bannerbannerbanner
Швеция. Гроза с Балтики

Александр Широкорад
Швеция. Гроза с Балтики

Полная версия

Маршал Кнутссон был взбешен, узнав об уничтожении кексгольмского гарнизона, и решил захватить устье реки Невы. Но поход пришлось отсрочить из-за бракосочетания короля Биргера Магнуссона с Мартой, дочерью датского короля Эрика V.

Параллельно с агрессией в Карелии шведы занялись пиратством на Балтике. При этом они грабили не только русские суда, но и все суда, торгующие с Новгородом и Псковом. Больше всего от этого пострадали ганзейские купцы. Они нажаловались на шведов германскому императору, да и сами немцы располагали большим флотом. Поэтому в 1295 г. король Биргер прислал грамоту в город Любек, где говорилось, что шведы не будут тревожить немецких купцов, идущих в Новгород с товарами, только в угождение императору, так как для него, Биргера, эта торговля невыгодна, потому что усиливает его врагов (новгородцев). Он дает купцам свободу отправляться в Новгород, но под условием, чтоб они не возили туда оружие, железо, сталь и т. д. Кстати, во второй половине XIII в. Любек и другие северогерманские города имели для купцов гарантии неприкосновенности от шведских, датских и других правителей, действовавшие как в мирное, так и в военное время.

В январе 1300 г. германский император Альбрехт обратился к королю Биргеру с требованием обеспечения свободного плавания в Финским заливе и Неве.

Забегая вперед, скажу, что в 1312 г. воевавшие с королем Биргером его братья герцоги Эрик и Вальдемар дали Ганзе гарантии беспрепятственной торговли с Новгородом. В целом же, несмотря на урон, нанесенный шведскими пиратами торговле Ганзы с Новгородом и Псковом, ее объем в 1293–1312 гг. заметно не падал.

В начале 1299 г. маршал Кнутссон начал подготовку нового крестового похода на Русь. При этом Рим помогал ему не только морально – по традиции, римские папы обещали всем идущим на Восток отпущение грехов и всякие райские блаженства. На сей же раз Бонифаций VIII снял лучших инженеров со строительства своего дворца и замка Святого Ангела в Риме и отправил их в Швецию строить крепости на землях «русских язычников».

30 мая 1300 г. («в троицын день») около 50 шведских кораблей покинули Стокгольм. На корабли было посажено 1100 рыцарей[48], командовал ими сам правитель Торгильс Кнутссон. Флотилия вошла в Неву и стала на якорь у слияния рек Невы и Охты. В то время Охта была полноводной рекой, ширина ее в устье составляла не менее 80 метров, а глубина позволяла кораблям приставать непосредственно к берегу. Шведские корабли были поставлены в устье Охты «борт к борту и штевень к штевню».

На мысу шведы сразу же начали строить крепость, ее требовалось закончить быстро – к концу лета. Зимовать здесь с флотом Кнутссону явно не улыбалось. В шведской хронике говорится, что между Невой и Охтой был прорыт глубокий ров и заполнен водой, а надо рвом возведена стена с восемью башнями. На берегах обеих рек были возведены менее мощные фортификационные сооружения. Точных и подробных данных об укреплениях крепости нет. Но, судя по всему, башни и, возможно, часть стен, были каменными. Крепость получила название Ландскрона – «Венец Земли». Место крепости было выбрано удачно, недаром в 1611–1617 гг. шведы на том же самом месте построили крепость Ниеншанц.

С 1869 по 1998 г. на мысе Ландскоры находилась Охтинская (позже Петрозаводская) верфь.

Пока строилась крепость, 800 шведов под командованием некоего Харальда пошли вверх по Неве и попали в Ладожское озеро (шведы называли его Белым озером). Шведы получили сведения, что на одном из островов Ладожского озера разместился отряд новгородцев, готовящийся напасть на Ландскрону. Однако когда шведы отошли от берега на 40 километров, усилился ветер и на озере поднялось волнение. Шведы едва добрались до берега – Карельского перешейка. Там они вытащили шнеки на берег и занялись привычным делом: стали грабить местных жителей – карел.

