Александр Речкин
Река
....Иногда пол под ногами начинал вибрировать. Здесь, на сквозняке между открытыми пролетами метромоста, эта вибрация вызывала мерзкое подспудное ощущение, словно это не просто ветер, а мелкие толчки при землетрясении. Вибрировала поверхность листа оцинкованной стали, клёпка креплений которого давно проржавела, и не была способна удержать ее прижатой к внешней стене метромоста. Привыкший не сдерживать себя над просторами Оби ветер играл отогнувшейся плоскостью листа. Её-то дрожь и резонировала на низкой частоте, порождая ощущение животного страха.
Егор Дарев, старший разведчик разведотряда Дзержинской линии метро Новосибирска, соскользнул с внутреннего парапета моста на рельсы. Там, откуда он когда-то приехал, землетрясения не были редкостью. Алма-Ата, его родной город в Казахстане, был стерт с лица земли разрушительными толчками, вызванными страшными ядерными ударами. Город уже давно, еще с 1990х годов жил в ожидании сейсмических разрушений, их пророчили все – от маститых ученых до предсказателей-шарлатанов. И они случились, только вот виной тому стал сам человек, а не движение магмы под земной поверхностью.
Присев на специально принесенный на мост металлический короб, Егор снял с шеи бинокль, старательно протер окуляры, и придирчиво смотрел прибор. Зачем-то сначала потер указательным пальцем в перчатке корпус бинокля, секунду подумал, и потом вложил оптику в истрепанный, но еще крепкий кожаный чехол. Бинокль был один на всю линию, его выделили специально для наблюдательного поста на метромосту, и беречь его велено было как зеницу ока. Засунув чехол с прибором в нишу под сложенными в штабели шпалами, наполовину перегораживающими проход по мосту, разведчик потянулся и несколько раз неуклюже присел, размахивая руками, чтобы разогнать кровь по затекшим от долгого сидения на продуваемом всеми ветрами посту наблюдения, конечностям.
Этот пост назначили для того, чтобы контролировать передвижение людей через реку. Перейти с правого на левый берег Оби на сегодняшний день было возможно только двумя способами: через метромост или же через железнодорожный мост. Однако последний был открытым сооружением, и хотя его структура сохранилась гораздо лучше моста для поездов метро, перемещаться по нему под прицеливающимися взглядами мутировавшей живности на обеих берегах реки было чревато. Переход занимал не менее получаса, за это время даже стая не слишком крупных собак-мутантов могла добежать хоть с того края моста, хоть с этого. Поэтому по железнодорожному мосту переходить реку решались либо совсем уж безбашенные курьеры, либо люди, чьи гены мутировали настолько существенно, что существование их в бренном мире не представлялось им же самим какой бы то ни было ценностью. Как ни парадоксально, но услуги именно последних пользовались большим спросом, так как результат почти всегда соответствовал ожиданиям заказчика по доставке, а если нет – то, как правило, это означало гибель курьера-мутанта, и отсутствие каких-либо обязательств перед ним или членами его клана. Кроме того, чтобы добраться до железнодорожного моста, требовалось преодолеть расстояние в десяток километров по открытому зараженному пространству.... А аренда самопальных защитных костюмов стоила не меньше рожка патронов, а по меркам не слишком избалованных богатством жителей новосибирского метро это было баснословной суммой. Так что для тех, кто намеревался перебраться с одного берега Оби на другой без потерь для собственной шкуры, существовал лишь один доступный путь – через метромост. Его и охранял пост из двух человек по каждую сторону моста. Напарник Егора сейчас отдыхал – метрах в пяти ниже по мосту были устроены нары, при желании складывающиеся как полка в вагоне поезда.
