Александр Валентинович Надысев
Несгибаемое Заполярье
Глава 4. Незабываемые Средний и Рыбачий
И вновь, о кратком позабыв тепле,
Спешить на зов береговых орудий,
В победу верить на родной земле,
Вот этот камень защищая грудью …
Е. Стюарт
Вернёмся к началу войны. В три часа ночи 29 июня без артподготовки в густом тумане немецкие егеря пошли в наступление: 3-я немецкая горнострелковая дивизия перешла реку Титовку, а 2-я дивизия пошла по труднопроходимой тундре, но уже днём остановилась, потому что намеченных на картах дорог не оказалось.
Отражая постоянные атаки немцев с суши и моря, около 22-х тысяч бойцов 14-ой стрелковой дивизии Красной армии вместе с пограничниками медленно отступали. Одна часть отходила вдоль берега Баренцева моря к Мурманску, а другая отступала на север по хребту Муста-Тунтури, что означает по-фински «Чёрные горы».
Своевременно собранное мурманское ополчение «Полярная дивизия» неожиданно ударило во фланг егерям и, остановив их наступление на Мурманск, закрепилось на оборонительных рубежах.
Оставлять полуостров Рыбачий в руках немцев, наступающих по хребту Муста-Тунтури, было недопустимо. С его берегов они могли перехватывать транспортные суда, доставляющие оружие, продовольствие и другие жизненно важные грузы. Поэтому солдаты Красной армии держали оборону на полуострове до последнего, хотя сухопутная связь с «большой землёй» уже была потеряна. Гитлеровские войска попытались совершить прорыв и даже смогли форсировать реку Западная Лица, глубоко вклинившись в оборонительную линию Красной армии. Однако, благодаря десантированию моряков и батальона пограничников, посланных контр-адмиралом Головко, враг был отброшен обратно. Это позволило Красной армии перейти в контрнаступление и закрепиться. А с моря в тылу врага уже действовали другие морские десанты.
Несмотря на все усилия, немцы смогли продвинуться всего лишь на 70 километров от границы и достичь хребта Муста-Тунтури. Здесь их остановила Красная армия, и горные стрелки из немецкого 19-го горно-егерского корпуса, который наступал на Мурманск, впали в уныние.
– Что за война в Заполярье? – жаловались егеря. – Тундра, горы, никаких дорог, и не знаешь, от чего погибнешь – то ли от пули, то ли от холода. А русские упрямы и, кажется, готовят нам, как они говорят, «кирдык»!
***
29 июня Вячеслав Молотов, министр иностранных дел, при встрече с британским послом в СССР Стаффордом Криппсом просил об участии военных кораблей и авиации Англии в Баренцевом море. И в Арктику была направлена эскадра в составе двух авианосцев, двух крейсеров и шести эсминцев с целью пресечения немецких конвоев, доставляющих воинские части в норвежский Киркенес.
В те суровые времена воины Красной армии с исключительным мужеством отстаивали свои оборонительные рубежи и сопки. Особенно ожесточённые бои велись за стратегические высоты, на одной из которых развернулись трагические события.
30 июня 1941 года советские разведчики 135-го стрелкового полка заняли оборону высоты № 122,0, расположенной между материком и полуостровом Средний, и закрепились на ней. Немецкие горные стрелки из 136-го Тирольского горнострелкового полка и 2-й горнострелковой дивизии корпуса «Норвегия» отправили свою разведку на захваченную высоту, стремясь незаметно подойти к ней. Однако им это не удалось, и завязался короткий бой, в ходе которого немцы, укрываясь за камнями, отступили, оставив на месте своих убитых и раненых. Получив информацию о малочисленности русских, 2-я рота горных егерей ринулась на штурм и, несмотря на большие потери, заняла высоту. В ходе боя немцы захватили в плен двух красноармейцев, сфотографировали их и тут же расстреляли на месте. На следующий день были напечатаны фотографии этого расстрела. Горные стрелки рассматривали их, смеялись и, хвастаясь, передавали друг другу.