Местоположение крепости Ландскроны, построенной шведами под водительством Торгиса Кнутсона, по проекту архитектора-итальянца, посланного в Швецию папой римским в 1300 г.


Через пять дней, когда ветер стих, Ладога успокоилась, взятые с собой припасы съедены, а вся окружающая местность опустошена и разорена, шведы двинулись в обратный путь к Неве, так и не выполнив своей задачи. Отряд Харальда подошел к истоку Невы и встретил там, на расположенном в истоке Невы Ореховом острове, шведский передовой отряд, видимо, ранее посланный сюда из Ландскроны для того, чтобы контролировать вход в Неву. Харальд оставил на Ореховом острове часть своих людей для усиления стоящего здесь отряда, а с остальными вернулся вниз по Неве в Ландскрону.

Вскоре шведский отряд на Ореховом острове заметил на Ладожском озере флотилию русских судов. Шведы утверждали, что в ладьях у русских была тысяча воинов. Шведский отряд не принял боя и ретировался в Ландскрону.

Таким образом, основные шведские силы в Ландскроне были заранее оповещены о подходе русских и приготовились к бою. Однако вместо русских ладей шведы увидели плывущие на них по течению Невы большие горящие плоты. Плоты были сделаны из сухих деревьев и были «выше иного дома». Но шведские моряки не растерялись – корабли увели в устье Охты, а вход в устье перекрыли большой сосной, привязанной канатом с обеих сторон, но, по-видимому, какие-то шведские корабли все-таки сгорели. Все же атаку русских брандеров можно считать удачной – шведская флотилия была заперта в Охте и не могла противодействовать подходу русских ладей и высадке с них десанта.

Русское войско прямо с кораблей двинулось на штурм Ландскроны. В бой шло не разношерстное ополчение, какое мы привыкли видеть на картинах художников XIX–XX вв., а профессионалы – «кованая рать». Как гласит шведская хроника: «Когда русские пришли туда, видно было у них много светлых броней; их шлемы и мечи блистали».

Если шведы на Ореховом острове более менее правильно оценили численность русского войско, то защитникам Ландскроны со страху показалось, что их атакуют свыше 30 тысяч русских воинов.

Русские стремительно преодолели ров и начали бой на стенах крепости. В этот критический момент две группы рыцарей под началом Матиаса Кетильмундсона и Хенрика фон Кюрна атаковали русских с флангов. После упорного боя обе группы с потерями отошли назад, но штурм был сорван и русские войска отошли к опушке леса.

Согласно шведской хронике, через некоторое время из Ландскроны выехал совсем еще юный рыцарь Матиус Дротс, вместе с ним ехал переводчик. Толмач подъехал к русскому войску и сказал: «Здесь благородный муж, один из лучших среди нас. Он здесь в полной готовности ждет, и хочет побороться с лучшим из вас на жизнь, добро и плен. Как вы видите, он здесь близко. Если кто-нибудь из ваших его одолеет, то он сдастся в плен и войдет за вами. Если случится, что ваш будет побежден, то и с ним будет то же самое. Больше ему ничего не надо». Русские ответили: «Мы видим, что он здесь и уж очень близко подъехал к нам». Русские переговорили между собой, и князь их сказал: «Если кто-нибудь из вас хочет с ним побороться, то пусть подумает об этом. Мы видим, что он доблестный воин. Я хорошо знаю, что они посылали к нам мужа не из худших. Я уверен, что если кто-нибудь станет с ним биться, то мы получим весть, что ему пришлось плохо». Русские ратники отвечали: «Мы за это не беремся. Здесь никого нет, кто хотел бы с ним биться». Молодой рыцарь стоял и ждал до самой ночи, а затем вернулся к своим.

Тут автор, зная новгородцев, позволит себе усомниться в правдивости хроники. В новгородском войске не мог не найтись какой-нибудь Васька Буслаев, и у юного шведа возникло бы много проблем. Тем более что простодушный автор хроники здесь же замечает, что Матиус Дротс через много лет стал шведским канцлером, а от себя добавим – фактическим правителем страны при несовершеннолетнем короле Магнусе Эриксоне. Так что Ландскрона вполне могла стать «Малой землей» престарелого канцлера.