Подойдя к сдвижной обшитой металлом деревянной перегородке со смотровым окошком на высоте человеческих глаз, Егор взглянул сначала на ручные механические часы, висящие на гнутом гвозде на перегородке, затем осторожно выглянул в окошко и оглядел уходящее вдаль пространство моста. Уже был сентябрь, и без того жадное до тепла сибирское солнце, на рассвете и вовсе не торопилось осветить проемы рам с давно выбитыми стеклами. Полгода назад президент первомайской линии во время очередной инспекции поста распорядился – через два третий – убрать металлические листы, заменявшие некоторое время разбитые стекла в стенках моста. Таким образом дали доступ солнечному свету, но в осенние дни освещения это особо не добавляло, особенно в утренние и сумеречные часы, но зато давало возможность разным крылатым мутантам стаями залетать внутрь в поисках легкой наживы. Летом же это стало сущим наказанием – с воем поднимающиеся от реки, выросшие до размеров кулака комары и почти до размеров открытой ладони стрекозы норовили повеселиться за счет свежей крови постовых. Чтобы отбиваться от гнуса, постовым на обоих концах моста выдали огнеметы.
При мысли об этом распоряжении Егор горько усмехнулся: когда завхоз выдавал огнетушители очередной паре – и как раз в дежурство Дарева! – он вроде как невзначай сообщил, что смеси осталось ровно на две заправки, и, что надо беречь ее на всякий пожарный случай, и кто его знает, когда он, этот самый пожарный случай настанет, и когда гнуса будет столько, что света белого видно не будет, и что даже тогда надо применять его с умом и экономией и распылять аккуратно… в общем, огнеметы за последние десять месяцев применяли только раз, когда второго постового пришлось спасать врачам реанимации подземного госпиталя, и он вернуться на службу он уже не сможет никогда… Да что там говорить – часы на перегородке были механическими вовсе не потому, что других не было. Электронных часов всех видов и размеров в подземке было достаточно, как и батареек к ним – склад одного из магазинов оказался недалеко от станции Речной Вокзал и захватить его полностью удалось именно Дзержинской линии. Но начальник разведки решил, что дополнительное обязательство – регулярно заводить механические часы! – должно, так сказать, "бодрить" люд служивый, и на гвоздик повесили именно механические. Принявший такое решение начальник разведки станции погиб год назад в стычке с ленинскими мутантами, но поменять часы так никто не решился.
Взяв с радом вбитого с часами гвоздя фонарик, Егор "проморгал" в окошко посту на другом берегу сигнал "все в порядке", дождался ответа, и повесил фонарик на место. Через сорок-пятьдесят минут солнце будет над горизонтом и внутри станет светлей. Как всегда к концу смены, самодельный костюм радиационной защиты – по сути, общевойсковой защитный комплект с нашитыми на него одна на одну свинцовыми чешуйками в полтора слоя, диаметром в 7-10 сантиметров каждая, станет неимоверно тяжелым, тельняшка и солдатские нижнее белье промокнут от пота насквозь. Метромост обрабатывали, очищали, смывали радиоактивный налет, стерли даже облупившуюся краску на листах стали везде, где это было возможно.
Взгляд мужчины скользнул по вибрировавшему отогнутому листу стали, и за что-то зацепился. Вроде все как обычно… Егор заставил себя сосредоточиться и снова прошелся по стене, стараясь найти, что заставило его взгляд насторожиться. Да, вот оно…
На краю листа, на самом сгибе, белели отраженным рассветным солнцем три свежие зарубки-царапины. Они были рядом, почти параллельно, и Егор вдруг отчетливо понял, ЧТО именно его насторожило – это были следы когтей. Кто-то большой, и, судя по всему, обладавший большими крыльями, пытался здесь зацепиться… "надо не забыть доложить начальству", – поставил себе "заметку" Егор.
Гулко протопали шаги по полу – проснулся напарник, Сергей. Подошел, проследил за взглядом товарища, и снова посмотрел на Егора. Хотя очки и скрывали большую часть лица, старший понял, что взгляд Сергея вопросительный по выражению глаз.
