Александр Ушаков
Крестные братья
«Да и что он один может…» Сможет! Еще как сможет!..
Всего на полминуты Беса оставили один на один с ткнувшим его в бок. И когда тот повернулся к Бесу спиной, Бес упруго вскочил и нанес поворачивающемуся на шум парню сильнейший удар ногой по голове. Так… очухивайся теперь хоть до утра, хоть до вечера. Если вообще очухаешься…
Вытащив из-за пазухи не подававшего признаков жизни парня «иномарку», Бес быстро поднял его и положил на сиденье. Потом накрыл толстым шерстяным пледом. Догадывайтесь теперь, кто там лежит, господа хорошие! Пока сами рядом не легли…
И ведь легли! Правда, на этот раз без мавасигири. Хватило небольшого, но весьма выразительного движения «иномаркой». Эх, щенки, говорил ведь вам Крест, учил уму-разуму! Сидели бы сейчас в креслах у камина и пивко из банок потягивали… А все потому, что не приучились в детстве слушать старших. Дело ваше, лежите теперь.
Вот как только теперь отсюда выбираться? На машине? ГАИ… Обязательно остановят. Деньги всем нужны. Но до трассы на ней все же добраться можно. Дальше будет проще. За те же деньги его довезут куда угодно.
И довезли. Прямо до дома. Душевные ребята попались. Всего-то стольник зеленых запросили…
Приняв душ, Бес сварил кофе и открыл бутылку коньяка. Что же, ему есть за что выпить.
Насладившись кофе, Бес взялся за свой суперсовременный телефон. И когда ему ответил знакомый баритон, он сказал:
– Зачем ты так, Олег?
– Бес?! – В голосе Креста прозвучало изумление. – Ты?
– Я, Олег, я! – насмешливо ответил тот.
После несколько затянувшейся паузы Крест наконец сказал:
– Ладно, Толя, завтра поговорим!
О чем? Он пока и сам не знал. Зато хорошо знал другое. То, что за несколько минут до убийства Мореного его навестил не кто иной, как Анатолий Николаевич Кесарев. И не с кем-нибудь, а с тоже потом убиенным Хрипом. Такой вот получался интересный треугольник…
– Олег, – все с той же иронией продолжал Кесарев, – я надеюсь, до утра ты не впрыснешь в меня пару ампул с цианистым калием? Могу я быть спокойным?
– Можешь! – совершенно искренне заверил его Крест, понимая, что пока проигрывает. – А что с… ребятами?
– Живы! – усмехнулся Кесарев. – Я их только связал.
– Ладно, – подвел итог Крест. – Завтра с утра созвонимся… Будь!
Пару ампул… Крест с удовольствием влил бы в старого кореша ведро этого самого цианистого калия. Куда проще всяческих объяснений.
А может, и без калия? Навести ментов, и дело в шляпе. Подозрение в убийстве, есть свидетели, только освободился… И полетит Толя Бес белым лебедем туда, откуда только что прилетел.
Нет, не годится! Навести ментов, конечно, не проблема. Проблема в другом. Как потом отмазаться от тех, о ком намекнул ему Бес в ресторане? Им наверняка уже известно ночное приключение Беса. А отношения и без того натянутые. Хоть и не он в том виноват, а время… Не хотели они понимать, что все течет, все меняется. И зачем бомбить сейфы, а потом месяцами скрываться на «малинах»? Когда уже можно по-другому, не скрываясь? Но объяснять было бесполезно. Старая гвардия оставалась старой. И этим было сказано все…
А если поговорить с Бесом в открытую? Обмануть-то его все равно не обманешь. Так, мол, и так, Толя, показали на тебя, ну, я и дрогнул. Вдруг и меня кокнешь, как Мореного? Отвез на дачу, хотел поговорить. Извини. Может, поймет?
Поймет, чего тут не понять. Если, конечно, сам пришил их… А если нет? Хотя какое там, к черту, нет! Он и никто иной! Странно другое. Не успел Бес «откинуться», как сразу же пошел палить. Без разборок. Ну ладно, были у них дела, как-никак машинами вместе промышляли, но при чем тут Хрип?
