Александр Строганов
Сочинения. Том 9
ЛЕСНИН Благодарю вас. Тысячу лет не читал газет (Принимается читать газету.)
АННУШКА Вот и хорошо.
Аннушка накрывает на стол.
Входит и выходит. Входит и выходит.
Вариация первая
Леснин читает.
Аннушка накрывает на стол.
Входит и выходит. Входит и выходит.
Наконец, стол накрыт, и Аннушка усаживается напротив Коврогова.
АННУШКА Кушать подано.
ЛЕСНИН (Оторвавшись от газеты.) Ах, простите, Аннушка. Вы не обидитесь, если я буду называть вас так же, как и Василий Ильич?.. Мы с ним погодки и старинные приятели.
АННУШКА Конечно, конечно.
Пауза.
ЛЕСНИН Простите, милая Аннушка. Я немного задумался. Не заметил, как вы уже накрыли на стол и сели напротив.
АННУШКА Ничего страшного.
Пауза.
ЛЕСНИН Позвольте еще рюмочку?
АННУШКА Разумеется. И я с вами выпью.
ЛЕСНИН (Наливает коньяк.) Ах, какие запахи! Божественные запахи! Мертвого можно поднять такими запахами.
АННУШКА Как вы сказали?
Пауза.
ЛЕСНИН Прекрасные запахи. Прямо из детства. Мама у меня тоже замечательно готовила.
Аннушка и Леснин чокаются, выпивают.
ЛЕСНИН Вот я так-то посижу с вами, согреюсь, посмотрю на вас и… пожалуй брошу пить.
АННУШКА Да что вы?
ЛЕСНИН Да, да.
АННУШКА Вы много пьете?
ЛЕСНИН Да, признаться… Совсем не так живу, как мечталось когда-то. Совсем не так.
АННУШКА Закусывайте.
ЛЕСНИН Да что же? Я, пожалуй, дождусь своего друга.
АННУШКА Как знаете.
Пауза.
ЛЕСНИН Вот я говорю себе сейчас – есть же другая жизнь. Совсем другая. Наполненная смыслом. Очарованием… Да, нужно все менять, жить по-новому.
АННУШКА А как вы представляете себе новую жизнь?
ЛЕСНИН Пока не знаю. Пока могу только предчувствовать… Предчувствие… Не предвосхищение – предчувствие.
АННУШКА Наверное, это свойственно людям в нашем возрасте?
ЛЕСНИН Что именно?
АННУШКА Жаловаться на то, что жизнь не удалась. Грустно мечтать.
ЛЕСНИН (Улыбается.) «В нашем возрасте»… У вас-то еще все впереди.
АННУШКА Спасибо.
Пауза.
ЛЕСНИН Нет. Я не грущу… Поверьте старому бродяге. Никогда не поздно. Стоит только захотеть.
АННУШКА Вашими устами мед пить.
ЛЕСНИН Сказал себе однажды. Только всерьез. Продумано. И всё!.. Скажите, а вам хочется что-то переменить в своей жизни?
АННУШКА Да.
ЛЕСНИН Вы так скоро ответили. Ну что же, вам и карты в руки, как говорится. Раз уж вы так скоро ответили, вам до новой жизни остается один шажок… Да что там, полшага… Закрыть и немедленно открыть глаза. И всё!.. Всё другое. Другие краски, запахи. Другие люди. Другие хлопоты. Всё другое.
Пауза.
АННУШКА С вами спокойно.
Пауза.
ЛЕСНИН Однако, что-то задерживается мой друг?
АННУШКА Подозреваю, что он застрелился. (Долгая пауза.) Минут за пять до вашего прихода. В ванной… Во всяком случае, он отправился туда с пистолетом. Находился там достаточно долго. Часа три – три с половиной… Затем раздался выстрел… И всё… Потом вы пришли. И всё… Вот теперь пьем с вами коньяк.
Пауза.
ЛЕСНИН А почему вы решили, что он застрелился?
АННУШКА А выстрел?
Пауза.
ЛЕСНИН А вы заходили в ванную?
АННУШКА Нет.
ЛЕСНИН Почему?
АННУШКА Я боюсь.
Пауза.
ЛЕСНИН Думаю, все будет хорошо.
АННУШКА Будет хорошо?!.. Хорошо, вы говорите?!
ЛЕСНИН Так или иначе, мы с вами все правильно делаем.
АННУШКА В каком смысле?
ЛЕСНИН Пьем коньяк… Согласитесь, много хуже, если бы мы с вами пили кофе. Кофе сам по себе будоражит. А здесь, когда такое волнение… А с чего, вдруг, ему стреляться?
