Александр Смирнов
Бездна и Ланселот
– Не очень-то и давно, – заметил он. В джунглях все растет прямо на глазах, но тем не менее лес не успел здесь высоко подняться. Думаю, что последний вагон прошел по этой колее не более чем полгода тому назад. Причем, смотри, дорога плавно идет в гору! Вряд ли на остров доставляли паровоз. Скорее всего, где-то поблизости должна быть лебедка.
– Так пойдем вперед по рельсам и узнаем. Всяко лучше, чем ломать ноги в этом проклятом лесу.
Они двинулись по полотну вверх, идти стало значительно легче, и через полчаса перед ними открылась горизонтальная площадка, на которой в деревянном ящике Ланселот действительно нашел лебедку, причем электрическую, хотя, конечно, никакого электричества к ней сейчас подведено не было. Среди зарослей по бокам дороги аккуратно были сложены друг на друга несколько небольших вагонеток.
– Ага, – сказал он, – очевидно, в гору втаскивали какой-то груз. И что-то подсказывает мне, это вряд ли были кокосовые орехи. И довозили его только до этого места, потому что дальше дорога заканчивается.
– Послушай, – воскликнула Джейн, указывая вправо. – Там за деревьями какой-то шум, похоже на водопад.
Они прошли немного дальше, и взору их открылось удивительное и прекрасное зрелище. Широкий водный поток низвергался с высоты утеса прямо в небольшое озеро, лежащее в каменной ложбине. Над белым кипящим котлом водопада стояло облако водяной пыли, в котором играла на солнце разноцветная радуга.
– Вот это иллюминация, – восхитилась Джейн. – Как красиво! Может, сюда возили туристов?
– Да, и после топили их в озере, – мрачно пошутил Ланселот. – Странно, ведь рельсы здесь закончились, тележки аккуратно составлены, а где же тогда груз? Не сбросили же они его в самом деле в озеро? Хотя…
С этими словами он принялся осматривать близлежащие деревья, и вскоре его любопытство было вознаграждено. На одном из мощных ветвистых стволов на высоте примерно двенадцати футов он обнаружил толстый стальной обруч, стянутый болтами. На той его стороне, которая обращена к озеру, можно было различить скобу, в которую, похоже, раньше что-то вставляли, скорее всего проволоку или металлический трос, поскольку на поверхности металла все еще оставались следы потертости.
– Если здесь была подвесная дорога, то на той стороне озера, возле водопада, должны быть следы другого крепления, – предположила Джейн.
Ланселот согласно кивнул головой и направился к озеру, обходя его по узкому каменистому берегу, вдоль окаймлявшей воду скалы. Однако никакого приемного устройства на противоположной стороне водоема он не обнаружил, зато, подойдя вплотную к водопаду, заметил, что между стеной падающей воды и скалой имеется довольно значительный промежуток. Проникнув в него, он рассмотрел, что за водяной завесой в скале скрыто большое отверстие, похожее на вход в пещеру. Пробираясь по скользким зеленым от водорослей валунам, Ланселот вскоре добрался до него и замер, пораженный. В полумраке открылась гигантская подземная полость, которая наполовину была затоплена, однако между водопадом и водами еще одного, теперь уже подземного, озера простиралась широкая и ровная полоса плотного белого песка, имевшая серповидную форму и огибавшая водную гладь. Из расселины в верхней части пещеры падал на воду и прибрежный песок солнечный свет, однако другие ее края оставалась во тьме. Солнечные лучи, отражаясь, дрожали на голубой воде, и от них по изрезанному своду пещеры, напоминавшему волны застывшего моря, золотистыми змейками бежали беспокойные блики света. Сверху на поверхность озера постоянно капала вода, от чего появлялась бегущая к берегу рябь. Это порождало удивительный акустический эффект, наполняя пещеру волшебными мелодичными звуками, будто кто-то одновременно звонил во множество крошечных серебряных колокольчиков.
– Ого, да здесь не только иллюминация, но и музыкальный концерт! – сказала Джейн, которая не преминула пробраться в пещеру вслед за Ланселотом.