Дальше хронист без всякого перехода сообщает, что шведы заключили с русскими перемирие на один день. Возможно, Матиус и ездил с толмачом на переговоры, а хвастливый вызов – это «остроумие на лестнице».

На следующую ночь русские скрытно снялись и ушли. Поход был предпринят одной новгородской дружиной, и для взятия Ландскроны сил явно не хватало.

Шведы тем временем достроили крепость, и в сентябре 1300 г. Кнутссон с основными силами отправился домой. В Ландскроне был оставлен гарнизон – 300 воинов во главе с рыцарем Стеном.

В устье Невы шведским кораблям из-за противного ветра пришлось простоять на якоре несколько дней. Недовольные вынужденным бездействием, Матиас Кетильмундсон и воины его отряда решили зря время не терять и заняться «полезным» делом. «И они велели свести на землю своих боевых коней», и двинулись в набег по южному побережью Финского залива, по Ижорской и Водской землям. Доблестные воины прошли с огнем и мечом по селениям води и ижоры и «жгли и рубили всех, кто им сопротивлялся». Как писал И.П. Шаскольский: «Набег не имел никаких политических или религиозных мотивов, шведские воины и не думали принуждать мирное население к повиновению или принятию католической веры; не занимались они даже грабежом (да в бедных крестьянских селениях, наверное, не было такого имущества, которое могло бы заинтересовать заморских пришельцев, – золота, серебра, ценных вещей). Это было разорение ради разорения, ради удовольствия разорять и убивать.

Насладившись убийствами и разорением беззащитного мирного населения, шведские воины вернулись на корабли, и шведский флот двинулся в обратный путь в Швецию, куда он благополучно прибыл в конце сентября 1300 г.»[49].

 

После неудачи под Ландскроной новгородские власти наконец осознали масштабы шведской угрозы и зимой 1300/01 г. отправили послов во Владимир к великому князю Андрею Александровичу Городецкому, третьему сыну Александра Невского. Тот не заставил себя долго упрашивать и уже в начале весны 1301 г. прибыл с дружиной в Новгород.

Весной 1301 г. в Новгород приехал посол из Любека с предложением подтвердить «старый мир и старую правду». Судя по всему, в навигацию 1300 г. шведы маленько пограбили ганзейских купцов, торговавших с Новгородом, и теперь Ганза хотела знать, нужно ли готовить караваны купеческих судов к навигации 1301 г. Заметим, что посол из Любека прибыл в Новгород сухим путем через Ливонию.

В соответствии с прежними новгородско-ганзейскими договорами ответственность за безопасность купцов на новгородской территории целиком лежала на новгородских властях. Понятно, что шведов нужно было гнать с Невы сразу после схода льда с Волхова и Невы.

На подмогу Новгороду двинулась и рать самого сильного тогда удельного князя Михаила Ярославовича Тверского. Однако Андрей Городецкий не стал ждать тверского войска, а быстро двинулся к Ландскроне.

Небольшой русский конный отряд вышел к Неве немного выше Ландскроны, предположительно в районе Литейного моста. Там русские начали рубить лес, чтобы заградить реку надолбами и не дать возможности шведскому флоту прийти на помощь Ландскроне. Отряд рыцарей во главе со Стеном выехал из крепости и попытался воспрепятствовать работе русских. Однако шведы попали в засаду и с большим трудом вернулись в крепость, при этом сам Стен получил ранение. Заграждение Невы пригодилось – шведский флот так и не пришел на помощь Ландскроне.

Андрей Городецкий, подойдя к Ландскроне, с ходу начал штурм крепости. Как гласит хроника, русские штурмовали Ландскрону днем и ночью. Русским удалось поджечь строения внутри крепости, после чего бой шел уже на стенах и валах. Когда русские овладели крепостью, уцелевшие шведы во главе со Стеном заперлись в погребе (возможно, ошибка хрониста или переводчика, и это была башня), где после недолгого сопротивления сдались.

После взятия Ландскроны возник вопрос – что делать с крепостью? Как уже говорилось, новгородцы принципиально не строили крепостей ни в устье Невы, ни на побережье Финского залива. Поэтому новгородцы сравняли с землей Ландскрону, как сказано в летописи, «град запалиша и разгребоша». Вновь караваны купеческих судов поплыли по Неве в Новгород и в балтийские страны.

