Александр Верт
Демон желания для девственницы
Глава 13. Алиса
Прошло больше трех недель с тех пор, как я в последний раз видела его… в последний…
Вначале я не верила, думала, что так не бывает. Как мог он вот так исчезнуть? Обещал же стать моим наваждением! У нас же пари, которое он просто не мог проиграть мне, жалкой смертной. Ведь я всего лишь девчонка, которая по глупости призвала демона в свою жизнь, а он… а кто он?
Красный Змей? Исчадие ада? Ангел господень?
Я была уверена… нет. Я почти была уверена в том, что в тот день видела крылья у него за спиной. Огромные, белые, такие, которые могли запросто поднять в небо и его, и меня. Такие, которые могли отражать удары меча самого Люцифера, князя тьмы, неизвестно с какой стати лично явившегося именно по мою душу. Такие, которыми можно было закрыться от пламени страшного пожара, в котором я едва не сгорела заживо.
Все это было будто не со мной. Я словно видела долгий сон, от которого никак не могла проснуться! А теперь, вернувшись в реальность, ходила с потерянным взглядом, совершенно не понимая, что я делаю в этом мире и зачем.
В мире без него.
А ведь последним, что он слышал от меня, было проклятье. Я сказала, что умру, но изгоню его обратно в ад. Так что же? Неужели в том, что Ильи Краснова больше нет в моей жизни, виновата я сама? Почему он погиб, и какое дело до нашей сумасшедшей парочки было повелителю ада?
Все так нереально. Особенно, если попробовать произнести это вслух − рассказать кому-нибудь, поделиться, чтобы, наконец, стало легче…
Все, кроме боли и пустоты, поселившихся у меня в груди.
И если бы, вернувшись домой, я не обнаружила в квартире живого и здорового Пушка, а Катька мне все уши не прожужжала о том, какой наш Илья Александрович прекрасный человек… и если бы не дом моих родителей, сгоревший дотла, пока они ходили на свидание в ресторан, я бы точно поверила, что все случившееся со мной было сном.
Ах, если бы только Айтварис был человеком. Возможно, если бы был, я бы могла похоронить его тело и плакать сутки напролет, обнимая холодный могильный камень. Но все что мне осталось от него − это искры, разлетевшиеся по ветру. Даже сейчас я все еще чувствовала их тепло на своей коже. Ласковое и нежное, как поцелуи, которыми он осыпал мое лицо, когда я пришла в себя у него на руках.
А потом мой демон исчез. Для всех − просто пропал, а для меня…
Нет, я еще не готова была произносить это даже в мыслях. И уж точно не могла ни с кем поделиться тем, что на самом деле со мной случилось. Ведь кто в здравом уме поверит в такое?
Ангелы, демоны, Люцифер… и какая-то совершенно обычная и невзрачная я. Завравшаяся девочка по имени Алиса, которую само провидение решило наказать таким изощренным способом.
− Алиска? Ты где летаешь?
Катя сидела на подоконнике больничной палаты и весело болтала ножкой, жуя свою половинку шоколадного маффина со взбитыми сливками. Моя все еще лежала на тумбочке у постели Кирилла.
Мы так делали. Покупали разноцветные шарики, его любимое пирожное из кондитерской в центре и банку взбитых сливок. Заваливались в палату с раннего утра, клали пирожное на тарелку, залив его целой горой воздушного десерта, втыкали в центр свечку и ждали. Минут пять пели «С Днем Рожденья тебя», улыбаясь, как идиотки. Хотя ничего веселого в этом, конечно же, не было, и персонал хосписа, порой заглядывавший в палату на странный и неуместный шум, недовольно таращил на нас глаза, а иногда не стесняясь, крутил у виска.
Но Катя почему-то верила, что однажды он проснется и непременно в их день рождения. Вот так просто откроет глаза, задует свечку, а она схватит его за загривок и макнет лицом во взбитые сливки, с радостным воплем: «чтобы жизнь была сладкой!»
− Ну, ничего, − грустно улыбалась Катька, когда минуты ожидания чуда сходили на нет. − В следующем году обязательно проснется, а я − тут как тут!
