Александр Шевцов (Андреев)
Кресение
© Шевцов А. А.
© Издательство «Роща»
* * *
Самое общее понятие о кресении
Понятие об очищении у мазыков было общим с народным, о котором я постарался рассказать в предыдущих главах. Но в отношении очищения сознания оно было глубже и, я бы сказал, разработаннее. Совершенно определенно над ним думали и исследовали.
Общее название для всех видов очищения сознания было кресение. Впрочем, сами люди, у которых я вел свои этнографические сборы, иногда произносили его как крещение. Но это явно было следствием схожести звучания с православным обрядом крещения. Впрочем, возможно, сказывалось и то, что после крещения человек считается не только очистившимся от первородного греха, но и как бы заново родившимся. А кресение явно входит составной частью в понятие «воскресение», иначе говоря, может рассматриваться как средство внутреннего перерождения.
Сразу должен оговориться: я рассказываю о кресении как о средстве или способе очищения сознания. Но это я так понял. Мазыки говорили не о сознании, а о Паре. По сути же, речь идет о той нетелесной среде в человеке, которая способна принимать в себя нечистоту, хранить ее и при определенных условиях освобождаться от нее, позволяя себя очищать. Поскольку большая часть того, от чего очищает кресение, для меня, как современного и вполне естественнонаучно настроенного человека, было связано с сознанием, как мысли и образы, например, я изначально привык считать, что кресение есть очищение сознания. К тому же, так проще его объяснять.
Однако, даже если для прикладной работы с другими людьми и есть смысл использовать те слова, которые им лучше помогут, поскольку понятны, мы сами должны сохранить осознавание, что это не обязательно верно. Что, собственно говоря, дает обозначение предмета очищения Парой, при том, что на деле ты будешь видеть, что постоянно очищаешь сознание?
Такое обозначение даст возможность видеть, что предмет этот сложнее и, возможно, состоит из нескольких сред, которые сегодняшняя наука не различает. Но это не значит, что они не существуют. Сегодняшняя наука в действительности не различает даже разум и мышление, привычно путая и эти слова, и стоящие за ними понятия. Не значит же это, что мы должны дожидаться, когда она изменит свое мнение? Жизнь коротка, а возможность самопознания убывает вместе с нею.
Мазыки видели сознание, видели Пару, и видели Живу. Все это, если сказать своими словами, было для них тонкоматериальными средами, составляющими в человеке то, что обеспечивает его жизнь в теле, точнее даже, жизнь его Тела и жизнь его Души в этом теле. Все эти понятия можно отрицать, но если мы хотим понять народное мировоззрение, мы должны разобраться в его мифологических воззрениях, а если нам надо понять, возможен ли такой способ очищения себя и своего сознания, как кресение, нам надо сделать допущение, что для этого надо понять мазыков. Надо понять их способ видеть мир и человека.
Иными словами, этот мой рассказ про устройство человека вполне можно рассматривать как мою гипотезу о том, как устроено то, что пытаются лечить психотерапевты. Гипотеза эта строится на наблюдениях за тем, как происходит психотерапевтическое очищение, а еще точнее, над тем, почему оно не всегда происходит. Вполне естественно, когда правильно примененная психотерапевтическая техника не работает, предположить, что ее исполнитель не учел чего-то в том, к кому ее применял. Но поскольку он применяет свои техники на основе естественнонаучного понимания человека, остается предположить, что именно это понимание неточно. Или, вернее, точно только в тех частях, в которых точно, но не учитывает еще какие-то составляющие этого сложного явления по имени человек.
Поэтому для тех ученых, которым трудно допустить, что народ знал об очищении больше современной науки, я излагаю свою гипотезу следующим образом: сегодня развитие психотерапии и прикладной психологии не достигло еще своего совершенства, и эти науки не в состоянии полноценно оказывать помощь людям именно потому, что ограничены в своем понимании человека. Кроме того, что они видят носителем помех нечто, что именуют психикой, существует еще несколько тонкоматериальных сред, которые надо учитывать при психотерапевтической работе.