Взаимоотношения новгородцев с Андреем Городецким, который больше был озабочен сварами с братьями, а не безопасностью Руси на северо-востоке, не позволили русским пожать плоды победы в Ландскроне в полном объеме. Так, шведский историк Гиппинг писал: «Если бы русские, пользуясь одержанной победой и страхом, наведенным ею на противников, тотчас ударили на Финляндию, то, быть может, им удалось бы уничтожить не вполне еще утвердившееся там шведское господство и возвратить свои прежние владения, – и это тем вероятнее, что шведские поселенцы и гарнизоны, рассеянные в Финляндии, едва ли могли бы в то время получить деятельную помощь из Швеции, ибо там с 1304 года возгорелась между королем и его младшими братьями кровавая борьба, среди которой и знаменитый Торкель Кнутсон пал под секирою палача, после тринадцатилетнего мудрого правления»[50].

Глава 4
Тайна короля Магнуса

В первые два десятилетия XIV в. в Швеции обострилась политическая борьба, перешедшая в гражданскую войну. Король Биргер конфликтовал со своими братьями герцогами Эриком и Вольдемаром. Эрик погиб в этой войне, но его девятнадцатилетний сын Магнус в 1319 г. был избран шведским королем. Таким образом, разрушение Ландскроны и внутренние свары на время остановили агрессию шведов. Хотя нападения небольших отрядов на русские земли продолжались, но творили это шведские феодалы, осевшие в Финляндии, так сказать, в инициативном порядке, без санкции короля.

Захват шведами Западной Карелии и постройка там ими Выборгского замка вынудили новгородское правительство предпринять энергичные меры по удержанию под своей властью основную часть Карельской земли. Так, в 1310 г. «ходиша новгородци в лодьях и в лоивах в озеро, и идоша в реку Узьерву, и срубиша город на порозе нов, ветхый сметавше». То есть новгородское войско на судах прошло через реку Волхов в Ладожское озеро в устье реки Узьервы (Вуоксы) в Кареле, разобрало старые, обветшавшие укрепления городского детинца и построило укрепления на новом месте. По данным А.Н. Кирпичникова[51], кекскгольмская крепость первоначально находилась у устья реки Вуоксы, и только в 1310 г. местом для возведения новой крепости вместо «ветхой» был избран лежащий у одного из порогов Вуоксы остров, на котором и был построен «Карельский городок».

Новгородские власти, обеспокоенные шведской экспансией, пошли на нарушение традиций Новгородской республики – назначили главой администрации Карельской земли какого-то служилого князя[52] Бориса Константиновича. «Какого-то» сказано потому, что он ни в одном летописном или ином источнике не упомянут. По-видимому, он был младшим отпрыском тверской княжеской семьи, поскольку новгородцы жаловались на него великому князю Михаилу Ярославовичу Тверскому. В этой грамоте сказано, что «Бориса Константиновича кърмил Новгород Карелою…». Присутствие в Кареле русского служилого князя с дружиной должно было обеспечить оборону города на случай нападения из лежавших рядом, захваченных шведами западных карельских погостов.

В 1311 г. новгородцы совершили большой поход в захваченную шведами часть Финляндии. «В лето 6819 ходиша Новгородци воиною на немецькую землю, за море, на Емь, с князем Дмитрием Романовичем, и переехавше море взяша первое Купецьскую реку, села пожгоша и головы поимаша, а скот изсекоша; и ту убиен бысть Костянтин Ильин сын Станимировича в загоне. Потом взяша Черную реку всю, и тако по Черной придоша к городу Ванаю [близ Тавастгуса] и взяша город и пожгоша, а Немци взбегоша на детинец – бяше бо место вельми сильно твердо, на камени высоце, не имея приступа ни откуда же, – и сослаша с поклоном прояще мира; Новгороци же мира не даша и стояша 3 дни и 3 ночи, волость труче, села великая пожгоша, обилие все потравиша, а скота не оставиша ни рога; и потом идуче взяша Кавгалу реку и Пену реку, и выидоша на море и придоша здорови вси в Новъгород».