– Так будет с каждым русским, кто встанет на нашем пути, – поправив каску, произнес рыжий немец, командир роты обер-лейтенант Роде.
– Ты прав, командир, – поддержал его другой горный стрелок. – Эти гордые русские должны работать на нас!
– А я вижу, – заметил пожилой немец, – русские стоят перед расстрелом совершенно спокойно и не просят пощады.
– Да, да, и глядят, я бы сказал, смело! – захохотал Роде. – Но мы их заставим покориться!
***
И только в 2013 году в ходе поисковых работ по фотографиям из немецких архивов энтузиасты-следопыты разыскали место расстрела, и обнаружили останки тех двух героев красноармейцев, защитников 122-ой высоты. С человеческими останками были найдены обрывки шинели, ремни, обломки вещей и, главное, жетон с надписью: «Корольков Сергей Макарович, 1912 г.р. Призван 22. 06. 1941. Кировский РВК, Великолукская обл., Серёжинский р-н.»
Группа следопытов, обследуя место расстрела, стала внимательно рассматривать архивные фотографии. Они, передавая друг другу фронтовые фотографии, обсуждали:
– На немецкой фотографии, видите, стоит Сергей Корольков в шинели и смело смотрит смерти в лицо, а на другой фотографии в гимнастёрке стоит в окружении немцев другой красноармеец. Он горд и суров и, подбоченясь, с презрением не обращает никакого внимания на издевательские жесты фрицев. Его имя пока неизвестно, но мы найдём! Вот они герои Заполярья!
Глава 5. В воздухе асы
Вернёмся к событиям начала войны. С некоторым опозданием, 1 июля 1941 года на Кандалакшском направлении перешёл в наступление немецкий 36-ой армейский корпус, в задачи которого входило захватить Кандалакшу и нарушить деятельность Кировской железной дороги. Ему противостоял 42-ой стрелковый корпус Красной армии, бои с которым продолжались с переменным успехом почти 40 дней. Немцы атаковали всеми силами, в том числе и авиацией, от налётов которой пострадали мурманские верфи, портовые сооружения и городская электростанция. А советская авиация громила немецкие причалы и нефтехранилища в Петсамо и потопила транспортный пароход. Но главной задачей Люфтваффе, поставленной немецким командованием, было разрушить Кировскую железную дорогу – главный путь транспортировки военных грузов и продовольствия из Мурманска и обратно. Трудно себе представить, что в те грозные дни «Кировка» разрушалась авиационными налётами противника более 100 раз, и каждый раз железнодорожники восстанавливали её разбитые пути, используя рассредоточенные по всей железной дороге запасы строительных материалов, нужных для ремонта. Светлая память этим героям!
Авиационные налёты осуществлялись немецкими бомбардировщиками в сопровождении истребителей, в основном «Мессершмиттами» Bf-109, Bf-110. На подступах к «Кировке» их встречали советские истребители И-16, и закипали в воздухе такие бои, что дух захватывало. В то время немецкий ас, гауптман Шашке, был особо ненавистен всем советским лётчикам Заполярья. Ему даже дали прозвище – Рыжий.
– У него прицел с фотоэлементом, – говорили техники и добавляли, – а броня его «Мессера» непробиваемая.
13 июля 1941 года – эту дату никто и никогда не забудет. В небе над аэродромом 145-го авиаполка у посёлка Шонгуй на малой высоте пролетели три Мессершмитта Bf-109.
– Какая наглость, сволочи! – выругался командир дивизии Николай Белов и отправил в погоню звено И-16 из 4-ой эскадрильи под командой лейтенанта Василия Ишакова, со словами. – Переломать им кости!
При взлёте своего звена лейтенант Ишаков вдруг увидел справа от себя пылающий самолет своего ведомого. Он стал вертеть головой и заметил, как самолёт другого ведомого тоже задымился.
«Что такое, что случилось? Да и откуда зенитки?»– терялся в догадках Ишаков, продолжая набирать высоту, и вдруг краем глаза увидел «Мессера».
