Александр Шатилов
Кастерширская осада
– Гениальная мысль, ваша светлость! – заговорили сразу все рыцари, окружившие барона. – Да здравствует наш господин во веке веков!
– Кренсил, – шепнул барон своему верному рыцарю, – убей предателя Бенора, который выдал нам девчонку, я не хочу, чтобы чернь молола языками. А этого Яна найдите и повесьте, да и мальчишку тоже.
– Да, милорд, – ответил сэр Кренсил и молча удалился прочь из залы.
И уже через четверть часа Бенор, точнее его тело было сброшено в сухой ров и завалено нечистотами.
***
Утром следующего дня Ян Стихорецкий, сирота Яромир из деревни бортников, Василь и Димитрий Рубенко, казаки Петро и Греценко, и ещё несколько человек оказались прямо у стен крепости. Густой туман срывал их от глаз дозорных, вяло прохаживавшихся по стенам. Казаки рассыпались в поисках слабого места крепости, и после недолгих поисков собрались в условленном месте, в ложбине под угловой башней, где никто их не мог увидеть. Никаких способов незаметно попасть внутрь никто не нашёл, лишь казак Петро приметил у западной стены узкий лаз, куда ни один взрослый мужчина протиснуться не мог.
– Я пролезу, дядя Петро, – сказал Яромир, с надеждой поглядывая на окружающих.
– Ишь, що удумав, малец, а як тоби злодеи визьмуть в полон? Ти ж нас тот час и выдашь! – возразил Греценко, который по натуре был самым осторожным среди всех.
– Ей богу не попадусь! – взмолился юноша.
– Я хоть и не думаю, що це добре, да нехай пийдет хлопец, – высказался Василь Рубенко. – Пажей там немало буде, так вин за слушку сойдёт.
– Ну, будь осторожен, – сказал Ян, нелегко нам будет тебя потерять.
– Да, если сможешь, разузнай об Ольге, жива ли она, – добавил Ян, мысленно опасаясь самого худшего.
Затем Яромира провели к лазу, и он, гибкий и тонкий от природы, как кошка полез по узкой норе, куда другим было протиснуться не под силу. Да и сам юноша чуть не застрял в узком тёмном лазе. Осторожно он высунул голову на свет, и обнаружил себя во внутреннем дворе, заставленным повозками, сараями, кладовыми и прочими хозяйственными постройками. Яромир осторожно прокрался вдоль деревянных стен, рискуя на каждом шагу быть замеченным стражей или слугами. Миновав двор, посреди которого возвышались три массивные метательные машины, юноша прошёл на кухню, располагавшуюся в отдельном каменном сооружении, похожем на башню с высокой каменной трубой, из которой поднимался чахлый дымок. На баронской кухне сидели несколько пажей и оруженосцев, хромой повар в грязном кожаном фартуке что-то раскладывал на серебряном блюде. Затем повар обратился к одному из пажей:
– Эй, Седрик, живо отнеси это в главную башню к пленнице, она сейчас в верхних покоях, тебя пропустят. И вино не забудь! Ну, живо ступай!
Пухлощёкий подросток с необычно большой головой нехотя взял блюдо и кувшин с вином и направился к крытой галерее. Яромир осторожно последовал за ним, стараясь, чтобы тот его не заметил. За поворотом галереи юноша нагнал неторопливого пажа, оглушил его ударом рукоятки факела, затем быстро переоделся в его одежду, связал пажа своим поясом и затолкал его в тёмный простенок. Затем Яромир взял блюдо с едой и кувшин и пошёл по галерее, внимательно вглядываясь в полумрак, грязного прохода. Пройдя несколько лестниц и комнат, он оказался в большом зале. Не зная, куда далее идти, Яромир в нерешительности подался в крайнюю левую дверь и нос к носу столкнулся с рыцарем Кренсилом.
– Ты куда это собрался, паж? – грозно осведомился рыцарь.
Юный Яромир чуть было не бросился бежать прочь от страха, но быстро собрался и ответил:
– Я несу еду в покои пленницы, сэр.
Рыцарь поморщился и замахнулся на юношу, явно собираясь дать ему затрещину, но передумал.
