Александр Сергеевич Ясинский
Произведение чувственного восприятия
Неуклюже переваливаясь, я побрел вниз по тропе, меня окружал настоящий твердый воздух, но я не мог дышать, ибо мои легкие покоились в сосуде в квадратном здании без радости, и язык, и бедное сердце тоже. Я мог раздобыть питье и еду, но мой слипшийся желудок не принял бы их, кишки, ныне намотанные на молитвенный барабан, возвышающийся на крыше здания, теперь сушились на солнце. Я мог найти женщину, самку человеческую или демоническую, но на что оная мне? Наконец, легкий ль ласкающий ветерок, палящий зной иль завывающая на вершинах снежная буря – все было для меня едино. Едино недоступно чувственной сфере, а сие было, мягко говоря, неприятно. Дико вращая высохшими глазными яблоками, я брел по тупиковому пути.
Тут из-за поворота показался тощий крестьянин, весь согнувшийся под непомерной вязанкой дров. Трудолюбивый, бедный, сердечный. Заботы о семье летали над его плечами, дополнительным грузом ложась на плечи. Глазища его расширились до невозможности, не бывает так у людей, не должно быть вовсе, и поленья вдруг застучали, упав с плеч, дико взвыв, бедняга бросился откуда держал путь.
Шатаясь, я приблизился к краю тропы. И склонившиеся под дуновением горного ветра редкие перышки чудом прилепившейся на кромке обрыва травы дружно указали мне путь. Я посмотрел туда, где искрилась, неистовствуя зажатая в тесные берега ущелья, очистительная река. На склонах трепетали хрупкие растеньица, в трещинах укоренившиеся с позволения величественного кряжа деревья являли миру причудливость изогнутых форм. Ослепительное на такой высоте лазурное небо без единого облачка говорило: «Иди!». И я принял решение и мир, должно быть, вздохнул с облегчением когда, оттолкнувшись, я нырнул вниз.
