Александр Рогинский
Дом над обрывом
Дом, в котором мы получили квартиру, стоит над самым обрывом, отсюда отлично просматриваются днепровские дали и центр города. Внизу, в глубоком ущелье, детская площадка, видны головы родителей и дети, копошащиеся в смутной зелени на фоне раскрашенных металлических животных. Слон – желтый, крокодил – красный.
Я стою на балконе, у меня ощущение, что сейчас вместе с домом мы полетим за горизонт и там исчезнем навсегда. Тело начинает даже терять в весе.
* * *
За спиной хлопнула дверь.
Я вернулся в комнату и напоролся на сумрачный взгляд человека неопределенного возраста.
– Слышь, – сказал человек, – выпить у тебя не найдется?
– А вы кто будете?
– Твой сосед, так как насчет выпивки?
– Сейчас посмотрю.
* * *
Я отправился на кухню, где Таня уже разместила наш небольшой пищевой блок, заглянул в холодильник. Там стояла одинокая бутылка водки.
Я взял бутылку за горлышко и вернулся в комнату.
Сосед сидел на диване, который мы купили перед переездом.
– Это подойдет? – спросил я.
– В самый раз. И себе чарочку налей, – сказал он голосом хозяина, угощавшего забредшего на огонек алкаша.
– В такое время я не пью.
– Пить надо в любое время, иначе не успеешь.
– Чего не успею? – спросил я, изумленный наглостью человека, которого я видел первый раз в жизни.
* * *
Конечно, я мог его выгнать, даже применив силу. Мужичонка на вид был не из силачей. Но я жил теперь по новым законам, называл себя доброжелателем, а потому не имел права ни кричать на людей, ни ругаться, ни грозить. Люди не виноваты, что они такие. Просто они еще не дошли до уровня моей компетенции и умения руководить собой.
* * *
Прожив на свете 35 лет, я понял, что человек сначала придумывает слова, а затем начинает осваивать их содержание. Поэтому молодые не могут быть философами по определению. Здесь надо много раз наколоться на острые пики проблем, решить их, по возможности…
И главное – начать себя перевоспитывать, так как природа спроектировала человека таким, каким он есть, не без умысла. Она дала ему мозг, не дав развитого сознания, которое бы подсказало, как этим мозгом пользоваться не во вред.
* * *
– Вот, – сказало Нечто, вызвавшее нас из небытия в материальный мир, – для того тебе и дана жизнь, чтобы эту задачу решить. Не всем, даже дожившим до преклонных лет, удается это сделать.
* * *
Теперь я знаю: человек сам притягивает к себе своими мыслями разного рода негативы. А потом культивирует их, создавая целые поля негативов, тесно связанных друг с другом. Объединившись в одну компанию, негативы начинают действовать.
Получается, что мы сами себе враги. Чтобы не вгонять себя в мрак, следует прервать негативные мысли в самом начале. Но для этого нужно что-то предложить. Не только материя, но и дух не терпит пустоты.
В этом вся соль.
* * *
Я нашел наполнитель, теперь просыпаюсь всегда в радостном настроении. Назвав себя «доброжелателем», стараюсь вести себя по справедливости.
* * *
– Меня зовут Тарас, – мрачно говорит сумрачный тип, выпив стопку водки и занюхав кулаком.
– Ян Забелин, – представляюсь я.
– С женой мы разошлись, вот я и здесь, – говорит Тарас.
Я посмотрел на Тараса, как на близкого мне человека. Надо же такое: всего две минуты знакомы, а он уже мне про всю свою жизнь рассказал.
– А у тебя с женой как? – спросил Тарас.
– Все хорошо, вот переехали, будем детей рожать.
– Это хорошо. Детей я люблю.
* * *
Он это так сказал, будто детей рожать мы собирались исключительно для него. Я почувствовал неловкость. Этот Тарас умел поставить другого человека в неудобное положение. Я знаю таких людей, у них это происходит от неуверенности в себе.
* * *
Но Тарас производил впечатление как раз человека не просто уверенного, а самоуверенного. Другое дело, что он все время прятался за себя и как бы подсматривал, какое впечатление производит.
– Завидую. Всю жизнь мечтал на хорошей жениться, а нашел проститутку. Кто долго ищет, тот мало знает.
Да он еще и мудрец, подумал я.
* * *
– Но я в запой уходить не буду, ты как думаешь?
Я пожал плечами.
– Запой – дело серьезное, можно и не выйти, – продолжал мудрствовать Тарас. – Однако лицо у тебя характерное. Пожалуй, я тебя напишу.