Средам этим могут быть даны вполне научные названия. Как психолог я бы называл их субпсихика и метапсихика. И еще квазипсихика. Как этнограф я называю их Сознанием, Парой и Живой. К тому же использую понятие Души. Мне так проще, да и моя русская душа эти имена принимает легче. Но при этом я не настаиваю на них и принимаю возможность использования любой терминологии. Главное: работает ли такое предположение, соответствует ли оно действительности.
Обо всех этих средах я буду так или иначе рассказывать дальше. Пока мне достаточно того, чтобы было понятно: мазыки видели душу и несколько тонкоматериальных сред вокруг нее и тела, и также видели сами содержания этих сред. Основное количество этих содержаний составляет наше мышление, но часть из них как раз и является тем, от чего надо очищаться. И не надо навешивать на эти мои слова ярлык какой-нибудь «экстрасенсорики» в современном смысле этого слова, которое ученые используют презрительно.
Очищение способствовало видению. И когда физик по фотографии из электронного микроскопа «видит» движение элементарной частицы, или математик «видит» «жар хладных числ», они тоже экстрасенсы. И нейропсихолог – экстрасенс, когда заявляет, что видит «процессы головного мозга», глядя на движение цветных пятен, гуляющих по экрану какого-нибудь томографа.
Очищение способствует видению, и мазыки видели содержание тех сред, которые я считаю носителями загрязнений. Что значит «видели», и что это за «содержания», я пока не уточняю. Важно для меня лишь одно: как и ученые, которые используют какие-то внешние признаки происходящего в мозге человека для того, чтобы делать суждения о том, что в нем действительно происходит, мазыки с помощью своего видения судили о том, что происходит в сознании человека. И это позволяло им производить очищение сознания.
Возможно, их видение было не точнее, чем видение с помощью физических приборов. Все приборы и все человеческие способы видеть – лишь узкие замочные скважины, сквозь которые мы подглядываем за Действительностью. Они все почти не работают. Поэтому важно лишь то, как мы из подсмотренных кусочков создаем предположения об увиденном. Если на основе подобных наблюдений нам удается сделать такое предположение, которое потом подтверждается действительностью, мы все равно не можем сказать, что видели. Мы вынуждены говорить о том, что смогли правильно понять увиденное…
Поэтому и подтверждением, и опровержением видения мазыков не может быть ни мое, ни научное мнение. Только проверка разработанных на основе этого видения способов лечения и очищения может быть действительной оценкой. Поэтому, если ваша задача действительно понять, воздержитесь от преждевременных оценок. Они нужны лишь бойцам за интересы научного сообщества, но не искателям истины.
Итак, сред, в которых содержалось то, что является предметом очищения, было несколько, к тому же, они находились между собой в определенном взаимодействии. И я не знаю, могли ли загрязняться Жива и Душа. Но определенно вижу, что многие содержания Сознания и Пары оцениваю как нечистоту или помехи моей жизни. Это первое, что надо понять про Кресение и разобрать подробнее.
Кроме того, надо понять, что считалось способами очищения этих сред.
Вкратце могу сказать, что основным способом считалось исповедание. Но это был не единственный способ, потому что использовались и способы безмолвные, вроде записывания своих болезней. И способы колдовские, как передача болезни предмету или стихии – воде, земле, огню, воздуху.
Скажу сразу, я не буду в этой книге говорить об очищении стихиями. Поскольку я не в состоянии их исследовать по-настоящему, то ограничусь лишь тем, что и делает в отношении всех подобных способов целительства наука: скажу, что все они работают за счет психотерапевтического эффекта самого представления о подобном очищении.
Иначе говоря: ты можешь вырыть ямку в земле и выкрикнуть туда свою тайну или боль, и это поможет. Но это самообман! Или самовнушение.
Поэтому желающие могут почитать этнографию и выбрать оттуда любое количество народных психотерапевтических средств – они все помогают, но ненаучны. К сожалению, наука смогла объяснить лишь то, что это суггестия или внушение, но до сих пор не объяснила, что такое внушение, как оно работает и почему помогает. И я тоже не могу это объяснить вот так сходу. Для того, чтобы сделать это, мне надо провести хорошее исследование, которое невозможно без вот этих книг об очищении, которые я сейчас пишу.
