Александр Викторович Юдин
Конечная
Я задумался. Странно, но Лёхины слова я все эти годы помнил, а про свои как будто забыл…
– Ты тогда сказал, Алик, я тебе процитирую: «Будешь, значит, дипломат? Это хорошо! На меня работать будешь, Лёха, на Президента!» – Лёха рассмеялся своим с детства взрослым смехом. – А ведь прав ты оказался. Работаю я на страже интересов страны, а страна – это народ, так что на тебя я и работаю.
– Ты это серьёзно сейчас? – я почувствовал, как начинаю раздражаться.
– Вполне. Неужто сам не помнишь?
– Не мог я такого сказать, это раз. Потому что никогда в президенты не метил.
– Да что ты, Алик?! Ты ж хотел так в центре жить, чтоб никого центрее не было. Разве нет?
Я начал вспоминать, и стало ещё неприятнее.
– Ну хорошо! Пусть так. Но вот твои шутки про то, что ты на меня работаешь, это ты зачем? Тебе что, нравится вот так вот внаглую меня мордой тыкать?
– Ты чего, Алик? – Лёха выглядел растерянным, но я решил, что дипломат на то и дипломат, чтобы играть получше сериальных актёров.
– Ничего! На саммитах будешь наших иностранных партнёров мордами тыкать и искренне недоумевать, что им не нравится. А меня – не надо.
– Да какие саммиты, ты о чём сейчас, я просто вспомнил, как мы с тобой…
– Это мы тогда с тобой, Лёха, сейчас мы в разных упряжках, понимаешь? Ты наверху, а я там, где-то внизу ползаю, крошки подъедаю за орлами, которые летают высоко. У меня ничего своего нет, мне однушка моя, работа моя, метро это чёртово – ты вообще давно в метро спускался?
– Каждый день.
– Ты меня за кого держишь? Или ты в метро в ООН катаешься?
– Я в метро катаюсь между ведомствами, когда весь центр забит. Ты зря думаешь, Алик, что я в золотую клетку себя посадил и сижу в ней.
– Пускай, хорошо, но ты сегодня почему не на метро? – я сам понимал, как глупо звучит мой вопрос, но остановиться уже не мог.
– Алик, я… Извини, если я тебя задел, давай о другом?
– Нет уж, Алексей Геннадьевич! – я всё больше напоминал себе нашу классную: она тоже не могла успокоиться, пока кто-нибудь из нас не выходил из себя, и она победоносно не выгоняла его из класса, сопроводив эту экстрадицию двойкой в дневник. В уютной камри дневника Алексея Геннадьевича не было, как и у меня – красной ручки, поэтому победителем из этой истерики я выйти не мог. Только этот факт меня распалял, а не останавливал. – Как ты думаешь, Лёха, сколько я получаю, м? Можешь не отвечать, ты столько в Азбуке Вкуса за один поход оставляешь. Или в Глобус Гурмэ, где ты там закупаешься, а? Да тебе стыдно должно быть так жить! Я что, выбирал тебя? Как ты на меня работаешь, как ты можешь так говорить?! Ты там на народные деньги, ты…