АННУШКА Не знаю.
ЛЕСНИН Вот и я не знаю… Мы виделись с ним не так давно. Буквально утром. Он, также как и мы с вами был настроен на новую жизнь.
Пауза.
АННУШКА Может быть, под новой жизнью он подразумевал именно это?
ЛЕСНИН Что «это»?
АННУШКА Ну, то, что произошло.
ЛЕСНИН А что, собственно, произошло?.. Вот что, давайте-ка мы с вами выпьем еще по рюмочке.
Пауза.
АННУШКА С вами спокойно…
Вариация вторая
Аннушка и Леснин за столом.
ЛЕСНИН Вот я здесь в газете прочел о наводнении. И мне подумалось – а ведь это все не зря. Мы вышли из волн морских, в волны морские и уйти должны… Есть логика?.. Несомненно. Только надобно быть готовыми к этому. Трагедия в том, что мы всегда оказываемся неготовыми. К хорошему ли, плохому ли. Всё не готовы. Всё для нас полная неожиданность… Казалось бы, происходит нечто долгожданное… Любовь или смерть. Не важно. Мы ждем и того и другого. Не проходит дня, чтобы мы не думали об этом… А случается то или иное, и вот вам, пожалуйте, шок и утрата чувств… И ведь нельзя сказать, чтобы мы были столь уж чувствительны. Нет, когда мы воюем с ближними своими, мы жестоки, кровожадны… В чем же дело?.. А я вам скажу, Аннушка. В нашей невнимательности… Это – прежде всего и это – главное… Как вы находите, вы внимательный человек?
АННУШКА Думаю, да… Это – профессиональное. Я – бывшая актриса.
В клубах пара возникает фигура Коврогова.
В руках он держит огромную рыбину.
КОВРОГОВ (Леснину.) А, ты уже здесь? И, насколько мне не изменяет зрение, вы с Аннушкой пьете мой коньяк? Ты только взгляни, какую рыбину я поймал в ванне! Хорошо, что у меня по случаю оказался пистолет. Пристрелил. Иначе бы она меня, как пить дать съела. (Смеется.) Что скажешь?
Пауза.
ЛЕСНИН (Смеется.) Предвосхищение потопа
КОВРОГОВ (Аннушке.) Аннушка! Хватай ее за хвост и немедленно на кухню!
Аннушка без чувств оседает на пол.
Леснин и Коврогов бросаются оказывать ей помощь.
Входят Марина и Даниил.
МАРИНА (На ходу.) Добрый вечер.
ДАНИИЛ (На ходу.) Добрый вечер.
Марина и Даниил стремительно проходят в соседнюю комнату. С оглушительным грохотом закрывают за собой дверь.
Щелкунчик мастера
Дроссельмейера
Фантазия по сказке Э. Т. А. Гофмана
в двух действиях с диковинными механизмами, музыкой кавалера Глюка и ангелом
Действующие лица
Мари. Принцесса Пирлипат
Отец. Король
Мать. Королева
Дроссельмейер
Щелкунчик
Мышиный король. Доктор Нойн
Фриц
Доктор Вендельмейер. Звездочет
Мне не нужно даже самому ехать в деревню, это вовсе не так уж необходимо. Я пошлю туда свое тело, соответствующим образом одетое. А в это время сам я останусь лежать в постели под коричневым покрывалом, попросту накинутым сверху, подставляя себя сквозняку, дующему в открытую дверь.
Ф. Кафка
Что за странная фантазия населить часы? – подумает всякий, кто увидит сцену.
И, правда, жилище советника медицины Штальбаума выглядит похожим на старинные напольные часы красного дерева, несколько мрачноватые, но торжественные и величественные.
Да это вовсе и не выдумка автора. Часы в старину нередко населяли фигурками рыцарей, прекрасных дам, монахов, святых и даже смерти с косой, которая всегда смеялась, как будто смерть – это так себе, незначительное событие, по сравнению с теми, что хранятся в памяти у времени.
Вот только в этих часах, наряду с куклами, солдатиками и их барабанами живут люди.
Еще в часах, что не оставляет сомнения в их древности, поселились мыши.
И это – не фантазия автора. Так надобно для сказки.
Пока мы их не видим, а видим маленького, сухонького человечка с морщинистым лицом, с большим черным пластырем вместо правого глаза и совсем лысого, что колдует над своим верстаком в крохотной комнатке под самым потолком часов, большую часть которой занимает потемневший от времени циферблат.
