bannerbannerbanner
полная версияКаннибальский сахар

Александр Ростовский
Каннибальский сахар

Полная версия

Рождённые во тьме

Среди никого,

Мы существуем одни,

Внутри только тьма

Кроме тьмы ничего

Виктор опустился на диван, скрестив руки на груди. Идея, искать зацепки в песнях, выглядела бредовой. Мелодия, если её таковой можно было назвать, будто пыталась выдолбить дыру в голове, чтобы напрямую добраться до мозга. И казалось, что это у неё получается. Она медленно затягивала, доставляя какое-то извращённое удовольствие.

На себе её власть

Ощутишь в полноте,

Когда ты проснешься,

Когда ты поймешь,

Что один в темноте

Виктор нашёл смысл песни близким себе в данной ситуации. Он тоже был один, окружённый полуночной вязкой тьмой.

ТЬМА-А-А-А!!!

Мы были вечно её рабами.

ТЬМА-А-А-А!!!

Впереди ничего,

Лишь тьма перед нами

Детектив почувствовал, как его веки тяжелеют, как на него мёртвым грузом наваливается усталость. Виктор прилег. Это было странно, но садистская по звучанию и по смыслу композиция убаюкивала, унося за собой в другой мир. Жестокий, мрачный, холодный мир. Мир боли.

Виктор заснул.

XII

Высоко над головой висело палящее июльское солнце. Вокруг царила полуденная тишина, нарушаемая стрекотом кузнечиков. Виктор стоял на мёртвом поле. Когда-то, кажется целую вечность назад, дедушка сказал Виктору, что на мёртвом поле нет никаких призраков, и бояться нечего. Возможно, так всегда и было… Но только не сейчас… Детектив не видел их, но чувствовал. Призраки людей, чьи причины гибели некогда расследовал Виктор. И сколько же их здесь было? Десятки? Может и больше. Виктору казалось, что они стоят здесь, на мёртвом поле, и неподвижно следят за каждым его шагом. Он брёл по высокой сухой траве, доходящей ему до колен. Сейчас поле выглядело даже больше, чем некогда виделось тому маленькому семилетнему мальчику. Виктор направлялся к одинокому деревянному кресту, что стоял на другом конце. И с каждым шагом трава на пути становилась выше, солнце жарило сильнее, а стрекотание кузнечиков становилось громче, что напоминало Виктору о песнях Cannibal Sugar, в определённые моменты даже угадывались ритмы.

Наконец Виктор добрался до креста, наспех сколоченного из двух досок, на пересечении которых выделялось темной овальное пятно. Детектив пригляделся к нему и понял, что когда-то на этом месте была фотография. Фотография того, кто лежит в этой могиле. Однако Виктору не нужна была фотография, чтобы понять… Он стоит на могиле своей матери. Но почему? Почему она здесь? Неужели старик Картер собственноручно похоронил тело своей дочери на своей же ферме? Виктор отогнал прочь от себя эти мысли. Его мать была похоронена на кладбище «Сейнт Лючия» в нескольких милях отсюда. «Там лежит лишь её тело, – вновь услышал он голос семилетнего мальчика, – а твоя мать, она здесь».

Он знал, ему пора идти дальше (Пора возвращаться домой, мама ждёт). По левую руку от него, в нескольких десятках шагов, находилось кукурузное поле. Виктор направился к нему. Когда он был ребёнком, стебли кукурузы казались ему огромными, а сейчас… Сейчас ничего не изменилось… Виктор вырос, и они выросли вместе с ним. Они стали ещё огромнее. И если в семилетнем возрасте Вик входил в их ряды с храбростью, то сейчас он не мог похвастаться тем же. От гигантской стены кукурузных стеблей исходило какое-то чувство тревоги, забравшееся детективу глубоко в душу. Ему казалось, что стоит только вступить на их территорию, как они обовьют его своими длинными стеблями и разорвут на части. Но он не мог отступить. Кто-то его ждал, там, по другую сторону (Пора домой, маме может понадобиться помощь). Виктор перешагнул границу. Он медленно пробирался сквозь заросли, раздвигая руками стебли, которые на проверку оказались такими же безжизненными как и всегда. Зловещая кукуруза не пыталась его убить, но Виктор слышал шёпот. Он слышал множество голосов, но не понимал, о чём они шепчутся. Лишь изредка раздавалось чьё-то тихое хихиканье. Виктор пробирался дальше, ряды становились всё плотнее, идти становилось сложнее, поле казалось бесконечным. В голове у Виктора пронеслось, что, возможно, это ловушка, из которой он не выберется никогда, и именно поэтому он чувствовал тревогу, перед тем как войти сюда. Но шепчущиеся голоса начали утихать. Наконец они совсем замолкли, когда Виктор отодвинул последний стебель и вышел за пределы кукурузного поля. Однако увидел вовсе не то, чего ожидал. Он не увидел большого дома, принадлежащего Картерам. Перед ним расположился городской парк Вест-Фронтира. Солнечный жаркий полдень сменился сумерками.