– Ты, верно, не проспался с утра! Велю повару Дарнату хорошенько наказать тебя за то, что шатаешься без дела! Вон дверь в покои, но не пленницы, а хозяйки! Понял?
– Простите, сэр, – пролепетал Яромир, дрожа от страха, и кинулся к двери, на которую указал рыцарь.
Поднявшись по широкой винтовой лестнице, юноша прошёл по коридору до самого конца, затем поднялся ещё на один этаж, и перед ним возник стражник с алебардой в чёрно-красном сюркоте.
– Ты верно новенький? – спросил стражник, – Что-то я тебя раньше не видел.
– Еда для пленни… для хозяйки, – поправил себя Яромир, стараясь вести себя как можно уверенней.
Страж впустил юношу в богато убранные покои, где находилась Ольга. У Яромира, с детства не видавшего ничего ценнее икон в сельской церкви, голова пошла кругом от великолепия. В углу на ложе, убранном парчой и шёлком, он увидел Ольгу, бледную и заплаканную. Увидев Яромира живым и невредимым, она сначала бросилась к нему, но потом остановилась в нерешительности, опасаясь, как бы и этот молодой человек не оказался подкупленным Лихтенштейном.
– Не бойтесь, – произнёс Яромир, – я принёс вам добрые вести от Яна, он здесь, он хочет вас спасти!
– Но разве не он предал меря в руки Лихтенштейна? – недоверчиво спросила Ольга.
– Нет, что вы! – воскликнул удивлённый юноша, – Он предан вам всей душой, он жаждет спасти вас! Верьте, он никогда бы не посмел и мыслить о предательстве. Я здесь, чтобы выяснить, что с вами.
– Значит, Лихтенштейн врал, что это Ян провёл его людей в деревню и убил тебя?
– Именно так! Я был с Яном всё время, он и не мог этого сделать!
– Передай Яну, – сказало Ольга тихим голосом, в котором слышались печаль и сомнения, – что если он любит меня, то пусть докажет это делом.
– Поверьте, он сделает всё, чтобы спасти вас! Но мне нужно уходить, иначе меня могут заподозрить и тогда всё пропало.
С этими словами Яромир покинул покои Ольги, и, уже ни от кого не скрываясь, вышел на двор, а затем и выбрался из крепости тем же путём, каким и попал внутрь. В заветной ложбине его ждал казак Петро. Вместе они добрались до безопасного места, где их ждали остальные. Смышлёный глазастый парень рассказал казакам и Яну всё что видел и слышал в крепости. Он подробно описал весь замок, всё что он разглядел, рассказал, сколько примерно в замке стражи, слуг, а главное сообщил о метательных орудиях, расположенных во дворе в подлой боеготовности. Не умолчал он и о том, что ему сказала Ольга.
– Ну и змея ж ций Лихтенштейн! Ей Богу выю ему скучу! – в сердцах восклицал казак Греценко, не терпевший никакой лжи.
– Потерпи, брат, скоро уси в дело пийдем, – ободрил его Василь Рубенко, – пан полковник и пан генерал скоро прийдут, вот добра сичь буде!
– Спасибо тебе Яромир, в век не забуду, – сказал Ян, кладя руку на плечо юноши, который был безмерно счастлив и горд тем, что смог отличиться.
И так, узнав всё, что было нужно, казаки стали придумывать способ, как им освободить Ольгу и расквитаться с лжецом бароном. Однако судьбе было угодно распорядиться по-своему.
***
Когда день пошёл на убыль, заскрипели петли ворот, затрещали цепи, опускавшие мост и поднимавшие решётки. В крепость ворвалась кавалькада из полусотни оборванных грязных людей, вооружённых длинными ножами, топорами, пиками, самопалами, луками и другим оружием. Их лица были уродливы от шрамов, каторжных отметин, болезней и постоянного пьянства. Это был сброд из дезертиров, разбойников, беглых преступников и просто любителей лёгкой наживы, беззастенчиво грабивших и побуждавших к бунту округу. Этих людей прислал Сайкс, чтобы барон Лихтенштейн удостоверился в его поддержке.