Этот человечек – старший советник суда Дроссельмейер, дивный мастер в области механики.
Так, так, так – повторяет мастер Дроссельмейер. В его движениях угадывается спешка…
Так, так, так – повторяет мастер Дроссельмейер…
Так начинается наше действо.
Действие первое
Картина первая
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Так, так, так… так, так, так…
Долго работал мастер, согнувшись над верстаком. Теперь он выпрямляется во весь рост и потягивается. Мы видим, что у него болят спина и руки. Мастер смотрит на циферблат.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Да, мастер Дроссельмейер, ты стал совсем старым. Этак, чего доброго, ты научишься опаздывать… Опаздывать. Нет, только не это. Этого я не перенесу. Я просто перестану уважать себя… Глаза уже не те, руки не те, и в сроки не укладываюсь. Просто беда. Чего доброго, придется оставить механику, божественную, волшебную механику. Уж этого я не перенесу точно… Что за жизнь без механики? Скучная серая жизнь советника суда. Пресный хлеб, да холодная постель. Нет, я мясо люблю, телятину… телятину и пиво, у камина люблю погреться… Вот, старый Дроссельмейер, запросы у тебя как у молодого. Тогда не ленись! Нечего нюни распускать. Отдохнул немного – и за дело… Осталось совсем ничего. Так, так, так… (Нагибается над верстаком.) Вот здесь подправить чуть-чуть и все заработает. Все ты успеешь, старый ленивый Дроссельмейер, обязательно успеешь. Скоро Рождество. Если всё получится, это будет особенное Рождество. Быть может самое главное Рождество в моей жизни… Знали бы Штальбаумы, что за подарок я готовлю им на этот раз! Славные мои крестники. Вы будете довольны… Так, так, так… Вовсе и не для вас я готовлю подарок, а для себя, если уж быть откровенным до конца… Что-то не получается… Черт побери! Все я делаю правильно, но что-то не получается… Не может быть ошибки. Такие механизмы я делал тысячу раз. Это не самый сложный механизм из тех, что я делал. Только те я делал спокойно, на продажу, для малознакомых людей, а здесь – волнуюсь… Волнение и механика несовместимы… Наверное, механик не должен выполнять работу для себя. Не берется же хирург делать операции своим близким… Так, так, так… Ну же, поворачивайся… не хочет… Ах ты, Боже мой! Попробую еще раз. Наверное, когда-нибудь настанут времена, когда сами механизмы будут делать механизмы. Вот уж здесь ошибок не будет. Но тогда зачем нужны станут механики, такие как ты, Дроссельмейер?.. И, потом, без любви все-таки нельзя, никак нельзя… Нет, лучше не фантазировать. Это отвлекает. Фантазии и механика – вещи несовместимые. Фантазии убивают механиков, особенно старых механиков, у которых болят сердце и печень… Так, так, так… а ну-ка, ну вот же! Конечно же… вот здесь. Вот где закралась ошибка. Ай-ай-ай! Как я мог проглядеть?!.. Ну, теперь все в порядке. Проверим еще раз… все работает… работает как часы. Да, сколько же времени?
Десять минут двенадцатого – говорит Мышиный король, который уже давно наблюдает за работой Дроссельмейера, проникнув в его крохотную мастерскую в отверстие циферблата. С трудом пролез Мышиный король в отверстие циферблата, так как он тучен, Мышиный король и отверстие маловато для него. Ему пришлось покряхтеть, но Дроссельмейер не заметил этого, потому что увлечен своей работой. Мышиный Король розовощек, тоже мал ростом, но кажется крупнее из-за своей полноты. Если бы вы встретили Мышиного Короля где-нибудь на улице, то не обратили бы на него внимания, а если бы и обратили, то только из-за необычного серого плаща, будто сшитого из мышиных шкурок, определенно сшитого из мышиных шкурок. На плаще можно различить семь небольших мышиных головок с небольшими золотыми коронами. Вероятно, эти золотые короны и должны подать вам знак, что перед вами не просто прохожий, а самый, что ни на есть Мышиный Король. Еще Мышиного Короля выдают глазки-буравчики и суетливость в движениях. Думается, вы испытаете волнение, если встретитесь с ним глазами, неприятное волнение. У него высокий скандальный голосок. Эти «десять минут двенадцатого» он говорит так, будто вы перед ним в чем-то виноваты.
КОРОЛЬ Десять минут двенадцатого, дружочек, так что зря ты волновался, у тебя уйма времени.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР (Вздрогнув так, что тоненькая отвертка падает у него из рук, низко поклонившись.) Добрый вечер, Ваше Величество!