– Вот, гад, атаковал снизу! – сообразил Ишаков, и тут же стал разворачиваться, но не успел … и получил от «Мессера» залп из носовой пушки. И-16-ый вздрогнул и загорелся, а Ишаков выбрался из пылающего самолёта, но из-за малой высоты раскрыть парашют ему не удалось. Так погиб советский ас.
Все, кто находился на аэродроме, видели, как вслед за тройкой немецких истребителей, низко над лесом шёл в атаку на взлетающее звено Ишакова «Мессер», раскрашенный под щуку.
– Ну, смотри же, Ишаков – кричали с аэродрома, – немец снизу тебя атакует!
– Как будто он вас слышит, – пробурчал механик. – Как жаль, что на «Ишаках» нет раций.
Другие кричали:
– Смотри, подбил немец ведомого. И ещё, ещё! Какая сволочь, подобрался снизу, как змея гремучая!
«Мессер», лениво выполнив «бочку», ушёл на запад, а командир авиаполка выругался и погрозил ему вслед:
– Мы ещё с тобой поквитаемся, змейский ас!
А замполит напомнил ему:
– Наш Иван Калабушкин в первый день войны на своём биплане «Чайка» сбил два «Мессера» и три бомбардировщика, вот кто настоящий ас!
– Знаю, только уточню. Калабушкин в первый день войны на «Чайке» в районе Бреста сбил одного «Мессера-109». На следующий день в районе Пинска сбил два «Юнкерса-88» и был ранен, 28 июля в районе Едрово сбил снова одного «Мессера-109 и 31 июля сбил ещё «Хеншель-126».
– Какой герой! – согласился замполит. – Свалил столько фрицев!
***
А немецкий ас гауптман Шашке, который на своём двухмоторном «Мессершмитте» только что сбил сразу трёх «Ишаков», уже сидел в подземном блиндаже и пил пиво с друзьями, пилотами обер-фельдфебелем Хуго Даймаром и обер-лейтенантом Хорсом Карганико, тоже асами, у которых на счету было немало сбитых русских. Шашке был в ударе и постоянно хвастался.
– В бою моя тактика просто идеальна, и ни разу меня не подвела. Я летаю под прикрытием наших «Мессеров», которые выманивают русских. Ха, ха! Они взлетают, а я снизу пушечкой распарываю им животы. Ха-ха-ха!
– Это похоже на мою охоту «на дикого медведя» – захохотал Даймар и хлопнул по плечу Шашке. – Везёт же тебе! Три «Ишака» зараз, тебе явно грозит Железный крест!
Но Шашке не знал, что его блестящая карьера «хитрой лисы» быстро закончится и даже креста на его могиле не будет! И неотвратимая кара настигла! 4 августа 1941 года немцы вновь решили бомбить аэродром в Шонгуи, и на этот раз в налёте участвовали четыре «Мессершмитта» Bf-110 и девять Bf-109. Сразу в небо были подняты три И-16 и четыре ЛаГГ-3 145-ого истребительного авиаполка. Несмотря на превосходство противника, советские пилоты атаковали немцев. Старшим лейтенантом Шелухиным сходу был сбит немецкий Bf-109, а командир эскадрильи капитан Зайцев из своих пушек пропорол брюхо ведущему «Мессершмитту-110», с раскраской под «щуку».
– Ага, получай, Рыжий!», – выкрикнул он.
«Мессер» загорелся и стал падать, а Зайцев проводил его взглядом до самого леса и, увидев взрыв, прокричал:
– Вот тебе, Шашке!
***
36-ой немецкий армейский корпус в это время окончательно увяз в боях у Саллы. И всё чаще и чаще пикирующим бомбардировщикам приходилось вылетать на поддержку немецких войск. Им не давали прицельно пикировать советские истребители И-16, которые с «Мессерами» постоянно крутили в воздухе смертельную кадриль. Но и этой поддержки с воздуха было явно недостаточно и наступление немцев на Мурманск стало сворачиваться. С другой стороны немецкое наступление на Кировскую железную дорогу так же не имело серьёзных успехов, так как советские войска сумели остановить противника в районе Алакуртти, после чего началась вялая позиционная война.