– Будь наша догадка верна, то подвесная дорога должна была идти в этот грот. Ведь если то, что сюда доставляли, хотели понадежнее спрятать, то лучшего места не найти. Значит, следы механизма могут быть где-то здесь, – высказал он свое предположение.
– Да, но тут темно, как за кулисами, и без фонаря не обойтись. Только где его взять? – расстроилась она.
– У меня, по счастью, сохранилась зажигалка. А снаружи я видел заросли сухой травы, похожей на бамбук. Она должна хорошо гореть, если ее хорошенько связать.
– То есть сделаем факелы?
– Точно.
Они выбрались наружу и нарубили высокой травы, которая росла неподалеку, свив из нее несколько толстых соломенных жгутов. Затем, вернувшись в пещеру, запалили эти импровизированные факелы, которые с треском вспыхнули, рассыпая вокруг себя искры и бросая на каменные своды свет, достаточный, чтобы продвигаться вглубь и исследовать грот. Идти по белому песчаному пляжу было легко, и они быстро достигли стены пещеры, расположенной почти напротив входа в нее. Она представляла собой вертикальную плоскость, высотой около двадцати футов, но не монолитную, а покрытую сетью глубоких вертикальных и горизонтальных трещин, благодаря чему напоминала пластинчатую броню на спине крокодила, состоявшую, однако, сплошь из массивных каменных плит. Некоторые из этих тяжелых пластин обвалились и лежали внизу, причем по характеру разломов на них было ясно, что это случилось совсем недавно, видимо, в результате недавнего землетрясения. Взобравшись на упавшие камни, Ланселот, подняв повыше факел, осветил стену. На месте одной из упавших плит, на высоте примерно десяти футов, тускло отсвечивал покрытый ржавым налетом металл.
– Нашел! – крикнул он. – Здесь есть какая-то дверь, которая была замаскирована свалившейся плитой! Железная. Плотно закрыта. А на ней висит большущий замок. Сейчас попробую залезть поближе.
Но только он, передав факел Джейн, стал, используя трещины, подниматься вверх по стене, в темной глубине пещеры раздался странный звук – будто под чьими-то осторожными шагами осыпались камни. Он не был постоянным, то исчезал, как если бы кто-то замирал на месте, то появлялся вновь.
– Ланс, мне кажется, мы здесь не одни, – приглушая голос, прошептала Джейн, указывая рукой в темноту.
– Кому тут еще быть? Может это камни продолжают осыпаться после землетрясения? – также тихо ответил ей он.
– Вряд ли. Камни не осыпаются в такт шагов. А может, это как раз те, кто поставил здесь дверь и провел железную дорогу?
В это время подозрительный звук возобновился и уже не стихал, а, напротив, превратился в настоящий топот. Теперь стало ясно, что кто-то, поняв, что обнаружен, просто бежит по направлению к ним по каменистой осыпи.
– Пора убираться отсюда, – сказал Ланселот. – Бежим!
Они выскочили в освещенную часть грота, на белый песчаный пляж. Однако в этот момент в противоположной стороне, в проеме выхода из пещеры, они заметили неподвижную человеческую фигуру, казавшуюся совершенно черной на фоне белой пены водопада. Оглянувшись назад, Ланселот понял, что они угодили в ловушку, потому что из темноты одновременно показался и их таинственный преследователь. Когда он вышел на освещенное место, оказалось, что это вовсе не дикарь, не туземец, но и не европеец. Это был человек с явными признаками желтой расы, скорее всего японец. Приглядевшись, Ланселот, кажется, узнал в нем одного из тех японских офицеров, которые плыли вмести с ними на «Принцессе Елизавете». И вряд ли он был настроен дружелюбно, потому что в его руке был самурайский меч.
– Вот так номер! – искренне удивился Ланселот. – Старый знакомый. Как вы здесь оказались? Наверное, тем же путем, что и мы? И надо полагать, что солнце нам заслоняет не кто иной, как ваш приятель?
