Александр Уваров
Осквернитель
У входа его встретил метрдотель, поприветствовал, обратившись по имени, и передал с рук на руки официанту, который немедленно проводил его к заранее накрытому на двоих столику, стоявшему в нише выходящего на сад стеклянного эркера.
– Здесь вам будет уютно, – пообещал официант.
И удалился, оставив на столе бордовую кожаную папку с ресторанным меню.
Лео огляделся по сторонам.
Ресторан был почти пуст, столики вокруг накрытого прозрачно-сапфирным куполом фонтана в центре зала были и вовсе не заняты, образуя странно смотрящийся пустынный, безлюдный периметр, будто очерченный незримой и непроходимой для здешнего люда линией.
«Но, конечно, это обманчивое впечатление» решил Лео. «Просто дневное время, а ресторан живёт вечерней… Хотя…»
Он же для семейного отдыха?
«Днём самое время для этого самого отдыха, в кругу семьи. Впрочем, семейные гуляют с детишками в парке, и на обед пожалуют позднее. Так ведь?»
Лео ещё раз осмотрел зал, и другая странность бросилась ему в глаза: за столиками сидели одинокие люди.
Не в основном – одинокие, а именно и только одинокие пришли в этот час в «Конкордию», быть может, приглашённые всё теми же невидимыми и не знакомыми пока Лео распорядителями, которые срежиссировали этот странный обед.
Лео, покрутившись на стуле и теперь уже не украдкой, а откровенно изучая зал и местное ресторанное общество, теперь уже с уверенностью пришёл к выводу, что всех этих людей, скучающих, потерянно улыбающихся, смеющихся, сдержанно-серьёзных, хмурых, весёлых, бодрых и скучных, напряжённых и расслабленных, рассеяно глядящих в потолок, безразлично бросающих туманные взгляды по сторонам, внимательно и цепко ощупывающих взорами окружающее пространство, и даже на манер Лео крутящихся на стуле – всех этих людей и самого Лео в придачу собрали здесь для чего-то, что произойдёт сейчас, в обеденное время и, возможно, определит ход событий на эту ближайшие три дня, последние три дня их жизни.
«Но может быть, ничего особенного и планируется» успокоил сам себя Лео. «Просто шоу „Одинокие сердца“, съёмка скрытой камерой».
И. развернувшись к столу, он открыл меню.
Взор его рассеянно перемещался по ламинированным страницам, то передвигаясь медленно с одной картинки на другую, но увязая в трёхъязычном тексте с пышной презентацией блюда.
И вдруг другая папка, белая с розоватой каймой, легла на стол прямо перед ним.
– Здесь вам будет уютно…
После случая с бессмертным карликом Лео не удивился бы и повторному подходу официанта (мало ли, какие обычаи в этом отеле!), но на этот раз подходили не к нему.
За столом напротив Лео сидела неизвестно как и откуда (но очевидно, что совершенно незаметно для Лео) появившаяся блондинка.
Скорее даже – платиновая дама, сероглазая, с пропорционально-классическими чертами лица, но не холодными, под стать мрамору, а тёплыми и живыми.
На её щеках был лёгкий румянец, и, похоже, натуральный, а не от тональной пудры.
Прямой и благородный лоб выдавал в ней не только красавицу, но и умницу, за что Лео сразу возблагодарил судьбу, ибо красивую пустоголовку непременно пришлось бы развлекать соответствующими её уровню шутками, поскольку заскучавшая дура склонного к разного рода глупостям, способным изрядно испортить аппетит.
Находясь же в обществе женщины красивой, умной и исполненной чувства собственного достоинства можно просто… деликатно молчать, поглощая томатный суп.
Меню с белой обложкой уплыло у него из-под носа.
Дама меланхолично переворачивала страницы и не обращала на Лео ни малейшего внимания.
«Это хорошо, это очень хорошо» подумал Лео. «И мы подождём, и мы повыбираем. Дама закажет первой, непременно так!»
И тут Лео заметил, как тонкая бретелька чёрного платья будто ненароком соскочила с её плеча.
А она всё так же переворачивала страницы, не обратив на это ни малейшего внимания.
Чёрная ниточка ходила вверх и вниз по коже руки.
Словно играя с ним, словно притягивая его взгляд.