А потом сама задувала свечку, делила пирожное пополам и садилась вот так, на подоконник или на кровать Кирилла, в который раз с теплой улыбкой рассказывая мне о том, что в их день рождения брат всегда вставал раньше и поздравлял ее, ни в один год с момента появления этой странной традиции так и не дав ей шанса отыграться.
− Опять об Илье думаешь? Да… жалко, что вот так пропал. Но знаешь, ну его! Значит он просто не твой «тот самый», вот и все. − Жизнерадостно заключила она, засунув в рот ложку с большой горкой из бисквита и сливок. − Гвавное, шобы тиванша не вевнулась!
С исчезновением Айтвариса внезапно назрела и еще одна проблема − неясность статуса нашей компании, ведь всего за пару дней до моей встречи с Люцифером он стал единственным и бессменным владельцем «Красного Кактуса». А теперь… наша работа встала. Без его подписи ничего нельзя было сделать, поэтому мы просто заканчивали уже начатые проекты.
Я не стала никому ничего говорить, да и что тут скажешь? Ждала со всеми, что все само как-нибудь прояснится. В конце концов, полиция уже приняла заявление об его исчезновении, вот только куда уж им разобраться в случившемся… ангельское и демоническое − это, мягко говоря, совсем не их сфера деятельности.
− А знаешь, − сказала подруга, мечтательно облизнув ложечку, − давай завтра прогуляем работу. Все равно нас увольнять некому. Пойдем с тобой пошопимся, а вечером в клуб. Будем танцевать до утра, напьемся до косоглазия и пойдем на набережную песни орать, встречая рассвет и похмелье!
Так воодушевленно она это сказала, что просто невозможно было не улыбнуться.
− Ну вот, хоть что-то. А то от твоей кислой мины у меня еще чуть-чуть и сливки на маффине свернутся. Зачем же я завтра тогда буду покупать себе купальник на размер больше? Давай и ты ешь. У меня вообще-то сегодня тоже день рождения, ты забыла? Хочу дарить радость людям, а не смотреть, как ты себя пироженки почем зря лишаешь!
Я нехотя потянулась к тарелке, зачерпнула ложкой кусочек и положила в рот. Просто чтобы Катьке было приятно. У нее же, в конце концов, День Рождения…
− Э… кажется, это был… мой кекс!
Я вскочила с постели Кирилла, подлетев едва ли не до самого потолка. В палате воцарилась звенящая тишина, в которой вдруг оглушительно заверещали какие-то датчики и ярко заблестели мониторы.
− А что вы смотрите на меня так, словно я с того света вернулся? − прохрипел Кирилл и закашлялся, вдруг как ни в чем не бывало сев в кровати и постучав себя по груди. − Ай… как, оказывается, стремно быть живым…
− Киря-я! − завопила Катька и бросилась к нему, едва не сшибив меня плечом. − Кирюха! Живо-ой!!!
Худой, бледный, но определенно живой Кирилл позволил Кате себя обнять, но без особого интереса, а сам взглянул на меня. Как-то очень знакомо… взглянул.
Вот говорит с ней, а смотрит на меня и что-то такое в его взгляде странное. Отчего у меня мурашки по телу побежали и дыхание сбилось. Нет, оно и так сбилось! Где это видано, чтобы люди с переломом позвоночника после трех лет в коме вот так запросто садились, да еще и шутки-шутили.
− Я гляжу, там мой кекс еще остался. Можно мне кофе? − спрашивает у Кати, приподняв брови и глаза округлив − точь-в-точь кот из Шрека… или я где-то еще видела этот хитрый взгляд?
− Какой тебе кофе?! Ты три года через зонд питался… надо врача! Срочно! − лепечет та в ответ.
− Ну, что ты вредная такая. − Хмурится, а сам все на меня косится. − Хоть понюхаю. В общем, сначала кофе с молоком, а потом хоть врачебный консилиум собирай…
− Ты же такой раньше не любил, − удивляется Катя.