Главарь этой новой шайки по имени Гарол направился к хозяину крепости и долго говорил с ним, доказывая, что его господин всячески поддерживает барона и хочет, чтобы тот ни в коем случае не сдавал свой замок, всячески противился воцарению власти Совета и держал земли в страхе и покорности. В обмен на силовую поддержку Сайкс требовал немалую сему в золоте и серебре. Лихтенштейн принял предложение Гарола, надеясь в будущем перехитрить Сайкса, ведь и сам прекрасно понимал, что этот мятежник будет использовать его в своих личных интересах.
Только деньги гарантировали независимость от Норманна Сайкса, только деньги могли сделать убийцу королём. И чтобы стать обладателем этих денег, да ещё и красивой девицы, Лихтенштейн направился в роскошные покои главной башни.
Каково же было его удивление, когда красавица, уже казалось полностью сломленная, гордо отвергла щедрые предложения барона. Человек хитрый и очень неглупый, Лихтенштейн сразу понял, что кто-то открыл девушке правду, иначе она не стала бы так прямиться. И не дав приступу гнева взять над собой верх, хитрый барон принялся вновь очернять имя Яна, старательно поддерживая зёрна сомнения, заложенные им.
– Поверьте, – говорил он учтивым ласковым тоном, – Ян настолько любит себя, что ради наживы может пойти на любую подлость, уж поверьте мне, как его старому товарищу по боевым походам, мы ведь вместе воевали, буквально бок обок! Ему не нужны вы, а только ваши деньги и деньги вашего покойного дяди. И кто бы к вам не пришёл якобы от Яна, зайти этот человек подкуплен. Верьте, я один желаю вам счастья и сделаю всё, чтобы вы стали ко мне добрее…
– Вы лжёте! – перебила его Ольга, стараясь скрыть волнение в голосе. – Я хорошо знаю его, он не мог так поступить со мной!
– Но, порой мы не узнаём человека достаточно хорошо, даже прожив с ним вместе под одной крышей ни один год. Прошу, станьте моей, и все ваши тревоги и печали уйдут! – настаивал Лихтенштейн.
– Я уже сказала, что не буду вашей, какими бы добродетелями вы не покрыли своё имя. Оставьте меня, а лучше отпустите, потому что когда придёт Ян, он убьёт вас как преступника! – гордо воскликнула Ольга.
– Я сам убью этого негодяя, а тело повешу под вашими окнами! – вскричал, не выдержав, барон Лихтенштейн и сделал несколько угрожающих шагов навстречу перепуганной Ольге.
Но в это время раздался тревожный звук боевого рога. В комнату вошёл оруженосец барона и громко произнёс:
– Милорд, часовые заметили всадников, они собираются напасть на замок!
Лихтенштейн побледнел, затем, бросив яростный взгляд на Ольгу, резко повернулся, оттолкнул оруженосца и быстро пошёл к двери. Прежде чем уйти, он прошипел:
– Подумайте хорошенько, миледи, либо вы станете моей женой, либо вообще не покинете замка!
И он вышел, а через минуту по всей крепости раздался приказ запереть ворота, поднять мосты и готовиться к осаде.
***
Вечером того же дня передовые части скромной армии Алехандро Альвареса окружили Кастерширскую крепость. Конные отряды в шесть – десять человек объезжали стены, держась на почтительном расстоянии от них, так как за каждым зубцом прятался лучник, готовый выпустить в неприятеля стрелу. Сразу стало ясно, что штурмовать придётся с западной стороны, так как болото, река и крутой склон холма на севере были не по зубам многим даже очень отважным воинам. Да и людей для штурма было пока не много. Но ещё через пару часов под стенами крепости появились казаки в числе нескольких сотен. Они братались с людьми Альвареса, делились с ними последними местными новостями, осматривали местность и не обращали никакого внимания на яростную стрельбу из самопалов и арбалетов, которой время от времени разражались крепостные стены.
