Александр Широкорад
Англия. Ни войны, ни мира

На Венском конгрессе было решено, что все союзники – Англия, Австрия и Пруссия – получат большие приращения в Европе, а Англия – еще и в колониях, а вот Россия, которая-то и вынесла основную тяжесть войны с Наполеоном, ничего не получит. Австрия и особенно Англия были категорически против передачи России района Варшавы, а Пруссии – части Саксонии. Спору нет, Александр I требовал земли, которые никогда не принадлежали Русскому государству и были заселены этническими поляками. Но ведь и оппоненты предлагали не независимость этим районам, а их присоединение к Австрии. Почему же Россия должна была отдавать плацдарм, с которого началось вторжение в 1812 г.?

Сравним, к примеру, Варшавскую область и Мальту. Англия не имела никаких прав на Мальту, и с Мальты никак нельзя было угрожать британским островам. Единственным аргументом «за» было наличие британских солдат на острове^[77]. Так в 1814 г. русские войска были в Париже! Почему бы не восстановить независимость Мальты, которая была там несколько столетий, или, на худой конец, не передать остров Королевству обеих Сицилий, которое находилось всего в 90 верстах от Мальты? Но, увы, на Венском конгрессе господствовал двойной стандарт: один – для просвещенной Англии, и совсем другой – для русских варваров.

3 января 1815 г. был заключен секретный союз между Австрией, Англией и Францией, которые «сочли необходимым, – как сказано в договоре, – по причине претензий, недавно обнаруженных, искать средств к отражению всякого нападения на свои владения». Договаривающиеся стороны обязались: если вследствие предложений, которые они будут делать и поддерживать вместе, владения одной из них подвергнутся нападению, то все три державы будут считать себя подвергнувшимися нападению и станут защищаться сообща. Каждая держава выставит для этого 150-тысячное войско, которое выступит в поход не позднее шести недель по востребованию. Англия имеет право при этом выставить наемное иностранное войско или платить по 20 фунтов стерлингов за каждого пехотного солдата и по 30 фунтов стерлингов за кавалериста. Договаривающиеся державы могут приглашать другие государства присоединиться к договору и приглашают к тому немедленно королей Баварского, Ганноверского и Нидерландского.

Надо ли говорить, что союз этот был направлен против России. Риторический вопрос: за что отдали жизни миллионы русских людей?

Спас Россию от новой войны «враг рода человеческого». Наполеон покинул Эльбу, высадился во Франции, и его с восторгом встретили армия и население.

Наполеон напугал союзников, и 21 апреля (3 мая) 1815 г. в Вене были подписаны русско-прусский и русско-австрийский договоры о разделе Герцогства Варшавского. (Многие историки называют эти договоры четвертым разделом Польши.) В итоге Россия уступила Австрии четыре уезда Восточной Галиции: Злочувский, Бржезанский, Тарнопольский и Залешчикский. К Австрии отошел весь Величковский соляной бассейн (включая его подземную часть, заходящую на территорию Российской империи). А король саксонский Фридрих-Август I уступил России большую часть Герцогства Варшавского.

Итак, Россия, понеся огромные потери в ходе войн 1805–1807 гг. и 1812–1814 гг., получила кусок Польши, который будет для нее постоянной головной болью все последующее столетие.

Глава 9. Война и мир 1815–1853 годов

В начале 20-х годов XIX века серьезно обострились взаимоотношения России, Англии и США в районе Аляски. До этого владения этих трех стран не имели четких разграничений. Причем США и Англия, забыв свои разногласия, в этом вопросе совместно действовали против России.

Английские и американские промысловики присвоили себе право хищнически уничтожать ценных морских зверей у берегов Русской Америки, а также свободно приставать к берегу в любом месте и начинать торговлю с местным населением.

Из Всеподданнейшего доклада руководителя Российско-Американской компании Баранова Александру I от 29 июля 1802 г.: «Бывши в Ситке, имел он свидание с англичанами и американцами из Бостона, приходившими в 1800 году на пяти кораблях для выменя мягкой рухляди и отвозу оной в Канто, и в глазах его, Баранова, и в самое короткое время наменяли они на сукно, платье, ружья, порох, пули и полосовое железо до 2000 морских бобров, у нас на Кихте [центр русской торговли] от 60 до 70 рублей продающихся… Ежегодно приходит туда до десяти иностранных судов, и предполагать можно в десять лет полученной ими чистой прибыли до 3 млн рублей, по приобретению мест одним россиянам принадлежавшей»^[78].