– смотри, – Егор пододвинулся ближе к проему и пальцем показал на свежие отметины на стали. – Я не видел раньше нигде следов когтей подобного размера и на такой высоте. В наших краях появилась какая-то новая тварь..
– угу. – Сергей неопределенно хмыкнул. – Надо предупредить ребят, чтобы внимательней были, мало ли куда может залетать такая птичка…
– точно.
Будучи старшим в своей смене, Егор уже и сам подумал о необходимости предупредить сменщиков.
Морщась, поелозив лопатками в защитном костюме, разведчик попытался "почесать" спину, по которой уже начали скатываться капли пота – солнце вышло из-за горизонта и стало пригревать. Очень хотелось снять костюм – окружающее выглядело безобидным и тихим, но люди знали, что находиться более полутора – двух часов без защиты было чревато облучением, а им еще предстояло переодеваться при смене по-очереди, что само по себе занимало 10-15 минут. Егор прошагал к противоположной стене метромоста, достал из прикрученного к ней железного шкафа автомат, и заботливо протер его от сконденсировавшейся влаги.
Потянулся очередной час дежурства. Напарники так и промолчали все время, лишь один раз Сергей протянул сидящему рядом товарищу руку в потертой перчатке:
– дай зажигалку. – И снова тишина.
… Егор стоял у проема, вглядываясь в берега вдоль правого берега, когда в установленные тяжелые ворота на мост с их стороны постучали условным стуком. Пришла смена. Еще пятнадцать минут ушло на рассказ о прошедшем дежурстве, передачу огнемета, бинокля и журнала с записями. Через полчаса, счастливые, что избавились от неудобного и тяжелого снаряжения, напарники двигались в расположение разведывательной группы на станции Речной вокзал. Примерно через километр их окликнула охрана станции. Остановившись за два десятка метров до баррикады из мешков с землей, у криво нарисованной поперек дороги желтой линии, Егор выкрикнул сегодняшний пароль и получил в ответ разрешение двигаться внутрь станции:
– Проходи по одному! – и следом: – Егор, ты , что ли?
Яркий луч прожектора скользнул по фигуре мужчины, коснулся лица, и тут же опустился под ноги.
– Я, я , кто еще мог идти здесь… вот Серега еще со мной..
Это было правдой – переход линии из-под земли на метромост над Обью был так огорожен, что, кроме птиц, попасть через него не мог из появившихся за более чем двадцать лет послеядерного выживания мутантов. Но уставшее от ношения защиты тело и невыспавшийся мозг не хотели поддаваться шутливому тону охраны станции, и Егор позволил себе немного побыть ворчливым.
Станция еще спала. Тусклый свет, пробивавшийся из-под старых плафонов, почти ничего не освещал вокруг. Электроэнергию экономили. Два питание подавалось с перебоями, а два дизель-генератора, имевшихся на станции, дышали на ладан. После чертовой катастрофы почему-то никак не удавалось найти либо источника питания, либо каких-нибудь складов с генераторами, и все понимали, что ненайденное сейчас просто бесполезным образом разрушается, с каждым годом все меньше имея шансов быть восстановленным. Поговаривали, что у "дзержинцев" был доступ к какому-то бывшему таможенному терминалу, на котором стояли два контейнера с дизелями, но их вождь Пакля отказывался дать доступ к ним для восстановления, несмотря на обещание поделить восстановленное пополам. Собственно, это было понятно. В закутке обеих линий, объединявших четыре станции и единственное на момент катастрофы полноценно работающее депо, жили только представители самых изменившихся генетически людей и домашних животных. Но если мутантов можно было встретить и на поверхности и даже среди жителей первомайской линии, то обитатели Заельцовской, Гагаринской, Сибирской и Площади Гагарина представляли собой самое отборное отребье, с изменившейся не только генетикой, но и психологией. Большинство из представителей этой группировки, по имени главаря получившей название "паклинские" или "дзержинцы", имели приспособившееся к жизни в кромешной тьме зрение. И соответственно, не нуждались в дизель-генераторах.