Значит, был «при чем». Просто так Бес не накажет. Что-что, а это Крест знал прекрасно.
И надо с ним, наверное, все же по-хорошему. Пока… А там видно будет. Пусть открывает свое «дело». Черт с ним! А ментов навести всегда успеется. Им галочка не помешает. Глядишь, еще и премию дадут. Ведь Бес-то не просто так, а особо опасный. Одним словом, Бес…
Как он сказал тогда в камере «Матросски», когда Кесарев попер против двух заточек? «Отчаянный ты, Толик, парень! Наверное, бес в тебе сидит!» Так, кажется? Да, именно так.
И стал с того самого часа Толя Кесарев Бесом. И лучшей кликухи никто и никогда не придумал бы ему даже при всем желании…
Но это все в прошлом… Сейчас же Бес – конкурент. А если еще им не стал, то станет обязательно. Да и кто знает, только ли старая гвардия за ним стоит? А если вся эта компания направлена против него, Креста? Слишком уж уверенно ведет себя Бес. А ведь врагов у него хватает! Как и у его покровителей. На всех, так сказать, уровнях. Ведь грызутся везде. И еще как грызутся!
Нет, нельзя с Толиком ему сейчас играть в открытую. Лучше так: ни сном, ни духом… Просто дрогнул, решил поговорить… Извини, Толя, и занимайся своим «делом»!
Ничего лучшего Крест после разговора с Бесом так и не придумал. И еще долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок и то и дело вставая покурить.
Вот уж воистину, тяжела ты, шапка Мономаха. Пусть и всего-то сокольнического пошива…
И Бес в какой-то степени поверил. Собственно, ничего другого и не оставалось. Хочешь – верь, не хочешь – вольному воля! Ведь Бесу даже в голову не приходили истинные причины его похищения с поминок. Настораживало другое. Та легкость, с которой Крест «разрешил» ему открыть свое «дело». Словно и не боялся, что наберет силу старый кореш да станет единолично заправлять в Сокольниках.
Впрочем, и тут все было ясно. Сразу подмять побоялся. Будет выжидать, семь раз отмерит и только потом… зарежет. Или пристрелит, что в духе времени.
Ладно, пусть пока меряет, а вот кто кого зарежет или пристрелит – будет видно.
Теперь оставалось только начать то самое «дело», о котором он брякнул Кресту в ресторане.
Какое? Бес и сам пока не знал. Да и не это сейчас было главным. «Дело» он найдет. Пока он «поставил себя», и это было куда важнее.
Но не только Крест ломал голову над убийством Мореного. Ломали и те, кому было положено ломать ее. По должности. Особенно тот, кому продал восемь лет назад Мореный Беса и свою далеко не бессмертную душу…
Да и как было не озаботиться! В одночасье лишиться и глаз и ушей! Да и инфляция опять же…
Одним словом, ломал тот мент голову по-настоящему.
Глава 9
От метро до дома Дронова надо было идти минут пять. Бестужев взглянул на часы. Без четверти два… У него оставалось еще пятнадцать минут. Ровно в два решится их судьба. И его и Дронова. Если, конечно, решится…
Впрочем, решится она обязательно. Другое дело, в какую сторону… Хотелось бы, чтобы все завершилось удачно.
Но, к сожалению, это зависит уже не от него. Он и так сделал все, что мог.
Ведь именно он нашел этого Омара. Пусть и случайно, но все-таки нашел. Хотя почему случайно? Как раз не случайно, а закономерно. Ведь, по большому счету, он искал его почти два года. Одним словом, ищущий да обрящет. Вот и обрел…
Омара Бестужев встретил в одном из кафе на Сретенке, куда зашел выпить кофе.
Они разговорились. Как выяснилось, Омар прибыл в Россию с весьма ответственной миссией. Купить лес – и как можно дешевле.
Понятно, что на ловца побежали и звери. Но все они имели почему-то один и тот же существенный недостаток. Ни у кого из них леса не было и в помине. И как только дело доходило до бумаг, все они с завидным постоянством исчезали раз и навсегда.