Причем англичане и янки сбывали в Русской Америке в первую очередь оружие и алкоголь.

Представим на секунду, чтобы русское торговое судно пристало к берегу Англии или к восточному побережью США и начало незаконно торговать оружием и водкой. Оно было бы немедленно захвачено военными кораблями этих стран, а правительству России пришлось бы еще и извиняться.

А может, Англия и США не считали Аляску русской? Нет, таких претензий к большинству владений Российско-Американской компании (РАК) не было. Мало того, англичане и американцы точно так же вели себя на русском Дальнем Востоке, включая Камчатку и Чукотку.

16 мая 1823 г. сенатор Ллойд направил пространное (на 29 страницах!) письмо президенту Монро с подробным обоснованием значения торговых интересов США на северо-западе побережья Америки: «Все эти факты показывают настоятельную необходимость дать отпор необоснованным претензиям России в отношении ее юрисдикции на море: доступ к ее берегам в пределах признаваемой за ней территории, без сомнения, имел бы для нас огромное значение». Как видим, сенатор требует полной свободы для американской контрабанды на территории России.

К этому времени Россия была в зените своего военного могущества. В случае войны с США один на один русский флот без труда мог прервать все коммуникации янки в Атлантике и поставить США на грань экономического краха. Ну а если бы в дело вмешалась Англия, то без вступления в войну континентальных держав началась бы война кита и слона.

И вот 4 сентября 1821 г. Александр I подписывает указ, в котором говорится: «Усмотрев из предъявленных нам сведений, что торговля наших подданных на островах Алеутских и по берегам Северо-Западной Америки, России подвластным, подвергается разным стеснениям и неудобствам от потаенного и подложного торга, и находя, что главной причиной их неудобств есть недостаток правил, устанавливающих пределы плавания вдоль сих берегов и порядок приморских сношений как в сих местах, так и вообще на восточном берегу Сибири и островам Курильским, признали мы нужным определить сии сношения особенным постановлением, при сем прилагаемом».

Суть нового постановления была изложена в двух первых параграфах. Параграф 1 гласил: «Производство торговли, китовой и рыбной ловли и всякой промышленности на островах, в портах и заливах и вообще по всему северо-западному берегу Америки начиная от Берингова пролива и до 51° северной широты, также по островам Алеутским и по восточному берегу Сибири… предоставляется в пользование единственно российским подданным». В параграфе 2 указывалось: «Посему воспрещается сим всякому иностранному судну не только приставать к берегам и островам, подвластным России, в предыдущей статье означенным, но и приближаться к оным на расстояние менее ста итальянских миль. Нарушивший сие запрещение подвергается конфискации со всем грузом». Остальные параграфы подробно излагали, что и как надо было делать, чтобы выполнить данные положения.

Для демонстрации серьезности намерений России Морское министерство решило послать к берегам Аляски отряд кораблей в составе фрегата «Крейсер» и шлюпа «Ладога». На «Крейсере» было установлено двадцать шесть 12-фунтовых и две 6-фунтовые пушки, а также шестнадцать 18-фунтовых карронад. «Ладога» несла 20 орудий (12-фунтовые и 3-фунтовые пушки и 18-фунтовые карронады). Командовал отрядом и одновременно «Крейсером» капитан 2-го ранга Михаил Петрович Лазарев, а «Ладогой» – его старший брат капитан-лейтенант Андрей Петрович. На «Крейсере» мичманом шел Павел Степанович Нахимов – будущий знаменитый адмирал.

Маршрут кругосветного плавания фрегата «Крейсер» в 1822–1825 гг.

17 августа 1822 г. «Крейсер» и «Ладога» снялись с якоря и вышли с Кронштадтского рейда в море.

3 сентября 1823 г. «Крейсер» стал на якорь в Ново-Архангельске, где встретил шлюп «Аполлон». 9 ноября в Ново-Архангельск с Камчатки пришла и «Ладога».

Появление русские военных судов у берегов Аляски произвело нужное впечатление как на англичан, так и на янки. Тем не менее министр иностранных дел России К.В. Нессельроде убедил Александра I пойти на существенные уступки в переговорах с ними. В итоге 5 (17) апреля 1824 г. Нессельроде и американский посланник Генри Мидлтон подписали в Петербурге русско-американскую конвенцию. Согласно ее условиям:

1. Декларируется свобода мореплавания, торговли и рыболовства на Тихом океане с правом приставать к берегу в любом еще никем не занятом месте.