– Вы правильно полагаете, – ответил японец на довольно хорошем английском. – И может быть, вам уже известно, что между нашими странами идут военные действия?
– О да! – вскричала Джейн. – Мы хорошо прочувствовали это на собственной шкуре, когда вы так подло пустили на дно наш пассажирский корабль.
– Ну, тогда вы должны понимать и то, что вам, господин офицер, придется сдаться, – не удостоив ответом женщину, сказал японец, глядя в глаза Ланселоту.
– Это еще почему? Разве вы уже выиграли какое-нибудь сражение? – чтобы потянуть время, спросил Ланселот.
– Думаю, что да. Лучшее сражение то, которое выиграно без боя. Ведь вы тут один, а нас двое. Эта женщина вам не помощница, наоборот, обуза. Так что, сейчас самое для вас разумное – сложить оружие и стать военнопленным, а женщину отдать нам.
– Хитрый азиат, – шепнула Джейн. – Не хочет рисковать. Так я ему и поверила. «Сдавайся, будешь военнопленным», – пародируя японца, протянула она. – Как бы ни так. После всего, что мы тут насмотрелись, стоит нам сдаться, нас наверняка укокошат, чтобы мы не рассказали, что они здесь что-то прячут. Тебя убьют сразу, а меня немного погодя, что, пожалуй, будет еще хуже.
– Да, придется драться, – тихо сказал Ланселот. – Правда, преимущество на их стороне. С одним самураем я, возможно, и справлюсь, но вот сразу с двумя… Никогда еще не пробовал.
– А ты попробуй. Ничего еще не потеряно. Как любил говорить наш французский император Наполеон, главное – ввязаться в бой, а там посмотрим, – храбро заявила жена французского посла.
* * *
Истинная атака идет из Пустоты
Ланселот вытащил из ножен свою испытанную в злоключениях последних дней саблю. Самурай принял вызов, встав в боевую стойку. Оба противника начали медленно сходиться, двигаясь по кругу и выбирая удобный момент для атаки. Японец, внешне демонстрируя холодное спокойствие, в то же время, не отрываясь, сверлил глазами соперника, как бы пытаясь его загипнотизировать.
Ланселот глаз не отводил, но старался в то же время видеть ситуацию в целом, равно как и всякое движение на периферии. Его беспокоил второй японец, который оставался у него в тылу, однако боковым зрением он не улавливал с его стороны никакого движения. Видимо тот считал, что справиться с американцем обязан и один самурай.
Лезвие сабли морпеха было длиннее, зато японский меч шире и массивнее. В Аннаполисе гардемаринам давали уроки фехтования на саблях, но лишь как дань традиции, тогда как в гораздо большем почете был ножевой бой. И хотя Ланселот одно время увлекался сабельным спортом и даже получал призы на соревнованиях, проводившихся штатом, он далеко не был уверен в равенстве своих возможностей с высоким искусством кендо – битвы на мечах японских самураев, про которое он где-то читал.
На занятиях их учили, что бой с незнакомым противником всегда надо начинать с аккуратного прощупывания его обороны пробными ударами, чтобы попытаться понять логику ведения им боя. Более длинное оружие дает преимущество безопасной дистанции, и всеми силами надо удерживать на ней противника, нанося удары из глубины. Если же у тебя окажется более короткий клинок, следует стремиться любой ценой войти на ближнюю дистанцию, где шансы, возможно, сравняются. Сделать это можно сближением на нужное расстояние при замахе противника либо сразу же после защиты от очередного удара.
Приблизившись, Ланселот сделал ложный выпад. Японец встретил его острием своего меча, неуловимым, но сильным движением отбив саблю вправо, и в свою очередь сделал молниеносный выпад, метя сопернику в лицо. Американец вовремя отскочил назад – еще немного, и острие катаны пронзило бы ему глаз. Однако японец не стал развивать атаку, а только изменил позицию, отработанным движением сместив свой меч влево к плечу.
«Какого черта тебе надо? – подумал Ланселот. – Время тянешь, надеешься на помощь?!»