КОРОЛЬ Здравствуй, здравствуй, дружочек. Не ждал?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Признаться, нет, Ваше Величество. Я полагал, что вы еще спите.
КОРОЛЬ Не могу уснуть. У Штальбаумов такие запахи, что не уснешь. Я уже давно здесь. Ты так смешно разговаривал сам с собой.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Я был увлечен работой. Простите, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Это даже хорошо. Я люблю смотреть, когда кто-нибудь работает. Знаешь, Дроссельмейер, это завораживает. Меня даже в сон потянуло. Но ты быстро закончил свою работу. Я не успел заснуть. Так что зря ты себя так ругал. Ты еще не старый. Ты – опытный, Дроссельмейер. А старость и опыт – разные вещи.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Спасибо, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Говоришь так, как будто и не рад меня видеть?.. Сухо, очень сухо… «Спасибо, Ваше Величество, простите, Ваше Величество…» Сухо, очень сухо. Разве так встречают старых друзей?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Я не смею иначе, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Приказываю тебе поболтать со мной. Запросто. Расскажи мне что-нибудь.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Я не знаю, что вам рассказать.
КОРОЛЬ Да вот, хотя бы, что ты изобрел на этот раз?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Так, одну безделицу, ничего особенного.
КОРОЛЬ Ой ли, Дроссельмейер?! Разве безделицу?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР В самом деле.
КОРОЛЬ Что же ты так волновался?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Руки не слушаются… Не так как прежде.
КОРОЛЬ Подарок для Штальбаумов?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Я всегда делаю подарки своим крестникам на Рождество.
КОРОЛЬ Любишь своих крестников?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Люблю.
КОРОЛЬ Нет, Дроссельмейер, все ты врешь. Никого ты не любишь кроме себя. Я не прав?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Вероятно вы правы, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Мне хочется, чтобы ты поспорил со мной.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Вы говорите очевидные вещи. Все мы, прежде всего, любим себя. С вами просто нет никакой возможности спорить.
КОРОЛЬ Но ведь ты только что говорил, дружочек, что любишь механику больше жизни.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Это иносказательно, Ваше Величество. Без механики мне будет очень скверно… но не смертельно.
КОРОЛЬ Я всегда с симпатией и уважением относился к тебе, Дроссельмейер. Ты – дипломат. С тобой приятно беседовать.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Долгие годы в суде, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Да, да, ты еще и честен. Ведь ты честен со мной, Дроссельмейер?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Безусловно.
КОРОЛЬ Конечно. Не сомневаюсь… В самом деле, я не знаю того смертного, кого бы ты любил больше себя. Потому и детей у тебя нет. Они помешали бы тебе заниматься механикой.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Истинная правда, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Так какую такую безделицу ты торопишься подарить Штальбаумам? Покажи мне, дружочек. (Направляется к верстаку, но останавливается на полпути.) Нет, не нужно. Я тоже люблю сюрпризы. Увижу, когда часы пробьют двенадцать… Ты покраснел, Дроссельмейер. Уж не мышеловку ли ты там смастерил?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Что вы, Ваше Величество, зачем вы так?!
КОРОЛЬ Ну ладно, ладно. Я пошутил… Это же смешно. Это очень смешно. Мышеловка в наше время!.. Разве не смешно, Дроссельмейер? Теперь в мышеловки попадаются только люди. Не поверишь, но даже стало скучно. Да и мыши уже не те. Стали ленивыми. Им не хватает опасностей, потрясений. Мышиное общество остановилось в своем развитии. Разве я не прав?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Не знаю, мне кажется мыши остались мышами.
КОРОЛЬ Нет, нет, не успокаивай меня, я – король и лучше знаю своих подданных. Некоторые из них уже и не помнят, кем был Кот Мур, да и вообще не знают, зачем существуют на белом свете кошки. Думают, для развлечения таких же глупых, как и они сами, людей. Ты уж прости меня, Дроссельмейер. Но я думаю, что не сильно обидел тебя. Ты ведь не совсем человек, а точнее, совсем не человек. Ты – механических дел мастер, механик попросту. (Смеется.) Да еще и советник суда… Славная комбинация! Человеком и не пахнет. Так что к тебе мое умозаключение не относится… Да, кстати, ты и в самом деле не знавал изобретателя мышеловки?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Это мой однофамилец, к стыду, Ваше Величество. Христиан Элиас Дроссельмейер, Ваше Величество. Совсем другое имя, только фамилия та же.