Так в советском Заполярье хвалёные немецкие егеря ничего не добились в своём желании овладеть Мурманском, и Кировская железная дорога по-прежнему оставалась основной транспортной магистралью, по которой доставлялось британское и американское вооружение, продовольствие и прочее оборудование.
Гитлер был вне себя. Он чихвостил своего любимца генерал-лейтенанта Дитля, а тот все неудачи сваливал на непролазную тундру и русский мороз.
***
Уже 30 августа у северных берегов Норвегии советская подлодка потопила два немецких транспорта, которые везли подкрепление для егерского корпуса «Норвегия», а 7 сентября британская эскадра атаковала немецкий конвой, и один корабль «Бремзе» был потоплен.
– Для начала неплохо, – радовался контр-адмирал Головко. – Не получит Дитль свежих егерей. Вот ему! А мы ему своими морскими десантами отрежем я…!
– Когда же мы дадим пинка этим фрицам? – спрашивали офицеры.
– Вот перегруппируемся, и тогда подпалим им задницы!
Уже тогда немецкое командование, потерпев фиаско по захвату Мурманска, решило организовать диверсионную деятельность на Северной железной дороге, и таким образом прервать сообщение Москвы с Мурманском. Кроме того, разрабатывало рейдерские операции своих подводных лодок по перехвату транспортных судов, следующих по Северному морскому пути, и погрому советских полярных метеостанций, разбросанных по всему побережью Заполярья.
Глава 6. Остров Домашний в 41-ом году
Начало войны с фашистами застало советских полярников Бориса Кремера и его двух товарищей на самой северной оконечности Северной Земли на острове Комсомолец, где они работали на метеостанции, расположенной на мысе Арктическом. Условия работы на острове были крайне тяжёлые, и полярники были настолько истощены и измучены, что когда за ними пришёл ледокольный пароход «Садко», то у них не было сил дотащить до шлюпки собственное имущество. Они взяли с собой только самое ценное: собранные коллекции камней, растений, журналы наблюдений и личное оружие. Зато прибыв на Диксон, они забыли про усталость и радовались, как дети, своему прибытию на Большую Землю.
– Лафа! Наконец-то, мы в отпуске!
Но совершенно неожиданно Кремера вызвали в радиорубку Диксона на переговоры с начальником Главсевморпути Иваном Папаниным, который сразу предложил ему новое назначение:
«Началась война, и нужно срочно расконсервировать полярную метеостанцию на острове Домашнем Северной Земли, с целью получения ежечасной метеосводки и движения льдов. Пойдёшь?»
Кремер сразу ответил шифровкой:
«Я готов!»
И тут же получил ответ:
«Тогда иди в «колхоз» Корельского, они тебе помогут».
Кремер направился было к Корельскому, капитану ледокола «Садко», как его остановил заместитель Папанина Пётр Ширшов:
– Борис Александрович, я думаю, не стоит идти на судне. Давай, по воздуху. Побудь там до весны, а потом мы тебя сменим, честное слово! Согласен? Тогда иди к пилоту Каменскому, я его введу в курс дела.
В то время полярный лётчик Каменский обивал пороги у начальства с заявлением идти «на фронт», но Ареф Минеев, начальник морских операций в Западном секторе Арктики, положил его заявление в стол и приказал:
– Доставишь трёх полярников на остров Домашний, а уж после поговорим о фронте. Исполняй!
Когда полярники сели в гидросамолёт, то Каминский удивился:
– Не понятно, почему зимовщики только с вещмешками, и не взяли с собой ни продукты, ни снаряжение?
Опытный штурман пояснил:
– Ты же знаешь, на Домашнем всё осталось от последней смены полярников. Правда, продукты с порядочным сроком годности, но перебиться можно! А мы ничего «свежего» взять в гидросамолёт не можем, так как на обратный путь загрузили дополнительные баки с топливом.