2. Граждане США и подданные России не могут приставать к берегам друг друга без соответствующего разрешения местных властей и не могут вести там торговлю.

3. Никакие селения не могут быть основаны или создаваемы в будущем на северо-западном побережье Америки: русскими южнее, а американцами – севернее 54°40′ с. ш.

Таким образом, граница владений и сфер двух стран проводится по линии 54°40′ с. ш. на побережье.

4. В течение 10 лет со дня подписания конвенции гражданам США и подданным России будет позволено заходить в порты друг друга по-прежнему по надобности и вести торговлю.

5. Запрещается торговля спиртными напитками, оружием, порохом и другими боеприпасами, и в связи с контролем за соблюдением этого правила разрешается осматривать суда и грузы и накладывать соответствующие штрафы обеим сторонам.

16 (28) февраля 1825 г. Нессельроде и британский посланник Чарльз Каннинг подписали в Петербурге аналогичную конвенцию о разграничении владений в Северной Америке.

Согласно 1-й статье конвенции, обе стороны в Тихом океане «могут пользоваться беспрепятственно и с полною свободою мореплаванием, производством рыбной ловли и правом приставать к берегам в таких местах, которыя еще не заняты, для торга с природными тамошними жителями».

2-я статья запрещала судам одной стороны приставать к местам заселения другой стороны.

Далее устанавливалась пограничная черта, отделяющая владения Британии от русских владений на западном побережье Северной Америки, примыкающем к полуострову Аляске так, что граница проходила на всем протяжении береговой полосы, принадлежащей России, от 54° с. ш. до 60° с. ш., на расстоянии 10 миль от кромки океана, учитывая все изгибы побережья.

Таким образом, линия русско-британской границы была в этом месте не прямой (как это было с линией границы Аляски и Британской Колумбии), а чрезвычайно извилистой.

Поясню, что Российско-Американская компания фактически не имела сухопутной границы с Британской Колумбией, а владела лишь кромкой побережья и не осваивала территорию вглубь континента, поскольку этому препятствовал хребет Каменные горы (ныне Скалистые горы), который шел почти параллельно берегу океана, в разных пунктах удаляясь на 11–24 мили от кромки воды. Именно за Скалистыми горами и лежала Британская Колумбия, так что среди русских колонистов, да и местных жителей, считалось, что границей между этими двумя владениями разных государств является естественная граница – вершины хребта Скалистых гор, западные склоны которых находились в области русских владений, а восточные – британских. При этом русская сторона никогда не делала попытки переходить за Скалистые горы, хотя на протяжении почти полустолетия там была абсолютно безлюдная территория.

С начала 20-х годов XIX века английское правительство пыталось захватить прибрежную территорию, осваиваемую Российско-Американской компанией. Это подало мысль руководителям компании о необходимости установить границу русских и британских владений. При этом компания считала, что такая граница должна будет идти по естественному рубежу – хребту Скалистых гор и поэтому ее установление не представит никаких трудностей. Однако русские дипломаты капитулировали перед англичанами в вопросе проведения сухопутной границы.

Ну а теперь с северной части Тихого океана перенесемся в теплое Средиземное море. После Бухарестского договора мир между Россией и Турцией продлился 16 лет. Как ранее говорилось, мир мы должны понимать как перемирие, поскольку основная проблема взаимоотношений двух стран – Проливы – решена не была, плюс нестабильность на Балканах и Кавказе.

16-летний мир длился в основном за счет объективного фактора – войны с Наполеоном, и субъективного – участия Александра I в Священном союзе. Детальное рассмотрение обоих факторов не входит в нашу задачу, и мы ограничимся лишь общими выводами, необходимыми для понимания русско-турецких отношений.

26 сентября 1815 г. в Париже Александр I, австрийский император Франц I и прусский король Фридрих-Вильгельм III заключили Священный союз. Суть союза – вечная консервация режимов, престолов и государственных границ в Европе. Увы, монархи забыли античную пословицу – все течет, все изменяется. Историю никогда не загнать в прокрустово ложе договоров.

