Александр Прозоров
Ватага: Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход

– По левому борту – обходят! – ахнув, закричал Вожников, глядя, как юркие ордынские челны стремительной волчьей стаей пронеслись возле самого берега.

Их было много – просто взяли и на излучине обошли, ордынский адмирал – или как там его? – записным хитрецом оказался. Цель его маневра была ясна обоим атаманам – и старшему и молодшему, – обойти, обогнать, и уже оттуда – напасть, пользуясь преимуществом речного течения.

И ничего, ничего с этим нельзя было поделать – слишком много судов у ордынцев, а у ушкуйников – всего две ладьи.

Нарвавшись на плотный отпор, татарские челны чуть поотстали, большинство из них так же свернуло влево.

И что теперь? Наперерез идти? Да поздно уже, поздно! Осталось только спеть строевую песню «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“» да, ввязавшись в неравный бой, погибнуть с честью. Хотя… хотя ведь еще и другая песня есть, тоже строевая, ничуть не хуже – даже куда лучше! – первой – «А помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела!»

Воспользовавшись минутой затишья – оставшиеся позади враги не спешили, время-то работало на них, – головной ушкуй подошел ближе. Никита Кривонос, скинув доспехи и рубаху, бросился в воду… Доплыл, вскарабкался на борт «Антилопы». Сплюнул:

– Надо челнок захватить – приказ атамана. Его ушкуй остальных ордынцев приманит, а дальше уж – вы… И, главное, это… стреляйте побольше, чтоб дым густой был. Потом посадите на челн кого-нибудь – пусть гребут вверх по реке.

– Зачем?

– Атаман сказал – там свои какие-то. Да недолго, сказал, грести-то.

Свои – хм… То-то Антип так вверх по реке и стремился. И, гад, ничего ведь конкретного не говорил. Ла-адно.

– Понял тебя, Купи Веник! – получив четкое указание, рассмеялся Егор. – Значит, дымовую завесу ставим? Ага! Федька, как рука?

– Да ничо, завязал вон, тряпицей.

– Тогда готовь выстрел.

– Слушаюсь, мой атаман!

Парнишка принялся проворно исполнять указанное, а Никита Кривонос, видя такое дело, с уважением покачал головой:

– О как у вас!

Молодой вожак приосанился:

– А ты думал?! Ну, как челн-то приманивать будем?

– А сейчас… обратно поплыву – вроде как к басурманам течением и отнесет. Неужель не захотят пустить хотя б пару стрелок? Или даже захватить в полон, узнать, зачем плавал? Захотят. Близко ведь от них буду – токмо руку протяни.

– Эх, Купи Веник! – с сомнением сказал Егор. – Отчаянная ты голова. Федька – готов?

– Готов, мой атаман!

– Ну, тогда что ж – с Богом!

– Вы токмо сразу-то палить погодьте! Атаман знак даст – махнет рукой.

Перекрестившись, Никита Купи Веник снова ухнул в воду. Вынырнул, заработал руками… а течение-то пловца сносило, сносило к ордынским челнам. Вот крайнее суденышко дернулось, махнуло – вроде бы как нехотя, с ленцой – веслами… поплыло за отчаянным ватажником, засвистели, молотя воду, стрелы. Видно было, как, уходя от стрел, Никита нырнул… вынырнул… оказавшись еще ближе к челну. Враги ликовали! Один из воинов уже хотел метнуть в смельчака сулицу, да кто-то – видимо, старший – перехватил руку, что-то сказал…

Чугреев наконец-то махнул рукой.

Молодой атаман с усмешкой опустил фитиль.

Бухх!!!

Ядро ударило в воду – не может же бесконечно везти! – однако дыму поднялось изрядно, кое-кто из ватажников даже чихнул, закашлялся:

– От адово зелье!

Федька, схватившись за ствол, резко отдернул руку – накалилась от выстрела пушечка! И все же минуты через две-три Вожников выстрелил снова. И, махнув рукой ватаге, направил ушкуй прямо в пороховой дым…

Какое-то время ничего видно не было, а потом – как-то сразу, резко – вынырнул, зачернел впереди низенький борт татарского челна.

– Берем тихо! – схватив саблю, предупредил своих атаман. – Никакого шума, крику. Пошли!

И сам – первым – перепрыгнул на вражье судно. За ним тихо, как смерть, бросились и остальные ватажники: Линь Окунев, Иван Карбасов, Федька… и все бывшие пленники во главе с широкогрудым Тимофеем по прозвищу Гнилой Зуб.