КОРОЛЬ А почему бы тебе не сменить фамилию?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Эту фамилию носил мой отец.
КОРОЛЬ А он ничего такого не изобрел?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Нет, он был известен только по линии суда, механикой не увлекался.
КОРОЛЬ Это не страшно. Вообще я давно знаю тебя, ты не способен на такое. И на лжи по-крупному не попадался еще. Оставайся Дроссельмейером.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Спасибо, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Ты прямо как мой поданный. Столько в тебе почтительности, дружочек. Не скрою, мне приятно.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Рад служить, Ваше Величество.
КОРОЛЬ А ведь при этом у тебя есть и свой король. Любишь своего короля?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Да как же не любить?
КОРОЛЬ А ну, как он мышей не переносит?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Что вы, что вы, он очень лоялен ко всем, а к мышам особенно.
КОРОЛЬ Почему «к мышам особенно»?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Он лучше себя чувствует, когда все вокруг в этаких серых тонах.
КОРОЛЬ Хорошо. Надежный монарх. Ну, а вдруг у него аллергия на мышей?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР У него аллергия только на орехи.
КОРОЛЬ На орехи?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Да, притом, какой-то один сорт, не помню названия, что-то чудное… не вспомню…
КОРОЛЬ Кракатук?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Похоже, но с уверенностью сказать не могу, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Хорошо, когда бы так… Ну, да, впрочем, это не имеет значения. Любит мышей и хорошо. Да и куда ему деваться. Нынче это в моде, мышей любить.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Истинная правда, ваше Величество. Времена нынче мышиные… Ваше Величество! Не могли бы вы отпустить меня?
КОРОЛЬ Ах, да, ты же опаздываешь. Ступай. Я не обижусь. Я все понимаю. И потом, мне и самому очень хочется посмотреть на твой подарок в двенадцать.
Дроссельмейер складывает подарок в чемоданчик. Надевает свой парик и, виновато улыбаясь, пятится к лестнице, ведущей к детской Штальбаумов.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР До свидания, Ваше Величество.
КОРОЛЬ До свидания, Дроссельмейер.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР С наступающим вас Рождеством, Ваше Величество.
КОРОЛЬ Ты, наверное, спутал меня с кем-то?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Ах, простите, Ваше Величество, теперь все так перемешалось, люди, мыши, порой не отличить.
КОРОЛЬ Не лучший комплемент для мышей, Дроссельмейер.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Простите, простите меня. Не ведаю, что говорю. Стар стал. Опаздываю. Очень боюсь опоздать. Я никогда в жизни не опаздывал.
КОРОЛЬ Ступай, ступай. Хотя, погоди-ка, задам тебе еще один, последний вопрос. Может быть, у тебя детей нет, потому что ты урод? Быть может, тебя просто не любили женщины, Дроссельмейер?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР У меня были женщины, Ваше Величество, не смотря на то, что я нехорош собой. Так бывает.
КОРОЛЬ Да, люди – странные создания, действительно любят уродов. Сколько раз доводилось сталкиваться…
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР О, да, тому есть множество примеров, Ваше Величество…
КОРОЛЬ Ладно, ступай, я подумаю над этим. Это интересно.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Доброй ночи!
КОРОЛЬ Да уж, сегодня будет славная ночь. Столько всего наготовлено. Вроде бы Рождество мне не к чему, а все равно люблю этот праздник.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР С вашего позволения я возьму свечу?
КОРОЛЬ Конечно, ты же знаешь, мне все равно.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Завидую вашим глазам.
КОРОЛЬ (Смеется.) Блестящая шутка, Дроссельмейер. Ты – молодец!
Дроссельмейер со свечей спускается по лестнице.
Мастерская погружается во мрак.
Картина вторая
При свете свечи лицо спускающегося по лестнице мастера Дроссельмейера кажется зловещим. Но это не так. Мастер улыбается, предвкушая удивление и восхищение, которые непременно вызовет его подарок у Штальбаумов. Так что внешность часто бывает обманчива. А иногда первое впечатление оказывается верным. Всякий раз по-разному.
Вот уже Дроссельмейер в детской. Комната была совсем темной, пока мастер механики со свечей не вошел в нее. Теперь мы видим, что детская, как, наверное, и все в этом доме, несколько мрачновата. Но все же здесь стоит огромный шкаф с игрушками, кроватка с пестрым одеялом, резные, глубокие кресла и кто-то живой в этих самых креслах… Боже, да это же дети, Фриц и Мари! Почему они сидят в темноте?.. Это неожиданно. Так что Дроссельмейеру приходится вздрогнуть еще раз, совсем как тогда, при появлении Мышиного Короля. Но на этот раз он ничего не роняет, так как очень крепко держит свой чемоданчик.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Что же вы сидите в темноте, крестники?