Но дело не только в том, что Священный союз был нежизнеспособен. Его суть противоречила интересам России. Если Австрия заглотила гораздо больше, чем могла переварить, и не только не могла претендовать на большее, но и стала быстро терять захваченное (Италия, Германские княжества), то вопрос обеспечения безопасности России на юге так и не был решен. Вот послушал бы Александр I Кутузова, не полез бы в Европу, и война там продлилась еще лет десять, как минимум. А за это время Россия, глядишь, и могла бы решить вопрос с Проливами.

Принцип незыблемости границ и престолов Александр I перенес и на Турцию, но почему-то не включил Персию, имел с ней войну и откусил очень большой кус на Кавказе.

В 1821 г. в Оттоманской империи началось восстание греков. В ответ султан Махмуд II учинил погром христиан в Константинополе, в ходе которого было убито несколько иерархов православной церкви, включая патриарха Григория. Тем не менее восстание ширилось. На суше к клефтам присоединилась и созданная турками милиция. В Албании Али-паша Янинский отказался повиноваться султану.

Большую роль в боевых действиях играл флот. В том же 1821 г. турецкий флот разгромил город Галаксиди. И, как было ранее, значительная часть греческих купцов вооружили свои суда и занялись пиратством. Только жители трех островов – Индра, Специя и Псаро – выставили 176 вооруженных судов. Греческие корсары не только захватывали турецкие суда, но и опустошали берега Малой Азии.

В декабре 1821 г. – январе 1822 г. в городе Эпидавр собрались 67 депутатов, представлявших различные области Греции. Они провозгласили независимость Греции и выбрали законодательный исполнительный совет. К сожалению, в руководстве греков не было единства, и они более занимались интригами, нежели войной с турками.

30 марта 1822 г. турецкий флот в составе шести кораблей, шести фрегатов, 15 корветов и бригов, а также 27 транспортов приблизился к занятому повстанцами острову Хиос. Турки высадили десант на остров и начали резню греков.

Православный архиепископ Платон был повешен на флагманском корабле. На берегу турки сажали греков на кол, строили пирамиды из отрубленных голов, а сверху водружали свои флаги, делали плетенницы из отрубленных ушей, надевали их на носовые украшения своих кораблей, и прочая, и прочая…

События на Хиосе потрясли всю Европу. Знаменитый французский художник Эжен Делакруа в 1824 г. пишет картину «Резня на острове Хиос».

Война греков с турками ударила по России. После 1812 г. начался бурный рост экономики юга России. Царским указом от 16 апреля 1817 г. Одесса получила статус «порто-франко», или, как говорят сейчас, свободной экономической зоны. Это способствовало превращению Одессы в крупный международный торговый центр. В Одессу ежегодно приходило 500–600 торговых судов. Однако из этого числа не более 10–15 судов были построены в России. Большая часть торговых судов, посещавших Одессу, Таганрог, Мариуполь и другие русские порты, принадлежало грекам, большинство которых было подданными Порты, а часть – подданными России. Теперь же турки перехватывали и грабили греческие суда, не особенно разбирая, какое подданство имели их хозяева.

Англия в 1814 г. захватила Ионические острова и теперь была не прочь сделать своей колонией всю Грецию. В «греческом вопросе» британский кабинет боялся только России. Но поскольку Александр I самоустранился от средиземноморских дел, то Лондон решил вмешаться. Весной 1823 г. Англия признала восставших греков воюющей стороной. А в конце года Греция получила от Лондона заем на 800 тысяч фунтов стерлингов.

Новый русский царь Николай I решил проводить самостоятельную политику и не ориентироваться на систему союзов, столь близкую сердцу его брата. Одним из результатов изменения внешней политики России стало подписание в апреле 1826 г. англо-русского Петербургского протокола. Согласно этому документу, Греция получала право независимого существования, но была обязана платить Турции определенную дань и находиться под ее верховной властью. Турецкие земли в Морее (Пелопоннес) и на островах отходили к грекам за известный выкуп. Порта принимала участие в выборе правительственных лиц в Греции, но они должны были быть непременно из греков. Грекам предоставлялась полная свобода торговли и религии.

Австрия, Пруссия и Франция приглашались присоединиться к Петербургскому протоколу. Франция, связанная с Грецией торговыми сношениями, приняла это приглашение, а Австрия и Пруссия отнеслись к нему отрицательно, считая, что оно усилит позиции России на Балканах.