Отбив чужой клинок, Егор ударил саблей наотмашь, чувствуя, как лезвие скользнуло по вражьему шлему вниз, в плечо. Плохой удар, зряшный, только клинок тупить! Татарин – невысокий, но юркий, с красивым лицом и злобным взглядом черных, как совесть тирана, глаз – с ухмылкой ринулся в атаку…

Ринулся бы, да вот только не успел – челнок качнулся, и оба – Вожников и его соперник – тяжело ухнули в воду.

Ах, черт! Как же неудобно купаться в доспехах. Обмененный на байдану (малость жала) у Окунева Линя бахтерец – по сути, короткая куртка из скрепленных кольцами продолговатых металлических пластинок, – хоть и весил чуть больше десяти килограммов, а все же ощутимо тянул вниз. Хорошо, мелковато было, всего-то метра два с половиной, три – но утонуть и этого вполне хватит.

Вынырнув, Егор, бросив бесполезную саблю, что есть силы заработал руками. Можно, конечно, было бы попытаться сбросить бахтерец, так ведь отмель-то – вот она! И вражина – Вожников скосил глаза – тоже ведь туда же плыл. Ну-ну… поглядим, кто быстрее. Оп-па! Молодой атаман коснулся ногами дна! Встал, сделал пару шагов – крепкое дно, не илистое… чуть пройти – шага три, вот так, больше некогда, ордынец-то – вот он. Хорошая отмель, воды уже только по грудь… Чу! Мокрая, с черными, заплетенными в мелкие косички волосами, голова татарина показалась совсем рядом. Враг тоже нащупал ногами дно и… резко оттолкнувшись, прыгнул, вытянув вперед руки. Саблю-то тоже выбросил – жизнь дороже – и теперь, похоже, надеялся задушить соперника, утопить в водице.

Ага, попробуй. Сам же и напросился… Н-на!!!

Егор встретил выскочившего из воды врага прямым в переносицу. Хороший такой вышел джеб, чистый, основательный, вовсе не суетливый – тренер бы одобрил. Бумм!!!

Отлетел вражина в воду, да так там и остался. Нокаут, нокдаун? Да какая разница? Все равно уж вряд ли всплывет… а тут и свои, ватажники, закричали, подплыли на захваченном челне. Молодцы, парни! И сколько времени прошло с момента второго выстрела? Вряд ли больше пары минут – вон, дым еще не развеялся.

– Давай, атамане! – Тимофей Гнилой Зуб – ого, он тоже в «десанте»! – протянул мускулистую руку.

– Хороший челн, – выбравшись из воды, заценил Вожников. – Низенький, быстрый. Кто поплывет?

– Могу я, – склонил голову Тимоха. – Грести умею добро.

– Да я видел, – сказал Егор. – Но одного мало, еще хотя б… Федька…

Подросток сразу скривился:

– Не, я с тобой, атамане. Да и рука.

– Ах, верно – рука. Тогда – ты, Осип!

– Добро, – кивнув, поплевал на ладони ватажник. – Сейчас вас – на ушкуй, а сами… Покуда вражины не опомнились. Кого там искать-то?

– Атаман сказал – своих. Понимайте, как хотите и… Бог вам в помощь!

На миг причаливший к ушкую челнок отчалил в клубах сизого порохового дыма. Ватажники – Тимоха и Осип – споро погнали суденышко вдоль берега, к камышам и дальше.

– Проберутся, уйдут, – посмотрев им вслед, тихо молвил Линь. – Вижу, эти парни дело свое знают. Э, атаман! А ловко ты того мурзеныша! Бац в морду – и корми рыб. Славно!

Первый раунд был выигран ватажниками вчистую. Однако первый раунд это еще не весь бой – бывали случаи… и часто. Когда, наконец, рассеялся пороховой дым, Егор осмотрелся, прикидывая сложившуюся ситуацию. Вроде бы и неплохо: ладьи ушкуйников все так же ходко продвигались вверх по течению, маячившие далеко позади серо-зеленые ордынские насады казались безнадежно отставшими, поредевшие челны уже не рвались сломя голову в схватку, а опасливо жались к большим кораблям.

Впрочем, челны-то поредели по разным причинам… И что там ждало, за излучиной, мысом?

А ничего хорошего не ждало!

