Александр Прокудин
Большое изменение. Книга 1. Последний шанс человечества
Глава 3. «Роза»
Черная машина, за рулём которой сидел один из верзил-охранников, выехала за город. Оливия сидела на левом заднем сидении, выпрямившись как майский шест, с засунутыми подмышки руками и сжатыми в тонкую полоску губами. Её сонно моргающие, как у большинства Алков, глаза демонстративно смотрели только в окно. Этим Оливия показывала, что крайне недовольна положением, в которое её втянули помимо её воли.
– Давайте, насколько это, возможно, проясним ситуацию, мисс Флоренс, – дружелюбно предложил Лаймс, без труда считав сигналы строптивой пассажирки. – Вы являетесь прямым потомком Иуды, первого представителя человеческой расы, пережившего Большое эволюционное изменение. Кроме просто почётного исторического внимания, также это означает и то, что в клетках вашего тела содержится уникальный геном, переданный вам вашим дедом. Его мы и собираемся изучать, и, поверьте, не из праздного интереса. На карте судьба всего человечества. Как бы громко это ни звучало.
Оливия никак слова профессора не прокомментировала. Но смотрела уже не в окно, а в спинку водительского сидения.
Лаймс продолжил:
– Вы сами знаете, что происходит с нашей жизнью. Сами наблюдаете каждый день признаки стагнации и регресса, со временем только усиливающиеся в своём разрушительном эффекте. Наука, спорт, искусство. Быт. Всё летит в тартарары из-за того, что природа повела нас по пути потакания нашим индивидуальным желаниям, противоречащим интересам всего вида. Человечество не просто застыло на месте, мы стремительно катимся назад. Вы согласны?
В словах профессора, без сомнения, было много правды, и Оливия это знала. С последнего полёта в космос, например, прошло около десятка лет – не только у Штатов, но и у русских с китайцами, и даже у Индии. Всё хуже работали сервисы, основанные на старых технологиях, вроде мобильной связи. Развивать и обслуживать их было некому. Спортивные рекорды обновлялись так редко, что решено было официально отделить доэволюционные показатели от послеэволюционных, и начать летопись всех достижений в каждом виде спорта заново.
– Есть шанс вернуть всё назад! – профессор Лаймс подвинулся к Оливии, видимо, чтобы сказанное им прозвучало весомей. – И он скрыт в ваших генах и в генах других Предтеч. Если мы поймём, каким образом произошло переключение, мы получим гипотетическую возможность запустить процесс в обратную сторону. Я выражаюсь понятно?
– Вполне, – грубовато ответила Оливия и, наконец, посмотрела на профессора. – Только зачем вам потребовалась именно я? Почему бы не взять любого Алка или Ника прямо с улицы? Сейчас такой геном, как у меня, у всех на свете. За исключением вымирающих Нормов.
Ей вдруг стало неловко, Оливия почувствовала, что сказала бестактность – «вымирающий Норм» сидел прямо перед ней. Но его, казалось, это нисколько не задело.
– Вы путаете геном, – терпеливо объяснил Лаймс, – который является уникальным, неповторяемым собранием генов, и его отдельные свойства, которые, да, присутствуют в каждом из нас. Но вам простительно, вы же учитель истории, а не биологии. Но как раз как учитель истории, мисс Флоренс, вы прекрасно знаете, что Большое изменение состоялось в несколько этапов. Сначала изменилась относительно небольшая группа людей – с вашим дедом во главе. Их ДНК-код лишь частично подвергся эволюционным изменениям. И такими их продолжатели рода по-прежнему и рождаются: отчасти со «старым», «нормальным» набором генов, отчасти с обновлённым. И вы в том числе. Вторая же волна эволюции изменила человека необратимо. Использовать их ДНК для возвращения к трезвому человеческому самосознанию уже невозможно, он переписан окончательно.
Эту часть речи профессора Оливия выслушала уже с вниманием.
– В такие тонкости история не вникает, – сказала она, – я о том, что у нас есть часть «старого набора» генов. Для меня это новость, хоть это и очевидно.
– Да? – добродушно рассмеялся Лаймс. – Ну, теперь вы в курсе. Не волнуйтесь, в любой момент вы можете отказаться. Это добровольно. Мы приглашаем к сотрудничеству не только вас, а всех, кого можем найти в стране из потомков первой волны.
– Тех, кто уцелел после всех Ночей Проклятых?
– Да. Это, конечно, самая трагическая страница новейшей истории нашего мира.
– Трагическая… – Оливия снова перевела взгляд в окно. – Я потеряла всех. И на меня саму до сих пор идёт охота. А вы заявляетесь ко мне на работу, среди бела дня и просите, чтобы я снова вспомнила себя той, кем была.
– Я вас понимаю.
– Понимаете? Правда? Вам тоже грозит такая странная участь: быть убитой фанатиками религиозной секты, основанной собственной прабабушкой? Одной из жертв которой к тому же стал ваш дедушка?
– Оливия… Успокойтесь…
– А также пережить потерю всей остальной семьи, которую фанатичные придурки обвинили в Апокалипсисе, и бог ещё знает, чём на свете?
– Пожалуйста, успокойтесь, прошу вас, – повторил Лаймс. – И, да, я вас понимаю. Я уже говорил. У меня погибли мать с братом, а потом и отец. Он тоже был учёным, его имя должно быть вам знакомо из исторических источников по Большому изменению. Его звали доктор Снейдс. Лаймс – это фамилия моей матери.
– Снейдс? Учёный, возглавлявший комиссию по изучению первых мутантов? – переспросила Оливия с удивлением.
– Совершенно верно, – подтвердил Бенджамин. – Он погиб вместе с вашим дедом, защищая его и вашу маму. По крайней мере, если исторические источники нам не врут.