Бестужев же исчезать не собирался. И даже показал те самые бумаги, которые Омар уже отчаялся увидеть. Правда, лес этот был не его, но Омара это уже не волновало. Главное, лес был, а кому он там принадлежит – дело десятое!
Принадлежал же этот лес фирме знакомого Бестужева, умудрившейся какими-то немыслимыми путями получить квоту. Более того, лес находился уже в Новороссийске, и оставалось только подписать контракт.
Договорились же они так. Сто тридцать пять за куб и сто пятнадцать в договор. «Боковик» – наличными. И уже на следующий день Омар вместе с хозяином леса отбыл в Новороссийск, чтобы воочию убедиться как в наличии леса, так и в его высоком качестве.
Вернувшись в Москву, они подписали договор. Еще через день прилетели партнеры Омара по спекуляциям. Именно они должны были сопровождать лес и следить за его погрузкой. Омар же оставался в Москве «под залог». И расплатиться с компаньонами был обязан в тот самый час, когда последняя доска будет погружена на лесовоз. Во избежание подставок: за кругленькую сумму «боковика» – целых шестьдесят тысяч зеленых – могли подставить кого угодно. И не только подставить…
Не мудрствуя лукаво хозяин леса содержал «залог» у себя на квартире и денно и нощно не сводил с него глаз.
Конечно, известный риск оставался и сейчас. Но кто и когда делал большие деньги, ничем не рискуя? Что поделаешь, люди гибли и еще долго будут гибнуть за металл…
В таких раздумьях Бестужев пребывал, шагая к дому напарника.
Стоял погожий октябрьский день, было тепло и сухо. Бестужев с удовольствием вдыхал полной грудью неповторимый запах осени, от которого яснело в голове и приятно холодело в груди.
Когда Бестужев появился наконец в квартире Дронова, то застал хозяина и Омара за кофепитием.
– Хочешь кофе? – кивнул Дронов на накрытый стол, на котором стояла нераспечатанная бутылка коньяка.
Впрочем, Бестужев сразу же догадался о предназначении этой бутылки. Ее должны были открыть в тот торжественный момент, когда они получат от арабов деньги.
– Да, – пожимая руку Омару и садясь к столу, кивнул Бестужев.
– Тогда наливай!
– Ты смотрел вчерашний футбол, Володя? – спросил Омар Бестужева, стосковавшись за три проведенных у Дронова дня по разговору (с хозяином квартиры он объяснялся с помощью жестов).
– Ты имеешь в виду «Барселону» с «Аяксом»? – наливая молоко в кофе, взглянул на араба Бестужев.
– Конечно! – улыбнулся тот.
– Смотрел.
– И как тебе «Аякс»?
– Понравился, – сделал небольшой глоток Бестужев. – Он сейчас играет, как во времена Круифа… Помнишь, знаменитый тотальный футбол на чемпионате мира в Германии?
– А как же! – улыбнулся Омар. – Я был там…
Они говорили о футболе, о фантастическом Круифе и его блестящих партнерах, о так до сих пор и не разгаданной загадке проигрыша голландцев мощной, но все же уступавшей по блеску и мастерству созвездию кудесника Йохана немецкой команде. Но это был самообман, поскольку их мысли были весьма далеки и от Круифа, и от его великолепных партнеров, и от немецкой команды, возглавляемой неповторимым «кайзером Францем»…
И когда наконец с опозданием на двадцать минут зазвонила междугородняя, все, как это часто бывает в подобных ситуациях, вздрогнули от не-ожиданности.
Дронов снял трубку и сразу же передал ее Омару.
– Тебя!
Прижав трубку к уху, тот что-то коротко сказал, а затем в течение чуть ли не двух минут слушал своего далекого соотечественника.
– Все хорошо! – проговорил он вдруг порусски.
Не произнеся ни слова, Дронов открыл бутылку и налил три полные чашки.