Едва ушкуи прошли излучину, ватажники сразу увидали врагов, все те же челны, выскочившие наперерез из засады. Просочились, сволочи, камышами да мелями… как бы и свои – Осип с Тимохой – так же.

Молодой атаман погладил ладонью теплую пушку:

– Ничего. Прорвемся! А, парни?

– Конечно, прорвемся, – радостно кивнул Федька. – Видали мы их челны… так ихнюю мать-перемать!

– Эй, эй, сильно-то не ругайся, юноша, – Вожников в шутку погрозил парню кулаком. – Да уж, кораблики эти нам не страшны… тут другое странно.

– Да чего странного-то? – переглянулись ватажники. – Сильно-то они нас не задержат.

– Держатся слишком смело, – Егор задумчиво посмотрел вдаль. – Нагло как-то. На спокойной воде встали, гляньте – там и совсем почти не видать течения. И там, справа – простор.

– Думаю, там мель, атаман, – не спуская с врагов внимательного взгляда, негромко заметил Окунев Линь. – А тут, где они столпились – проход.

– Ну, ушкуи-то наши не особо осадистые…

– Особо не особо – а полтора локтя есть! А там, вон, отсюда видать – камни, да еще, верно, песок – в нем и увязнем.

– Про песок, Линь – это пока твои только догадки. Проверить бы, да некогда. И все же – что-то не хочется мне по тому берегу пробираться.

– Атаман, – подергал за рукав Федька. – Вон, наши на совет зовут.

С головного ушкуя замахали руками, затрубили в трубу и чуть замедлили ход, дожидаясь ладейку Вожникова. Вот оба судна пошли рядом.

– Там, справа, мель, – предупредил Чугреев. – По колено и мельче. Ушкуй не пройдет – песок, камни.

– Что будем делать? – щурясь от солнца, Егор снова посмотрел вдаль, на вражеские челны, застывшие уже не черными точками, а этаким частым гребнем.

При более пристальном рассмотрении в гребне, впрочем, зияли прорехи – как сломанные зубья у расчески какого-нибудь неряхи.

Антип тоже это заметил:

– Там, верно, можно пройти. Токмо… не знаю даже… вдруг что? Предчувствия какие-то.

А вот у Егора, кстати, никаких таких предчувствий не было! Ни видений, ни чего прочего. Значит, и в самом деле можно пройти?

– Надо цугом, друг за дружкой, как гуси, – предложил чугреевский кормчий – Ондрей.

Его коллега, Кольша Дрема, тотчас сказал:

– Мы могем первыми. А что? Запросто.

Верховный атаман махнул рукой:

– Пусть так. Вы вперед, мы – за вами. В путь, братцы – нечего ждать уже! Только хуже будет.

Антип кивнул назад, на встававшие неодолимой стеною насады под зелеными флагами. Вот ведь перли – как танки Гудериана в сорок первом. Для стрел еще далековато было, однако уже начали громыхать пушки. Пока еще бесполезно. Пока еще…

– Вперед!

Егор с верным Федькой уже перебрались на нос, туда же перетащили и пушку, зарядили – громыхнуть, разнести вражин в клочья! Эх, жаль снаряды не разрывные, не осколочные. Каменное ядро, оно ядро и есть – дырку пробьет, ну, в щепки борт размочалит – всего-то. Да уж, не граната, нет.

Вражеские челны приближались… то есть – они-то стояли себе спокойно, чего-то выжидая, это ладьи ушкуйников двигались с все увеличивавшейся скоростью.

– Р-раз! Р-раз! – размахивая саблей, Вожников задавал темп гребли. – Р-раз!

Уже стали хорошо видны ощетинившиеся копьями челны, и солнечные лучи, отразившись в ордынских бронях и шлемах, ударили ватажникам по глазам, уже полетели стрелы…

И вдруг…

Что-то вспыхнуло впереди! Прикрыв челны, встало непреодолимой стеной мощное зеленоватое пламя! Да, мало того, что встало – еще и медленно пошло навстречу ушкуям!

– Что за черт?

– Господи-и-и!!!

– Огонь в воде горит – чудо! Ордынцы – они колдуны, что ли?

– То грецкий огонь, парни! – прищурившись, промолвил Линь Окунев. – Я про такой слыхал, только видеть не доводилось.

– Теперь вот довелось.

– Что ж мы, робяты, сгорим теперя?