24 июня 1827 г. Россия, Англия и Франция на основе Петербургского протокола подписали в Лондоне конвенцию об образовании автономного греческого государства. Стороны обязались предложить Порте свое посредничество в целях примирения с греками на следующих условиях: греки будут находиться в зависимости от султана и платить ему ежегодную подать; управление будут осуществлять местные власти, но в их назначении известное участие будет принимать Порта. «Для отделения греческой национальности от турецкой и предотвращения столкновений между ними греки получат право выкупать всю турецкую собственность, находившуюся на их территории».

Параллельно с дипломатическими усилиями русское правительство еще в 1826 г. начало готовить на Балтике эскадру для посылки в Средиземное море. В состав эскадры вошло 9 кораблей, 8 фрегатов и 3 корвета. 2 июня 1827 г. сам Николай I устроил на Кронштадтском рейде торжественный смотр уходящим кораблям. 10 июня эскадра вышла в море под командованием адмирала Д.Н. Сенявина. 28 июля эскадра пришла в Портсмут. Однако из-за интриг министра иностранных дел К.В. Нессельроде дальше пошел только отряд кораблей контр-адмирала Л.П. Гейдена в составе четырех кораблей, четырех фрегатов и 24-пушечного корвета «Гремящий».

8 августа 1827 г. отряд контр-адмирала Гейдена вышел из Портсмута, а остальная часть эскадры под командованием Сенявина вернулась в Кронштадт.

1 октября 1827 г. эскадра у острова Занте (Ионические острова) соединилась с английской и французской эскадрами. Эскадры английского вице-адмирала Кодрингтона и французского вице-адмирала де Риньи с 11 сентября крейсировали вблизи Наваринской бухты, где стоял турецко-египетский флот.

По прибытии к Наварину командующий русской эскадрой контр-адмирал Гейден и его начальник штаба капитан 1-го ранга М.П. Лазарев предложили союзникам применить решительные меры против турок и египтян, если последние не прекратят своих зверств в Греции. По настоянию командования русской эскадры командующему турецко-египетскими войсками и флотом в Греции Ибрагиму был вручен подписанный тремя адмиралами ультиматум с требованием прекратить военные действия против греков.

Ибрагим оставил ультиматум без ответа. Тогда под нажимом Гейдена и Лазарева Кодрингтон и де Риньи согласились войти в Наваринскую бухту, чтобы своим присутствием предотвратить действия турецко-египетского флота против греков. Союзные адмиралы дали взаимное обещание уничтожить турецко-египетский флот, если он сделает хотя бы один выстрел по союзной эскадре.

8 октября в 12 часов дня союзные эскадры начали втягиваться в Наваринскую бухту. Турки первые открыли огонь по союзному флоту.

В ходе ожесточенного сражения турки и египтяне потеряли больше шестидесяти судов, в том числе 3 корабля, 9 фрегатов, 24 корвета, 14 бригов, 10 брандеров и несколько транспортов. Остальные турецкие и египетские суда имели тяжелые повреждения. Противник потерял около 7 тысяч человек.

Союзники не потеряли ни одного корабля. Однако ряд кораблей имел тяжелые повреждения. Сравнительно небольшими были потери союзников и в личном составе. Русская эскадра имела 59 убитых и 139 раненых, английская – 79 убитых и 205 раненых, французская – 43 убитых и 141 раненых.

После Наваринского боя русская эскадра двинулась к Мальте и 27 октября прибыла в порт Ла-Валетта. На Мальте был произведен ремонт части русских кораблей.

В Англии чуть ли впервые в истории весьма прохладно встретили весть о победе британской эскадры под Наварином.

В 1828 г. историограф русской эскадры И.И. Кадьян писал: «Английское правительство, взглянув на аптекарские свои весы выгоды и невыгоды и изменяя неравенство сил двух империй [России и Турции], и зная, на какой стороне будет перевес, выветривая прежний жар свой в пользу Греции, начал обвинять адмирала Кодрингтона в истреблении турецкого флота. Им, как это теперь видно, хотелось, не ослабляя вдруг Турции, слегка действовать в пользу Греции, из коей они надеются, утомив своих союзников, составить новую Ионическую колонию. Им не хотелось истреблять силы оттоманские, но беречь их для России»^[79].

Однако, соблюдая этикет, британское правительство удостоило Э. Кодрингтона ордена Бани, наградив и союзных адмиралов и офицеров знаками этого ордена. Говорят, что король Георг II, подписывая документ о награждении адмирала, съязвил: «Я посылаю ему ленту, хотя он заслуживает веревки!»