Взревели моторы, и гидросамолёт взмыл в небо. Полёт прошёл удачно и вскоре три полярника выгрузились на берег острова Домашний. Отбив доски с окон и дверей метеостанции, они сразу принялись за оперативную работу, ежечасно давая сводки о погоде. В свободную минутку Скворцов записал в свой дневник:
«Сентябрь 1941 г. Расконсервировав станцию на о. Домашнем, стали обживать её. Выяснилось, что с запасами продовольствия дело обстояло плохо. Свежего завоза давно уже не было, и сохранились лишь запасы продуктов с 1932 года от экспедиции Г. А. Ушакова, когда они с геологом Урванцевым и каюром Журавлёвым за два года объехали на собаках и нанесли на карту весь архипелаг Северной Земли».
Пережив трудную зиму, полярники ждали прилёта лётчика Орлова, но тот не смог прилететь, потому что был занят эвакуацией полярников и их семей из осаждённого Ленинграда.
– Что же нам делать? – забеспокоился радист и метеоролог Всеволод Скворцов,
– Видно, придётся зимовать во вторую смену? – нахмурился механик и он же повар, Илья Шенцов, – а продуктов-то маловато.
– Сейчас война, и мы держим фронт на острове Домашнем, так что крепитесь! – резко отреагировал начальник арктической группы, метеоролог Борис Кремер, и тут же получил радиограмму:
«На Домашний придёт пароходом смена полярников во главе с радистом Анатолием Шаршавиным. Ждите».
– Ну вот, к нам прибывает смена, – услышав радостную весть, заулыбался Скворцов. – Скоро и у нас будет передых.
– Хорошо бы, – подтвердил Шенцов, – а мне бы хотелось в Москву на Красную площадь. Подождём!
Глава 7. Всё для фронта
В тревожное время 41-ого года на западном фронте Красная армии, уступая немецкой в численности войск и технике, постоянно отступала. Немцы нахрапом брали города, и Москва готовилась к обороне. Тысячи москвичей вышли в поля, где строили оборонительные сооружения и рыли противотанковые рвы. В эти годы войны патриотизм стал важнейшей ценностью в Советском Союзе, ведь стоял вопрос быть или не быть советскому государству. Вся страна поднялась на защиту своего отечества, и не было ничего выше и дороже этого, во имя спасения родной земли от нашествия фашистов. Школьники тоже рвались на фронт. Скрывая свой возраст, они обивали пороги военкоматов, а оттуда их отправляли учиться.
Так восьмиклассник Лев Венцковский, получив отказ в военкомате, стал заманивать своих товарищей записаться в училище связи.
– Вот подучимся там, и на фронт – радистами, – говорил он своим друзьям, – ведь радист – первый человек на войне.
Осенью Райком комсомола призвал школьников старших классов принять участие в укреплении столицы, и вскоре из Москвы выехал старенький автобус. Из открытых окон слышались песни и смех. Автобус был набит старшеклассниками, и он кряхтел, подпрыгивая на ухабах, а шофёр ругался и клял чёртову дорогу. А «зелёным» пассажирам было всё нипочём, они весело шутили и, перебивая друг друга, резвились. Особенно среди шумевших школьников выделялись своими проказами двое 8-класников, Лев Венцковский и его приятель Иван Ковалёв. Они резвились, несмотря на замечания учителя, и никак не могли остановиться.
– Куда нас везут? – кричал Иван. – Копать ямки? Ха, ха!
– Когда выгрузят, тогда и узнаешь!
– Говорили, что будем копать траншеи, – не унимался Иван.
А Лев поправил:
– Не траншеи, а настоящие глубокие противотанковые рвы.
– Мне отец говорил, что рвы на некоторое время задерживают продвижение танков, – уже серьёзно рассуждал Иван Ковалёв. – И танки, застывшие на рву, становятся прекрасными мишенями для наших артиллеристов.
Неожиданно заскрипели тормоза и автобус остановился. Шофёр обернулся и прокричал из кабины:
– Берём одну лопату на двоих и выходим.
– Это почему?
– Один работает, другой отдыхает, – ухмыльнулся шофёр.