Греческий огонь! Вожников закусил губу – откуда он здесь, каким образом? Могучее боевое средство, коим владела Византийская империя, когда еще сама была могучей – лет шестьсот назад примерно. Да, где-то так. И средство это – неугасимое, всепожирающее, пламя – секретили так, что… Впрочем, за полтысячи лет можно вызнать любые секреты. Особенно если щедро платить.

Греческий огонь… Что-то типа нефтяной пленки? Горит на воде… но ведь скоро должна бы и выгореть, только вот ждать уже…

А расплескать!

– Скорости не снижать! Федька, пушку к бою! Головной ладье передать – пусть идут за нами, как шли.

Ватажники тихо молились. Казавшаяся обреченной «Антилопа» неслась прямиком на адское пламя! Уже чувствовался жар.

– Пушка готова, мой атаман.

– Молодец… Так, сейчас направлю. Бери фитиль! Стрелять по моей команде.

– По воде бить будем?!

– По воде, по воде… Приготовился? Пли!

Бабах!!!

Влетело в объятую пламенем воду ядро, совсем небольшое, однако силы порохового заряда оказалось вполне достаточно, чтобы поднять волну и огненные брызги… в огненной стене появилась брешь! И туда, в брешь эту, нырнули, один за другим, ушкуи.

– Прошли!!! – радостно воскликнул Егор. – Ну вот, а вы говорили!

Следом, из стены пламени и черного дыма, вынырнул головной ушкуй, которому повезло меньше – уже дымилась корма, и ватажники Чугреева едва сбили пламя плащами.

– А огонь-то на татарские насады пойдет! – с усмешкой протянул Федька.

– И-и-и, паря! – охолонул его Линь. – Огонь-то этот нестойкий, покуда до насадов дойдет – выгорит весь, погаснет.

– Понятненько, – подросток часто закивал. – Теперь ясно, почему насады не торопились. Быстрей бы плыли – теперь бы вспыхнули. – Парнишка вдруг округлил глаза и удивленно присвистнул: – Ох, ты ж, боже мой, это что еще, а?

Егор и все остальные ватажники, повернув головы, посмотрели вдаль, на излучину, из-за которой величаво выплывали крупные боевые суда: насады и ушкуи-ладьи, некоторые с двумя и даже с тремя мачтами. Трепетали на поднявшемся ветру багряные, синие и золотистые стяги с вышитым изображением Богородицы.

– Наши! – облегченно перекрестился Линь.

– Наши, Господи!

– И откуда они здесь взялись?

– А челночники-то твои, Егорий, успели все ж таки! – со смехом выкрикнул со своей ладьи Антип. – То ушкуйники из Хлынова идут Орду грабить! Ватага знатного атамана Микифора Око! К ним мы и прибьемся!

– Так ты о нем знал! – воскликнул Вожников.

Что ж, молодой человек об этом догадывался давно – с чего бы было Антипу в ордынские земли стремиться, двумя-то ушкуями много не навоюешь, богатств особых не наживешь. Два ушкуя – ничто, а вот сотня – это мощь. Похоже, их столько и было сейчас, корабли атамана Микифора Око все никак не заканчивались, все выплывали из-за мыска, тянулись, словно товарный поезд.

Вот это силища! Вот это атаман – настоящий пиратский вождь, не хуже пресловутых Моргана или Флинта.

– Да-а-а, – чуть слышно протянул Егор. – Похоже, начинается одиссея капитана Блада. Не очень-то б и хотелось, честно сказать.

Да, лить людскую кровь – пусть даже татарскую – Вожников не желал, и предпочел бы заняться чем-нибудь менее кровавым, да вот только судьба пока распоряжалась иначе.

– Ой, а вот и Осип с Тимохой, – увидав быстро подваливающий к ладейкам челн, закричал Федька. – Здорово, братцы! Вижу – успели-таки!

– Успели, – пригладив бороду, Осип уцепился за борт. – Как проклятые гребли, потом вдруг увидели корабли, думали – татары, да Тимоха углядел Богородицу. Мы и – к ним. Так и так – самому главному атаману все объяснили. Вон он, главный-то, на насаде – наших атаманов к себе зовет – вас!

– Зовет – сходим, – пожал плечами Егор и, повернувшись к головной ладье, спросил: – Слышал, Антип?

– Да слыхал, – Чугреев уже набросил на плечи нарядный, богато разукрашенный плащ приятного василькового цвета. И где он его, кстати, взял?

Молодой человек присмотрелся, заметил шитую золотом по голубому изысканную арабскую вязь. Ясно – трофейный плащик. Небось, принадлежал какому-нибудь мурзе… или его супруге.