Шведы продолжали нападать на торговые караваны в Финском заливе, на Неве и Ладожском озере. Так, в хронике города Любека сказано, что в 1311 г. любекский купец Эгбертус Кемпе был ограблен шведами на Ладожском озере и у него изъяли 23 предмета «прекрасной работы». В том же году шведы на Неве ограбили еще одно любекское судно и нанесли ущерб владельцу в 5 тысяч марок. Эх, молодцы немцы – что за пунктуальность! Разумеется, эти акции не были ответом шведов на поход новгородцев в Карелу в 1310 г., как предполагают наши глубокомысленные историки. Это был обычный грабеж, свойственный не только шведским рыцарям, но и всем их коллегам в Западной Европе. Лишь «совковые» дамочки возмущаются в метро, когда им не уступают место, мол, перевелись сейчас рыцари. Но не дай бог им оказаться в XIV веке в окрестностях замка какого-нибудь благородного маркиза или графа!

Городские власти Любека обратились с жалобой к герцогу Эрику, который в это время контролировал Финляндию, и пригрозили экономическими и силовыми санкциями. Эрик и его братец Вольдемар оказались в весьма неудобном положении. Они только что, 15 августа 1312 г., отправили в город Любек грамоту с гарантией свободного проезда купцам из Новгорода и обратно, причем без всяких ограничений, которые шведы ранее пытались высказывать, как, например, на провоз оружия и т. д. А тут вот два судна ограбили. Благородный и справедливый герцог 3 ноября 1312 г. послал в Любек покаянную грамоту, где клятвенно обещал вернуть все награбленное владельцам и больше не проказничать. Грамота сия сохранилась в немецких архивах. Вернули ли награбленное любекским купцам, установить не удалось, но разбои шведских феодалов не прекратились.

В 1313 г. шведская флотилия прошла через Неву, Ладожское озеро и по Волхову добралась до города Ладоги. В это время ладожский посадник с городской дружиной был в каком-то походе, и шведам удалось «пожгеша Ладогу». Но из новгородской летописи не ясно, был ли сожжен только неукрепленный посад, раскинувшийся на левом берегу Волхова, или шведы захватили и сожгли обе ладожские крепости, земляную и каменную.

Между тем опыт использования служилых князей для защиты северных рубежей Новгородской земли оказался неудачным. Случилось то, чего боялись ранее новгородцы. За время пребывания в Кареле князь Борис Константинович купил себе какие-то карельские села, а другие попросту захватывал силой, то есть попытался стать в Кареле удельным князем. Мало того, он, видимо, здорово пограбил карел. Результатом его деятельности стало первое в истории восстание населения карельского Приладожья против власти Великого Новгорода в 1314 г.

Пограничные шведские феодалы не замедлили воспользоваться ситуацией и вторглись в русские земли. Шведский отряд с боем захватил город Карелу, а может быть, был впущен туда карелами.

Новгородцы еще до восстания карел выгнали с позором князя Бориса Константиновича в Тверь и даже предложили тверскому князю его судить. Новым наместником был назначен новгородец Федор. Этот Федор оперативно собрал в Новгороде сильный отряд и двинулся к Кареле. Город Карела был взят, все шведы и изменники-карелы перебиты новгородцами.

В 1317 г. шведские корабли вошли в Ладожское озеро, где у Обонежья ограбили и убили нескольких русских купцов, направлявшихся на своих судах из устья Свири через озеро к устью Волхова для проезда в Новгород. Новгородцы активно защищали свои владения и торговые коммуникации. В 1311 г. новгородское войско на ушкуях вышло в Финский залив. Им предводительствовал служилый новгородский князь Дмитрий Романович, сын служилого новгородского князя Романа Глебовича, командовавшего войском в 1294 г. в походе на Выборг.

Русская флотилия подошла к финскому побережью в районе Купцкой реки[53]. Ушкуи прошли по реке, и далее по рекам, озерам, а где и волоком добрались до Тавастаборга. Русские три дня осаждали город, но взять не смогли и отступили. Русское войско разорило районы, населенные племенами емь, и захватило большую добычу. Согласно летописи, в одном из боев был убит знатный новгородец «Константин Ильин сын Станимировича». Однако в целом потери были невелики, и русский отряд по реке Перне благополучно достиг Финского залива, а оттуда ушел в устье Невы.