Поэтому я наверняка однажды проделаю исследование внушения, но пока я ограничиваю свой рассказ о мазыкском очищении тем, что мне гораздо понятнее, или тем, что, на мой взгляд, нужно исследовать в первую очередь. А именно очищением с помощью говорения и сходными способами.
Исповедание это имело не так уж много приемов – Душевную беседу и Зерцала. Да еще Исповедь Земле и любой другой стихии, существу, растению или вещи, которая способна быть связником с иными мирами. Например, листку бумаги, как это делается при ведении дневников. В сущности, это все исповедь с другим человеком и без него.
Сами приемы просты, но мне до сих пор далеко не все понятно в том, почему они вообще действуют. Почему действует очищающе само человеческое слово? И почему присутствие другого человека, если он открыт душевно, исторгает из нас эти слова? Как и присутствие чего-то, что ты ощущаешь такой же душой?
То, что открытая душа вызывает желание открыться ей навстречу, как-то понятно даже моим порченным наукой мозгам. Но ведь я могу исповедоваться и иконе и дереву? Люди так делают, как вы видели в этнографической части моей книги. Что же такого есть в этой иконе и в этом дереве, что заставляет меня узнавать их похожими на открытую душу? Только мое воображение? Но что, в таком случае, я воображаю, глядя на них? Что я творю в образах, позволяющее боли и греху уходить из меня? Чем ЭТИ образы отличаются от бесконечного числа остальных образов моего сознания?
Вовсе не настаиваю на наличии в них чего-то мистического. Объяснение, возможно, вполне просто и даже укладывается в естественнонаучную картину мира. Да я и не против этого, важно лишь одно: почему оно до сих пор не найдено? И даже это лишь условно важно. В действительно важно лишь само объяснение и путь к себе, открывающийся за ним.
Человеческое слово способно очищать наше сознание, убирая из него какие-то его содержания. Это очевидно. Но как оно действует, не понять, если не понять, как устроены эти содержания.
Это значит, что для понимания кресения мне придется дать определение тому виду «нечистоты», в отношении которой действуют мазыкские способы очищения. Обобщенно, это та нечистота, что может содержаться в сознании и убираться словом. Это уже большая подсказка. Но без этого определения нам не продвинуться.
Вот так и определилось содержание этого раздела. Я буду заниматься в нем именно тем исследованием, которое описал в своих вопросах. А рассказ о мазыках получится попутно. Он не является для меня сейчас главным. Главное все-таки самопознание.
Раздел первый. Душевная беседа
Я начну рассказ о кресении с самого простого и привычного для всех нас – с душевной беседы. Мы все владеем этим искусством, хотя и плохо осознаем его. Это позволит мне сделать описание происходящего при душевной беседе очищения на всем знакомом материале, говоря научно.
Вообще-то, душевная беседа – это как воздух, то есть так обычно, что мы совсем не понимаем, что это такое, и редко кто может рассказать, как можно беседовать душевно. Просто попробуйте дать определение тому, что такое душевная беседа. Что у вас получится?
Нисколько не сомневаюсь, что главным в этом определении станет какая-то особая душевность, которую надо удерживать по отношению к другому человеку. Поскольку при этом никто не знает, что такое душевность, состояние это на деле окажется напряженным и вымученным – некой задушевностью. Когда речь идет о таких простых и одновременно изгнанных из нашей жизни понятиях, как душа и ее проявления, мы оказываемся удивительно неподготовленными и искусственными.
В действительности же душевной является любая беседа, после которой человек ощущает хоть какое-то облегчение или улучшение своего состояния. Когда старушки возле подъезда перемывают косточки соседям, они душевно беседуют и чувствуют себя явно лучше. И когда двое мужиков орут матом, поливая друг друга из души в душу, им тоже становится легче, когда они «проорутся», как это называет народ.