«Да нет, это же не специально…»
– Да, слушаю вас, мадам.
Официант, наклонившись, выслушивал заказ платиновой спутницы, и Лео заметил, что крахмальный ресторанный служитель ничего не записывал, а лишь кивал в такт произносимым словам.
«Должно быть, вышколен до автоматизма. Всё на память да на слух… Или у них тут какие-нибудь хитрости имеются?»
Лео вздохнул.
Надоело разгадывать загадки.
Хотелось просто есть.
Официант, кивнув в последний раз, повернулся к Лео.
И тут только Лео заметил, что дразнящая бретелька как-то сама собой вернулась на плечо, будто никогда его не покидала.
«А может, и специально…»
– Поджаренные ржаные гренки с улитками, томатный суп, рёбрышки под соусом…
Лео и сам удивился, насколько быстро и складно он продекламировал заказ, разве что – излишне громко.
– …«Perrier», капучино.
Белая салфетка легла ему на колени.
Официант удалился.
«А мне вот не кивал» со странной для сорокалетнего мужчины детской обидой подумал Лео.
И снова взгляд его переместился на платиновую спутницу.
Бретелька снова с плеча переместилась на руку.
«Может, надо что-то сказать?»
Но первой начала разговор она.
– Вы давно здесь живёте?
Лео как-то неопределённо промычал в ответ, чувствую себя при этом глупцом и невежей.
– Здесь, в этом отеле… Давно?
– Знаете, только сегодня приехал, – ответил дар речи Лео. – Утром… Точнее, выехал ранним утром, а приехал уже ближе к полудню.
Блондинка улыбнулась.
– А мне недалеко было добираться. Я ведь рядом живу…
И она махнула рукой в сторону задрапированной алой тканью ниши на противоположном конце зала.
– В городе? – несколько неуверенным тоном уточнил Лео.
– Можно сказать и так, – ответила блондинка.
«И она решила в тайны поиграть?» с лёгким раздражением подумал Лео. «В недомолвки?»
Но внутренний голос, спокойный и рассудительный, сказал ему:
«Потерпи немного, всё разрешится».
«Хорошо, коли так» ответил внутреннему голосу Лео и успокоился.
– Дорога была короткой, – и блондинка вдруг резко махнула рукой, очерчивая в воздухе дугу.
– Раз – и я здесь!
И улыбнулась задорно.
– Даже быстрее, чем по воздуху!
«О чём это она? Быстрее, чем… Быстрее полёта? Чепуха какая-то, просто бессвязная речь».
– Вы тоже гость? – уточнил Лео.
– Да, как и вы, – ответила блондинка.
Теперь она смотрела на Лео пристально, серьёзно и немного грустно.
– А откуда вы знаете, что я гость?
Лео вспомнил слова Хозяина о дневных встречах с «вашими» и «нашими».
Честно говоря, он понятия не имел, кто это такие – «наши» и «ваши». Хозяин не счёл нужным это уточнить, а Лео в свою очередь не стал донимать его расспросами, каким-то внутренним чутьём определив, что это совершенно излишне, поскольку неопределённость и запутанность в вопросе разделения «своих» и «не-своих» – это часть игры, и в любом случае ясность ему придётся вносить самому.
«Что ж, внесём…»
– Быть может, я не из «ваших»?
– Или я, – подхватила игру блондинка.
И продолжила:
– Быть может, мы оба чужаки? Для них…
И она чуть заметным движением головы показала на посетителей.
И тут только Лео заметил, что за прошедшие пять минут зал заметно оживился и наполнился шумным сонмом новых ресторанных гостей, образовавших то пары, то тройки, а то и четвёрки даже пятёрки, но всё за теми же столами, что были полузаполнены в начале этого урочного часа.
«Как интересно! И как синхронно и слаженно происходит всё в этом ресторане! Как будто заработали шестерёнки большого сценического механизма и свели в единой мизансцене участников драмы… Чёрт, ну я же действительно на сцене! Признаться, уж и подзабыл слегка, расслабился, играя самого себя».
– Что ж, давайте попробуем разобраться, – предложила блондинка. – Познакомимся для начала?
– Идёт, – согласился Лео.
Секунды две он боролся с желанием выдумать себе имя.