Подняв свою, он, все так же молча, чокнулся и жадно выпил коньяк. К удивлению Бестужева, Омар тоже хлопнул полную чашку. Хотя чему удивляться? Нервы-то не железные…
Отдышавшись, Омар взялся за телефон. Чтобы его понял Бестужев, он произнес только одно слово:
– Come![2]
В ожидании кассира Омар попытался доказать Бестужеву, что будущее принадлежит африканскому футболу и что относительные неудачи африканских команд на чемпионате мира в Америке совсем не показатель слабости. Бестужев не возражал. В эту минуту ему было совершенно все равно, за каким футболом будущее: за африканским или австралийским…
Ровно в шестнадцать тридцать наступил момент, которого с таким нетерпением ожидали обе стороны этой сделки.
Прибывший кассир, двухметровый детина с могучей шеей борца и, по всей видимости, с пистолетом в кармане, передал Омару черный «дипломат».
Улыбнувшись, тот открыл его, и взорам Бестужева и Дронова предстали зеленые пачки самой ходовой в мире, а уж в России и подавно, валюты.
«Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка рому…» – почему-то вспомнил Бестужев знаменитую в свое время песню из фильма «Остров сокровищ».
У них были кейс и коньяк. Но кейс стоил дорого…
Дважды пересчитав пачки сотенных бумажек, Дронов произнес наконец единственное знакомое ему в английском языке слово:
– О’кей!
Они пожали арабам руки.
– Я жду тебя на следующем Кубке Африки, Володя! – улыбнулся, пожимая руку Бестужеву, Омар. – Он будет у нас… Приезжай!
– Хорошо, Омар! – хлопнул араба по плечу Бестужев.
Проводив арабов, Дронов сразу же отсчитал Владимиру двадцать пять тысяч долларов и налил еще коньяка.
– За удачу, Володя!
– За удачу! – чокнулся с приятелем Бестужев.
Они посидели еще с полчаса, причем каждый ощущал потребность остаться одному. И поэтому, когда Бестужев начал собираться, Дронов не пытался удерживать его.
Как это ни казалось странным ему самому, но на улицу Бестужев вышел совсем другим человеком, нежели вошел в этот же самый дом всего каких-то два часа назад.
Наличие тугой пачки зеленых, приятно оттягивавшей внутренний карман куртки, заставило взглянуть на окружавший мир несколько иными глазами. В этом, собственно, ничего удивительного не было. Ведь если он раньше только хотел, то сейчас он уже мог. А подобный расклад преображает любого человека.
Обменяв у метро сотню долларов, Бестужев зашел на рынок и накупил всякой всячины. Потом поймал «левака» и, даже не спрашивая, сколько тот возьмет, поехал домой.
Все! Ты победил, назаретянин! Конец жалкому существованию!
Жены, как он и надеялся, дома не было.
Он приготовил роскошный ужин, представляя себе сначала ее удивление, а потом радость. Для него не являлось секретом, что Анна давно уже поставила крест на его «коммерческой» деятельности.
И действительно, та была изумлена до пределов, дозволенных ей природой. Еще бы не удивиться! Целых два с половиной года пытался Владимир хоть что-то заработать на посредничестве. Да куда там!
За ужином они предавались теперь уже далеко не пустым мечтам. А потом занимались любовью. Так, словно встретились после долгой разлуки…
А ровно в половине двенадцатого, когда Бестужев, блаженно развалясь на тахте, с интересом наблюдал за игрой московских динамовцев с мадридским «Реалом» на Кубок УЕФА, зазвонил телефон.
– Расслабляешься? – услышал Бестужев злой голос Дронова.
– Футбол смотрю… – сухо ответил Бестужев, которому давно уже надоели непредсказуемые перепады настроения его компаньона.
– Ты доллары сегодня менял? – последовал новый вопрос.
– Да, – чувствуя недоброе, ответил Бестужев. – Сотню… А что?
– А то, что тебе крупно повезло! – продолжал надрываться Дронов.
– Ты можешь перестать говорить загадками? – в свою очередь разозлился и Бестужев. – Почему это мне крупно повезло?