– ты иди, отсыпайся, Серега, я пойду доложусь, – глянул в сторону товарища Егор.
– ага… пока, старшой. – Шедший до этого рядом напарник хлопнул по плечу Егора, и резко свернул в сторону расположения разведчиков.
Уже двинувшийся в другую сторону, Дарев вдруг затормозил:
-А, Серега, погоди! – Повернулся обратно к замершему Сергею: – на, пожалуйста, закинь в мою палатку, – и протянул полупустой вещмешок. Снял с плеча автомат, но потом передумал, и надел снова. – Спасибо.
Сергей кивнул, взял мешок, и двинулся в расположение.
Егор же пошел дальше, до большой палатки, в которой обычно располагался штаб полковника Сергунцова, выполнявшего функции… ну примерно, главнокомандующего сухопутными войсками в рамках трехсоттысячного населения 13 станций. Никакой он был на самом деле не полковник, даже не военный, но директор какого-то завода, проявивший когда-то недюжинные способности к военному управлению. Какого завода, Егор не знал, но и вдаваться в детали как-то не спешил. Жизнь давно разделилась на две половины: до и после Катастрофы. Сам Дарев оказался в момент ядерных ударов в Новосибирске волей случая – его мать, дед и бабушка остались там, в разрушенной Алма-Ате, и он почти не верил в то, что там хоть кто-то остался в живых. Он же оказался в Новосибирске в 2014 году, приехав к отцу отдохнуть и заодно изучить возможности получить гражданство России. Тут жил отец со своей третьей женой и дочерью – соответственно, сестрой для Егора – Алисой. Теперь Алиса была его единственным родным человеком в этом страшном подземном мире.
Перед штабной палаткой маячил Скобрев – начальник охраны станции, ворчливый тип со старшинскими замашками. Тем не менее, дело он свое знал туго, и в рабочих делах пользовался уважением за дельные и к месту советы. Скобрев специфично скривил небритую, покрытую крупными оспинами, физиономию, что видимо, должно было означать приветственную улыбку:
– на доклад? Иди, наверное, ждут.. хотя кто их знает, уже три часа заседают, поспать не дали,.. – заметив недоумение в глазах разведчика, начальник охраны пояснил: – даже бойца велели снять, что утечки, значит, не было, информации.... Вот и маюсь уже, почитай, три часа тут, вопли их слушаю....
– ты, Скобрев, выражения-то выбирай, – из-за откинувшегося полога палатки высунулся Олег Петрович Сергунцов, – смотри-ка, разглагольствует он! – Было видно, что особо выволочку устраивать за чересчур свободную речь он не хочет, и строжится больше для проформы.
"Видимо, устал полковник, действительно давно заседают", подумалось Егору. – "В другое время Скобрев получил бы по полной программе за подобное". И зародившееся при виде у штабной палатки лично начальника охраны в качестве часового подозрение, что его ожидают какие-то новости, окрепло. "Причем, вряд ли это хорошие новости, раз сидели, не расходясь, до самой смены постов…"
– проходи, Дарев, сейчас покурю, и продолжим с твоим участием.., – Сергунцов вышел, отпустил полог палатки, мельком взглянул на разведчика, и отошел на несколько шагов. Егор проследил за его движениями взглядом, и обратил внимание на нервное подрагивание рук, когда полковник доставал самокрутку их кисета.
– что, не ладится что-то? – Сделал попытку Егор прояснить ситуацию.
– ммм…, ладно, потом все, иди в палатку, – пробурчал полковник, и неопределенно махнул рукой в сторону полога.