Но выдумывать не стал.
– Меня зовут Лео.
– А меня – Эмма, – и блондинка протянула ему ладонь.
Прикоснувшись к её коже, он почувствовал мягкое тепло, тихим ручьём перелившееся из её плоти в его плоть.
Это было приятно, но всё же настолько неожиданно, что Лео едва не отдёрнул в смущении ладонь, лишь усилием воли заставив себя соблюсти полагающуюся при рукопожатии скромную паузу.
– Очень приятно…
Официант поставил на стол два бокала с водой и отдельно – бутылку минеральной, для удобства обёрнутой синей льняной салфеткой.
И удалился.
– Что ж, за дружбу, – предложил Лео. – Пока водой…
Эмма шутливо-торжественным жестом подняла бокал.
– Принесите, пожалуйста, карту вин, – попросил Лео вновь возникшего возле них официанта.
«Вот интересно, как они умеют так вовремя появляться и исчезать?»
Воду они отпили синхронно.
Лео предложил блондинке сделать заказ по винной карте.
Эмма выбрала Божоле-нуво.
– Лёгкое и молодое, как раз для дневного времени, – пояснила она.
А Лео вдруг почувствовал холод внизу живота.
«Минуточку…» пробормотал он.
Вот так неловкость. Серебряная вода…
Спазмы и лёгкая тошнота.
А вот Эмма – спокойна.
«Но со мной и раньше такое было… у меня такой капризный желудок».
Лео положил салфетку на стол, извинился и отправился в туалет, стараясь двигаться максимально плавно и спокойно.
В туалете оранжевая полупрозрачная плитка стен переливалась задорными огоньками. Красные писсуары журчали фонтанами, распространяя запах жасмина.
И в конце этого красного ряда разворачивалось действо, странное даже для этого необычного отеля.
Две девушки, смуглая и с кожей молочно-белого цвета, стояли на коленях возле гостя, бежевые брюки которого были спущены едва ли не щиколоток.
Брючный ремень, в яростном порыве выдернутый из петель, кожаной змеёй вился по жёлтому полу.
Все пуговицы отельной униформы на девушках были расстёгнуты, отчего взору Лео предстали их узорчатые трусики: чёрные на молочно-белой, и ослепительно-белые – на смуглой.
Девушки по очереди играли со вздыбившимся в огненном броске членом мужчины, то глубоко заглатывая его, то лаская обнажёнными грудями.
Но это, похоже, была лишь самая безобидная часть картины.
Второй мужчина, и тоже отельный гость, стоял возле первого.
Его брюки были спущены, но сдержанней, до колен.
Он ласкал ягодицы первого мужчины, мягко проводя по ним ладонями.
А первый мужчина, млея под ласками девушек, заведённой за спину рукой ласкал своего случайного любовника, член которого вполне уже налился кровью и быстро багровел.
Лео, замерев, как заворожённый смотрел на эту сцену группового совокупления и чувствовал, как волна тёмной, запретной страсти заливает его сознание.
Второй мужчина, придерживая руку первого, наклонился и начал облизывать ягодицы любовника.
Потом распрямился и приложил ладонь любовника к своим яичкам.
Девушки, между тем, полностью перешли на оральные ласки.
Они проводили язычками по мошонке, вылизывали красную головку члена, снимая первые тягучие капли.
Второй любовник, обработав ягодицы, ввёл свой член в анус первого и начал свои ритмичные движения, стараясь не нарушить работу девушек.
Любовники сплелись в поцелуе, а девушки всё изощрённей ласкали член.
Темп движений нарастал и вот уже до ушей Лео долетели первые страстные стоны.
Густая сперма брызнула на грудь смуглой и потянуло волной щекочущего ноздри, пряного запаха.
Молочно-белая, плотно обхватив член алым ртом, жадно высасывала семя.
В это время кончил и второй любовник – и четыре стона слились воедино.
Лео всё стоял и стоял недвижно, подобно жене Лота обратившись в соляной столп.
Любовники до времени не обращали на него ни малейшего внимания, словно он был туалетным призраком, бесплотным и прозрачным.
И только на исходе акта любви смуглая повернула к нему лицо, покрытое бусинками быстро сохнущих капель, страстно облизала губы и… улыбнулась ему, задорно и поддразнивающе.