– А потому, – вложил весь свой сарказм в следующую фразу Дронов, – что эти падлы всучили нам фальшивые бабки! И твое счастье, что они дали несколько настоящих банкнотов! А то бы ты не футбол сейчас смотрел, а сидел бы в лучшем случае на Петровке!
Дронов еще долго матерился, но Бестужев уже не слушал его. А когда через несколько минут в комнате появилась вышедшая из ванной Анна, то увидела на лице мужа такое отчаянное выражение бессилия и муки, что в испуге воскликнула:
– Что случилось, Володя?
…Потом они долго молчали. И им обоим было стыдно и неприятно смотреть на роскошный стол с остатками пиршества.
Русские пословицы в большинстве своем точны и умны. И удивительны. Тем, что их придумал именно русский народ.
Ну, кто у нас семь раз меряет и только потом отрезает? Куда чаще русский человек сначала семь раз отрежет и только потом начнет мерить. Если, конечно, вообще начнет…
А кто из нас не плевал в тот самый колодец, к которому рано или поздно приходим напиться? Плевали! И еще как! Но… напивались. Ведь повинную голову меч не сечет!
Однако все это меркнет перед «кто не работает, тот не ест»! Вот уж хватили так хватили! Вроде и не русские люди сочиняли…
То ли дело: «от трудов праведных не наживешь палат каменных». В самый раз… Так за двенадцать веков никто и не нажил.
Да если бы только каменных! Сейчас и деревянных и даже картонных не наживешь. Картон-то нынче дорог!
Ну и, само собой понятно, «бедность не по-рок»… Какой там, к черту, порок! Несчастье… и даже, как утверждают в том же народе, большое свинство…
Но вот с перлом русского устного творчества, утверждающим, что «пришла беда – открывай ворота», нельзя не согласиться. Действительно, так… И похоже, что все двери на Руси как открыли со времен Рюрика, так до сих пор и не закрывают. А зачем? Все равно открывать придется.
В справедливости этого изречения Бестужев убедился на следующий же день. Когда пришел на работу. Как выяснилось, в последний раз.
То, о неотвратимости чего постоянно говорили в редакции, свершилось. «Русская культура» прекратила свое и без того жалкое существование.
Бумаги у них, видите ли, дешевой нет! А почему нет? Ведь это только осетрины не бывает второй свежести, а дешевая бумага в стране, сплошь покрытой лесами, всегда есть! Или уж, во всяком случае, должна быть. Но – нету…
– Слушай, Глеб, – взглянул на главного редактора Бестужев, – может, еще раз сходишь в Госкомиздат!
Ничего не ответил главный. Только открыл «дипломат» и извлек из него самую что ни на есть обыкновенную бутылку водки и завернутые в целлофан бутерброды. И Бестужев, понявший, что ни в какой Госкомиздат Глеб не пойдет, отправился за стаканами.
Выпитой с горя бутылкой, понятно, не обошлись. Да и где это видано, чтобы журналисты, пусть уже бывшие, обходились одной бутылкой водки? Особенно если их четверо…
Закончили, опять же понятно, вечером. Правда, водка почти не брала Бестужева. Слишком велико было полученное накануне нервное потрясение. И домой он вернулся в общем-то в норме. А на свое сообщение о гибели «Русской культуры» услышал от Анны именно то, что почему-то и думал услышать:
– Одна беда не ходит…
Глава 10
Валентин Ветров сидел в мчавшейся в Шере-метьево-1 машине и смотрел в окно, за которым моросил нудный мелкий дождик. Скорее это был даже не дождик, а мельчайшая водяная пыль, сыпавшаяся с неба с самого утра.
Он закрыл глаза и сразу же увидел огромный пустынный пляж, на котором еще совсем недавно безмятежно лежал целыми часами, голубое ласковое море и… Наташу.
А разве можно забыть ночь перед ее отъездом в Стамбул? Это было что-то фантастическое…
После ресторана они долго гуляли по пустынному пляжу. А когда Ветров предложил искупаться, Наташа, не глядя на него, быстро сняла с себя платье и все то, что было под ним.