2 ноября 1827 г. посланники Англии и Франции в Константинополе официально выразили Портев-паше сожаления своих правительств по поводу произошедшего инцидента. Тем не менее в начале декабря 1827 г. посланники Англии, Франции и России покинули Константинополь вследствие неуступчивости султана в «греческом вопросе».

Англичане попытались взять под контроль вооруженные силы греческих повстанцев. Генералиссимусом греческой армии был назначен англичанин генерал Ричард Черч, а командующим флотом – англичанин адмирал Томас Кохрейн. Особых успехов на суше Черч не добился. А вот Кохрейн попытался создать регулярный флот и распустил все каперские суда.

Естественно, что греческие корсары не пожелали превращаться в мирных купцов, да и в условиях войны это было сделать трудно. Как писал Гервинус: «Отчаянные головорезы, вполне освоившиеся с ветром и непогодой, презиравшие дружбу людей и потерявшие надежду на их сожаление, овладевали каким-нибудь небольшим судном и на нем разъезжали по морю и грабили друга и недруга на всех берегах, или, притаившись в маленькой скалистой бухте, бросались оттуда на купеческий корабль, стоявший вследствие затишья без движения. Греки собственными силами не решались бороться с этими разбойниками и предпочитали лучше молча переносить неприятности от своих же братьев, чем призывать против них турецкое начальство, которое, оказав грекам временную помощь, только навлекло бы на них со стороны пиратов жестокую месть»^[80].

Командование союзным флотом договорилось начать решительную борьбу с греческими пиратами. Адмирал де Риньи составил Декларацию, подписанную русским и британским адмиралами 12 (24) октября 1827 г. В Декларации говорилось: «Тогда как союзники проливают кровь храбрых воинов своих, истребляя и поражая магоменят, тогда греческие суда, вместо того чтобы стремиться на помощь к местам, угрожаемым опасностью, они как совершенные разбойники расселись в отдаленных водах, чтобы брать и грабить суда, принадлежащие нейтральным нациям». Командующие эскадрами осудили «законодательный греческий комитет», с чьими патентами «греческие корсары продолжают производить грабежи», а призовая комиссия – «единственное судилище, установленное греческим правительством, старается придать грабежам сим законный вид». Адмиралы объявили, что комиссия эта не имеет права «судить без их согласия ни одного купеческого судна», и запретили крейсерские действия греческого флота далее фактического района его военных действий против турок и египтян, то есть «от Воло до Лепанта, включая Саломину, Егину, Гидру (Идру) и Специю». А все военные суда греков, пересекшие эту линию, будут преследоваться. В случае же явного нарушения данной Декларации греческий флот буден уничтожен «подобно турецко-египетскому».

Также Декларацией запрещалось «распространять восстание» на «турецкой» территории, то есть в Албании и на острове Хиос.

Борьба с греческими корсарами имела смысл только для Англии и Франции. Во-первых, серьезно страдали купеческие суда под их флагами, а во-вторых, правительства этих стран не желали полного поражения Турции.

А вот России воевать с корсарами не было никакого резона. Русских купеческих судов в начале 1828 г. в Восточном Средиземноморье не было, не считая греческих под русским флагом. Разгром же Турции был в интересах России.

Царь тянул с разрывом с Оттоманской империей из-за войны с Персией. Но 10 февраля 1828 г. Персия была вынуждена подписать Туркманчайский трактат о мире. Теперь у России были развязаны руки, и 14 апреля 1828 г. Николай I опубликовал манифест о войне с Турцией.

5 апреля 1828 г. эскадра Гейдена покинула Мальту и отправилась к берегам Греции. Оставаться в главной базе англичан на Средиземном море после начала войны с Турцией было нежелательно и даже опасно.

По соглашению с греческим правительством Гейден выбрал базу русского флота на острове Порос (Поро). Окончательно Гейден убедился в правильности выбора Пороса 17 мая, когда туда корвет «Гремящий» привез из Анконы депешу министра иностранных дел Нессельроде от 21 марта 1828 г., в которой прямо говорилось, что в предстоящей войне с Турцией России «быть может, придется иметь дело с коалиций».

Тем не менее, пока англичане и французы формально были союзниками по проведению полицейской операции по сдерживаю турок в Греции. Не мудрствуя лукаво, Гейден пока решил ограничиться блокадой полуострова Пелопоннес, где еще в некоторых местах держались турецкие гарнизоны. Французский блокадный отряд включал в себя 1–2 корабля, 2–3 фрегата и 3–5 малых судов.