Ничего не оставалось кроме как протиснуться через полог. В тусклом свете керосинки ДАрев не сразу разглядел еще троих, и ближе всех к выходу сидел на табуретке зампотех станции, Евгений Карпов, мужчина средних лет, отвечающий за состояние всей техники, используемой на станциях Дзержинской линии. Поодаль, у закрытого шторкой окошка, на деревянной скамье сидел Семен, начальник охраны станции Сибирской, коренастый, широкоплечий борец самбо. И самым неожиданным оказалось присутствие "Эйнштейна" – председателя ученого совета Линии Осипова Керима Владленовича. Для чего местный ботаник ( как за глаза называли представителей ученого мира разведчики) мог быть приглашен на совещание военных, Егор не мог себе представить.
Все трое расположились вокруг грубо сколоченного стола с разложенной на нем тщательно вычерченной картой изученной жителями первомайки подземки и прилегающей территории города. Собственно, Егор знал о существовании вполне нормальным типографским образом отпечатанных топографических карт, но почему-то именно сейчас перед ними на столе лежала перечерченная.
Задумавшись, он простоял в проеме тамбура так долго, что был бесцеремонно сдвинут с прохода покурившим Сергунцовым:
– давай, проходи, чего стал в проходе…
Егор вошел внутрь и поискал глазами табурет. Его не нашлось, и он уселся на скамью между Карповым и Эйнштейном.
– Ладно, повторим все для разведчика еще раз. – Сергунцов оглядел всех и снова опустил взгляд на стол с картой. – Начните, наверное, вы, Эйнш… простите, Керим Владленович.
Ученый нервно подскочил со скамьи, и тут же сел. Стало ясно, что он за это долгое совещание уже неоднократно вставал и садился, находясь в состоянии нервного возбуждения. Непроизвольно потирая одной ладонью тыльную сторону другой, Эйнштейн некоторое время мялся, не решаясь начать повторное объяснение. Ученый, что с него взять…
– я.. то есть мы, члены ученого совета линии, провели специальную работу по изучению состояния энергоснабжения нашей станции… ни для кого не секрет, что у нас существует три основных проблемы, это электроэнергия, вода и защитное снаряжение. Но если третье – это такая сложность, которая возникает в момент необходимости выйти на поверхность, первые две стали насущными, и важны для выживания трех с лишним сотен тысяч населения линии… дело в том, что системы водоснабжения в метрополитене не предусмотрено, и если для канализации мы как-то худо-бедно используем дренажные системы, и пока их достаточно, то для чистой воды у нас есть лишь несколько трубопроводов, которые не дадут более половины потребности..
.. на станциях родилось много малышей, вода нужна постоянно… и мы пытались использовать имеющиеся дрезины и поезда для доставки воды населению, но сейчас у нас всего один тягач, а два других используются для ремонта единственного рабочего… при этом он почти не останавливается круглые сутки, мы уже год как используем третью смену машинистов… но его ресурс уже заканчивается.
Наконец и Карпов, сидевший все это время молча, поднял взгляд на Дарева:
– мы имеем в своем распоряжении только одно незавершенное депо, там случайно во время катастрофы оказались эти два локомотива, мы их изнасиловали по максимуму, остальные остались в депо на ленинской....
– и мы пытались договориться с Паклей о покупке, и даже аренде локомотивов, которые стоят в основном депо, но этим уродам все аргументы до одного места… – вставил замечание начальник охраны Сибирской.
– что, вообще никаких условий? – Егор недоуменно поднял брови.
– нет, ну почему же…, – виновато почему-то оглядев собеседников, смущенно произнес Семен. – условием было поставлять им женщин, полтора десятка раз в полгода, насовсем, без каких-либо претензий на их родственные связи и т.п…
– нужны им родильницы их уродов, мать их-растак..... – не сдержался полковник.
Егор вскинул брови в негодующем недоумении… Его начальник ни разу не говорил ему раньше про подобные переговоры с мутантами-паклинцами, и предположить подобные условия ему не получилось бы даже в страшном сне. Продолжение совещания обещало быть непростым; а ведь он пришел просто доложить о результатах дежурства, по утвержденной процедуре.