Обнаженная и прекрасная, она направилась в переливающееся лунным светом серебро…
Они долго резвились в воде. Потом он обнял Наташу и прижал к себе, и их губы слились в продолжительном поцелуе. Не отнимая губ, Наташа мягко обвила его ногами… Когда же он почувствовал, что она близка к самому желанному для них моменту, то сделал все от него зависящее, чтобы она запомнила этот момент надолго.
Потом на руках, словно древний греческий герой, Ветров вынес ее из моря. Через час его снова с непреодолимой силой потянуло к Наташе, и она, все с той же нежностью и любовью, приняла его…
Сидя у него на коленях, она то откидывалась назад, то прижималась к нему, и он чувствовал, как ее груди щекочут ему кожу. У него темнело в глазах, и хотелось, чтобы эта волшебная ночь никогда не кончилась…
Расстались они на рассвете, и Наташа попросила не провожать ее. Не дала она и номера своего телефона, и он не стал настаивать…
– В Греции-то, – вернул Ветрова с далекого пляжа на Ленинградское шоссе голос сидевшего на заднем сиденье Игоря Раскатова, – если чего, наверное, и нет, так дождя? Как, Валя?
– Наверное. Ты можешь мне не поверить, – повернулся Ветров к Раскатову, – но я соскучился по дождю. Постоянное солнце утомляет… Помнишь чеховскую «Дуэль»?
– Да, – кивнул Раскатов.
– Так вот там Лаевский говорит доктору Самойленко, что Кавказ ему представляется глубоким мрачным колодцем, в котором томятся приговоренные к смерти. А потом мечтает, как приедет в Петербург и увидит наконец серое небо и мокрых извозчиков… А я, – после небольшой паузы продолжал Ветров, – очень люблю гулять по лесу в дождь. Кстати, оккультисты утверждают, что дождь понижает отрицательные энергии…
Тем временем дождь, на радость оккультистам, усилился, и теперь с неба летела уже не пыль, а упругие косые струи…
Мысли Ветрова снова вернулись к Наташе. Почему она не дала ему номер своего телефона? Не хочет быть всегда под рукою? Замужем? Ревнивый любовник?
Все может быть… Не может такая женщина быть одна…
Возможно, им и хорошо вместе. Во всяком случае, было. Но устроят ли ее короткие встречи здесь, в Москве? Свободного времени у него почти нет, да и семья как-никак…
Держать ее в любовницах? Он-то согласен… А она? Последняя ночь ничего по большому счету не значит. Купание в море при луне кого угодно расслабит…
Тем временем дождь кончился, и из-за туч впервые за день пока еще робко выглянуло солнце. Так смущающаяся невеста выглядывала на Руси в комнату, где находился жених, и сразу же пряталась обратно.
«Волга» остановилась у здания аэропорта, и к ним сразу подошел рослый парень лет тридцати в кожаном пальто и черной шляпе, которая удивительно шла к его волевому лицу.
– Здравствуйте, Валентин Алексеевич, – улыбнулся он, крепко пожимая руку Ветрову. – С приездом вас! Как Греция? Там по-прежнему все есть?
– Привет, Саня! – улыбнулся и Ветров, давно уже симпатизировавший этому смелому и отчаянному сотруднику. – Спасибо! В Греции пока действительно все есть, кроме курьеров из Душанбе…
– Счастливая! – насмешливо проговорил Саня.
– А тут как дела?
– Самолет сел вовремя, – посмотрел на часы Саня. – Минут через двадцать появится…
Тот, кого они ждали, появился через пятнадцать. И Ветров увидел ничем не примечательного человека лет тридцати пяти в черном плаще. В руке он держал небольшой «дипломат».
Осмотревшись, молодой человек уверенно направился к стоянке «леваков». Навстречу ему сразу же поспешил диспетчер.
Перекинувшись несколькими словами с потенциальным клиентом, он указал на стоявшую метрах в десяти «восьмерку» и покровительственно хлопнул его по плечу. Знай, мол, московский сервис, провинция!
За «восьмеркой» сразу же пристроилась «семерка» Сани, а вслед за ними – «Волга» Ветрова.