Лео попятился и, заскочив в первую попавшуюся кабинку, быстро закрыл дверь за собой, тут её заперев.
С минуту он стоял, не делая ни единого движения и не производя ни малейшего шума.
Наконец неподвижность утомила его и он, собравшись с духом, занялся тем, за чем и пришёл.
Он задумчиво рисовал мочой фигурки в унитазе, стараясь не задевать края фаянсовой чаши.
Застегнул брюки и, приоткрыв дверь, осторожно выглянул.
Честно говоря, он даже самому себе не мог объяснить, почему ведёт себя с такой чрезмерной оглядкой и на что вообще оглядывается.
Туалетным любовникам он точно был не нужен и не интересен (возможно, лишь смуглую немного заинтересовал… хотя это было, конечно, всего лишь кокетливое поддразнивание).
В свои игры они бы его точно не вовлекли…
Хотя вот тут, на этом месте рассуждений, где-то в самой глубине души Лео почувствовал, что был бы, пожалуй, не против, если бы и вовлекли.
В общем, предосторожности были совершенно излишни, однако Лео почему-то их предпринимал.
Возможно, долги мытарства под мостом сделали его чрезмерно подозрительным.
Впрочем, с первого мгновения стало ясно, что никакие предосторожности, даже излишние, вовсе не нужны.
Взгляду Лео предстал всё тот ряд красных писсуаров, но возле них никого уже не было.
Любовники исчезли буквально за те две или три минуты, что Лео находился внутри кабинки.
Исчезли бесследно и беззвучно (едва ли журчание мочи могло скрыть шум шагов).
Исчезли, не забыв прихватить ремень с пола.
Лео, поражённый, подошёл ближе к красному ряду и с минуту бесцельно водил взглядом по пляшущим оранжевым огонькам стен.
«Нет, ну сквозь стену-то они не прошли»
В туалет вошла дама в длинном, до пола, белом шёлковом платье.
Она встала напротив Лео, положила ладонь на плечо, и, щёлкнув застёжкой, сбросила свою торжественную одежду, представ перед незнакомцем совершенно обнажённой.
«Ресторан для семейного отдыха» пронеслось в голове у Лео.
«Впрочем, что считать семьёй?»
– Простите, сударыня, – сипловато и с придыханием прошептал Лео, – меня дама заждалась.
И бросился на выход, по пути не забыв деликатно, бочком обойти обнажённую,
Едва дверь захлопнулась, Лео повернул голову и посмотрел на изображённый на ней символ.
Символ был правильный, треугольник вершиной вниз.
Но, подойдя к соседней туалетной двери, Лео увидел… всё тот символ, всё той же вершиной вниз.
– Вы не удивляйтесь, – пояснила ему стоявшая возле двери темнокожая девочка.
И забавно тряхнула косичками.
– Здесь все смотрят вниз. Наверху для них нет ничего интересного.
Лео понимающе кивнул в ответ, хотя из этого объяснения ровным счётом ничего не понял.
Эмма дожидалась его с видом сдержанно-недовольным, поскольку, судя по всему, начинала уже вступать в прав постоянной спутницы.
– Я уже начала скучать, – то ли пожаловалась она, то ли слегка отчитала виновато улыбающегося сотрапезника.
– Почему так долго? Уже и стол успели сервировать…
На столе и впрямь было тесно от тарелок. Официанты почему-то вместе с закусками принесли и горячее.
Правда, тарелки с горячими блюдами были предусмотрительно выставлены на подносики с подогревом, так что кондиции яств вряд ли ухудшились от ожидания гостя, но подобная манера подачи Лео слегка удивила.
«Но в „Обероне“, похоже, лучше ничему не удивляться, иначе так и будешь всё время ходить с открытым ртом…»
На слове «открытым» Лео вспомнил сцену в туалете и облизал губы.
– Да так, одна история произошла…
– Забавная? – уточнила спутница.
«Господи, зачем я это ляпнул? Теперь она точно попросит рассказать!»
– Расскажите, пожалуйста, мне интересно.
Лео хмыкнуло озадаченно, огляделся по сторонам и подвинул ближе тарелку с томатным супом.