− Да? Да… точно. А что ты хотела? Полежи вот так с мое на койке смирно и не такие предпочтения изменятся. Катюш, ну, я просто смерть как хочу этой молочной гадости, − приобнял ее за плечи слабыми руками и снова улыбнулся.
Как прежде… но только как-то иначе.
− Да типун тебе на язык, дурака кусок! − запыхавшись, выпалила раскрасневшаяся от слез подруга, − Даже не произноси больше при мне это слово на букву «с», иначе я тебя по голове стукну. Будет тебе кофе, ты только никуда не уходи! − Вот вроде бы пошутила, а сама еще пуще разревелась от своей незатейливой шутки. − Я врачей позову и мигом вернусь! Алиска! Я же говорила! Я говорила тебе!
Схватила на мгновение меня за плечи, сжала сильно и побежала на пост медсестры, роняя по пути больничные тапки, но совершенно об этом не волнуясь. А я так и осталась стоять, где стояла. Словно вросла, будто окаменела, ведь узнала этот взгляд, но боялась озвучить свою догадку вслух. Боялась теперь даже дышать или моргать, ведь все исчезнет, определенно исчезнет, едва я сделаю это…
− Не хочешь меня обнять? − внезапно спрашивает не-Кирилл и улыбается так, что мне на миг кажется, что он даже похож немного на прежнего Айтвариса. − Я соскучился… ласточка.
− Но… нн-о как?
Одно лишь мгновение мы смотрим друг на друга и у меня больше нет сил. К черту! Я не хочу больше думать, я обнять его хочу и забыться. Его руки с готовностью обхватывают меня за плечи и притягивают к себе, а я лицом зарываюсь в его дурацкую больничную сорочку и чувствую запах совсем не тот, которым мог бы пахнуть парень, пролежавший столько времени в больнице. А чем-то своим, родным.
− А я уже испугался, что не признаешь. Думал, орать станешь, как всегда, и руками махать, − бурчит он над самым ухом, гладя меня по голове, а я только объятия крепче сдавила, чтобы глупостей больше не говорил. − Ой, не задуши меня только… я же теперь смертный… я, страшно сказать, жить хочу…
− Как? Почему? Что это было вообще? − спрашиваю я, а сама и рыдаю, и отпускать его боюсь, и ответов хочу.
− Ну, Катька явно кофе быстрее принесет, чем я рассказать успею. Но, если вкратце… − Ай отстранился от меня на мгновение и подхватил мою руку, изображая рукопожатие. − Будем знакомы − Кирилл Кошкин. Родной брат твоей лучшей подруги и по совместительству новый владелец «Красного Кактуса», а значит и твой босс.
− Что-о? − вырвалось у меня, пожалуй, слишком уж громко.
− Погоди, я же не закончил.
Я не удержалась и фыркнула, узнав манеру старого знакомого, а уж от рассказа о том, что, видишь ли, Илья Краснов подарил «Красный Кактус» Кириллу, ну просто так, для смеха, а оно в итоге вон как получилось, меня просто убил.
− Ну ты, конечно…
− Не я, а ты, − улыбается он. − Я же ради тебя вернулся. Все вообще из-за тебя. Потому что ты настоящая, потому что я с тобой живой. Люцифер-то почему тебя убить хотел? А? Да чтобы я душу себе не вернул − вот что. Чтобы никто не узнал, что у падших есть путь к прощению, а он есть, Алиса, − тяжело вздохнул он, − и это все меняет. Ах, если бы ты знала, насколько это все меняет! Ну а потом, после того как я оставил тебя… мне дали выбор, настоящий. − Вот вроде бы серьезно сказал, искренне, а потом все же не удержался. Поднял обе руки на манер пальчиковых кукол и разыграл представление, заставив меня и плакать, и в голос смеяться: − Не это вот вечное − ты, сынок, конечно, выбирай, но присмотрись к крайнему слева варианту. Что значит возьмешь правый? Вот тебе! Вот тебе кара небесная! Что, передумал? Левый берешь? Умница, Айтварюшка, возьми с попки пирожок.