Виктор ступил на узкую заасфальтированную тропинку, пересекающую парк поперёк от начала до конца. Он медленно брёл, осматриваясь по сторонам, но кроме высоких деревьев, густо покрытых зелёной листвой, ничего не видел. В поле его зрения попала скамейка, стоящая впереди, с правой стороны. На ней, в одиночестве, опустив голову, сидела девушка. На том расстоянии, что Виктор стоял от неё, он мог разглядеть лишь светлый цвет её волос. «Шерри?», – пронеслось у него в голове. Почему бы и нет? Возможно, это она ждала его, ждала здесь столько лет, ждала в этом парке, по которому они когда-то любили гулять вместе. Детектив прибавил ходу. И с каждым шагом девушка всё меньше походила на Шерри. Подобравшись достаточно близко, Виктор узнал Салли Лэндол. Опустив голову, она рассматривала фотоальбом, на обложке которого было написано: «Один. Навсегда». Страницы его были обклеены фотографиями, запечатлевшими моменты из жизни Виктора. Из жалкой жизни детектива. Разумеется, он никогда не делал подобных фотографий.

Салли заметила подошедшего к ней мужчину и повернулась к нему. Виктор увидел правую сторону её лица, превращённую в кашу. Эта половина была просто раздроблена. Глаз отсутствовал вовсе, отломанная половина челюсти висела на куске кожи. Грязный локон светлых волос прилип к запекшейся крови, на том месте, где когда-то была щека.

– Здравствуйте, Виктор. – Сказала она и улыбнулась левой половиной губ.

Виктор ничего не ответил ей. Не смог ответить.

– Смотрите, – продолжила она, – на этой фотографии мы с вами. – Она подняла альбом и показала Виктору. На том фото, о котором говорила Салли, детектив Стабс сидел на корточках перед её мертвым телом, накрытым белой простынёй. – Я плохо вышла на этом фото. А вот вы хорошо смотритесь. – В голосе Салли звучал игривый тон. – Такой серьезный. Мне нравится.

Виктор открыл рот, чтобы ответить что-то, но не успел сказать ни слова. Его опередил приглушённый мужской голос за спиной:

– Уж не собрались ли вы увести у меня девушку, детектив?

Виктор обернулся. Рядом стоял Билл Свонсон. Выглядел он таким, каким Виктор видел его всего лишь раз в своей жизни. Бледный, со стеклянными безжизненными глазами. Синие губы растянуты в небольшой ухмылке. Голова приподнята, горло перевязано бинтами, через которые проступали багровые кровавые пятна.

– Привет, милый! – Радостно вскрикнула Салли. Она помахала правой рукой, два пальца на которой были сломаны и просто болтались из стороны в сторону.

Билл не обратил внимания на свою подругу. Он говорил с Виктором, который в этот момент прибывал в полной растерянности и недоумении, но он не чувствовал страха.

– Они послали меня помочь вам, детектив.

– Они? Кто? – Выдавил из себя Виктор. Но Билл Свонсон словно не слышал его вопроса.

– Давайте совершим небольшую прогулку.

XIII

Мир, в котором находился Виктор сейчас, выглядел весьма странно, словно сон, однако таковым не ощущался. Время суток было привязано к определённому месту, и над мостом через реку Проуденс висела ночь. Виктор остановился. Билл прошёл на несколько шагов вперёд и обернулся к своему спутнику, лицо которого выражало помесь страха, отчаяния и смятения.

– Почему ты остановился? – В голосе Билла звучала насмешка. – Давай, идём же. Ведь это твое любимое место, ни так ли?

Через силу, жутко нервничая, словно ступая на узкий канат над пропастью, а не на широкий каменный мост, Виктор сделал первый шаг. Свонсон уже стоял у края, положив одну руку на перила, и смотрел вниз. Затем он перевёл взгляд на детектива:

– Взгляни. – Он указал рукой на воду.