И вообще, счастье – это когда тебя понимают, как говорилось в старом советском фильме. Так и душевность – это примерно то же самое. Душевной является беседа, в которой человек всего лишь пытается тебя понять. Даже если он не в силах этого сделать, ты ощущаешь, что он душевен. Правда, настоящее облегчение придет лишь тогда, когда тебя поняли. Или ты сам что-то понял…
Душевным другом является тот, с кем можно поговорить обо всем, что только приходит тебе на ум. С другими можно говорить лишь избирательно, сдерживая часть душевных порывов. Но если у вас есть тот, кому можно вывалить все, что у вас на душе, вам очень повезло в жизни. И дружба с теми, кто не пытается тебя судить, а всего лишь старается понять, очень ценна.
В сущности, душевная беседа так же проста, как поглаживание матерью ушиба или просто головки ребенка. И при поглаживании, и при простой душевной беседе из нас уходит боль. В этом оба приема очищения или освобождения от боли схожи. Вопрос в том, как они действуют.
Про материнские поглаживания можно сказать, что это прием суггестии, то есть внушения. Или отвлечения внимания. К примеру: у ребенка ушиб, место ушиба болит, и потому стягивает на себя внимание ребенка. Пока внимание направлено на боль, она осознается ярко и захватывает все сознание ребенка. В итоге он страдает и неуправляем. Он целиком боль.
Но мы дуем на это место, появляются новые ощущения – холодок на коже, – внимание переключается на то действие, которое совершает другой человек, к тому же происходит внутреннее осознавание, что твое требование исполнено, о тебе заботятся, сознание отвлеклось от боли, и она уменьшилась. Точнее, уменьшилась сила восприятия боли, от чего кажется, что уменьшилась сама боль.
То же самое происходит и при поглаживании.
Очень правдоподобное объяснение. Правдоподобие его тем выше, что все описанное действительно работает. Вот только мы не знаем, как. И мы не знаем, что такое внимание. И не знаем, что такое боль.
Что, собственно говоря, болит? Тело? Место ушиба? Но уберем сознание – боль пропала. Без сознания боли нет. И стоит нам об этом задуматься, как мы медленно, но неизбежно приходим к мысли, что боль – это явление сознания. Это вообще не телесно, это нечто, что живет только в сознании.
И мы знаем людей, которые, осознав это, воспитывают в себе способность не чувствовать боли. Они прокалывают себе кожу и органы, пьют кислоту, ходят по огню. Куда делась боль?
Естественник может сказать что-то вроде: боль осталась, просто произошли своеобразные разрывы в проводах, называемых нервами. Теперь нервы не передают сигналы о боли в мозг… Весьма уязвимое возражение. Возражение, которое держится только потому, что те, кто придерживается этого мнения, в действительности не исследователи и не задавали естественно рождающихся отсюда вопросов.
Например, таких: а как можно прервать подачу сигнала по нервам? Провода-то эти в действительности не разорваны. И мозг не поврежден. Далее. Просто примите, что человек – действительно биомеханическая машина. И попробуйте представить, что у этой машины один из сенсоров подает сигнал о боли, которая в действительности не есть ощущение боли, а есть знак того, что какая-то часть этой машины подвергается разрушениям, и поэтому надо действовать, надо спасать себя. И как машина могла бы не слышать этот сигнал? И не отвечать?
Только если где-то в электрической цепи или в механике, реагирующей на сигнал, появились повреждения. Но они легко обнаруживаются обслуживающими машину механиками. Это значит, что будь человек механичен, при раскрытии в себе способности не чувствовать боль, он должен был бы произвести какое-то разрушение в своей механике. И механики должны были бы это обнаружить. Причем, обнаружить именно как механическое повреждение. Но таких повреждений нет! Нервы целы и не порваны!
Правда, на это можно возразить, что повреждение может быть в программном обеспечении: с механикой все в порядке, но ты перепрограммировал свой компьютер так, что он сигнал «Боль! Надо спасать разрушающийся орган!» – воспринимает, но читает как: «Боль есть, но разрушения нет, делать ничего не надо». Или вообще: «Боли нет, получаю наслаждение».
