили с досадой не только сейм, но и город. На этом же сейме князей было определено отправить послов к королям и князьям за Альпы с просьбой помочь христианству и королевству. Это дело должно было быть рассмотрено прежде всего, но патриарх прервал его своей просьбой о графе, как то было сказано выше, и вслед за тем в великом гневе удалился из Аккона.
Когда граф Иоппе узнал, что король не обнаружил склонности к примирению с ним, то увеличил свою виновность новым и еще худшим поступком. Он отправился вместе со своим рыцарством к укреплению Дарум и напал на стан арабов, которые с позволения короля и в уверенности в его слове разбили палатки в той местности, чтобы пасти свои стада. Напав на них врасплох, он отнял у них их достояние и с богатой добычей возвратился в Аскалон. Когда король узнал об этом нападении, он снова собрал князей и поручил все управление государством графу Триполи, на храбрость которого и благоразумие он возлагал большие надежды. Этим расположением, по-видимому, он удовлетворил желание всего народа и большей части князей, ибо все были того убеждения, что единственным путем к спасению оставалось одно: вручить заботу о государстве графу».
Дж. Брандедж утверждал: «Балдуин IV быстро слабел, и в марте 1185 года двадцатичетырехлетний монарх умер. Согласно желанию молодого прокаженного короля бароны королевства передали корону его племяннику Балдуину V, в то время бывшему восьмилетним ребенком. Раймунд Триполийский остался у власти в качестве регента и стал искать пути заключения мира с Саладином. Последний, погрязший во всевозможных распрях в Египте, принял предложение.