ФРИЦ Здравствуй, крестный.
МАРИ Здравствуй, крестный.
Ну вот, теперь, когда крестный со свечей находится вблизи детей, мы можем рассмотреть их. Это – самые обыкновенные нарядно одетые к празднику дети. Дети как дети, ничего в них особенного и нет. Вот только у Фрица очень красивый офицерский костюмчик. Такого костюмчика, должно быть, и нет больше ни у одного мальчика. А потому сам Фриц должен казаться старше и строже своих сверстников. И Мари, рядом с ним, выглядит настоящей барышней, хрупкой и нежной. Она очень бледна, но барышни и должны быть бледными. Не зря же они то и дело пудрятся.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Отчего вы не зажигаете свет?
ФРИЦ Разве ты не знаешь, крестный, что в Сочельник в комнату не вносят лампы?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Да, но, наверное, вам страшно? Для вас могли бы сделать исключение.
ФРИЦ Мне нисколечко не страшно.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР А Мари?
ФРИЦ Мари тоже не страшно. Она находится под моей защитой.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР И твоим куклам, Мари, не страшно?
ФРИЦ Куклы Мари находятся под защитой моих солдат. Ты же знаешь, крестный, что за солдаты в моей армии!
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР О, да, каков генерал, таковы и солдаты. И все же я никогда не поверю, чтобы такой нежной барышне, как Мари было бы совсем-совсем не страшно в такой темной комнате, даже в Сочельник. Я уже не говорю о мадмуазель Трудхен. Та уж наверняка дрожит за стеклом шкафа… Что скажешь, Мари?
МАРИ Я думаю, что мадмуазель Трудхен должно быть немножечко не по себе.
ФРИЦ Ничуть не бывало! Капрал не даст ей грустить. У него всегда найдется несколько развеселых историй в час испытаний.
МАРИ Он такой грубый, твой капрал.
ФРИЦ Грубоват, но он – настоящий солдат, и ему можно многое простить за это.
МАРИ От него всегда противно пахнет луком.
ФРИЦ Лук полезен для здоровья, а солдат должен быть здоров.
МАРИ А что у тебя в чемоданчике, крестный?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Сюрприз. Но всему свое время. А взрослые в зале? Готовятся к Рождеству?
ФРИЦ Да, уж давненько.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Ну, что же, и я поспешу. А свечу оставлю для Трудхен.
МАРИ Спасибо, крестный, а то она у меня такая трусиха! Боюсь, что, несмотря на присутствие капрала, ей все равно страшновато.
Улыбаясь, Дроссельмейер исчезает за тяжелыми дверями, соединяющими детскую и зал.
ФРИЦ И вовсе не для мадмуазель Трудхен, а для себя ты оставила свечу, сестрица.
МАРИ Признаться, это – так. Я просто не хотела тебе говорить, но я боюсь темноты.
ФРИЦ Нужно учиться пересиливать страх. Ты ленишься это делать, от этого все твои неприятности.
МАРИ Какие неприятности?
ФРИЦ Все эти обмороки, ночные кошмары. Папа считает тебя больной девочкой, но это не так. Ты просто ленишься тренировать себя.
МАРИ Но я же не солдат, я – девочка.
ФРИЦ Девочка тоже должна тренироваться. Когда ты будешь взрослой, тебе придется много трудиться и терпеть.
МАРИ Мне совсем не хочется много трудиться и терпеть… А почему ты решил, что мне придется много трудиться и терпеть?
ФРИЦ Я надеюсь, что твоим мужем будет военный?
МАРИ Если честно, я не очень люблю военных, хотя у них такие красивые мундиры.
ФРИЦ И слушать не желаю! С таким братом, как я, твоим мужем непременно будет военный. Это предрешено… Так вот. Военному захочется много детей, чтобы оттаивать сердцем, когда он вернется с поля брани. А знаешь ли ты, сколь терпеливой должна быть женщина, у которой много детей? Да еще муж, который знает, что такое жестокость не понаслышке?!
МАРИ Я мечтаю совсем о другом.
ФРИЦ Мечтать можно о чем угодно. Но это вовсе не означает, что все будет так, как ты себе придумала.