Рассмеялся вместе со мной, как тогда, после кино. Искренне, без жеманности и фальши. Так, что снова захотелось его обнять крепко-крепко, а он возьми и мысли мои прочти. Притянул к себе и подбородком в макушку уперся, чтобы не дернулась больше.
− Вот, Алиска. Столько веков прожил, а никогда даже не думал, что Всевышний по-настоящему может позволить выбирать. А я и не думал даже − решил вернуться к тебе и вот… правда, я теперь не очень секс, да?
− Дурак ты! − вскрикнула я. − Вот только…
− Что? Все-таки не секс? − Ай нахмурился и пальцем подцепил одеяло, пытаясь заглянуть себе под рубашку. − Где тут эта штука-то, хоть посмотреть, что досталось…
− Ай! − шлепнула я его по руке.
− Что-о?
− Ну… это же Кирилл. Ты пойми, я конечно рада, что ты вернулся, но это же Катин брат и вообще…
Айтварис нахмурился и склонил голову набок, округлив глаза.
− Ну, ты же большая девочка и сама прекрасно понимаешь, что Кирилла здесь уже нет и он никогда не смог бы вернуться? Его тело было так истощено, а мозг вовсе не подлежал восстановлению, что его не стало бы в ближайшие пару месяцев. Но теперь я буду с ними вместо него, и я тебе обещаю, что они не будут знать горя.
Я грустно улыбнулась ему, а он игриво потрепал меня за щеку.
− Ай, брось!
− Ласточка, ты дурная? Ни за что я тебя теперь не брошу! − И вдруг обнял меня и прижал к себе со всей силы, лицом уткнувшись в мою шею. − Моя будешь. Я за тебя Люциферу морду набил и с того света вернулся. Слышала про двенадцать подвигов Геракла? Так вот, этот пацан сосет и причмокивает!
Ну, что тут скажешь? В этом весь Ай!
В итоге, когда пришла Катя с врачами, я била её только что воскресшего брата подушкой и рыдала от счастья, потому что полный дурак, настоящий секс, ангел, демон… а, да хоть черт несчастный! Но зато, как бы его ни звали, мой.
Мой…
Мой!
Мой!!!Мо-ой!!!
***
− Ай, пусти! Пусти меня, − прокричала я, стуча кулаками по его спине. − Ты обещал же, что все будет по правилам! Это не так делается, Айка!
Только мой муж человек невыносимый и до фени ему все уговоры. Вместо того чтобы хоть раз послушать меня, он заразительно смеется и звонко хлопает меня по попе.
− Никак не пойму, это ты ругаешься, преждевременно имитируешь оргазм или по имени меня называешь? Не боись, я знаю, как сделать так, чтобы оргазм был настоящим.
− Прекрати, − прошу я. − Не так надо в первую ночь в спальню вносить! Я тебе что, бревно?
− Как поймал, так и несу, − ответил он и со смехом открыл дверь нашей спальни.
Сегодня Айтварис Красный Змей, а по паспорту Кирилл Кошкин, стал моим мужем, хотя был готов жениться на мне, не вставая с кровати хосписа.
− Ты больной? − пыталась я его урезонить. − Что значит замуж? Вот так сразу?
− А что, теперь я тебе не нравлюсь? − спрашивал он в ответ и смеялся, зараза, так обаятельно. На самом деле он даже не сомневался, что он секс, да и черт его дери, он даже с зеленоватой кожей был невероятен. Красив, сволочь змеюшная, не лицом даже, а улыбкой, взглядом. Так красив, что глаз не отвести. Наверно, правду говорят, что хоть и влюбляются, бывает, во внешность, любят все равно душу.
− Что, ты меня не любишь таким, да? − шутливо ныл в ответ на все мои разумные доводы он, а я только закатывала глаза.
− Ты точно больной. На всю голову. Не пойду я за тебя замуж на больничной койке. Это не романтично. Вот через годик выйду, если, конечно, на ноги встанешь и в порядок себя приведешь.
На самом деле мне было все равно. Я бы за него и больного, и зеленого, да хоть какого пошла бы! Просто не хотелось шокировать Катю, да и странно это: вышел человек из комы − и сразу жениться? На девушке, с которой до этого даже не общался? Нет, так не бывает, но Айтварис об этом и слушать не хотел.