Виктор подошёл ближе. Сначала он взглянул на Билла, потом опустил глаза к реке. Тёмные воды медленно несли на себе белые пятна, в которых узнавались очертания человеческих тел, словно мумии покрытые бинтами.

– Они мертвы? – Спросил Виктор.

– Нет, детектив. – Голос Свонсона стал серьёзным. – Здесь никто не мёртв.

«Но и не жив» – пронеслось в голове у Виктора. Билл кивнул, словно прочитал мысли своего собеседника и продолжил:

– Это те, кто не сопротивляется, детектив. А ты не такой, не один из них. Но всё ли дело в тебе?

– Если хочешь услышать ответы, хватит говорить загадками. – В груди Виктора закипела ярость, которую он пытался сдержать, сохранив невозмутимый вид.

Казалось, что Свонсону никакие ответы не нужны, будто он уже всё знал. Может, так и было. Свонсон стоял у края, облокотившись на перила, и неотрывно смотрел вдаль, как это часто делал сам детектив, прибывая на этом мосту в одиночестве.

– Ты ничего не решаешь. – Свонсон продолжил свой монолог, будто забыв о собеседнике. – Тебя держит кое-что. В твоём внутреннем кармане. – Он, наконец, отпрянул от перил и впился взглядом в детектива.

Виктор нырнул рукой во внутренний карман плаща и выудил оттуда значок детектива. Свонсон усмехнулся:

– Бездушный кусок металла. Но для тебя он видимо много значит, раз ты стольким пожертвовал ради него, променял жизнь на жалкое существование. Неужели ты в долгу перед этой простой безделушкой?

Виктор не знал, что ответить, да и не собирался, он, молча сверлил глазами значок, лежащий в его руке. Свонсон был прав. Билл отошёл от края моста и приблизился к детективу:

– Эта вещь, она так тяжела. – Голос его звучал медленно и спокойно. – Настолько тяжела, что ты уже устал нести её. Ты не можешь замахнуться и метнуть её туда, в тёмные воды, настолько она тяжела.

 

После этих слов Билл замолчал. Он развернулся и отправился дальше по мосту, пока Виктор тяжело дыша, стоял и загипнотизированный значком детектива. Свонсон удалился от него не десять шагов, затем обернулся и крикнул:

– Идём, детектив. Они ждут тебя.

Виктор быстро убрал значок обратно во внутренний карман и последовал за Биллом.

XIV

Палящий круг солнца вновь занял своё место в зените. Полдень вернулся, а с ним вернулись громкий надоедливый стрекот кузнечиков и убийственная жара. Виктор и Билл стояли у порога дома Картеров.

– Они там. – Сказал Свонсон. – Можешь не торопиться. Ты ведь здесь давно не был.

– Я видел, как этот дом превратился в кучу горящих обломков.

Дом, что с детства впечатался Виктору в память, стоял перед ним, словно и не было тех двадцати семи лет, за которые он обветшал, словно не было того пожара. Он поднял глаза и взглянув на окно второго этажа. За этим окном когда-то была его детская комната, а по соседству другое окно и другая комната. Комната его матери, комната в которой…

– Идём. – Уверенно бросил Виктор и повернул дверную ручку.

Войдя в прихожую, он остановился. Внутри дом тоже сохранил свой прежний вид. С правой стороны от входной двери расположилась просторная гостиная, на полу которой Виктор когда-то любил играть в своих солдатиков. Напротив находилась кухня и оттуда, будто всё ещё доносился запах свежеиспеченного яблочного пирога бабушки Дэби. За кухней была столовая с большим дубовым столом, за которым некогда помещалась вся семья. Ещё там стоял старый дедушкин камин. Зимними холодными вечерами Рональд Картер любил посиживать перед ним в своём кресле с чашкой чая в руке и травить внуку разные байки.

Прямо перед Виктором располагалась лестница, ведущая на второй этаж. Воспоминания резко оборвал вошедший и громко закрывший за собой дверь Билл Свонсон.

– Кажется, я заметил на кукурузном поле мальчика. – Сказал он.

– Мальчика? – Глаза детектива округлились. – Который час?

В этот момент на втором этаже раздался громкий выстрел, что даже все стёкла в доме зазвенели. Виктор вздрогнул и оцепенел, он не мог произнести больше ни слова.

– Это уже не важно. – Ответил Свонсон на вопрос детектива, о котором тот успел позабыть.