– А-а-а, – протянул учитель. – Теперь, ребята, быстро разбирайте лопаты и идём за шофёром.
Когда школьники вышли из автобуса, то увидели множество людей, которые уже трудились на высоком земляном валу. Ребята встали в растерянности.
– Что приуныли? – заулыбался шофёр. – Идите за этот вал и спускайтесь вниз. Там вам скажут, что нужно делать!
– И что делать?
– Вы будите углублять ров, а землю выбрасывать по его сторонам, вот тогда и будет оборонительный рубеж. Поняли? Ну, я пошёл.
– Да, – спохватился он, – лопаты сдайте начальнику, а я вечерком за вами заеду.
Когда ребята посмотрели в глубокий ров, только тогда они поняли, какая предстоит тяжёлая работа. Они спустились вниз и по указанию начальника стали выкапывать землю и забрасывать её наверх, откуда другие люди перебрасывали ещё выше на следующий земляной вал. Вскоре руки устали, ноги дрожали, хотелось пить. Начальник, добрый дядька, присматривая за школьниками, только качал головой:
– Посылают детей, и на такие работы.
Заметив просящие глаза, он понял:
– Отдохните, ребята, я сейчас водички принесу.
Он быстро ушёл. Как вдруг раздался гул, и самолёт на малой высоте промчался вдоль рва, и сразу в воздухе появились летящие с неба листовки. Венцковский первым ухватил листовку и стал читать:
– Да, это стихи на русском языке и они, гады немцы, предлагают нам бросить лопаты и сдаваться!
– А вот им … – выкрикнул белобрысый паренёк, и с остервенением стал копать, за ним сразу схватились за лопаты и остальные.
Но немцы, видно, не успокоились, и вскоре загудела сирена.
– Что это?
– Тревога, – закричал, прибежавший с водой начальник. – На землю ложись!
Вдруг всё вокруг задрожало от рёва множества летящих самолётов.
– Это немцы. Сейчас будут бомбить.
И действительно, несколько бомбардировщиков отделились от своей группы и понеслись надо рвом. Сразу всё загрохотало, от взрывов закладывало уши, а школьники жались к стенке рва. Земля сыпалась на головы, и они не знали, что делать, а многие закрыли глаза руками и дрожали от страха. Совсем рядом со Львом Венцковским упала авиационная бомба и глубоко врезалась в землю.
«Какая страшная», – подумал он, и мощный взрыв опрокинул его и засыпал землёй.
Так же неожиданно рёв самолётов стих, и Лев, засыпанный землёй, соображал, спрашивая себя:
– Неужели я живой?
И сразу почувствовал, как его вытаскивают из земли. Когда же его схватили за левое плечо, он заорал от дикой боли и потерял сознание …
***
Лев с трудом открыл глаза и спросил:
– Где я?
– Ты в госпитале, – ответил врач в белом халате.
– Что со мной? – опять спросил Лев. – Я буду жить?
– Конечно, – осторожно ответил врач.
– А что с рукой? – простонал Лев. – Я её не чувствую.
– Мужайся, – сказал правду врач, – руку тебе оторвало осколком авиационной бомбы.
– Что же мне делать?
– Жить и работать, – успокаивал его врач. – Вот люди, без двух ног, а работают на «оборонке» и этим мстят фашистам.
– И я буду мстить!
***
– Лёва, привет! – влетел в палату Иван Ковалёв. – Как ты?
– Уже поправился, – ответил Лев Венцковский. – будут выписывать.
– А мы с Иркой записались в училище связи. Помнишь, ты об этом мечтал.
– Конечно, помню, – как-то неуверенно ответил Лев, – но меня в училище без руки не возьмут.
– А ты попробуй, – придвинулся к другу Иван, – ведь радисты работают на «ключе» одной рукой. Может и возьмут.
Лев Венцковский «попробовал» и они втроём поступили в училище связи. Счастливые, они побежали к «бочке» и, попивая квас, прослушали сообщение Информбюро:
« … Полный провал блицкрига Гитлера в Заполярье. Ура, товарищи!»