В этот миг он услышал предостерегающий возглас Джейн и понял, что второй противник, который маячил на входе в пещеру, решил присоединиться к атаке. Ждать дальше и осторожничать было нельзя. Ланселот сделал отчаянный бросок стрелой. Рывком он вынес вперед левую ногу, резко выпрямил правую, с бешеным ускорением устремляя свое тело почти горизонтально в сторону противника и метя острием сабли в его, казалось бы, незащищенное горло. Однако оказалось, что японец к этой атаке был полностью готов. Сделав глубокий шаг назад, он одновременно произвел быстрое дугообразное движение мечом, намереваясь рубануть снизу по руке Ланселота, которая была вытянута далеко вперед. Но тот, к счастью, уже успел приземлиться на левую ногу и, сделав пару коротких тормозящих шагов, вновь принял вертикальное положение. Это позволило ему в последний момент круговым движением накрыть японский меч своим клинком, прижать его вниз и начать новую атаку выпадом вперед. Однако противник изящным движением ушел с траектории движения сабли и провел контратаку диагонально, теперь уже сверху вниз от плеча. Ланселот защитился отбивом, подставив свой клинок горизонтально под стремительный, летящий сверху удар. Вдруг раздался металлический хруст, и верная «мамлюкская» сабля, на самом деле серийно произведенная на американском военном заводе, не выдержав соревнования с наследственным самурайским клинком, завершила свой короткий боевой путь, развалившись на части, так что в руке Ланселота осталась в лучшем случае одна ее треть. Японец, схватив свое оружие за рукоять двумя руками, приготовился нанести им завершающий удар сверху вниз, и, если бы меч достиг головы Ланселота, он, наверное, развалил бы ее, как арбуз. Но… встретил пустоту.
Почти ежедневные занятия в Аннаполисе по ножевому бою вел с курсантами некий Гаэтано – мексиканец или пуэрториканец, который даже не был военнослужащим, но, судя по многочисленным шрамам на его лице и руках, имел непревзойденный опыт в практическом применении своего смертоносного искусства. Ему был известен нескончаемый арсенал финтов и трюков с ножом, который, видимо, и помог ему выжить там, откуда он когда-то явился и где привыкли драться не по учебникам, а без правил, по кровавой науке трущоб. Одним из таких криминальных трюков был неожиданный удар из положения «сверху-вниз», когда при движении ножа, взятого обратным хватом, вниз тело бойца делало оборот на сто восемьдесят градусов вокруг вертикальной оси, благодаря чему оказывалось слева, на одной линии с противником, удар же наносился в продолжение движения ножа по синусоидальной падающей и затем восходящей траектории в шею или диафрагму. Ланселот не мог похвастаться тем, что в совершенстве владел всеми уловками, которые показывал им Гаэтано, но именно этот коронный удар он часто тренировал и довел его до автоматизма. Остаток сабли в руках Ланселота был тем же ножом. Он, правда, не мог начать атаку из позиции сверху, однако, используя момент замаха японца, сделав широкий шаг навстречу, глубоко подсел вниз и, перехватив рукоять обломка сабли обратным хватом, сделал разворот, одновременно резко выпрямился и, используя всю энергию этого мощного, как бы ввинчивающегося вверх движения, нанес противнику жестокий удар, вогнав ему в живот все десять дюймов оставшейся от сабли стали по самую ее гарду и еще по инерции продернув лезвие вверх.