Антип махнул рукой:

– Скоро ты там, Егорий? Вот с ними, на этом челне, к атаманскому-то насаду и подадимся.

Пиратский вождь, атаман Микифор Око обликом своим вовсе не напоминал капитана Блада, до романтики сему яркому представителю разбойного люда было далеко. Что и говорить, внешность Микифор имел колоритную – здоровущий (на могучей груди едва сходился вызывающе-красный, украшенный золотыми пуговицами кафтан), с черной кудлатой бородищей, он больше напоминал не романтика океанских просторов, а черта. Смуглая обветренная кожа, жестокие складки у рта, через все лицо – рваный давнишний шрам. Правый глаз давно вытек, и пустую глазницу прикрывал роскошный, темный, с едва заметной проседью, чуб, зато левое око сверкало бриллиантом, отсюда, верно, и прозвище.

– Здоров будь, славный Микифор! – Поднявшись по узкой лестнице на высокую корму насада, Антип с Вожниковым поклонились. – Мы…

– Знаю, кто вы и откуда, – нетерпеливо перебил сидевший в роскошном позолоченном кресле вожак. – Ваши же люди мне и доложили. Просили побыстрей плыть – успел, – Микифор вдруг приподнялся и указал перстом на маячивший в отдалении флот ордынцев. – Я так мыслю – это флот Ильяс-бея. Он что же, бросил Жукотин?

Егор повел плечом:

– Выходит, так.

– Тогда некогда мне с вами больше лясы точить, – пиратский вождь махнул унизанной драгоценными перстнями рукой. – Ежели вы со мной – добро пожаловать на совет со всеми моими атаманами. Сейчас быстро решим, как и кто действовать будет. Как, согласны?

Ватажники переглянулись:

– Ага, – кивнул Антип.

– Мыслю – за тем и явились, – хмыкнув, атаман неожиданно подмигнул обоим. – Видел, как вы прошли – хваты! Мне такие люди нужны… Добро пожаловать, парни!

Совет много времени не занял, Микифор Око, похоже, был человеком действия и лишних слов не терпел. План нападения атаман обрисовал буквально минуты за две:

– Ты, Митря – туда, ты, Собчан, со своими парнями, слева, остальные – за мной, ну и вы, робяты – тоже. Всем все ясненько?

«Робяты» разом кивнули.

– Ну, тогда все – давайте-ка по своим ладейкам да ждите сигнала.

Условный сигнал – утробный звук огромного рога – настиг Вожникова неожиданно: Антип-то успел уже на свою ладейку, а вот Егор только что влез на корму. Перевел дух, да просто, без обиняков, объяснил ситуацию:

– Нападаем на ордынский флот, парни. Раздербаним его в клочья, как говорят футбольные фанаты – па-арвем!

Ватажники неожиданно обрадовались:

– С этими пойдем?! Вот то дело!

– С этими, с этими… Кольша, не спи!

– Да не сплю я… так, задумался малость.

– И не задумывайся. Правь во-он за тем большим насадом.

– Где с Богородицей стяг?

– За ним.

Хотел того или нет жукотинский адмирал Ильяс-бей, а бой принимать пришлось – улепетывать со всех ног не вышло, догнали б. Тревожно забили барабаны. Крупные суда ордынцев, повинуясь сигналам, выстроились в три шеренги, заняв почти всю ширину реки, от берега до берега.

Суда ушкуйников, наоборот, наступали клином – сначала – самые крупные и хорошо защищенные, за ними вытянулись расширяющейся колонной все остальные, в том числе и два ушкуя ватажников Антипа Чугреева и Егора, вовсе не выглядевшие бедными родственниками – ушкуев у атамана Микифора Око тоже хватало, многие были и поменьше, и даже совсем уж узенькие однодревки имелись.

– Ал-ла-а-аи-и-и-и-и! – затянули на кораблях Орды.

– Богородица Святая Дева! – эхом откликнулись ушкуйники.

Кто-то и этот клич подхватил, и свой, новый, крикнул:

– Кто на Бога и Великий Новгород?

Ага, цинично смекнул Вожников, знать, тут не только Микифор Око за главного, похоже, и новгородские большие деньги в деле крутились – ну, а как же? На какие ж шиши такой флот снарядить? Только вот спонсорскую помощь отрабатывать надо… Чем сейчас и занимался одноглазый пиратский вождь. Занимался, как видно, со знанием дела, без лишних формальностей, с огоньком – в буквальном смысле слова с огоньком – первыми, зачиная бой, тявкнули пушки!