Все шло так, как и должно было идти, и ничто не предвещало неожиданностей. Тем более что погода окончательно разгулялась.
Но когда «восьмерка» остановилась на очередном светофоре, из шедших навстречу двух «Жигулей» по ней был открыт ураганный автоматный огонь, в считанные секунды превративший ее дверцу в решето.
Закончив стрельбу, обе машины понеслись в сторону Шереметьево.
– Саня, – сорвав радиотелефон, прокричал Ветров, – за ними! Вызови еще кого-нибудь на помощь! Я остаюсь здесь!
– Сделано! – услышал он злой голос Сани и увидел, как его машина, резко развернувшись, понеслась за уходившими «Жигулями».
– Может, и я? – вопросительно взглянул на Ветрова Раскатов. – Зачем я тебе здесь?
– Я не могу отдать тебе машину, Игорь! – покачал головой тот. – Кто знает, что тут может случиться? Вызывай экспертов, милицию и «Скорую помощь»!
И пока тот возился с радиотелефоном, Ветров осмотрел расстрелянную практически в упор «восьмерку».
Помощь никому из сидевших в ней была уже не нужна: и водитель и пассажир были изрешечены пулями.
– Да, – рассматривая многочисленные пробоины в смятом корпусе «восьмерки», поморщился один из подоспевших оперативников, – постарались! По рожку на каждого… Не меньше…
Через тридцать пять минут прибыли эксперты и принялись за работу. Один из них протянул Ветрову залитый кровью «дипломат».
Ветров выложил из него на расстеленную на капоте своей машины плотную бумагу два журнала «Пентхаус», несколько шоколадок «Марс», три пачки сигарет «Кент» и четыре упаковки арахиса.
Когда же он ловко вскрыл второе дно, взорам оперативников представились небольшие плотные пакетики, наполненные белым порошком.
– Героин! – попробовал на палец порошок один из экспертов.
– Взвесьте! – приказал Ветров.
Героина оказалось ровно полтора килограмма.
Ветров озабоченно взглянул на часы. С момента начала погони за людьми, расстрелявшими «восьмерку», прошло уже более часа, но Саня так и не вышел до сих пор на связь. Более того, он не отвечал и на вызовы оставшегося сидеть в «Волге» водителя. И все это очень не нравилось Ветрову.
А Саня, или Александр Константинович Брагин, не мог связаться с Ветровым по той причине, что его к этому времени уже не было в живых. В тот самый момент, когда Ветров озабоченно посматривал на часы, он лежал на мокрой траве с простреленной автоматной очередью грудью и смотрел в небо уже ничего не видящими глазами…
Все случилось до обидного просто. Пройдя несколько километров по шоссе, одна из преследуемых машин свернула на проселочную дорогу, а вторые «Жигули» понеслись в сторону Шереметьево. Брагин последовал за свернувшими.
Километров через пять, не перевернувшись до этого лишь каким-то чудом, поскольку это была истинно русская дорога, Брагин наткнулся на засаду. Первой же очередью был убит водитель, и машина Брагина, вильнув, со всего хода врезалась в кусты. Правда, и самому Брагину, и его двум помощникам удалось выбраться из машины, но на большее им рассчитывать не приходилось. Мало того, что они были практически окружены, один из них был тяжело ранен в плечо и очень скоро потерял сознание. Затем был убит второй помощник Сани. А потом настал и его черед. И через три минуты жестокой перестрелки он, выпустив последнюю в своей жизни очередь и достав-таки одного из нападавших, получил в грудь сразу четыре пули и мгновенно умер…
Об этом Ветров узнал только через час, когда на место ожесточенной стрельбы прибыла наконец милицейская подвижная группа и обнаружила там три трупа.
Да что там говорить, совсем не с тем настроением, с каким он выехал на задержание, возвращался в Москву Ветров. Мало того, что операция по за-хвату курьера провалилась, они потеряли трех прекрасных сотрудников. И если даже забыть на время о неизбежности тягостного объяснения с начальством, то это означало теперь только одно: предстоящую изнурительную работу по выяснению причин прокола.