– В общем… такое пикантное происшествие… как-то увидел ненароком… только что…
И Лео начал рассказывать.
Сначала он хотел изложить увиденное предельно деликатно.
Он уже после первой фразы отчего-то разошёлся и начал описывать увиденное предельно страстно и откровенно.
С опаской он ждал того, что спутница смутится, потом разозлится из-за непристойности его рассказа, а потом и вовсе влепит ему пощёчину.
Но она слушала молча, не прерывая, не возмущаясь, и не отводя взгляд.
И Лео поймал себя на мысли, что ей, похоже, вся эта история даже нравится.
Когда её глаза на миг блеснули коротко и хищно, Лео окончательно понял, что туалетная история ей не просто нравится, а возбуждает её.
Лео не упустил из рассказа и короткую встречу с дамой в белом платье, а потом и без него.
– Вот так…
Эмма молчала секунды две.
А потом спросила:
– Вам понравилось?
Перехватив смущённо-недоумевающий взгляд спутника, уточнила:
– То, что вы увидели – вам понравилось?
– Ну, это…
Лео пожал плечами.
– Это забавно.
– Врёте, – уверенно произнесла Эмма, глядя ему в глаза. – Это не только показалось вам забавным. Это…
Она не отводила взгляд, ставший вдруг острым и жёстким.
– Вам понравилось!
«Вот оно что» со странным удовлетворением подумал Лео. «Настало время откровенности. Не думал, что такая бесцеремонность мне понравится, но она мне… понравилась. Подхватим игру!»
– Да, мне понравилось, – признался Лео. – Открыто, раскованно… Мне нравятся такие отношения.
– А мне вы показались поначалу немного зажатым, – заметила Эмма.
Лео развёл руками.
– Быть можем, вы и правы. В конце концов, я лишь говорю о своих пристрастиях, а не о том, как они реализуются.
Взгляд Эммы заметно смягчился.
– Хорошо, – сказала она. – Это замечательно, Лео! Мне нравится откровенность. Иначе никакого удовольствия от общения…
«О чём это она? Неверное, не о застольном общении говорит…»
– Давайте кушать, – предложила Эмма. – Эти подносы могут греть пищу бесконечно, и ваш суп попросту испарится.
Трапеза прошла в разговорах простых и незначительных.
Лео рассказал немного о себе.
Немного, но больше, чем следовало рассказывать совершенно незнакомому человеку.
Должно быть, его подкупил тот неподдельный интерес, с которым Эмма выслушивала историю его нелёгкой и нелепой жизни.
Отец рано умер.
После его смерти Лео жил вдвоём с матерью в доставшемся по наследству домике в окрестностях одного крупного города.
Сбережений от отца почти не осталось. Ему рано пришлось начать работать.
Мать хворала.
Три недели назад она умерла.
А теперь вот…
– Пригласили пожить здесь, – скомкано закончил Лео свой и без того и не очень связный рассказ.
Это описание житейских передряг было правдиво лишь частично.
Он ни словом ни обмолвился о том, что из-за неприятностей, связанных со смертью матери, вынужден был покинуть домик и провести эти самые три недели под мостом, ночуя на набережной, и что хорошенько отмыться и привести себя в порядок ему удалось лишь перед самым выездом в отель, когда после подписания необходимых бумаг в канцелярии Хозяина его отвели в душ и кое-как почистили и подлатали его одежду.
Разумеется, ничего он не сказал об обстоятельствах смерти матери.
Не упомянул и Хозяина.
Его упомянула Эмма.
– Пригласили? – переспросила она.
И с улыбкой сама ответила на свой вопрос.
– Точнее, пригласил. А ещё точнее – предложил. Такой неприятный мужчина… с рыжими седеющими волосами и грубым лицом. Я права?
Лео её осведомлённость нисколько не смутила.
«Конечно, не одного же меня отобрали…»
– Вы тоже участник представления?
– Здесь все – участники, – ответила Эмма.
И еле заметно кивнула в сторону зала.
– Здесь, в ресторане. И в отеле. Во всех номерах и служебных помещениях. От подвала до сада на крыше. И все, кто гуляет по склонам холма. Все, кто пересекает ограду отеля – становится участником представления.
– Как много вы знаете о здешней жизни, – заметил Лео.