Просвистели, шмякнулись в воду ядра. А за ним полетел по воздуху всякий хлам – заостренные бревна, увесистые – в два пуда – каменюки, стрелы в человеческий рост, и даже объемистые – с зажигательной смесью – горшки. Это в морских сражениях всякие там стрелометы-катапульты-баллисты использовать весьма затруднительно, поскольку – ветер, постоянная качка, простор, и куда там занесет бревно или камешек – один Бог ведает, даже для морских артиллерийских орудий стабилизаторы только во время Второй мировой войны придумали, так что на морских судах – греческих или, скажем, римских – катапульты с баллистами могли только исторически необразованные художники пририсовывать или господа историки, с законами физики и баллистикой незнакомые напрочь. Это на море, а вот на реке – иное дело. И волны не те – почти нет, – и все кораблики – кучкой пали, не хочу, швыряй бревна, кого-нибудь да зацепит, не насад, так ладейку.

Бабах!!! Бумм!!! Ввухх!!!

Вожников восхитился даже – вот это музыка! Не какое-нибудь там дурацкое «Евровидение», настоящий тяжелый рок – цепляет!

– А-а-а-а-а-а!!!!

Кто-то уже закричал, а кто-то и не успел – раздавило, снесло с борта прилетевшим с неба бревном или камнем.

Ввухх!!!

И все же до бесконечности не кидались, не перестреливались, да и огненную стену ордынцы теперь не пускали – на самих же течением и снесло.

Набрав приличную скорость, первым вклинился в грозные шеренги врагов увешанный красными щитами тяжелый, как испанский галион, насад вождя, пиратского атамана Микифора Око. Пиратского… или все же – каперского? Ну, не обошлось тут без новгородцев!

За флагманским судном в образовавшуюся брешь нырнули другие насады, ушкуи, челны, а дальше уж все смешалось. Кто-то истошно орал, летели копья и стрелы, тут и там долбили – рявкали – пушки. Что-то сжало «Антилопу» с боков, подкинуло – миг, и перед самым носом ладьи выросла резная корма ордынского насада.

Почувствовав, как неистово забурлила кровь, Егор больше не думал. Он уже не ощущал себя человеком двадцать первого века, по меньшей мере – гуманным – о, нет, он был нынче таким же, как все – пиратом, разбойником, головорезом… и мстителем: вот вам, татарам, за слезы русских жен и матерей, за убитых и угнанных в рабство детей, за разграбленные города и сожженные посевы – посеянное вами зло да вернется сторицей! Да будет так! И да свершится справедливость. На абордаж! Сарынь на кичку! Аминь.

Во главе своих верных ватажников Вожников перепрыгнул на борт вражеского корабля – изящного, с высокой кормой и двумя мачтами, по виду сильно похожего на длинную венецианскую галеру, такие суда арабы называли хульками. Кто-то ринулся наперерез – сразу двое, с палашом и саблей. Егор тут же взмахнул секирой, той самой… первым своим оружием… достал того, что с палашом, вновь замахнулся… Холодный клинок ударил в бахтерец, высекая искры, и тотчас тяжелый топор полетел врагу в голову! Татарин ловко увернулся, отпрыгнул… и нарвался на чью-то стрелу. Похоже, били из арбалета; Вожников обернулся, махнул рукою Карбасову – мол, молодец, так и дальше действуй. И снова перехватил поудобней секиру. Мимо с торжествующим видом пронесся Никита Кривонос.

– Эй, погодь, Купи Веник! Один не справишься. Погоди-и-и-и!

На корме хулька, куда стрелой летел Кривонос, столпились последние защитники судна во главе – судя по чалме и золоченым доспехам – с самим капитаном… или то был сам адмирал Ильяс-бей? Да нет, корабль не по чину – слишком уж мелкий. Крейсер. Фрегат.

Ордынцы ощетинились копьями, выставили круглые, с золотистым отливом, щиты. Запели стрелы…

– Эх, парни, ужо постоим за Русь-матушуку! – вырвался вперед сам головной атаман – Антип Чугреев, сильный, стремительный… и пьяный от брани!

В темных, с прищуром, глазах его сияло небывалое счастье. Такое же, как и почти у всех ватажников.

– Пошли, робяты-ы-ы! – прикрывшись круглым щитом, атаман взмахнул саблей и ринулся в бой.

