Александр Сергеевич Зайцев
Уссурийские тигры
" Когда ты в дом входил, они слагали гимн…". Сколько можно. Я обернулся к ансамблю и яростно вперился в клавишника, он находился в двух метрах и не мог не заметить моего гневного взгляда. Лицо у пианиста было скорбное. Проведя рукой по горлу, он указал на стол, стоящий справа от эстрады, в самом углу зала. За столом, спиной ко мне, сидел мужчина. Наклонившись к даме, сидевшей напротив, он держал ее за руку, и что-то говорил не переставая. Другой рукой женщина закрывала лицо, по пальцам которой текли слезы вместе с ручейками краски. Мне поначалу показалось, что рука одета в какую-то странную перчатку. На углу стола лежала ее сумочка, возле которой дежурил официант. Дама отняла руку от лица, на секунду я увидел черно-белую маску, и показала официанту на сумочку. Официант достал из нее банкноту и пошел к эстраде. Положив деньги на панель синтезатора, поближе к пианисту, официант молча вернулся на свое место.
– Кому свадьба, а кому поминки , – только успел подумать я, как подошедший к нашему столу официант сказал, что меня ждут в холле. Иры за столом уже не было, я простился с ребятами, договорившись, встретится завтра с утра, и вышел из зала. Она сидела на диване и курила. Возле ее эталонных ног, закинутых одна на другую, стоял черный пакет.
– Надо занести по дороге, здесь недалеко, положи, пожалуйста, в свой дипломат – сказала она, протянув мне пакет, и мы вышли из ресторана.
Миновав милицейскую машину, краем глаза я заметил, что ребята оценили мою спутницу, мы пошли по ул. Некрасова вверх, в сторону моей части. Пройдя около пяти минут, мы остановились рядом с типичной сталинкой в 6-ть этажей. Ира попросила у меня пакет, взяла его и на секунду задумалась.
– Слушай, Сань, отнеси, пожалуйста, сам, а то начнутся приглашения к столу, не хочу, да и тебе, наверное, это не надо. Третий подъезд, квартира 44, на втором этаже, Виктору – попросила она – а я тут подожду.
Поднявшись на 2-ой этаж, я очутился на тускло освещенной лестничной клетке, с двумя квартирами друг напротив друга. Подойдя к нужной квартире, я позвонил, мелодичный звук гонга поплыл по спящему дому. Через секунду я услышал не громкий, но явственный шорох у себя за спиной. Обернувшись, я посмотрел на соседнюю дверь, шуметь могли только за ней, но дверь хранила молчание. Кто-то явно рассматривал меня в дверной глазок.
– Что можно увидеть в такой темноте, – подумал я, но в это время открылась дверь квартиры N 44, и я встретился глазами с драконом. Он, не мигая, смотрел на меня с шелкового китайского халата. Хозяйка халата была такой высоты, что мне пришлось сделать шаг назад, чтобы посмотреть ей в лицо.
– Я к Виктору, ему просили передать пакет – сказал я, задрав голову.
– Кто просил – послышалось с потолка.
– Ира” – лаконично сообщил я.
Меня пощупали взглядом еще секунды две, и дверь захлопнулась. Ожидая Виктора, я предусмотрительно сделал еще один шаг назад. Отворивший дверь Виктор роста был нормального, и здороваться со мной, а тем более приглашать к столу, похоже, не собирался. Я молча протянул ему пакет, и он исчез за дверью. Бросив взгляд на соседнюю дверь, я побежал вниз.
– Все нормально – Ира поднялась со скамейки и затушила сигарету своим лакированным сапожком.
– Все путем – ответил я.
Она взяла меня под руку, и мы пошли обратной дорогой, по направлению к ресторану.
– Далеко нам? – спросил я ее.
– Нет, от ресторана третий дом – ответила она.
Как бы почувствовав, что я начну расспрашивать о 44 квартире и ее обитателях, она разговорилась. Учится здесь скучно, хочет переводиться во Владик, там и интереснее и знакомых побольше.
– Делать тут нечего – рассказывала она далее – одна учеба да ресторан этот по вечерам, все остальные рестораны гуталином пропахли.
Слушая ее нехитрый рассказ, я видел, что чувствует она себя не так напряженно, как до визита к Виктору. Далее ее вопросы переключились на меня. Я, вкратце, рассказал, кто я есть и зачем я здесь, добавив, что гуталин находится в моем прямом подчинении.
– А нельзя этому гуталину пахнуть не так сильно – попыталась сострить она, но было видно, что встретить здесь выпускника МГИМО она уже разуверилась.
– Прикажем – заверил я ее.
Квартира дедушки, как и одежда Ирины, была обставлена просто и со вкусом. Просторные комнаты, коридор, кухня. В спальне я обнаружил огромную кровать, явно не дедушки с бабушкой.
– Сама купила – был ответ на мой вопрос, – люблю большие кровати и больших мужчин.
В гостиной мне приветливо мигал светодиодами музыкальный центр " Р1опеег", занимавший целый угол комнаты.
– Ну что, Иринушка,– провозгласил я – дискотека начинается
– Валяй – согласилась она со мной.
Накрыв нехитрый стол, мы расположились в креслах. Музыкальный центр, отрабатывал свое японское происхождение прекрасной музыкой, я любовался своей собеседницей и откровенно жалел, что так рано женился. От вина и разговора, который я старался направить к сути своего визита, она захмелела. Часы показывали полвторого ночи, самое время начинать целоваться в соседней комнате.
– Подожди – она поднялась – мне надо покурить.
– Чего покурить,– удивился я – и так накурено, хоть разгоняй руками.
Ира молча подошла к комоду, отодвинула нижний ящик и достала большую коробку. Это были папиросы "Герцеговина Флор", я помню их с детства, очень красивая упаковка. Подойдя к столу, она уселась и открыла коробку. В ней, ровным слоем, лежали папиросные гильзы. Рядом с ними отдельно находились две плоские коробочки. Достав из них табак и какой-то грязно-серый порошок, она быстро смешала их и ловко набила папиросу.
– Попробуешь – предложила она, – очень конкретная вещь, не пожалеешь.
– Нет – в сердцах ответил я, чувствуя, что праздник мой стремительно летит к финишу, а у нее, похоже, только начинается.
По комнате поплыл сладкий, терпкий дым. Ира, закрыв глаза, сидела напротив меня и ровными, глубокими затяжками курила свой праздник. Лицо ее, чуть-чуть повернутое вверх, к потолку, было бесстрастно. Об удовольствии говорили только пальцы рук, которые постоянно подрагивали, будто пытались что-то погладить.
– Подождем, не надо торопиться, надо так надо, может все будет нормально – размышлял я, поскольку в отношениях с наркоманами был тогда еще человеком "девственным".