В самом начале 1318 г. новгородцы предприняли новый морской поход. На сей раз их ладьи и ушкуи прошли в Або-Аландские шхеры и по «Полной реке» (Аурайоки) поднялись до города Або (ныне город Турку) – тогдашней столице Финляндии. 23 мая 1318 г. город был взят и основательно разрушен, в частности, был сожжен абовский собор.

 

Русские захватили собранный за 5 лет со всей Финляндии церковный налог, предназначенный к отправке в Рим. Затем русское войско морским путем благополучно вернулось в устье Невы и, как сказано в летописи, «приидоша в Новгород вси здорови».

В 1322 г. шведские войска из Выборга двинулись к русской крепости Карела, однако взять ее не смогли и вернулись восвояси. Набег шведов на Карелу возмутил новгородцев, и они решили покончить со шведским осиным гнездом – Выборгом. Тем временем в Новгород прибежал московский князь Юрий Данилович, которого хан Узбек лишил титула великого князя владимирского, а брат Иван выгнал с московского престола. Понятно, что московской рати у Юрия не было, разве что небольшой отряд дружинников. Тем не менее власти Новгорода поручают ему командовать войском в походе на Выборг.

12 августа 1322 г. русская флотилия подошла к Выборгу. Предместья города были преданы огню, каменный замок осажден. Шведский гарнизон устроил вылазку, но назад вернулись немногие. Шесть метательных машин русских («пороков») засыпали замок каменными ядрами. Шведы записали в своей хронике: «Георгий, великий король Руссов, осадил замок Выборг с великой силой в день святой Клары». Современные финские историки оценивают численность новгородского войска в 22 тысячи человек. Разумеется, это явный перегиб. Со страха шведам бездомный князь показался «великим королем», а каждый русский воин троился, а то и пятирился в их глазах.

Но, увы, штурм замка, произведенный Юрием 9 октября, не удался. Наступила осень, и близился ледостав на Неве, поэтому Юрий приказал снять осаду. Русское войско с большим полоном вернулось в Новгород. В первой половине 1323 г. в устье реки Невы на Ореховом острове в истоке Невы по приказу князя Юрия Даниловича новгородцы построили крепость Орешек.

В июле 1323 г. в новопостроенную крепость прибыли для переговоров шведские «великие послы» Эрик Турессон и Хеминг Эдгислассон со свитой. Новгородскую сторону представляли князь Юрий Данилович, посадник Варфоломей Юрьевич и тысяцкий Авраам. В качестве наблюдателей, а скорее всего, посредников в переговорах приняли участие купцы с острова Готланд Людовик и Фодру. Поскольку Готланд входил в состав Ганзейского союза, послы Готланда должны были представлять интересы Ганзы.

Договор, получивший название Ореховецкий, был подписан 12 августа 1323 г. В его преамбуле приводилось главное содержание договора – заключение обеими сторонами «вечного мира», подкрепленное присягой – «крестным целованием».


Крепость Орешек в XIV в. Реконструкция А.Н. Кирпичникова, В.М Савкова


Фрагмент схемы древней карты с изображением участка границы, установленной между Русью и Швецией по Ореховецкому договору 1323 г.


Согласно условиям договора, новгородско-шведская граница устанавливалась на Карельском перешейке по следующей линии: от устья реки Сестры на побережье Финского залива и оттуда вверх по течению Сестры (Систербека), вплоть до ее истоков, и далее через болото, откуда брала река Сестра свое начало, до его противоположного конца по водоразделу, вплоть до истока реки Сая, и вниз по руслу до впадения Саи в Вуоксу, а затем по Вуоксе до того пункта, где река делает крутой поворот на север и где расположен гигантский валун – «Солнечный камень».

Таким образом, граница делила пополам Карельский перешеек в направлении с юга на север и шла далее до бассейна озера Сайма, а затем до побережья Ботнического залива там, где в него впадает река Пюзайоки. Это была древняя племенная граница между карелами и финнами – сумью (суоми), и она подтверждалась и сохранялась.