– Пошли-и-ии!!!

Ватажники бросились за своим вожаком, полетели, кое-кто вырвался уже и вперед. Хрипя, словно дикий зверь, Никита Кривонос первым ворвался в гущу ордынцев, размахивая устрашающе огромной палицей… Бухх!!! Где только такую и взял-то? Бухх!!! Рядом, без всякой неуместной сейчас жалости, орудовал своей секирой Егор, за ним махал сабелькой шальной Федька, тут же, в первых рядах, бился неистовый Антип, хохотал, никому не давая пощады, показывал свою молодецкую удаль.

Падали с размозженными черепами враги, летели вокруг кровь и белые, с розовым, мозги. Противно… Было бы противно, кабы не музыка боя, весь этот гул, сливавшийся из громких воплей, стонов и криков ужаса и боли, из звона сабель и свиста стрел в мощную симфонию смерти.

Сердце словно бы кричало – убей! Рази врага без пощады, ибо, если не ты, то… тебя. Да так оно и было.

Ряды защитников редели, вот уже осталось всего с полдюжины, частью раненных, озлобленных, защищавших своего командира до последнего вздоха. Впрочем, так и не сумевших защитить – палица Никиты Кривоноса угодила в намотанную поверх шлема чалму – так, по касательной, можно сказать – слегка. Чудовищный удар отбросил вражеского вождя к самому краю кормы, едва не опрокинул в воду…

Вроде бы все было кончено… Ан нет! И откуда взялся этот прыткий юноша, совсем еще мальчик? С непокрытой головой, в блестящем панцире с кольчужными рукавами, парень, судя по одежде, явно был не из простых. Правая рука его висела плетью, в левой же он сжимал короткий палаш… которым, подскочив сбоку, и ударил Микешу Сучка в шею. Ватажник, истекая кровью, упал. Бывший рядом Чугреев обернулся, одним ударом выбив палаш, занес над головой безумного юноши саблю…

– Пощади! – приподнявшись, закричал очнувшийся предводитель. – Ради всего святого… Пощади сына!

Зря он просил. Не тот случай.

Ввухх!!!

Сверкнула в лучах багряного солнца тяжелая атаманская сабля, и срубленная одним ударом голова юноши, подскакивая, покатилась с кормы вниз, к шиурме.

– У-у-у-у-у!!!

Истошно завыв, вражеский вождь, в мгновение ока выхватив из-за пояса узкий кинжал, и из последних сил метнул его в пиратского атамана.

Чугреев как раз обернулся… дурак… Стремительное острое лезвие, словно молния, ударило ему в левый глаз, пронзая мозг безжалостным жалом!

Антип пошатнулся, удивленная улыбка вдруг озарила его жестокое, забрызганное кровью лицо, словно атаман так до конца и не понял – что же, собственно говоря, случилось? И – Егору показалось, что медленно-медленно – упал, повалился, затих…

– А-а-нтипе… – тихо промолвил Никита и, развернувшись, с небывалой яростью метнул свою палицу…

Ордынский капитан улыбался – он ждал смерти. И знал теперь – его сын отомщен. Так и умер. Как воин. Как верный солдат. В бою.

Все было кончено, правда, не совсем – хоть большую часть судов ватажники и захватили, однако самому Ильяс-бею, как выяснилось, удалось уйти. Ускользнул на быстрой галере уже в середине битвы, когда, как опытный вождь, понял, что победа его воинству нынче не светит. Сейчас не светит… но кто знает, что будет потом? На все воля Аллаха. Вот и ушел, прихватив с собой часть кораблей, и вовсе не считал себя трусом, справедливо полагая, что лучше сохранить часть, нежели потерять всё. Поглощенные схваткой ушкуйники за ними не гнались, не заметили даже. Правда, вот Эльгар-бек, правитель Джукетау-Жукотина, такого поступка своего адмирала не понял и не оценил – но то уже другая история.

Погибших похоронили с честью, всех – и своих, и чужих. В ватаге Микифора Око нашлись и священники, а еще, по приказанию атамана, в ближайшей татарской деревне сыскали муллу, привезли с почетом – пусть отпоет своих, или как у них там положено. Потом, сразу после похорон, устроили пир – заодно и помянули усопших. Звали и муллу, да тот вежливо отказался и попросил доставить его обратно домой – откуда взяли. Проводить вызвался Егор – уж очень ему не хотелось заливать хмельными напитками кровь, хохотать, пьянствовать… дико! Вот и воспользовался удобным моментом, взял трофейный челнок, кликнул Федьку с Митрей, да почтительно позвал муллу:

– Лодка готова, уважаемый. Можем плыть.