– вы разрешите… я хотел бы продолжить...., – Эйнштейн мялся, порываясь продолжить объяснения.
– давайте-давайте, Керим, – полковник вдруг энергично закивал, подбадривая ученого.
– понятное дело, что локомотивы используют электроэнергию, что насосы из скважин качают воду с помощью электроэнергии, и что освещение станций тоже.... Ну, вы понимаете, меня озадачили не чернить жизнь, но как я могу еще рассказать о том, что свет потускнел не случайно…
"ну да, ну да… яркость освещения снизилось в последние полгода", отметил про себя Егор..
… – причина проста – мы просто пытаемся сохранить часть энергии для питания локомотивов и скважинных насосов… решено было оставить полное освещение только на Сибирской, для военных, так сказать, целей, но ресурса хватит лишь на еще полгода, не более… а тут еще вторая метростроевская подстанция стала давать пониженные параметры, и вовсе отрубается последние пятнадцать дней по три раза на сутки.... Подозреваем, что где-то между плотиной ОбъГЭС и нами появился обрыв, и там кто-то портит нам кабели....
Вмешался Семен:
– я снял на сутки пост с поверхности в вентиляционной шахте на площади Ленина. Снял, чтобы одеть в их костюмы бойцов разведгруппы, и постарался выяснить, что происходит. Нашли чертежи, вычертили специальную схему как проложены кабели энергосистемы… В общем, я отправил троих на исследование кабельного пути…
Дарев нахмурился. На Сибирской было только два костюма защиты.
– третьего я оставил ждать для возможного прикрытия возвращения. Пришел только один, невнятно бормочущий о каких-то … как их там он называл… предко… предо…
– птеродактилях, – рад был оказаться полезным Эйнштейн.
– во-во, херопаклях – попытался съюморить Семен. – В общем, он нарисовал схему, где раскопан кабель какими-то тварями…
– и наши разведчики опознали "каких-то тварей", это семейство Копунов, мутанты с Заельцовской. – Вставил свою информацию Сергунцов. Ему совершенно не хотелось выглядеть ничего не понимающим в вопросе. – Они не первый раз замечены в диверсиях против нас, и уже практически не мутируют после посещения поверхности.
"Фиксы", автоматически подумал разведчик. Мутанты с зафиксировавшимися изменениями генотипа, включающими устойчивость к воздействию радиации – фиксы.
Фиксы бывали разными. Бывали такие, которые получали определенные мутации, носившие совершенно мирный характер. Например, отсутствие слуха, или зрения, и взамен развитые тактильные чувства или обоняние. А эти – мутировали до уровня землероек, кротов, и приспособили системы обмена веществ до питания насекомыми и червями. Такими были Копуны, и угадайте, почему они получили такое прозвище.... И семейный аргумент типа "фамилия" уже давно ни при чем.
– … как следствие, нам пришлось выяснить, что мы сможем использовать как альтернативу ГЭС, если не сможем справиться с проблемой Копунов… он ведь могут раскопать и в других местах – поясняя, обвел взглядом окружающих Эйнштейн. Он немного расхрабрился, видимо, присутствие нового слушателя взбодрило дух ученого.
Мысли Егора потекли сами по себе… " Что ж получается.. у нас нет достаточного количества поездов – они есть у "дзержинцев". У нас нет электроэнергии – ее нам нарушили "дзержинцы". Нам нужны дизели – они есть у "дзержинцев". Мы пытались договориться – не помогло..... по-моему, это ведет к войне". Это вырисовывалось легко. "Но при чем тут я?" – а вот на этот вопрос Егор пока не нашел ответа, и решил вернуть свой слух в обсуждение ситуации.
… – мы полагаем, что на территории Новосибирска есть еще один генератор электроэнергии – это реактор института ядерной физики в Академгородке. В общем, нам надо как – то решить эти наболевшие проблемы, Эйнштейн, оказывается, все это время говорил, с любопытством заглядывая в "потерянный" взгляд Дарева, и разведчик засомневался, не пропустил ли он чего важного.