И ведь такое действительно делается под гипнозом. Я сам во время службы в армии протыкал ребятам руки толстой иглой. Усыплял под гипнозом и протыкал, а потом будил и давал им полюбоваться собственным героизмом. Вот оно, доказательство, правда?
Но это лишь доказательство того, что суть – в сознании. И оно может прямо управлять и веществом и механикой, меняя их.
И еще вопрос: а почему при этом тело-то не разрушается? Если это всего лишь испорченное прочтение сигнала «Происходит разрушение!», то оттого, что ты его переиначишь, орган-то разрушаться не прекратит! А я сам ходил по углям и выводил на них множество людей. И ведь ожогов нет! Точнее, если настрой был верным, ожоги либо не возникают вообще, либо появляются точечно и всегда в тех местах, которые как-то связаны с болезненностью какого-то из внутренних органов, что отчетливо осознается самим человеком.
Ступня в данном случае работает как некая зона Захарьина – Геда. Она позволяет диагностировать, что происходит в теле. Но не разрушается!
А это невозможно, если бы связи были механическими, а тело – машиной.
Тело, быть может, и можно уподоблять машине в каких-то отношениях. Но мы очень плохо знаем, что такое тело. И мы сильно ограничиваем себя в возможности понимания его, придерживаясь лишь жестких механических описаний. Тело сложнее. Однажды это станет очевидностью и для науки.
А пока я позволю себе некоторые предположения, которые вовсе не надо считать сокровенным знанием и принимать на веру.
Вот мать гладит ребенка, который ушибся, и из места ушиба уходит боль. Гладит ли она его только телом? Или она ему и душой сочувствует? Ответ очевиден. При этом лечении боли происходит и душевное воздействие, и телесное касание. Но можно говорить и о взаимодействии сознаний.
Мы не знаем, что такое боль. Но это определенно и явление сознания.
И вот боль начинает уходить. Что происходит? Просто затухает очаг возбуждения в коре головного мозга? Или же из места, где произошел ушиб, извлекается нечто, вроде «вещества боли»? Например, знание о том, что это место разрушается? Мы можем твердо придерживаться теории возбуждений, но не можем уверенно отрицать и второго предположения, хотя бы потому, что его никто не проверял.
И я не буду утверждать, что оно единственно верно. Тем более, что «знание» весьма отличается от «вещества боли». Я даже пока не представляю, как их объединить в какое-то понятие, хотя это и необходимо, потому что народ уже сделал это, назвав единым именем «боль».
Но если просто продолжить предположение о некой вещественности боли, то можно ли найти объяснения тому, как она убирается материнским прикосновением? Это при том, что работает и отвлечение внимания, которое снижает уровень боли, но не убирает ее полностью. Вот об этом предположительном остатке и идет речь.
Итак, куда может уходить та часть боли, которая присутствовала «знанием боли» или «знанием разрушения» в месте ушиба? Она и давала сигнал в мозг, чтобы запустить спасительные действия. Но потом разрушение сохраняется, а действовать больше не надо, боль затихла. И ушла. Куда?
Если у нее есть некая, пусть самая условная «вещественность», то при прикосновении руки другого человека она ушла в эту руку. Точнее, в другое тело, как некое пространство или объем, способный вмещать в себя содержания. Ясно, что это объем не совсем телесный. Он одновременно и объем сознания или объем того условного «вещества», к которому принадлежит и боль.
С народной точки зрения, тело, такое вещественное и плотное, выглядит пустой оболочкой, внутри которой живут Боли, Болезни, Лихорадки, Духи и прочие «содержания сознания». И это не такая уж метафора или условность языка.
Боль от ушиба ощущается «живущей» в той части тела, где ушиб. Боль от болезни «живет» в том органе, который болит, боль душевная – там, где живет Душа…
Пусть все сказанное мною – лишь предположение, гипотеза, но понять, что такое Душевная беседа, можно, лишь допустив ее как некое исходное видение того, как же устроен человек, видение, бывшее основой народного мировоззрения, что я и постарался показать в первой части книги.