− Ничего странного! − говорил он. − Может, ты все эти годы была моей путеводной звездой, маяком в пути от тьмы к свету? Может, я к жизни вернулся, бредя в небытии, на твой голос? Это, между прочим, чистая правда!
Ничем его было не пронять. А вот дурацкий аргумент с приведением себя в порядок почему-то подействовал.
− Да, действительно, надо сначала на ноги себя поставить, а потом уже… − сказал он. − А то еще чего доброго тебе меня через порог дома переносить придется, а не наоборот.
− Вот именно, − охотно согласилась я, дразнясь. − И вообще! Я девушка, за мной надо ухаживать, на свидания водить, подарки там всякие дарить…
− У нас было свидание! − возмутился Ай. − Целое одно! Зато настоящее…
− В этом теле не было, − смеялась я.
Мне главное было его угомонить на какое-то время, самой в себя прийти. Все созданные мной фото Ильи Краснова исчезли сами, хотя все думали, что я их удалила, потому что мы расстались, и с дурными вопросами ко мне не приставали, но вызывать подозрения внезапным романом с Кириллом Кошкиным мне тоже не хотелось.
Вот я и порадовалась, что он притих. Правда, взял и внезапно угомонился. Недели на две, пока в больнице лежал, а потом как начал за мной ухаживать! Цветы всякие разные, не букетами даже, а букетищами. Квартиру мне всю цветами завалил. Я аж взвыла, что терпеть их не могу. Дурацких каких-то мишек дарил, кроликов, одного красного змея, тоже плюшевого, разумеется. Сказал, что тот будет пока спать со мной и охранять. В принципе, только его я себе и оставила, а всю остальную плюшевую гвардию отвезла племянникам.
Но, что бы там ни было и как бы он ни изменился, самое удивительное было в том, что Ай совсем ко мне не приставал. Нежные поцелуи в щеку, иногда мимолетные в губы, совсем невинные прикосновения к рукам, танцы на свиданиях, но все так прилично, что я его просто не узнавала!
− Я чую твою невинность, − шептал он мне, когда я решилась спросить, точно ли он настоящий. Мол, где мой извращенец Айтварис? Куда ты его дел, приличный дядя Кошкин.
− Когда ты станешь моей женой, он вернется. Вот только бежать или просить пощады будет уже поздно! Ва-хаха-ха-ха!
От этого его обещания мне тогда стало горячо, но и много дней после щеки горели каждый раз, когда я о нем вспоминала. Вот и весь этот праздничный вечер думала, что вот я теперь, наконец, его жена, и мы будем вместе навсегда. А значит никаких больше «подождем до свадьбы»!!! Я, честно, уже просто дождаться не могла, когда же мы от всех уедем и…
Этот гад снова все испортил! Нет бы чинно взять меня на руки, отнести в спальню, поцеловать, в конце-то концов! Как только гости подняли последний тост, этот гад сказал им: «Ну, все. Мы трахаться», закинул меня на плечо прямо в платье и потащил в машину, а потом, как бы я ни упиралась, вытащил из нее, вновь на манер бревна закинув на плечо, и перенес через порог своего, нет… уже нашего нового дома. Я его даже не видела толком, только до ремонта.
Два этажа, мансарда с огромными окнами на крыше и терраса с видом на озеро и лес. Кое-какие эскизы интерьеров я, конечно, видела − мне Катя по большому секрету показала, а вот спальню я и представить не могла. Хотя очень увидеть ее хотела… да где там, не до интерьеров мне уже было, когда меня внесли в нее на плече и швырнули на кровать − огромную, круглую и пружинистую настолько, что я аж подпрыгнула на матрасе.
− Надеюсь, тебе не жаль платья? Потому что я изорву его в клочья, − пообещал Айтварис, заползая ко мне на кровать.
Его способности сводить с ума в некотором роде остались при нем, только действовали теперь не на всех подряд, а только на меня. Голову я теряла от его голоса мгновенно. С таким же успехом он мог бы нести любую чушь, но оттого платье было жалко не меньше.