МАРИ Нет, братец, я знаю, все будет именно так, как я придумала.
ФРИЦ Все-таки какая ты еще глупенькая, Мари. Вот подрастешь, поймешь, что я был прав.
МАРИ Я младше тебя всего на год.
ФРИЦ В нашем возрасте это очень много.
МАРИ Откуда ты знаешь?
ФРИЦ Так говорят взрослые. Так что ты еще не съела свой орех Кракатук.
МАРИ А что это за орех?
ФРИЦ Не знаю, но какой-то очень важный орех, когда его съешь, многое поймешь.
МАРИ Как же я его съем, если я даже не знаю, как он выглядит?
ФРИЦ Придет время, узнаешь.
МАРИ А ты что же, уже съел?
ФРИЦ Я тоже еще не съел, но мне осталось ждать меньше, чем тебе, уж можешь поверить мне на слово.
МАРИ Я не возражаю. Пожалуйста. Я никуда не тороплюсь… Наверное, он совсем и не вкусный… А все же интересно, что смастерил нам на этот раз крестный?
ФРИЦ В этом году это непременно будет крепость, а в ней будут маршировать и обучаться ружейным приемам солдаты, а потом появятся другие солдаты и пойдут на приступ, но те, что в крепости отважно выпалят в них из пушек, так, что поднимется шум и грохот. Будет весело, дорогая сестрица, вот увидишь.
МАРИ Нет, нет, крестный рассказывал мне о прекрасном саде. Там большое озеро, по нему плавают чудо какие красивые лебеди с золотыми ленточками на шее и распевают красивые песни. Потом из сада выйдет девочка, подойдет к озеру, приманит лебедей и будет кормить их сладким марципаном.
ФРИЦ Лебеди не едят марципана, а целый сад крестному и не сделать.
МАРИ Тогда это будет необыкновенно белое поле, поле, на которое огромными хлопьями падает тихий-тихий снег, а вдалеке виднеется замок прекрасного принца. Принц берет девочку за руку, и они идут к замку. Идут и не оставляют следов.
ФРИЦ Почему это они не оставляют следов?
МАРИ Так им легко и хорошо.
ФРИЦ Какой толк нам от игрушек крестного? У нас их тут же отбирают. Нет, мне куда больше нравятся папины и мамины подарки – они остаются у нас, мы сами ими распоряжаемся.
МАРИ Я думаю, что крестный дарит подарки не столько нам, сколько нашим родителям. Он жалеет их, потому что в их жизни совсем не осталось детства. Вот он и придумывает для них сложные взрослые игрушки.
ФРИЦ Однако я не разу не видел, чтобы когда-нибудь родители доставали их из чулана и играли с ними. Им уже ни к чему игрушки.
МАРИ Быть может, они делают это поздно ночью, когда мы уже спим?
ФРИЦ Сомневаюсь. Представить себе не могу наших скучных родителей, играющих в игрушки.
МАРИ Они не скучные, они – взрослые, а потому несчастные.
ФРИЦ Нет, нет, именно скучные. Думаю, что случаются взрослые и повеселее, а потому и жизнь у них поинтереснее.
МАРИ Ты конечно же говоришь о военных?
ФРИЦ Точно.
МАРИ Ой!
ФРИЦ Что случилось?
МАРИ Смотри! По стене скользнул светлый луч.
Пауза.
ФРИЦ Куда смотреть?
МАРИ Уже все.
ФРИЦ Что произошло?
МАРИ По стене скользнул луч. Как ты его не увидел?
ФРИЦ Я, наверное, посмотрел в другую сторону.
МАРИ Это пролетел ангел.
ФРИЦ Глупости. Выдумки. Выброси сейчас же это из головы, не то у тебя снова разыграется приступ.
МАРИ Я видела! Честное слово, я видела ангела!
Звучит музыка. Это звенят маленькие колокольчики.
МАРИ И музыку ты не слышишь?
ФРИЦ Колокольчики слышу.
Тяжелые двери в зал открываются. Мы видим большую елку, украшенную сотнями маленьких свечек, которые как звездочки сверкают на темных ветках, озаряя все вокруг. И чего только нет на Рождественском столе?! Здесь и нарядные куклы, и хорошенькая игрушечная посуда, и целый эскадрон гусар, одетых в великолепные красные мундиры, шитые золотом, и самое прекрасное в мире платье, конечно же, сшитое для Мари.
Пока Фриц обходит строй своих новых солдат, Мари рассматривает кукол и платье. Такое оживление бывает только в Рождество. Щебечут беззаботные куклы, басами представляются своему новому командиру гусары. Смеются и довольные родители. Одним словом, настоящий праздник.