Спустя долю минуты входная дверь распахнулась, и в дом вбежал семилетний мальчик. «Мама, мама!», – кричал он, пробегая между Виктором и Свонсоном. В этот момент детектив вышел из оцепенения:

– Нет! Не ходи туда!

Но мальчик его не слышал, он быстро забежал по лестнице и помчался в комнату матери. Через мгновение раздался громкий, пронзительный детский крик.

Виктор, опустив голову и, закрыв глаза, прошептал себе под нос: «Господи».

– Хватит! Прекрати это! – Закричал он на Свонсона.

– Прекратить? – В его голосе вновь звучала насмешка. – Как я могу прекратить это, если ты сам не можешь?

Виктор тяжело дышал, он неотрывно смотрел на Свонсона наполненными яростью глазами. Билл сменил насмешливый тон на поучительный:

– Это твой мир, Виктор. Я здесь всего лишь гость.

Билл замолчал и отправился по лестнице на второй этаж. Виктор понимал, что нужно идти за ним. Идти до конца. Но изнутри его раздирало желание развернуться и бежать. Бежать прочь, пока этот странный, извращенный мир, будто выуженный из его собственного подсознания, не останется где-то позади. Виктор поборол в себе это желание и поднял ногу на первую ступень. Ещё около десятка таких же, и он уже стоял в коридоре с пятью дверями. Перед одной из них стоял Свонсон. Виктор знал, что за ней находится. Всю жизнь он боялся вновь пройти через неё. Билл приоткрыл дверь, кивнул головой в её сторону, зовя Виктора за собой, и, скользнув в небольшую щель, скрылся в комнате. «Я должен идти туда, – подумал Виктор, – по крайней мере, я уже знаю, что там меня ждёт». Наконец он распахнул дверь и вошёл. Всё было точно так же, как в тот роковой день 5-го июля 1967 года.

Перед окном в кресле-качалке, откинувшись на спинку, сидела его мать. Руки её обвисли. Рядом на полу лежало дымящееся двуствольное дедушкино ружье, которое минуту назад было приставлено к подбородку матери. От головы практически ничего не осталось, большая её часть ошмётками разлетелась по комнате. Виктор почувствовал, как перехватило дыхание, он попятился назад, но упёрся спиной в дверной косяк.

– Входи же, Виктор, не бойся. – Услышал он её голос. Но не только её. Был ещё один, мужской, грубый, более тихий голос, звучащий с голосом матери в унисон.

Детектив с силой оторвал взгляд от мёртвой, но говорящей женщины в кресле-качалке и посмотрел на Свонсона, который сидел на кровати, ранее принадлежавшей Люсии Картер. Он молчал и лишь смотрел на происходящее своими мёртвыми глазами.

– Мы ждали тебя. Знали, что рано или поздно ты придешь. – Вновь заговорила Люсия. Мужской голос, повторяющий её слова, стал немного громче.

– Знали? Мама? Но это не можешь быть ты, тебя больше нет! – Всё отчаяние, что нашлось в сердце Виктора, выразилось в этих словах.

– Больше нет. – Подтвердила она. – Но в этом мире можно найти всё. Найти через страдания. – На этот раз её голос и мужской голос звучали одинаково громко.

Виктор вновь не понимал, о чём идёт речь. Обитатели этого сюрреалистичного мира имели дурацкую манеру изъясняться загадками на грани бреда.

– В этом мире через страдания можно получить всё. – Голос Люсии умолк, остался лишь мужской голос, к которому прибавился ещё один, принадлежавший какому-то другому человеку.

– Именно поэтому Свонсон так жестоко покончил с собой? – С презрением спросил Виктор.

– Пока тело человека прибывает в агонии, душа его получает истинное наслаждение. – Мёртвая Люсия говорила с Виктором уже тремя низкими голосами. – Мы знаем, ты не понимаешь. И не поймёшь, пока не испытаешь на себе.

– Хватит! Хватит нести чушь! – Виктор кричал, его трясло от злости, страха и непонимания. – Кто вы вообще такие?

– Мы – есть этот мир. И мы же его боги. – Голосов уже звучало множество, трудно было определить, сколько именно, возможно пять или шесть. – Человек, который своевольно лишает себя жизни, закрывает своей душе путь на Небеса. Но и ад отказывается принимать её. Эти несчастные души обречены на вечные скитания в кромешной тьме. Мы создали мир, и стали в нём первыми. Мир, куда каждый может попасть по своей воле, где он сможет бесконечно переживать свои страдания и блаженствовать.

Рейтинг@Mail.ru