Японец с воплем, который отдался в пещере оглушительным эхом, упал на колени, выронил свой меч, его глаза вылезли из орбит, а белый песок внизу мгновенно стал черным от крови. Вся схватка заняла не больше минуты, но Ланселоту показалось, что она продолжалась целую вечность. Он тоже обессиленно опустился на землю рядом с поверженным противником. Но тут он вспомнил о втором японце, и не зря, потому что, находясь в этот момент спиной к входу в пещеру, не мог его видеть, но зато услышал. Исполненный ярости крик, или боевой клич, заметался в пространстве пещеры, многократно отражаясь от стен. Мягкий песок скрадывал звук от бегущих ног, но Ланселот с ужасом понял, что если не случится чуда, то от удара второго японского меча его голова сейчас слетит с плеч. Однако у него уже не было ни сил, ни времени не только на то, чтобы подняться, но даже оглянуться. Правду сказать, он просто боялся смотреть назад, ибо не каждый отважится глядеть в глаза собственной смерти. Ожидая ее холодного финального поцелуя, он инстинктивно вжал голову в плечи. Но вместо этого вдруг грянул гром, от которого, казалось, сейчас обрушатся своды пещеры. Затем он повторился еще и еще раз, и все стихло. Еще не веря тому, что жив, Ланселот оглянулся. Второй противник лежал на спине на расстоянии каких-то шести ярдов, еще сжимая в руке меч и конвульсивно суча ногами. Рядом с ним, спиной к Ланселоту, застыла Джейн, держа в вытянутых руках откуда-то взявшийся крохотный пистолет, из дула которого еще поднимался сизоватый дымок. Ланселот вскочил на ноги и бросился к ней. Одного взгляда на японца было достаточно, чтобы понять, что он мертв. В его лбу, ровно посередине, виднелось отверстие, из которого еще брызгал фонтанчик крови, а на белом кителе расползалось другое кровавое пятно. Меч валялся рядом. Увидев Ланселота, женщина выронила пистолет и бросилась к нему на шею. Ее сотрясали судорожные рыдания.
– Это так это так страшно! – повторяла она сквозь слезы. – Я думала, он меня сейчас зарежет этим своим чертовым тесаком. Я стреляю, стреляю, а он все бежит и бежит! Я думала, что мажу или что пули слишком маленькие и ему нипочем!
– Откуда у тебя пистолет? – спросил он, подняв с земли похожий на игрушку маленький дамский браунинг, весом всего около двенадцати унций, украшенный золотой инкрустацией, со щечками рукояти, сделанными из слоновой кости. Несмотря на свои небольшие размеры, это было весьма эффективное оружие самообороны двадцать пятого калибра, оболочечная пуля которого пробивала слой мышц и застревала внутри тела, полностью отдавая ему всю свою энергию. В пистолете оставалось еще три патрона из шести. То есть Джейн стреляла три раза и не попала лишь однажды, хотя ей и показалось, что все пули летели мимо.
– О-о, – догадался он, заметив на песке ее роскошный клатч, теперь совершенно пустой, который она удивительным образом сумела сохранить, несмотря на все передряги, вплоть до этого самого рокового момента. – Вот что ты, оказывается, в нем так бережно хранила! А я думал – пудру или помаду.
– Да, они мне сейчас бы тоже не повредили, – всхлипнула она, растирая руками грязь на своем лице. Но мой «Бэби Браунинг» все-таки пригодился больше. Спасибо покойному барону – это его подарок.
– Еще как пригодился! Кстати, надо сказать тебе «спасибо», ведь я, кажется, обязан тебе жизнью.
– Как и я тебе, так что считай, что мы квиты.
В это время сзади раздался тихий протяжный стон. Первый японец был еще жив.
– Как это я о нем забыл?! – подосадовал на себя Ланселот. Он подошел к раненому. Тот, кажется, готов был уже испустить дух, потому что рана его была ужасна. Ланселот не только проткнул ему живот, но и полностью вспорол его, так что внутренности несчастного вышли наружу. Японец ничком лежал в огромной луже крови, и было удивительно, что он еще дышал. Ланселот осторожно перевернул умирающего на спину. Лицо того было искажено предсмертной мукой, однако взгляд осмыслен. Вдруг лицо японца сморщилось в ужасной гримасе, которая, наверное, должна была изображать презрительную усмешку.
– Скоро вы все умрете, – сообщил он заплетающимся языком.
– О чем ты? – попытался дознаться Ланселот. – Сюда придут японцы? Когда? Что здесь хранится? Говори! Тебе ведь теперь все равно.
– Вы все умрете, – повторил японец, но теперь совершенно твердо, с упором на «все». – Сгорите в аду. Мы устроим его вам. Не там, – показал он пальцем вниз, – а прямо здесь. Скоро, очень скоро. Тут он засмеялся хрипло и страшно, после чего изо рта его хлынула кровь, а душа отлетела навеки.