− Я хотела бы его сохранить…
Айка мой уже пиджак успел скинуть и галстук стянуть. Фыркнул, глядя на меня, хлопнул в ладоши, меняя освещение на интимно-приглушенное. Спальня сразу заполнилась полумраком, на полу зажигались свечи, а этот красивый гад достал телефон и, не сводя с меня голодного взгляда, спросил у моей тески:
− Алиса, как раздеть жену, не порвав платье членом?
Голосовой помощник издал сигнал получения запроса и вежливо ответил:
− Вы искали: изображения по запросу «порванный член».
Ай нахмурился и, бросив беглый взгляд на экран своего смартфона, поморщился и закрыл глаза:
− Фуу-у! Алиса! Плохая девочка!
− Вирусов бояться − в интернет не ходить, − меланхолично ответила робо-женщина.
Это он так шутит, но я опять не смеюсь и на этот раз не потому, что мне хочется ворчать, а потому что он очень красив. Он больше не был худым и зеленым. За прошедший год Айтварис стал широкоплечим красивым мужчиной. Я мысленно рисовала контуры мышц под его рубашкой, кусала губы, а от шутки про член просто упиралась взглядом в ширинку под застежкой ремня. Может, мне в самом деле не так уж и нужно это чертово платье…
− Думаю, этому в интернете не научиться, − рассеянно ответила я.
− О… ты плохо знаешь Яндекс. Он и не такому научит. Например, вот с этой штукой я только с его помощью разобрался, − ответил мне Айтварис, поправляя член в штанах.
Я даже руками лицо закрыла от стыда, но сквозь пальцы все равно все рассмотрела.
Большой… и это все мне? Точнее… кхм… в меня?
Мне вдруг даже страшно стало, а он все дурачился:
− Вот зря ты мне не веришь. Я же серьезно. Там у меня был волшебный член, демонический, а тут просто член. И вообще, я же раньше никого не любил, может я того… только посмотрю на тебя и пшик…
Я зажмурилась от стыда и смущения, и даже руками лицо прикрыла. Вот что он несет? Прекрасный у нас получается разговор двух влюбленных на брачном ложе. Лучше бы, правда, платье на мне уже порвал и все, прости господи.
− Я бред несу, да? − спросил Айтварис, явно сев рядом. Матрас прям подпрыгнул.
− Полный, − призналась я и посмотрела на него сквозь пальцы .
Сидит, чего-то мнется. Да я сама уже на него наброситься готова, а он… неужели я ему больше не так интересна, как раньше?
− Это все всегда так? Странно…
− Что? − не поняла я.
− Ну как что? Секс!
− А мы уже им занимаемся? Что-то я не заметила, − нервно хохотнула я.
− Нет, еще не занимаемся, − зло сказал он, − но будешь так шутить и…
Что там у него за «и» он не сказал, а только умолк, вздохнув.
− Ну что не так? − не поняла я.
− Все не так! Со мной все не так. Вот только не смейся, − вздохнул он. − Я же всегда как − пришел, увидел, взял и снова взял, раз несколько… Я точно знал, что оно будет феерично, но мне было, в общем-то, плевать, а тут… а вот что если тебе не понравится? А если я вообще не смогу? На развод подашь? Нового демона себе нарисуешь?
Тут я уже не удержалась от смеха.
− Ну вот… пошел я лучше, − буркнул Айтварис, но не ушел, а полез мне под юбку.
− Куда!? − выпалила я сквозь распиравший меня хохот.
− В домик, − с самым серьезным видом ответил он где-то под воздушными слоями ткани и стал стягивать с меня чулки, нежно поглаживая кожу.
− С тобой мне понравится все, − обещала ему я, залившись внезапной краской.
Он только провел пальцем по моему бедру, а у меня внутри все тут же задрожало.
− Не дразни меня, − попросила тихо, потому что мне неожиданно стало страшно.
Да, я слишком ярко на него реагирую. Мне начал жать корсет. Меня обожгло его дыхание. Он не прикасался к коже губами, но я все равно чувствовала его дыхание на своем бедре.