– Я просто дольше вас здесь живу, – пояснила Эмма.
– Сколько же, позвольте узнать?
Эмма задумалась.
Что-то её смутило, тень пробежала по лицу.
– Странно, – прошептала она.
И сказала громче:
– Какое странно совпадение! Я здесь – три недели. Ровно три недели назад я встретилась с тем, кого зовут «Хозяин», и приняла его предложение.
– Его предложение вряд ли бы принял человек, жизнь которого благополучна, – произнёс Лео, внимательно наблюдая за реакцией спутницы.
– Ваша жизнь так же не отличалась безмятежностью и обилием радостных событий?
– Я не помню, – ответила Эмма просто и искренне.
– Ничего не помните о своей прошлой, доотельной жизни?
В вопросе Лео не прозвучало ни единой нотки недоумения или недоверия.
Казалось, ему надо просто констатировать факт.
– Да, – подтвердила Эмма. – Ничего не помню. У меня амнезия. Полная…
Она шутливо покрутила пальцем у виска.
– Я пришла в себя в больнице. Кажется, какое время приходила в себя. Сколько дней – не помню. Обрывочные, смутные картинки… Потом я частично пришла в себя – и меня выписали.
– Вас выставили на улицу! – возмутился Лео. – Но это же натуральное свинство – выбросить на улицу человека, да ещё и с невосстановленной памятью. Они хоть сказали вам, при каких обстоятельствах вы поступили в больницу?
– Сказали, но немного, – ответила Эмма. – Кажется, меня нашли в парке, травм и следом насилия не было. Одежда так же не пострадала и даже была относительно чистой, если не считать небольшого пятна где-то на талии. На мне было светлое, лёгкое пальто и пятно на таком фоне было хорошо заметно. Но в остальном всё было целым и чистым. Денег, ключей, документов, кредитных карт… не было…
– Вас обворовали! – уверенно заявил Лео. – Пока вы были без сознания. В последнее время в наших городах так много бродяг…
«Мне ли не знать!»
– Возможно, – неуверенно согласилась Эмма. – Но… я не знаю. Только с чужих слов, со слов врачей. И привёз меня в больницу не санитарный автомобиль, и не полицейский. А какой-то незнакомец, частное лицо. Он и рассказал врачам в приёмном отделении всю эту историю, а потом попросту исчез. И так быстро и незаметно, что никто не успел записать его имя. Это мне рассказали уже врачи.
– Ваш любовник? – предположил Лео. – Может быть, была… сцена? Между вами? Вы потеряли сознание, он испугался и отвёз вас в больницу. И документы с каточками забрал, чтобы затруднить вам восстановление памяти и получить фору на побег?
Эмма молчала.
Только небольшая прожилка забилась у неё на щеке.
– Ой, простите!
И Лео хлопнул себя по лбу.
– Невоспитанный я болван! Вам и так тяжело, а я тут сплёл целую детективную историю, без фактов и улик. На пустом месте. Скорее всего, это был просто добрый человек, который из жалости отвёз в больницу найденную им в парке женщину, которая без сознания лежала на скамейке. А он исчез он лишь потому, что не хотел впутывать своё имя в потенциально криминальную история. Обычный страх добропорядочного, но не слишком смелого обывателя.
– Наверное, так. – ответила Эмма. – Должно быть, так всё и было…
И продолжила рассказ.
– Нет, меня не выкинули. Я убежала сама. Мне вернули одежду, я сидела в приемном отделении. Мне сказали, что физически я здорова, а на восстановление памяти могут уйти годы. Держать в больнице они меня больше не могут. Потом врачи ушли, со мной осталась только медсестра. Кажется, её оставили наблюдать за мной, но она не очень прилежно исполняла поручение, постоянно отвлекалась с парнями из дежурной бригады. А потом и вовсе ушла куда-то… А я услышала, как кто-то из врачей звонит в полицию. И я испугалась, сама не знаю – чего… И выбежала.
– Я пустилась прочь. Шла, не разбирая дороги. Не помню, как очутилась на улице, и не помню – на какой. Там меня подобрала машина… Должно быть, я всё ещё не пришла в себя и была в каком-то полувменяемом состоянии, потому что совершенно спокойно села в автомобиль к совершенно незнакомы людям. В машине было двое… Они не стали меня ни о чём спрашивать, а просто отвезли к человеку, который сказал, что его зовут «Хозяин»… Вот такая история.