Ланселот и Джейн, пораженные, стояли над бездыханным телом.
– Как это – «сгорите здесь все»? – произнесла она задумчиво. – Что тут может гореть? Может, это угроза забрать нас с собой в ад?
– Не думаю, – ответил Ланселот. – Вряд ли он имел в виду, что гореть мы будем на том свете или же здесь, прямо на этом острове. Скорее, он обещал нам погибель от какого-то их нового сверхоружия, которое решит исход войны. Во всяком случае, мы должны выяснить, что они здесь прячут. Возможно, это и есть ключ к разгадке. Но сначала надо собрать трофеи, для нас сейчас нет ничего лишнего. С этими словами он принялся осматривать карманы убитого. В его кителе он обнаружил исправный электрический фонарик, которым тот, вероятно, подавал сигналы подводной лодке с борта «Принцессы Елизаветы», и бумажник, в котором он нашел фотографию, на которой, несмотря на то что она побывала в воде, еще можно было различить изображение. Это была японская семья: три женщины разного возраста с высокими прическами и в кимоно, каждая держит на руках по ребенку, мужчина старшего возраста – также в традиционной одежде и, наконец, сам его недавний соперник по поединку – в европейском костюме-тройке, при галстуке и в канотье.
«Наверное, это была хорошая семья: отец, мать, дочь, сын, невестка, дети, – с грустью подумал Ланселот. – А теперь их мир разбит, разрушен. Тот, кого все они любили, кем гордились, на кого надеялись, безвестно сгниет в этой сырой пещере на острове, затерянном в океане. Встреться мы раньше, могли бы найти общий язык, может, даже подружиться. Как странно – совершенно незнакомые люди, живущие обычной жизнью, ценящие мораль, закон и порядок, вдруг разом принимаются друг друга остервенело топить, стрелять, резать, как настоящие дикари. Отчего мы так делаем? Уж явно не из корысти, не потому, что хотим нажиться за счет побежденных, ведь война всегда отбирает намного больше, чем дает. Из чувства долга? Но перед кем этот долг, как не перед самими собой? Тогда из страха? Из опасения самому быть убитым или чтобы не сочли трусом? Да, часто так и бывает. Но если хорошенько поразмыслить, то мы готовы убивать вовсе не из страха смерти, а, наоборот, чтобы ощутить себя бессмертными! Война – это болезненное, сладострастное желание поставить себя на самый край – так же как нас тянет встать над бездной, а то и сделать в нее шаг, чтобы укрепить себя в наивной и смутной надежде: «уж я-то умереть точно не могу». Выходит, как только существо обрело рассудок и постигло, что смертно, тленно, то есть что оно – человек, оно тут же ощутило в себе желание убивать себе подобных – и не ради пропитания, продолжения рода или собственного спасения, а лишь из тщетного стремления доказать самому себе, что бессмертно. Вот и на войну человек идет, чтобы почувствовать себя богом, но там скоро узнает, что ничтожен и прах. Вот как мы распоряжаемся рассудком, которым наделил нас Господь! И ему есть за что нас карать».
Из этих грустных философических размышлений его вывела Джейн:
– Смотри, что я нашла у того, второго!
Она протянула Ланселоту потрепанную карту, на которой была изображена юго-восточная часть Тихого океана. Посередине стоял крестик, – очевидно, в том самом месте, где «Принцесса Елизавета» встретилась с японской субмариной. Кружком был обведен на карте остров. Все надписи были сделаны по-японски, иероглифами, но по конфигурации географических изображений можно было догадаться, что это не Маршалловы острова, а одинокий клочок земли посреди океана.
– Значит, это действительно именно те два японца, которые плыли вместе с нами. Разведчики! Хорошо, что у них не было припрятано с собой огнестрельного оружия, а то бы не они, а мы сейчас лежали на их месте. А сюда они приплыли потому, что тут японская секретная база, о которой они у себя в разведке, видимо, знали, и здесь их вернее всего могли бы забрать свои, – размышлял Ланселот вслух. – Но вряд ли у них был ключ от той двери. Она ведь обнажилась случайно, после землетрясения, а главное, мы не нашли при них никакого ключа.