К наступлению темноты прибыл сам генерал Альварес в сопровождении офицерской свиты, а за ним к заранее оборудованному месту для лагеря прикатили пушки на повозках, окованных железом. Генерал въезжал в толпу собравшихся казаков, дворян, рыцарей и вооружённых крестьян, пришедших поддержать войска Совета, окружённый множеством факелов, под гулкое ликование толпы, которой ему предстояло отныне командовать. Атаман Пагоренко вручил генералу булаву – знак абсолютной власти над жизнями казаков из его войска. На самом высоком месте поставили большой шатёр из грубого полотна, внутри постелили ковёр, поставили столы и стулья. Генерал вместе с офицерами расположился в шатре и устроил совет, на котором принималось решение о штурме.
В самый разгар спора о том, стоит ли ждать подкрепления, или начать штурм, в шатёр вошёл солдат и объявил, что с генералом срочно хотят переговорить трое: казачий десятник, шляхтич и мальчик из деревни бортников.
– Ну, впусти их, – сказал генерал, – нынче негоже от любой помощи отказываться.
Это были как раз Ян Стихорецкий, Яромир и Василь Рубенко. К удивлению офицеров, они подробно описали крепость, рассказали, что всего в её стенах находится не более трёх с половиной сотен вооружённых людей, что на дворе прямо напротив места планируемого главного удара стоят метательные машины, готовые к бою, и ещё много важных деталей, которые могли облегчить штурм.
– Да это кто ж у вас такой храбрый, что сам в пекло полез? – поинтересовался генерал.
– Вот он, ваше превосходительство, Яромир Бортников, – громко произнёс Ян Стихорецкий имя героя.
– Ну, за такую службу медаль положена! – воскликнул генерал Альварес. – Далеко парень пойдёт, вот уж помяните моё слово, эх, далеко!
– Ваше превосходительство, – обратился к генералу Полковник Шатилов, – уверен, что Лихтенштейн уже отправил людей за помощью к Сайксу, а если ещё нет, то непременно это сделает. Предлагаю начать обстрел крепости со стороны главного удара между воротами и северо-западной башней, а так же для отвлечения сил противника обстрелять стену у юго-западной сторожевой башни. Кроме того, так как нас всего чуть более шести сотен, попрошу приказать разжечь как можно больше костров, чтобы Лихтенштейн решил, будто нас очень много, и предпочёл сдаться без боя.
– Мудрое решение, – подтвердил дон Альварес, – так мы и поступим.
– Господин атаман, – обратился он к седоусому плотному казаку с солидным сероватым чубом, – смогут ваши хлопцы развести каждый по два или три костра?
– Да хоть пять, пане! – весело ответил Пагоренко. – Прикажите зажигать?
– Добро, – ласково отозвался генерал, и атаман мигом вышел из шатра и зашагал по вытоптанной поляне, отдавая приказания своим казакам. Ещё через несколько минут шатёр покинул полковник Шатилов, которому было приказано начать артиллеристскую подготовку к штурму, по возможности нанеся наибольший урон противнику. Затем из шатра вышел капитан Монтесерро, которому было приказано усилить патрулирование окрестных лесов, чтобы ни один лазутчик не проскользнул из крепости. Конечно капитан возражал, что вряд ли кто-то осмелится покинуть крепость, когда все пути перекрыты, но генерал настоял на своём, ведь рисковать было нельзя.
Полковник Шатилов несколько раз предложил осаждённым сдаться, на что последовал категорический отказ. После двух залпов тяжёлых пушек, от которых задрожала земля и каменные стены, полковник повторил ультиматум: либо Лихтенштейн освободит пленных, сложит оружие и сдастся, либо крепость разнесут в пыль вместе со всеми преступниками и мятежниками, засевшими внутри.
Лихтенштейн стоял вместе с милордами Дарби и Кренсилом на стене центральной башни и с ужасом вглядывался в море огней, простиравшихся во всю ширь Кастерширского поля, от края до края. Он считал и не мог сосчитать, сколько огней зажгли его противники, как много их и сколько у них орудий. Он и подумать не мог, что Великий Совет отрядит против него огромное войско. Пушечные залпы, от которых обвалилось часть стен, унеся с собой жизни нескольких верных лучников, заставили его серьёзно задуматься о капитуляции. Лишь только хромоногий кривой предводитель отряда Сайкса удержал от этого поступка. Гарол настоял, чтобы Лихтенштейн продолжал удерживать замок как можно дольше, что бы ни происходило.
