Александр Сорге
Госреальность
Незнакомец взбежал по тёмной, широкой лестнице. По продавленным, оплавленным временем ступеням – на самый верх. Гром берц звучал всё ближе: он походил на рокот аплодисментов, которые воспевали безрассудное и бессмысленное мужество Незнакомца. «Псы» чуяли добычу. Перед глазами у них мелькали новые звёзды, новые награды, новые повышения – нужно было лишь сломать ещё одного человека. Это ведь так просто! Чик – и миска щенка ломится от корма. Чик – и сука облачается в новые шелка. Чик – и хозяин дарит новую конуру.
Вершина: лестничная клетка, на которой была лишь одна, измазанная уже облупившейся красно-бурой краской дверь. Скрипучие, измученные петли из последних сил держали её дряхлое, крошащееся тело – настолько старое, что дверь ещё помнила чёрные воронки. Наконец, её час пробил.
Получив удар в спину, Незнакомец ввалился в помещение: черные псы облепили его и начали бить дубинками, методично превращая человеческое тело в месиво. Вожак растолкнул их и вошёл в квартиру: перед ним был длинный тёмный коридор. Пол, покрытый пластиковой плиткой, запертые двери по правую руку – давно брошенные комнаты. И лишь проём впереди мерцал слабым сиянием.
Вожак выдвинулся вперёд, пока его стая ломала запертые двери. Войдя в проем, он будто бы оказался внутри жёлтого топаза: комната переливалась, лучилась мягким светом благодаря множеству самых разных зеркал, что висели на стенах – овалов в изразцовых медных рамах и простых квадратов вовсе без обрамления, прямоугольников во весь рост и крохотных кругляшков с ручкой. Десятки зеркал отражали и преломляли свет одинокого торшера, что стоял в углу: тонкая чёрная ножка держала оранжевый абажур с небольшой бахромой. Пол же был устлан одеялами и подушками, отчего в воздухе недвижно стояла пыль. Посреди комнаты сидел старик: голова и лицо его были гладко выбриты, глаза его были плотно сжаты – судя по всему, он был слеп. Дряхлое тело его скрывали оранжевые лохмотья с причудливым узором, чем-то похожие на облачения буддийских монахов.