– Но ведь и нас могут отсюда «забрать», но только не «свои», а те, кто, возможно, придет за ними, – предположила Джейн, указывая на трупы. – Но я почему-то думаю, что наша встреча не будет слишком радушной.
– Да, мы теперь опасные свидетели. Можно, конечно, спрятаться, остров относительно большой, но неизвестно, сколько месяцев или даже лет нам тогда придется провести здесь одним. Может, всю жизнь.
– Ну, «всю жизнь» – это было бы еще полбеды. Боюсь, что за жизнь нам еще придется побороться. Вряд ли японцы дадут нам убраться отсюда восвояси…
– Вот что! Поскольку здесь есть военная база, то, вероятно, имеется и рация. А по рации я попробую вызвать помощь.
– То есть нам надо высадить эту чертову железную дверь и войти внутрь?
– Это было бы здорово, но, к сожалению, чтобы ее выбить, нужна куча взрывчатки.
– Стоп, – вдруг осенило Джейн. – Ведь первый из японцев шел за нами откуда-то из глубины пещеры. Что он там позабыл? Не мог же он просто сидеть на камушке и поджидать, когда же сюда придут какие-нибудь американцы! Может быть, не надо было и взрывчатки, а хватило и недавнего землетрясения?
– Ты гений, Джейн! – просиял Ланселот. – Надо осмотреть грот в глубине, не исключено, что обвалилась часть стены хранилища, если оно, конечно, и правда находится там, внутри горы. Только сначала надо здесь немного прибраться.
– «Уберите трупы», – продекламировала Джейн. – Так обычно заканчиваются пьесы Шекспира. Но у нас, похоже, все только начинается!
Выкопав японским мечом в песке пещеры яму, Ланселот стащил в нее тела и аккуратно заровнял импровизированную могилу. Скоро влажный песок впитает кровь, и никому не придет в голову, что здесь состоялась маленькая битва большой войны. Ланселот отсалютовал трофейным оружием противникам, павшим в честном бою, после чего, захватив с собой один из мечей и фонарик, снова двинулся со своей спутницей внутрь грота, вдоль берега подземного озера. Миновав закрытую железную дверь, они пошли дальше. Скоро идти стало труднее, так как путь то и дело преграждали завалы из крупных камней. Луч фонаря шарил по сводам и стенам пещеры, однако никакого провала в них пока что заметно не было. Так они прошли ярдов сто, как вдруг откуда-то донесся весьма странный в этом месте звук, похожий на глухой шум работающего мотора.
– Ну вот, там была железная дорога, а здесь вообще как в подземке! – усмехнулась Джейн.
Направляясь на звук, они скоро заметили в стене довольно широкую трещину. Двигатель явно работал где-то за ней. В проем оказалось возможным кое-как протиснуться, но потом он расширился настолько, что можно было свободно идти. Шум все усиливался, потом стал ощущаться запах сгоревшего дизельного топлива. Завернув за угол прохода, они вдруг увидели отблески света и оказались в новой пещере, точнее помещении, потому что над ним явно потрудилась не только природа, но и человеческие руки. Это был довольно большой зал, длиной около тридцати пяти ярдов, шириной около пятнадцати и высотой не менее четырех. Он освещался двумя рядами электрических ламп, подвешенных под потолком. У противоположной стены работал дизельный двигатель, выхлопная труба которого, выведенная в потолок, видимо, дала трещину и немного дымила внутрь. Наверное, мотор запустили японцы, первыми обнаружившие проход. Вдоль всего помещения были расположены два ряда трехъярусных металлических стеллажей, уставленных деревянными ящиками, выкрашенными в защитный цвет. На них были нанесены какие-то черные иероглифы. Обойдя помещение, исследователи не обнаружили ни рации, ни провизии – ничего, кроме того, что было сложено на полках. Всего, по предварительной прикидке, там было не менее ста ящиков. Ланселот попытался подвинуть один из них, но это оказалось для него невыполнимой задачей – настолько тот оказался тяжел. Просунув острие меча в щель между досками одного из ящиков, он расширил ее и, с усилием поддев верхнюю сторону, открыл, а открыв, онемел. При мерцающем огне электрических фонарей из его глубины в глаза ярко ударило новое, ни с чем не сравнимое желтое свечение, которое излучает только одно на свете вещество, точнее, металл. Ланселот открыл еще один ящик, потом еще и еще. Сомнений не было – все они были доверху набиты золотыми слитками, плотно уложенными в пять рядов.