– Так ты художник? – с облегчением вздохнул я.
– Какой там художник. Их-то всего три десятка штук за всю историю и было.
Я так – маляр. По-украински очень точно и правильно художник называется – маляр. И не больше. Однако старший лейтенант тебя ни о чем не спрашивал?
* * *
Я едва поспевал за ходом мыслей моего нового знакомого.
– Какой старший лейтенант?
– А вчера тут ходил по этажам, рассказывал, что на третьем этаже девушку нашли зарезанной. Не успели люди поселиться, а уже труп. В жестокое время, однако, живем. Войны нет, а трупы есть.
– Война идет всегда, только меняются линии фронта. Включи телевизор, и на тебя свалится гора трупов.
– Потому я его и не включаю. Да его и нет у меня. А был. Лучше водку пить.
Девушку жалко, ведь ее растили. Только до пяти лет вытянуть, когда человек и начинается, сколько усилий потратить нужно. А тут ножичком р-р-р-а-з, и весь труд насмарку. А может быть, она бы родила гения, и он создал нечто такое, чего никто не создавал.
* * *
Я сел на стул, который стоял посреди комнаты и задумался. Таня придет только вечером, мне велено было все расставить по своим местам и, по возможности, убрать квартиру.
* * *
Тарас устроился надолго, а выгнать его, согласно нового своего устава, я не могу. Следовательно, надо с ним разговаривать и ждать, когда у него сработает его врожденная деликатность.
Пока не срабатывала. Разговорной практики, видно, у него не было, а от потребности поговорить грудь распирало. Тарас с трудом подыскивал слова, некоторые по ходу заменял, подчеркивая их замену росчерком в пространстве указательного пальца.
* * *
– Старший лейтенант совсем молоденький, только юрфак закончил, он меня два часа мучил, а что я мог ему рассказать? Девушку зарезал ведь не я.
Хорошо говорит Тарас. Мне нравится. Начинает с одного – заканчивает другим. Все время надо быть настороже.
– Он и вас замучает. Дотошный.
– А о чем спрашивал?
– Да обо всем, вплоть до того, болел ли я в детстве Боткиным.
– Ну, это ты уже загибаешь.
– Я его спросил, зачем он в милицию пошел. Говорит, кино виновато, там так интересно. Страна поделена на две части: одни преступники, другие следователи. Одни воруют, другие ловят.
Вот он в кино и играет, мальчишка еще, а его выбросили в настоящую жизнь, где настоящая кровь. Вот и девушка зарезанная. Он сказал, что это первая у него жертва. А еще я пообещал свести его в наш зимний сад.
– Зимний сад?
* * *
Тарас с укоризной посмотрел на меня.
– В нашем доме живет архитектор Марк Сергеевич Балах. Он проектировал этот дом для себя и для таких, кто может жить в коллективе. Я тебя с ним познакомлю. Он пенсионер, на работу редко ходит, там его очень уважают.
– И выпить дает.
Тарас подозрительно посмотрел на меня.
– Дает. Сам пьет только Закарпатский коньяк. Там воздух хороший – дистиллированный. Коньяк всю эту благодать усиливает. Сразу становишься себе интересным. Когда-то и я им баловался, а теперь по статусу не полагается.
* * *
– Ну идем смотреть зимний сад, – предлагаю я Тарасу.
– Бутылочку с собой прихватим, а можно и архитектора.
Тарас сумел меня расслабить, работать категорически не хотелось, тем более, убирать квартиру. Ничего, Таня переживет.
Мы поднялись на полуэтаж, перед нами возник длинный коридор, в конце которого находилась дверь. Тарас шел впереди, и я обратил внимание, что он припадает на левую ногу.
* * *
Тарас открыл высокую деревянную дверь, мы очутились…в саду. По всей территории в деревянных кадках росли деревья.
Я вышел на поляну, где были расставлены столики, имелась небольшая эстрада, на которой сидел старик, похожий на физиолога Павлова, что-то писал мелким бисером. Старик поднял голову и закивал, как кивает в зоопарке жираф.
– Ждем, ждем. Вы с 45-й квартиры, верно? – обратился он ко мне.
И тут же представился:
– Марк Сергеевич, прошу, садитесь.
* * *
– Вы только посмотрите, – заговорил Марк Сергеевич, словно продолжал давно начатый разговор, – люди сегодня разъединены. Все живут в изолированных квартирах, дворов, других точек соприкосновения, кроме хождения по именинам, нету.