Мари видит у самой елки замечательного человечка. И как это она не рассмотрела его раньше? Человечек ведет себя тихо и скромно, словно ожидая, когда очередь дойдет и до него. Правда, он не очень складный – чересчур длинное и плотное туловище на коротеньких и тонких ножках, да и голова, тоже, как будто великовата. Зато, каким добродушием светится его лицо. Зеленоватые на выкате глаза смотрят приветливо и доброжелательно. Человечку очень идет тщательно завитая борода из белых бумажных ниток, окаймляющая подбородок, праздничное украшение – ведь так заметнее выступает ласковая улыбка на его алых губах.
Ах! – восклицает Мари. И получается у нее это так выразительно, что все присутствующие сразу же обращают на нее внимание и замолкают.
МАРИ Ах! Ах, милый папочка, для кого этот хорошенький человечек, что стоит под самой елкой?
ОТЕЦ Он, милая девочка, будет усердно трудиться для всех вас. Его дело – аккуратно разгрызать твердые орехи, и куплен он для вас с Фрицем.
Не стану утруждать себя и вас описанием родителей Мари и Фрица оттого, что ничего примечательного в них нет. Одно могу сказать, Фриц наверняка прав. Эти люди не достают по ночам игрушки, сделанные мастером Дроссельмейером. Впрочем, это не значит, что они не могут быть милыми и хорошими людьми, любящими своих детей.
Отец бережно берет за голову Щелкунчика, теперь вы уже догадались, что человечек под елкой – Щелкунчик, ведущий свой род от Щелкунчиков и продолжающий профессию предков, и когда человечек широко-широко разевает рот, всовывает ему туда орех. Щелк! Человечек разгрызает орех и у Мари на ладони оказывается вкусное ядрышко. Мари восхищенно смеется.
МАРИ Какая прелесть! Кто сделал такого Щелкунчика? Наверное, это наш крестный?
ОТЕЦ Не знаю. Он уже так давно в нашем доме. Он уже был в нашем доме, когда вы появились на Свет. Не вы ли, дорогой Дроссельмейер, принесли его к нам в дом?
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Нет, нет.
ОТЕЦ Нет, конечно, это – слишком простой механизм для такого мастера.
МАРИ Но он так хорош!
МАТЬ Мари, ты снова фантазируешь. Неужели ты не видишь, что он вовсе не хорош собой. В нем даже есть что-то неприятное. Он слишком похож на человека.
МАРИ Нет, нет, милая мама, он прекрасен!
Подходит Фриц.
ФРИЦ Дайте-ка мне полюбоваться на этого красавчика.
МАРИ Только взгляни, Фриц, не правда ли, прелесть?
ФРИЦ Да уж, ничего не скажешь! (Звонко смеется.) Хочу посмотреть его в работе.
Фриц набирает горсть орехов, и все сразу засовывает в рот Щелкунчику.
МАРИ Что ты делаешь, Фриц? Не нужно!
ФРИЦ Хочу посмотреть его в работе.
МАРИ Папочка, останови его!
ОТЕЦ Не волнуйся, Мари, я думаю наш Щелкунчик справится.
ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Осмелюсь заметить…
Поздно. Раздается треск «крак-крак!» – и нижняя челюсть Щелкунчика некрасиво повисает.
МАРИ (Со слезами на глазах.) Зачем, зачем вы это сделали?
ОТЕЦ Ничего страшного, Мари, успокойся.
ФРИЦ Что за дурак! Берется орехи щелкать, а у самого зубы никуда не годятся. Верно, он и дела своего не знает. Отдай его мне, Мари. Не беда, если он и остальные зубы обломает, да и всю челюсть в придачу. Нечего с ним, бездельником, церемониться.
МАРИ Нет, нет, не отдам я тебе моего милого Щелкунчика. Посмотри, как он жалобно глядит на меня и показывает свой больной ротик!.. Ты – злюка, ты бьешь своих лошадей и даже позволяешь солдатам убивать друг друга!
ФРИЦ Так полагается. Тебе этого не понять. А Щелкунчик не только твой, но и мой тоже.
МАТЬ Все же надо было остановиться, Фриц. Ты же знаешь, как чувствительна твоя сестра.
ОТЕЦ Все в порядке. Ничего страшного не произошло. Нечего плакать над каждой сломанной вещью. И потом, хорошие вещи не ломаются. Не так ли, дорогой Дроссельмейер?