– Подземка, оказывается, вела в японский Форт-Нокс, – тихо промолвила Джейн, завороженно глядя на золотое сияние.
– Да, но только, к сожалению, он находится не в Кентукки, – заметил Ланселот.
– В Кентукки нас к нему бы не подпустили на пушечный выстрел, а тут мы, похоже, пока единственные посетители, – полушутя отреагировала Джейн. – Никогда еще не чувствовала себя миллионершей. До сих пор не могу поверить, что все это происходит со мной наяву!
– Так! – прервал ее Ланселот. – Похоже, это и впрямь небольшой японский Форт-Нокс, видимо, на случай непредвиденных обстоятельств. Думаю, что золота тут не меньше чем на сто пятьдесят миллионов долларов, а может, и больше.
– С ума можно сойти. Выходит, неслабая заначка спрятана здесь у микадо.
– Ее хватит, чтобы купить пол-Японии, а это значит, что с началом боевых действий этот склад вряд ли оставят без присмотра. То есть скоро нам надо ждать гостей. Точнее, хозяев всех этих деньжищ.
– И им точно не понравится, что мы на них глазели, трогали и к тому же укокошили здесь уже двух япошек.
– Отсюда вывод: тут долго оставаться нельзя, для нас это настоящая, хотя и очень дорогая мышеловка. Надо уносить ноги и постараться найти какой-то способ сообщить обо всем нашим.
– Интересно, как это сделать? Бросить в море бутылку с запиской? Хотя, тот, кто спрятал тут золото, почему-то не удосужился оставить бутылку с шампанским, чтобы мы могли отметить свою счастливую находку. Кстати, я зверски хочу есть. Золото – это хорошо, но сыт им не будешь. Война войной, а обед, как я слышала говорят в армии, по расписанию. Думаю, нам надо вернуться на берег, чтобы поискать там какую-нибудь пищу, а затем мы подумаем, что делать со всем этим эльдорадо. В любом случае я бы прихватила с собой пару ящичков в качестве компенсации за нанесенный ущерб.
– Учитывая, что один ящичек весит никак не меньше полутора тысяч фунтов, а каждый брусок – фунтов тридцать, тебе придется сначала хорошенько подкрепиться. Не случайно, все это хозяйство перебрасывали сюда по железной дороге.
– Вот ей мы и воспользуемся. Она же поднимается в гору, а значит, с горы и спускается, так что тяга нам не нужна, а требуется лишь вагонетка. А мы видели их там в лесу несколько штук. Нужно только поставить одну из них на рельсы, нагрузить слитками и осторожно спустить вниз.
– Джейн, я тобой восхищаюсь. Можно подумать, что раньше ты не в театре выступала и была не великосветской дамой, а грабила почтовые поезда!
– Нет, в самом деле, мне это даже нравится. Со своим бароном я немного закисла. Самое большее, на что я могла рассчитывать, – это пощекотать нервы, проигрывая в покер его состояние. А тут за несколько дней произошло столько, что хватит на всю жизнь: кораблекрушение, штормы, сражения с морскими монстрами, какие-то средневековые поединки на мечах, пальба из пистолета. Меня столько раз хотели убить! Восхитительно! А теперь вот мы победили, и я соображаю, куда нам деть кучу золота величиной с Эмпайр-стейт-билдинг. Это просто фантастика! Разве не так?