29 июля (н. ст.) командующие английской и французской эскадр подписали в Александрии соглашение об эвакуации армии Ибрагим-паши из Мореи (Греция). Турецкие войска должны были на египетских судах перевезти войска из Наварина в Александрию. Туркам удалось восстановить один из 84-пушечных кораблей, выбросившийся на берег в ходе Наваринского сражения. Они загрузили корабль лошадьми и отправили его в Египет. Но по пути он затонул в свежую погоду. Людей спасли, а все лошади погибли. Всего из Мореи было эвакуировано 20 тысяч египтян и турок. Вместо них на Пелопоннесе высадился французский корпус численностью в 17 тыс. человек.

8 сентября 1828 г. Гейден послал бриг «Ахиллес» с депешей к английским кораблям, крейсировавшим у острова Крит (тогда его именовали Кандией). Когда бриг подошел к английскому кораблю «Ревэндж», стоящему недалеко от крепости Суда, турки открыли интенсивный артиллерийский огонь.

14 сентября «Ахиллес» вернулся к Наварину, где стояла русская эскадра, и его командир капитан-лейтенант М.П. Бутенев доложил Гейдену об инциденте. Теперь у адмирала появился повод провести карательную экспедицию.

Уже на следующий день к берегам Крита вышел отряд контр-адмирала М.П. Лазарева в составе кораблей «Иезекииль», «Александр Невский» и брига «Ахиллес». На всякий случай союзники послали с русскими французский фрегат «Амфитриза» и английский шлюп «Эребус».

19 сентября вся эта компания подошла к Суде, где по-прежнему стоял на якоре «Ревэндж». Лазарев предложил его командиру Томсону бомбардировать крепость и высадить десант, но тот отказался, ссылаясь на данные ему инструкции. Мало того, Томсон стал уговаривать Лазарева отказаться от военных действий и принять извинения турок, которые не преминули последовать. «Мудрый» Лазарев унялся и ретировался к Наварину.

18 сентября Гейден получил из Петербурга предписание приступить к выполнению первой самостоятельной задачи (то есть без участия англичан и французов) – блокаде Дарданелл.

К началу войны в эскадре Гейдена оставалось лишь три 74-пушечных корабля и три фрегата. На помощь им с Балтики в июне 1828 г. в Средиземное море была отправлена эскадра контр-адмирала П.И. Рикорда. В ее составе было 4 корабля и 3 фрегата. Все фрегаты были 44-пушечного ранга, но фактически несли по 54 пушки.

6 сентября 1828 г. к Мальте под флагом Рикорда подошли 4 корабля и 3 фрегата. Один фрегат и бриги пришли сюда позднее. 27 сентября на Мальту из греческих вод прибыла эскадра Гейдена.

11 октября Гейден отправил в Архипелаг корабли «Фершампенуаз» и «Эммануил» и фрегаты «Мария» и «Ольга» под командованием Рикорда. 2 ноября Рикорд установил блокаду Дарданелл.

Из Петербурга к Рикорду постоянно шли указания, ограничивавшие эффективность блокады. Нессельроде все время боялся – «а что скажут в Лондоне?» Зато Рикорд сумел наладить взаимовыгодную торговлю как с греками, так и с турками – жителями островов и даже прибрежных сел в районе Дарданелл.

По свидетельству очевидца, «в самый день нашего прибытия к острову Тенедосу от паши присланы к адмиралу два грека, исправляющие должности голландского и австрийского консулов, для узнавания, с какой целью мы прибыли. Через приехавшего с ними хромоногого итальянца, доктора паши, объявлено им, что мы должны наносить туркам всевозможный вред как нашим неприятелям, но если паша дозволит грекам своим свободно приезжать на суда нашей эскадры и доставлять воду и свежую провизию, в таком случае никаких военных действий не будет… На другой день, обрадованный таким предложением, в страхе пребывающий Паша не замедлил выслать греков, и суда наши были окружены лодками, выехавшими с разными для продажи припасами, как будто в дружественном порту»^[81].

В итоге турки с Тенедоса сами возили на эскадру воду, зелень, быков и баранов. В свою очередь, Ринард сквозь пальцы смотрел на сообщения Тенедоса с материком.