За Новгородом оставались промысловые угодья на отошедшей к Швеции территории, так называемые ловища, богатые рыбой, общим числом шесть, куда должны были иметь свободный доступ новгородцы и карелы, и два бобровых ловища.

Любопытно, что в Ореховецком договоре была зафиксирована только юго-западная граница русских владений у Ботнического залива – река Патойоки. Как далеко на север простирались русские приботнические владения, в договоре указано не было. Однако в позднейших источниках имеются сведения, где проходила внешняя (на севере и западе) граница этих владений. Русские считали своими владениями территории, принадлежащие современной Финляндии от реки Похейоки (Pöhejoki), а оттуда в западную сторону к мысу Бьюрроклубб на западном берегу Ботнического залива, в приходе Шеллефтео, оттуда к северо-востоку до рек Торнео и Кеми, вверх по реке Кеми до речного мыса Рованьеми. По этим данным видно, что, согласно русской официальной точке зрения, сохранившейся к 1490-м гг., Русское государство должно было владеть не только Каянской землей – Эстерботнией, но и обоими побережьями северной части Ботнического залива или даже обеими областями, прилегавшими к северной части этого залива – Эстерботнией и Вестерботнией. Лишь при заключении Тявзинского мирного договора в 1595 г. Каянская земля (Эстерботния) отошла к Швеции.

В договоре было подтверждено право свободного проезда из Новгорода по Неве в Финский залив.

После Ореховецкого мира на границе между Швецией и Новгородом четверть века было относительно спокойно. Единственный достойный упоминания инцидент произошел в 1337 г., когда управлявший городом Карела местный феодал Валит вступил в тайные сношения со шведами и шведский отряд из Выборга захватил Карелу. Однако новгородцы сразу выслали сильное войско, и Карела была возвращена в состав новгородских владений. После этого, на всякий случай, шведские и новгородские послы 8 сентября 1340 г. в городе Дерпте в Ливонии подтвердили все статьи Ореховецкого мирного договора.

Укрепив свою власть на шведском и норвежском престолах, король Магнус II[54] решил завладеть новгородскими землями. Поскольку поводов для войны новгородцы не давали, король решил обратить «язычников» (русских и православных карел) в христианскую веру.

Идеологом крестового похода в Швеции стала религиозная психопатка Биргитта, настоятельница Вадстенского монастыря. Биргитта давала наставления Магнусу, призывала его к ведению «справедливой» войны для распространения христианской веры среди язычников, прямо настаивала на организации похода.

Как писала Е.А. Рыдзевская, Биргитта «происходила из знатного упландского рода; ее отец, Биргер Персон, видный государственный деятель и член совета опекунов, правивших в Швеции до совершеннолетия короля Магнуса, был одним из крупнейших шведских землевладельцев того времени. Деятельность этой честолюбивой и фанатически религиозной женщины, обладавшей литературным талантом и резко выраженной склонностью к мистике и экстазу, имела большое значение для шведской церкви XIV в. Биргитта основала Вадестенский монастырь и сочинила для него устав; ей же принадлежит инициатива перевода Библии на шведский язык»[55].

Любопытно, что Биргитта основывала смешанные монастыри, где жили монахи и монахини (примерно поровну). Согласно ее учению, вера помогала человеку «победить свою природу». Увы, мы никогда не узнаем, что творилось в этих совместных монастырях. Во всяком случае, после смерти Биргитты все смешанные монастыри были закрыты.

В 1391 г. папа римский причислил Биргитту к лику святых. Похоронена Биргитта была в созданном ею монастыре и Пирите, в нескольких километрах от Ревеля[56]. Храм, где она была захоронена, разрушен в 1577 г. войсками Ивана Грозного в ходе Ливонской войны. Но это уже мало интересовало шведов, немцев и чухонцев, поскольку они к тому времени стали протестантами.

В 1718 г. в Риме откопали великолепную статую Венеры (Афродиты) – римскую копию греческой статуи III в. до н. э. Находка поступила в собственность папы римского Климента XI. Слух о Венере дошел до Санкт-Петербурга. Царь Петр предложил папе за нее большую сумму. Но Климент был большой любитель древностей и женских прелестей, и категорически отказался продавать статую. Тогда Петр предложил папе обменять статую языческой богини на мощи святой Биргитты. Представляете, какое выражение лица было у Климента?! Пришлось отдать. Одно время статуя Венеры стояла в Таврическом дворце у князя Потемкина-Таврического, за что и получила название Венера Таврическая. Ныне же она находится в Эрмитаже.