− Ай, − вздохнула я, боясь просто задохнуться от нахлынувших эмоций.
− Снова фальстарт, − проворчал он. − Я еще ничего не сделал, чтобы ты айкала, ойкала и хныкала. Ну, разве что совсем чуть-чуть.
Он коснулся губами моего кружевного белья, прямо между ног, и я тихо ахнула от неожиданности и нетерпения. Внутри меня, там внизу уже все горело, а дышать в тугом платье было слишком трудно.
− Я задохнусь быстрее, чем ты что-то сделаешь, − призналась я. − Сними его! Сними с меня это дурацкое платье, иначе я с ума сойду… можешь даже рвать, если хочешь, − взмолилась я.
− Как прикажешь, моя душа, − ответил Айтварис, и нет бы просто вынырнуть из-под юбки. Он ее задрал, сложил, и стал водить руками по низу моего живота, дразня кожу, а потом свел мои ноги, чтобы перевернуть меня резко, словно я кукла какая, но я даже возмутиться такому обращению не успела.
От горячего поцелуя в обнаженную поясницу сбилось дыхание. Юбка моя задралась до самого корсета, а он только и рад. На мне ведь не трусы − стринги, маленький кружавчик впереди и тонкая нить сзади, все у него на виду, а главное татуировка, которую он сделал. Я, как поняла это, сама носом в подушку уткнулась. Он стал целовать мою татуировку, языком контур крыльев выводить. Я вся мурашками покрылась от этого. Ерзать стала под ним, фырча от удовольствия.
− Ай… ну, я, правда, задохнусь, если ты не развяжешь мне этот чертов корсет.
− Иду, − шепчет он мне и действительно поднимается поцелуями по коже, а по юбке − пальцами по корсету.
− Ай…
Он на меня уже не реагирует − слишком увлечен. Сначала гладит плечи, ползет пальцами назад к талии и целует сзади в чувствительную зону на шее, от чего все мои ощущения взрываются мурашками, толпами устремляющимися ко всем частям тела.
− Просто потерпи еще немного, − шепчет он мне, а потом целует снова за ухом. Его пальцы обжигают. Он развязывает узел на пояснице и медленно вытаскивает шнурок. Ловит его пальцами и с наслаждением вытягивает из каждой петельки, целуя мою шею и обжигая пальцами поясницу. Шепчет, что я его маленькая, сладенькая, родная, дорогая, а я в этот момент могу только дышать, ерзая под ним.
− Любимая моя, − говорит он, отбрасывая шнурок и начиная медленно расстегивать крючки, осыпая поцелуями мою спину.
Я таяла в его руках и распалялась одновременно, а потом смеялась, когда он внезапно укусил меня за ту ягодицу, где нет татуировки. Не больно, но очень волнительно.
− У тебя случайно нет с собой красной ручки или маркера? А то сейчас так и напишем: «Тут был Айтварис − Красный змей», − говорит он, пальцами гладя место укуса.
− Ты невозможен, − ответила я ему, выворачиваясь, и сама сбросила платье, чтобы сесть с ним рядом и заглянуть ему в глаза.
Они казались темными в полумраке и что-то красное мерцало в них. Он говорил мне как-то, что, даже будучи ангелом, повелевал пламенем. Этого у него явно не отнять и это пугает, завораживает и обжигает.
− Я очень тебя люблю, − сказала я ему, глядя прямо в глаза. − Я хочу прожить с тобой всю свою жизнь, только с тобой.
− Больше, чем жизнь, только с тобой, − ответил он, глядя мне прямо в глаза.
Я потянулась к нему, вцепилась в воротник его рубашки. Наши губы сами соприкоснулись, сначала осторожно, а потом я дернула его на себя. Он тут же обнял меня, прижал к себе и углубил поцелуй − мгновенно свел меня с ума, врываясь языком в мой рот. Он увлекал мой язык в страстный танец, а я расстегивала его рубашку, бродила пальцами по твердой груди и рельефному прессу. Сильные мышцы под пальцами возбуждали меня ничуть не меньше страстных поцелуев и рук, что блуждали по моей по спине, даря свою ласку.