– еще одна проблема, – Сергунцов посмотрел прямо на разведчика. – У нас нет достаточного количества защитных костюмов. А защита нам нужна, чтобы дать прикрытие той группе, которая, возможно, двинется к месту, где Копуны оборвали наш кабель электроэнергии, если … – тут полковник почему-то замялся, сообразив, что сказал даже больше, чем собирался на данный момент. Но, махнув рукой, продолжил, – собственно, мы тебя вызвали для того, чтобы поставить задачу на рейд в Академгородок. А в общем, план таков…
И дальше старшему разведчику было поведано следующее.
Последние пять лет снизились возможности по обогреву подземных помещений. Так как две последние зимы были суровыми, земля промерзла глубоко, и при обычном режиме отопления средние температуры упали на 2-3 градуса в течение зимы. Дизель-генераторы на станциях работали на повышенном износе, и за эти два года почти на каждой станции один или даже два, как на Сибирской, вышли из строя окончательно. Урожай съедобных грибов сократился почти на треть из-за низких температур, даже приплод свиней, единственного мясного продукта, сократился. Хотя благодаря снижению последствий радиоактивного облучения в метро стали рождаться более здоровые дети, некоторые из них получили тяжелые заболевания из-за низких температур в подземке. Оставшиеся доступные без выхода на долгие рейды на поверхность генераторы находятся у мутантов первомайский линии. В связи со всеми вышеперечисленными обстоятельствами было решено отбить четыре станции у мутантов. Оставить более или менее лояльных в помещениях самой крайней станции, Заельцовской, остальных либо выгнать на поверхность, либо… либо уничтожить.
Одновременно с началом захвата паклинских станций, отправить двух-трех надежных бойцов для разведки ситуации в Академгородке. Больше отправить не представляется возможным. В этом месте представитель ученых встрял с дополнительными объяснениями.
– мы надеемся, что, в результате долгого стояния озоновой дыры над нашим регионом, живыми остались только те виды животного мира, которые каким-либо образом могли укрыться под землей – ультрафиолетовые в первые годы после катастрофы несли смерть и генные модификации… ну, например, черви, некоторые насекомые… змеи.. поэтому с большей частью вы должны справиться вдвоем.. благо расстояние не так уж и велико, примерно 30-33 километра от станции Речной вокзал…
Ну, допустим, расстояние Егор Дарев себе представлял и так – он помнил дорогу от Академгородка до центра города визуально, так как не раз на ней бывал. Но вот какого размера, гм, змеи могли оставаться на поверхности и что за пчелы летают там, если комары достигли размера двух кулаков – не хотелось даже думать. Да и следы когтей на листе стали на метромосту не навевали особого оптимизма. Кстати, о когтях..
– Разрешите прервать Вас, товарищ полковник.
Сергунцов резко замолчал, и с недовольным видом вперил взгляд в лицо разведчика.
– сегодня во время дежурства мной были обнаружены следы когтистых лап на стеновом листе стали на мосту. Кто-то, судя по всему, большой, сильный и с крыльями, пытался там сесть, зацепиться за отогнувшуюся панель.
– расскажите-расскажите, – тут же оживился Эйнштейн.
– а с чего ты взял, что он с крыльями? – выражение лица полковника перестало выражать недовольство.
– там нельзя было удерживаться, да и вовсе оказаться на этой высоте без крыльев было бы, мягко говоря, сложно. Вот и пыталось летучее создание зачем-то зацепиться за угол панели.
Сергунцов обменялся взглядом с начальником охраны Сибирской.
– интересные новости рассказываешь, боец, – Семен хмыкнул. – Это первый факт обнаружения?
– конечно. Думаю, это произошло в какой-то момент прошлого дежурства.