– Странная история, – резюмировал Лео.
«Впрочем, и моя история странная, и нелепостью потягается с её рассказом. Похоже, „Оберон“ не случайно стал нашим приютом…»
– Но как же, при полной амнезии, вы узнали, что вас зовут – Эмма?! – воскликнул Лео.
– Стало быть, не полная амнезия?
– Увы, полная, – печально ответила блондинка. – Эммой меня называли врачи и санитары. Так я была записана в журнале регистрации. А всё потому, что на внутренней стороне моего пальто была пришита бирка с именем «Эмма». Видимо, пальто знает обо мне больше, чем я сама…
«Или это торговая марка» мысленно дополнил рассказ Лео. «Или вообще… чужое пальто. Вот так приключение ей выпало!»
– И вы приняли предложение Хозяина?
Даже его, отчаявшегося бродягу, удивляло бесстрашие и фатализм спутницы.
– Он сказал, что это театральное представление вернёт мне память.
– И вы поверили ему? – продолжал допытываться Лео. – С чего ему заботиться о вас, возвращать вам память?
– Но и вы поверили, – возразила Эмма.
– Мне деваться было некуда! – с некоторым возмущением в голосе заявил Лео.
– Мне тоже, – ответила Эмма.
И бросила салфетку на стол.
– Вы закончили с рёбрышками? Пойдёмте отсюда, мне что-то дурно… Должно быть, оттого, здесь становится шумно!
Ресторан и в самом деле загудел уже множеством разноязыких голосов, стал наполняться звоном бокалов и резким звяканьем вилок и ножей. Звуки этого отчаянно фальшивящего, нестройного хора начали становится всё отрывистей и надсадней, будто людей, всё более и более наполняющих зал, начли исподволь бить короткими разрядами тока.
И в этот хор стали вплетаться детские голоса.
Лео заметил, что ресторан и впрямь стал напоминать семейный: по залу во множестве забегали дети, юрко протискиваясь между столами, вереща и на ходу хватая взрослых за ноги.
«Боже мой! Только не водите их здесь в туалет!» мысленно попросил родителей Лео.
И пошёл вслед за спутницей.
Где-то у самого выхода, там, где нестройный гвалт, перерастая постепенно в монотонный шум, остался уже за спиной, навстречу им понёсся мужчина в бежевой изрядно помятой пиджачной паре, в котором Лео, к удивлению своему, узнал одного из туалетных любовников, столь внезапно растворившихся в воздухе.
Движения его были столь порывисты, что Лео даже зажмурился на мгновение, ожидая неминуемого столкновения.
Но по счастью, всё обошлось.
Внезапный бегун с широкой и бессмысленной, едва ли не лунатической улыбкой на лице, привизгнув, короткой дугой обогнул Лео и его даму и скрылся где-то в гудящих джунглях семейного зала.
И тут, с коротким запозданием, осознал Лео, что облик его изменился.
И помимо появившегося на любовнике изрядно помятого пиджака и было и ещё кое-что…
Шрам!
Свежий, кровоточащий шрам на лбу.
Лео успел заметить и тонкие струйки крови на линии бровей.
«Брать…» вспомнил Лео. «Брать у вас…»
– Идём? – и Эмма кивнула в сторону коридора.
НОМЕР.
Она явно вела его в свой номер.
«А чего стесняться?» с наигранным циничным безразличием успокоил сам себе Лео. «Мы же на сцене».
Ключ она взяла не на рецепции.
Один из помощников портье протянул ей бронзу у самой лестницы, словно бы специально её там поджидая.
«А может, и специально…»
Лео устал удивляться.
В конце концов, не удивляются же зрители в театре, завидев ангела, спускающегося на тросах откуда-то с потолка.
Или посмотрев историю про почтенную мать семейства, которая после трёх часов стенаний на сцене совершенно случайно, токмо волею божьей и автора пьесы, обнаруживает заветную родинку на плече садовника, как-то ненароком забредшего в запущенный сад, и, таким чудесным образом воссоединяется с потерянным лет сорок назад сыном, коего не чаяла уже и обнять в дольнем мире.