Быть с ним, становиться частью его самого, вдруг стало так естественно, что я даже не сомневалась, не думала о происходящем, срывая с него рубашку.
Он укладывал меня на кровать и тихо шептал, едва слышно:
− Просто наслаждайся.
Ай стал опускаться, осыпая всю меня поцелуями, а у меня не возникло даже мысли возмутиться или поспорить с ним. Я просто раскинула руки, закрыла глаза, чувствуя его горячие губы и пальцы, полностью обратившись в это блаженство. Он гладил мои бедра, неспешно разводил ноги, целовал грудь, ловил губами соски и дразнил их языком, заставляя меня тяжело дышать и тихо постанывать от удовольствия. Потом спускался ниже, целовал живот, гладил грудь руками. Устроившись между моих ног, он нарисовал дорожку из поцелуев по моему бедру и бесстыдно лизнул меня там, где я уже горела, истекая соком.
Это было так неожиданно и волнительно, что я даже затаила дыхание, а в следующий миг застонала. Он впился губами там внизу, проник в меня языком и дразнил так, что я кусала губы, цеплялась за простыни, умоляя его не то остановиться, не то забыть слово «стоп» и не слушать меня, дуру глупую. Я сама не понимала, что говорю и чего хочу, но он точно знал, что делает с моим телом. Меня словно било током. Мелкие разряды пробегали от самого низа живота по всему телу, жар долго, мучительно нарастал. Мне все казалось, что я взорвусь. То ли он там колдовал, то ли я понятия не имею, что такое оргазм, потому что когда внутри все раскатилось волнами удовольствия, взрывами, кругами на воде, летним ветром и счастьем одновременно, я чувствовала себя безумной, пьяной и готовой даже умереть от счастья, но он внезапно оказался надо мной и поцеловал, так страстно и горячо, что умирать я сразу перехотела, впилась в его губы, словно в них был смысл жизни, а он именно в этот миг, когда внутри меня еще пылало удовольствие, резко вошел в меня, и я даже не вскрикнула, только дыхание затаила, поняв, что вот и проиграла я наш спор, как Ай и обещал.
Боль была очень короткой, похожей на укол, только в нескольких местах разом. Он не двигался, ждал, когда я снова начну дышать, а я сразу вцепилась в его волосы и сама углубила поцелуй. Ай не остался в долгу, начал двигаться во мне, как-то улавливая ритм тех самых горячих волн. Они так и не успели утихнуть, а он распалял их вновь. Я сжимала его вся. Я была частью него. Мы целовались и занимались любовью. Он то замедлялся, то ускорялся, а я то кричала, то стонала, то проклинала его, а потом едва вспомнила, каково это спокойно дышать, когда он упал рядом.
− Я тебя… о боже, Ай! − я заорала, подскакивая на месте, кровать вспыхнула сама внезапно, а он только рукой махнул, заставляя огонь утихнуть, только простыня прогорела.
− Пустяки. Это от любви.
− Ты колдовал, да? Это все твои сука-кубические штучки? Да!?
Айтварис лукаво улыбнулся и самодовольно закинул руки за голову.
− Да, но теперь они только твои, так что наслаждайся. Чего такому дару пропадать, правда?
Он нагло подмигнул мне и дернул за руку, опрокинув на себя сверху. А потом целовал, долго, сладко, как-то незаметно снова распаляя во мне желание. Мне, конечно, хотелось его стукнуть, ведь все время после возвращения он уверял меня, что от его сил не осталось и следа, но еще больше мне хотелось насладиться своим превосходством. Тем, что это мне, такой-сякой Алисе… Кошкиной, взял и за красивые глазки достался целый ангел с дьявольски притягательным… всем.
Вот я его и оседлала, потому что я не подчиняюсь его чарам − я повелеваю ими, а он даже не пытался это отрицать. Увлеченно целуя локоны моих волос, пальцы и все, до чего мог дотянуться, нашептывал:
− Люблю тебя. Только тебя, навсегда и много дольше…