– Вас всего трое? – удивился священнослужитель. – Не боитесь?

– Полагаете, могут напасть? – вопросом на вопрос отозвался Вожников и тут же поинтересовался: – Откуда вы так хорошо знаете русский?

Мулла ответил уклончиво:

– Я много где был. И знаю не только русскую речь, но и арабскую, и латынь.

Поплыли – Федька с Митрей на веслах, Егор с татарином – на корме. Полдороги молчали, а потом Федька, щурясь, спросил:

– Можно и Митре в нашу ватагу?

Молодой атаман аж закашлялся: детей еще в шайке не хватало, ага! Ухмыльнулся:

– А батька-то твой, Митря, как? Так единственного сына и не увидит? О жене, матушке твоей покойной, не узнает, о сестрах? Так и будет один бедовать?

– Не! – мальчишка опустил весло и чуть было не расплакался. – Батюшку я не брошу, вернусь! Как он, кузнецом буду.

– У-у-у, – протянул Федька. – А ведь просился в ватагу, меня с атаманом поговорить подбивал, сам-то боялся. Ты ж у нас теперь атаман, Егорий! Ну, для всей нашей ватаги.

– Еще не выбрали, – молодой человек нахмурился, глядя, как расходятся от носа лодки волны.

– Так выберут, за тем дело не станет, – убежденно сказал подросток.

Потом ухмыльнулся и закатил Митре леща:

– Ну, ты гребешь, аль сиднем сидеть будешь?

– Да гребу, гребу же…

Расслабленно откинувшись на корму, Вожников смотрел на проплывавшие мимо пейзажи – луга с сочными голубыми травами и пасущимися стадами, засеянные золотой пшеницей поля, вишневые и яблоневые сады, березовые рощицы и дубравы. Вот – одна за другой – показались и небольшие, с белыми саманными домиками деревни, с виду очень даже ухоженные.

– Красивая у вас земля, – Егор повернулся к ордынцу. – Поля, луга, рощи. И река эта… Кама, широкая.

– Кам-река – жизнь наша, – коротко отозвался мулла. – А нынче – смерть.

– Вы сами несли смерть, – возразил молодой человек. – И до сих пор несете. Тот же эмир Едигей…

– А ваши ушкуйники лучше? – тонкие губы священнослужителя гневно изогнулись… Впрочем, тут же на лице его появилась ровная улыбка – мулла (звали его Ильхон-ходжа) умел владеть собой, и этим, а также и явной ученостью своей весьма импонировал Вожникову.

– Вы пришли на наши земли первые, – тихо промолвил Егор. – Явились с мечом.

Ильхон-ходжа нервно дернулся:

– Мы, булгары, ни на чьи земли незваными гостями не являлись! Всегда жили здесь, пахали, сеяли, строили.

– А Едигеева рать? И все прочие рати?

Мулла опустил глаза – высокий, белокожий, с худощавым, с тонкими чертами, лицом, обрамленным иссиня-черной бородкой, он чем-то напоминал испанского гранда.

– А насчет Тохтамыша как? – не отставал Вожников. – А Мамай?

– Мамай – инсургент, – на этот раз собеседник выразился по-ученому. – А дети Тохтамыша нашли убежище на Руси. Что же касается эмира Едигея… о, быть может, он для нас наказание.

– Что ж вы его терпите? А?

– Подождите, – поморщился Ильхон-ходжа. – Попытаюсь выразить на вашем языке свои мысли… верней, не мои, но схожие с моими. Сейчас, сейчас… вот.

Мулла прикрыл глаза и нараспев прочел:

 
Не спрашивает мяч согласия с броском.
По полю носится, гонимый игроком.
Лишь Тот, Кто некогда тебя сюда забросил, —
Тому все ведомо, Тот знает обо всем.
 

– Омар Хайям? – улыбнулся Вожников.

Его собеседник удивленно хлопнул глазами:

– Вы знаете Хайяма?

– Кто ж не знает Хайяма?!

Егор прикрыл глаза – действительно, как в том анекдоте – «кто ж не знает старика Крупского?» Омара Хайяма молодой человек даже когда-то читал, единственного из восточных поэтов, других и не ведал – не интересовался просто.