«Вот только не надо про мать» попросил сам себя Лео.
Эмма поднималась по лестнице, не пожелав воспользоваться лифтом.
Впрочем, подъём был недолгий.
Второй этаж.
В молчании они прошли почти до самого конца коридора и остановили у двери с номером «семь-пять-семь-два».
«Почти как у меня» отметил Лео. «Только последняя цифра отличается. Рановато делать выводы, но и есть, похоже, номер этажа…»
И дверь у неё была светло-зелёного цвета, в лиственных узорах.
Украшала её голова не сатира, а нимфы.
Впрочем, нимфа повернула ключ с той резвостью, что и сатир.
Лео поразил странный, внезапный двух-трёхсекундный провал в памяти.
Он совершенно не помнил, как оказался посреди комнаты.
Это походило на обрыв плёнки с мгновенной склейкой.
Эмма стояла возле распахнутой двери, ведущей на террасу.
Лео, угадав её желание, подошёл ближе.
Спутница взяла его за руку и вывела под открытое небо, затянутое уже не облаками, а лёгкой, полупрозрачной кисеёй, сквозь которую, казалось, вот-вот выглянет солнце.
Но солнце всё не выглядывало, и не заметно даже было то место, где висел его круг.
Пелена была равномерно светлой, словно испускала сияние сама по себе, без помощи светила.
Эта необычная картина неба хорошо просматривалась ещё и потому, что терраса была полностью открыта и свободна от нависающих карнизов и балконов верхних этажей.
Волею архитектора она покоилась на широком, далеко выдвинутом вперёд каменном выступе, словно бы на рукотворной скале.
И путь до края террасы показался Лео бесконечно долгим.
– Встань здесь…
И Эмма показала ему на место рядом с широкой гранитной балюстрадой.
Лео послушно встал.
Мысли его остановились и внутренний голос в смятении замолчал.
– Разденься, – сказала она.
Интонации её голоса были смешанные: то ли просьба, то ли приказ.
– Как?
Этот странный, нелепый вопрос едва слетел с его пересохших губ.
Эмма улыбнулась.
– Совсем.
Лео огляделся.
Мысли остановились, но упрямая, инертная обывательщина всё ещё выползала из его сознания.
– Но здесь же всё открыто…
– Это хорошо, – успокоила его Эмма. – Волноваться не о чем. Здесь нет недоброжелателей, только друзья и любовники. Все условности в прошлом.
Лео застыл, словно охваченный внезапным январским холодом.
– Хорошо, – пожалела его Эмма. – Я тебе помогу.
Она погладила его по щеке.
– Расстегни пуговицы.
И он покорно расстегнул, одну за другой.
– Теперь сними рубашку.
Он медленно стянул реквизитный шёлк, бросив его на гранитные плиты пола.
Она погладила его по соскам.
– Они быстро твердеют. Не такой уж ты и стеснительный.
Она положила руки ему на талию.
– А теперь расстегни и спусти брюки.
Эмма провела ладонью по поднимающейся ткани трусов: член стал отзываться на ласки быстрой эрекцией.
– У тебя давно не было женщины?
Лео кивнул в ответ.
– Сегодня ты испытаешь двойное удовольствие: станешь моим мужчиной, и моей женщиной. А теперь разденься – до конца.
Лео избавился от остатков одежды и член, лишённый оков, гордо поднимался к небу.
– А теперь заведи руки за спину…
Лео подчинился.
И тогда Эмма, быстро вытащив брючный ремень, стянула ему руки узлом.
– Тебя ведь это возбуждает?
– Да, – прошептал Лео.
Эмма засмеялась и, схватив Лео за плечи, уложила его спиной на гранит.
– Ангелочек, – нежно прошептала она, – теперь ты в моей власти. Или я в твоей?
Выпрямившись, она медленно сняла туфли и поставила их на край балюстрады.
– Посмотри на меня. Смотри же…
И вот теперь чёрные нити окончательно слетели с её плеч.
Как и ожидал Лео, лифчик не стеснял её грудь.
Но и ожидаемых трусиков под платьем не было.
Она сразу и мгновенно предстала перед ним обнажённой, во всей своей ослепительной красоте.