– странно, что та смена ничего не доложила.
– они могли решить, что это ветер играл стальным листом, а в если это было ночью и в темноте, то просто никого не разглядели. Следы когтей не видны изнутри, если не перегнуться немного через край.
– В общем так, разведчик. – Сейчас отдыхать. – В следующие смены ты не заступаешь, командир твой распоряжение соответствующее получил. Мы начинаем подготовку к атаке на паклинцев, необходимые приказы начальникам охраны станций я так же отдал. А почти сразу после начала действий – т.е. скорее всего послезавтра в ночь – ты выдвинешься с напарниками в район городка. На получение задачи и для совещания прибыть в штаб к 17.30 сегодня вечером.
– Есть! – почти по-военному Егор развернулся, и шагнул за порог палатки. И тут его осенило:
– с напарниками?!
Сергунцов притворно нахмурился:
– я вроде бы не шептал, чтобы ты не расслышал. Отдыхать, немедленно. Все указания и вопросы вечером.
Дарев проглотил следующий вопрос, и шагнул на выход. Едва пройдя два шага, он услышал за спиной покашливание:
– ..извини, боец, но должен тебе напомнить – ни слова никому.., – Скобрев почесал подбородок, отвел взгляд в сторону, и тут же снова пристально посмотрел на Егора. – Ты же понимаешь все, так ведь?
Егор кивнул. От этого взгляда начальника охраны ему стало не по себе, и слова как-то сами по себе застряли и рассосались в голосовых связках. Он кивнул еще раз, медленно повернулся, и зашагал в сторону своей палатки.
Подобрав оставленный Сергеем вещмешок у входа в палатку, Егор влез внутрь, снял камуфлированную куртку, взял мыло и полотенце, и отправился в душевую. Уже привычно подумал, что не хватает зубной пасты, но этого добра не хватало, и покупка была довольно редким удовольствием в эти времена. Поэтому народ довольствовался специальным антисептическим раствором, получаемым из доли грибного порошка, немногой части спирта и еще какого-то медицинского раствора, чистя зубы специальным образом расщепленным корнем растения. Егор решил процедуру отложить до момента, когда проснется на обед.
Но заснуть после таких новостей сразу не получалось. Тело требовало отдыха, но мозг неустанно прокручивал картинки из услышанного. Предстоящий рейд в Академгородок разведчика почти не трогал, разве что опыт периодически подсказывал какие моменты в подготовке. Но вот атака на четыре паклинских станции виделась почти беспрестанно. Потери будут большими с обеих сторон, сомнений не было. Мутанты хорошо видели в темноте, и мгновенно перемещались по закоулкам переходов на Сибирской и в подсобных помещениях. Ленинские же были вооружены лучше и обладали предполагаемым численным преимуществом. Предполагаемым, потому что реальную численность населения четырех -ныне паклинских- станций с момента, как почти сразу после катастрофы произвели пересчет укрывшихся в подземке, больше не проверяли.
Егор невидящим взглядом еще долго протирал потолок, пока редкое колыхание грязного брезента перед глазами все же не сморило. "Это будет бойня", – перед тем как заснуть, мысль прочно засела в голове.
Между тем, совещавшиеся в штабной палатке на Речном Вокзале, сразу, как население линии стало просыпаться, приступили к действиям.
– Семен, бери вагонетку и двигайся на свою станцию. По пути оповестишь Калугина с его саперами и охраной на площади Ленина, а со своей станции пошлешь вестовых на Покрышкина и Березовую.
– Сделаю, полковник.
– надо собрать три ударные группы. Одна двигается в сторону Красного Проспекта и загоняет мутантов в незавершенную Гарина-Михайловскую. Другая в сторону гагаринской. Третья – следом за ней, и вступает в бой только когда вторая минует вход в депо. Вторая должна потом удерживать свои позиции, а по возможности теснить к Заельцовской, пока третья зачищает территорию депо.