Александр Шатилов
Дядя Гриша
– Смотри, нашу глубинку показывают!
На экране миловидная журналистка рассказывала о сенсации местного масштаба:
– В минувшую пятницу в селе Рождествено местный священник при проведении реставрационных работ в Храме Рождества Богородицы обнаружил клад, спрятанный его предшественником во времена большевистских гонений. Среди найденных предметов оказались несколько икон с серебряными окладами, украшенные драгоценными камнями, позолоченная чаша для причастия, венчальные венцы, а так же коллекция из порядка двух тысяч серебряных монет царской чеканки, составлявших некогда церковную казну. Отец Сергий, нашедший клад, сообщил об этом сотрудникам правоохранительных органов и журналистам. Нам удалось побеседовать с настоятелем храма и епископом.
В кадре после картинок с названными сокровищами возник взволнованный и счастливый отец Сергий.
– Это большое чудо, что открылся этот клад. Я и все прихожане усердно молились о Божией помощи нашему храму. Недавно открытые фрески необходимо реставрировать и провести консервацию на зиму, и я верю, что с вашей помощью, нам удастся найти спонсора или обменять клад на материальную помощь, для сохранения уникальных фресок…
Тут в разговор вмешался высокий плотный священник в чёрном клобуке с крестом.
– Церковь сейчас уже занимается вопросом сохранения уникальных фресок Храма Рождества Пресвятой Богородицы, – забасил он, – что же касается найденных предметов, они, безусловно, принадлежат церкви, хотя и представляют культурно-историческую ценность. Наш епископат намерен обсудить статус и место пребывания найденных ценностей.
– От, попам свезло, – буркнул знакомый, – кабы я знал, что они золото народное прячут, сам бы пошёл и откопал. А ещё говорят, бедные!
Дядя только многозначительно хмыкнул.
Но для церкви в Рождествено всё сложилось в то лето благополучно. Епископ задействовал какие-то свои связи с патриархией, и уже через месяц внутреннее убранство храма было бережно отреставрировано, фрески покрыты слоем консервирующих веществ, а Серафима Ивановна получила новый красивый свечной ящик. Весь июнь отец Сергий радостно бежал навстречу дяде Грише, чтобы поздороваться с ним, и горячо благодарил при каждом удобном случае. Даже камуфляжные брюки его сменились гражданскими. Но после Троицына дня батюшку как подменили. Сначала он вовсе игнорировал дядю Гришу, а после так совсем стал, чуть ли не бегом от него спасаться, хотя дядя Гриша ничего плохого не делал и не говорил, а потому такое поведение молодого батюшки его обидело и очень насторожило.
Однажды он дождался окончания службы, Серафимы в это время в деревне не было, она поехала повидать внука, вошёл в храм и стал дожидаться отца Сергия. Тот, едва выйдя из алтаря, увидел моего дядю и поспешил скрыться в алтаре снова. Но если уж дядя Гриша решил поговорить, то от разговора было не отвертеться.
– А ну, отец Сергий, – начал он строго, – выйди-ка к прихожанину своему, разреши его сомнения.
Батюшка нехотя вышел из алтаря, вид у него был пристыженный и испуганный.
– Григорий Александрович, не надо, – начал он.
– Ты лучше скажи, почто теперь меня обходишь, как прокажённого? – произнёс дядя Гриша, хмуря брови. – Чем прогневал тебя? Чем не угодил? Раньше знал, чем я занимаюсь, и сам ко мне пришёл, а теперь, почему бежишь?
Батюшка виновато опустил голову, покосившись на свечной ящик.
– Аааа, – вдруг произнёс дядя Гриша, подняв брови, – всё ясно. Владыка ваш…
– Не сердитесь, Григорий Александрович, – тихо проговорил отец Сергий, – мне и без того совестно, что вот так поступать приходится. Не благословил меня владыка… – он запнулся.
– Чего, не благословил? С прихожанами говорить? – батюшка молчал. – Мы же условились, что никому про мою помощь знать не нужно? Было такое?
– Было, – признал отец Сергий, – но поймите, отец Феодосий он такой, как насядет, так уж не выпустит. Я и так, и эдак увиливал, сами знаете, грешно духовному отцу врать. Я бы и слова ему не сказал, но он как-то увидел, что мы с вами говорим, тут уж мне пришлось ему во всём признаться. Не признаюсь – донесут, хуже будет…
Дядя Гриша молчал, глядя куда-то сквозь батюшку, отчего тому стало совсем совестно.
– Ну, простите меня, Христа ради! – воскликнул он в сердцах.
– Так это его, владыкина, что ль машина чёрная такая, квадратная? – словно не слыша батюшку проговорил дядя Гриша.
Молодой священник только кивнул.
– Ну конечно, вора в законе крестить, его дружков-головорезов отпевать, это праведно, а со мной поговорить, так грех…
Батюшка с ужасом воззрился на дядю Гришу.
– Ты смотри, – проговорил тот, – послушание послушанием, а голос совести тебе Богом даден. Сам свой путь выбираешь.
С этими словами он вышел из храма.
Через месяц отец Сергий исчез. Серафима Ивановна плакалась подружками, что «батюшку нашего в сибирский скит благословили». Вместо него епископ назначил настоятелем отца Владимира. С виду тот был хорош: осанистый, высокий, борода окладистая, пышная, голос громкий… одно только было с ним не ладно – на проповеди нёс совершенную околесицу. Казалось, связать два не церковных слова было для него невыполнимой задачей. Он запинался, забывал фразы, но в конце уверенно обличал «сатанинских служителей», «чернокнижников» и «лжецелителей».
На престольный праздник богослужение вести прибыл сам епископ. Для села событие это большое. Служба была торжественная. Отец Феодосий в конце произносил речь елейным голосом, пространно изъясняясь о совести, послушании и терпении. И вдруг эту пасторальную сцену прервал громкий, точно с небес, голос, который вещал:
– Уж тебе ли о совести говорить! Покайся, епископ, поздно потом будет!
Кинулись искать, кто говорил, да разве найдёшь в толпе. Только отец Феодосий знал, кто мог так его пристыдить во время службы, и вопреки христианскому смирению, решил, что дерзкого обличителя нужно проучить.
– И что было потом? – спросил я.
– Ничего, – ответил дядя Гриша.
На самом деле я слышал уже эту историю. Как-то, подходя к магазину вечерком, дядя Гриша увидел, что навстречу ему нетвёрдой походкой шагают пятеро мужиков. Кто с бутылкой, кто с монтировкой, кто с кастетом.
– Я их сразу признал, из Рождествена, не глупые ребята, когда не пьют, – вспоминал дядя.
Один из них, самый здоровый, подошёл к нему, и гаденько ухмыляясь произнёс:
– Это ты что ли Гриша? – не дождавшись ответа, добавил: – Сейчас мы тебя бить будем!