Что же касается святой Биргитты, то после конфузии с Венерой римские власти о ней надолго забыли. Вспомнили о Биргитте лишь после распада СССР. (И с чего бы?) В ноябре 1999 г. Иоанн Павел II освятил в Ватикане скульптуру святой Биргитты, которую называют ангелом-хранителем Европы. В Ватикан для участия в оной церемонии прибыли 23 человека из Эстонии во главе с вице-спикером эстонского парламента Тунне Келамом. Пятиметровая статуя святой Биргитты была установлена в одной из внешних ниш базилики Святого Петра.

В 2003 г. в Швеции прошли торжества, посвященные 700-летию со дня рождения небесной покровительницы Швеции святой Биргитты (Бригитты). В торжественной службе, которая была совершена в монастыре Вадстена, основанном святой Биргиттой, приняли участие король Швеции Карл XVI Густав и королева Сильвия, а также президенты Финляндии, Латвии, Эстонии и 1400 гостей из разных стран мира. На торжественное мероприятие собралось всего около пяти тысяч человек. Значительную часть приехавших составляли монахини-бригиттинки со всего мира. Проповедь о жизни святой Биргитты произнес лютеранский епископ Мартин Линд. Католический епископ Андерс Арболериус вознес святой молитвы о христианском единстве.

Итак, все возвращено на круги своя. Святая Биргитта в своем «Откровении» точно указала пути к «христианскому единству»: «начинать с увещаний, а в случае неуспеха действовать силой»[57].

Но вернемся в XIV век. Король Магнус, подстрекаемый Римом и «местной святой», собрал большое наемное войско, в значительной степени состоявшее из датских и немецких рыцарей. Войско было посажено на корабли. В 1348 г. шведская флотилия пересекла Балтийское море, вошла в Финский залив и остановилась у Березовых островов (вблизи русской границы). Обычно шведские войска при нападениях на русских использовали фактор внезапности, но на этот раз Магнус остановился на границе и отправил послов в Новгород. Послы объявили вече от имени короля: «Пришлите на съезд своих философов, а я пришлю своих, пусть они поговорят о вере. Хочу я узнать, какая вера будет лучше: если ваша будет лучше, то я иду в вашу веру, если же наша лучше, то вы ступайте в нашу веру и будем все как один человек. Если же не хотите соединиться с нами, то иду на вас со всею моею силою». Владыка Василий, посадник Федор Данилович, тысяцкий Авраам и все новгородцы, подумав, велели отвечать Магнусу: «Если хочешь узнать, какая вера лучше, наша или ваша, то пошли в Царьград к патриарху, потому что мы приняли от греков православную веру, а с тобою нам нечего спорить о вере. Если же тебе есть какая-нибудь от нас обида, то шлем к тебе на съезд», и послали к нему тысяцкого Авраама с боярами.

48В это число не включены матросы, оруженосцы и т. д.
49Шаскольский И.П. Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в XIV веке. Л.: Наука, 1987. С. 53.
50Гиппинг А.И. Нева и Ниеншанц. С. 89.
51Кирпичников А. Историко-археологические исследования древней Карелы: «Карельский город» XIV в. Л., 1979. С. 55–60; Каменные крепости Новгородской земли. Л., 1984, с. 123–126.
52Служилый князь – князь, нанятый городом для его защиты, к управлению Новгородом служилые князья не допускались.
53Точно идентифицировать ее историки не могут. Одни предполагают, что это река Кюмийоки, другие – Купитаниоки (Kuppittaanjoki), называют и другие реки.
54Магнус – король Швеции под именем Магнус II, король Норвегии под именем Магнус VII.
55Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия IX–XIV вв. С. 124–125.
56Имеют хождение и иные версии о месте захоронения Биргитты.
57Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия, IX–XIV вв. С. 125.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35 
Рейтинг@Mail.ru