Оливии стало невыносимо стыдно, она почувствовала, как запылали её щеки.
– Простите, – сказала она. – Я…
– Ничего, – успокоил её профессор. – Вы не могли знать. Как и в вашем случае, всё это стараются держать в секрете.
– Но вы-то сами – Норм? – уточнила Оливия на всякий случай.
– Я? О, да! – рассмеялся ещё раз Лаймс. – Тот самый, «вымирающий». Мои дети и внуки – уже нет.
Машина свернула на огороженную территорию, на которой не было ничего, кроме непонятного по предназначению полуразвалившегося сарая и, неожиданного стоящего рядом с ним армейского вертолёта – с пилотом внутри. Оливия удивилась и насторожилась, и чуть было не пересмотрела своё согласие, но профессор её успокоил, сказав, что на самом деле лететь им недолго, они не покинут даже Вирджинию.
– Очень не люблю летать, – признался Оливии Бенджамин Лаймс, уже сидя внутри, в ожидании, когда пилот запустит двигатель. – Нормов среди пилотов почти не осталось, берут уже и Ников, и Алков первой и второй категории. Безопасность от этого не выигрывает, сами понимаете.
Однако полет Оливии так понравился, что на безопасность она не обратила внимания. Алки по умолчанию слыли беспечнее остальных человеческих кланов.
Спустя минут сорок они приземлились на армейской базе, со всех сторон окружённой высоченным сплошным забором с пущенной поверху колючей проволокой. Кроме этого, охрану забора усиливали около десятка сторожевых вышек и ряд огромных, направленных наружу, прожекторов.
Сверху Оливия успела рассмотреть также несколько въездных ворот с охраняющими их вооружёнными нарядами солдат.
– Всё серьёзно тут, я смотрю, – прокомментировала она осторожно. – И где мы, если не секрет?
– Для вас не секрет, мисс Флоренс, – улыбнулся старик. – Это лаборатория «Роза». Она же армейская база. Лучшие технологии и защита от внешних сил по-прежнему у военных. Нам приходится с этим считаться. Но не бойтесь, в наши дела они почти не лезут.
«Чего мне бояться!» – строптиво подумала Оливия, но вслух ничего не произнесла.
На армейском джипе их с Лаймсом и двумя его охранниками перевезли от вертолётной площадки до внушительного трёхэтажного здания, растянувшегося двумя своим крыльями на добрую сотню метров в каждую сторону от главного входа. Почему-то Оливия была уверена, что не меньше этажей у него ещё и под землёй.
– Это главное здание базы. У нас тут будет что-то вроде лекции, – объяснил по дороге Лаймс. – Вместе с такими же, как вы. Некоторые Предтечи живут тут уже давно, те, с кем, мы проводили первоначальные эксперименты. Некоторых, как и вас, доставили на днях. Познакомитесь.
Получив на входе пропуск на своё имя, следуя за профессором Оливия Флоренс, оказалась внутри бункера. Оказавшегося, если не обращать внимания на солдат, весьма похожим на приличного уровня медицинский центр. Обоняние улавливало ощущение фармакологической чистоты. По просторному, полному воздуха холлу сновали люди в лабораторных халатах, и было их ничуть не меньше, чем военных.
В холле их встретил представитель базы – офицер Джеймс Дилан, как его представил Лаймс. Он носил звание майора морской пехоты, был Алком, выглядел лет на тридцать, подтянуто, но не чересчур, как это бывает у военных. Как объяснил профессор, усилиями Дилана осуществлялась связь военной части базы с учёной.
– Никто не знает «Розу» лучше Джеймса, – с гордостью, словно говорил о собственном сыне, отозвался о майоре учёный. – Он служит на ней с самой расконсервации.
– Если у вас возникнут какие-либо вопросы, мисс Флоренс, смело обращайтесь, – гостеприимно предложил Оливии военный. – В любое время.
Дилан держался просто и дружелюбно, сразу же располагая к себе. «Мужественный и симпатичный» – отметила бы про себя Оливия обязательно, если бы обстоятельства не заставляли её волноваться и думать совсем на другие темы.
Бенджамин жестом пригласил учительницу пройти к лифтам.
– Вниз? – зачем-то уточнила Оливия, ещё до того, как Лаймс нажал кнопку.
– Зачем? – удивился старик и нажал на кнопку второго этажа. – В подвале нам делать нечего. Нас ждут в конференц-зале.
Глава 4. Предтечи
Их там действительно ждали. В просторном, залитом искусственным светом помещении неровным полукругом стояли стулья. Большинство из них были уже заняты, на один из свободных профессор кивнул Оливии.
– Садитесь, дорогая.
И затем громко обратился к собравшимся:
– Мы начнём с минуты на минуту, господа и дамы! Прошу извинить за беспокойство и задержку. Но, поверьте, это того стоит. Скоро вы познакомитесь с чем-то совершенно удивительным!
Один из сидевших на стульях отпустил дежурную, не особо смешную, шуточку. Алк – автоматически определила Оливия. Она присела с самого краю заднего ряда и, стараясь ни на кого не пялиться слишком откровенно, начала изучать всё вокруг.
Помещение само по себе особого внимания не заслуживало – комната как комната. Большие окна, закрытые плотными горизонтальными жалюзи. Кроме уже упомянутых стульев, несколько шкафов для документов вдоль стен и пара составленных вместе столов – в качестве президиума. Взгляд привлекал разве что черный проектор, поставленный на них. И приготовленный, вероятно, именно для него, проектора, спущенный с потолка большой светло-бежевый экран, перед которым, собственно, и были расставлены стулья.
Из тех, кто расположился на стульях, более прочих внимание привлекала чернокожая женщина с объёмным афро, старше Оливии года на три-четыре. Она сидела, занимая сразу три стула – помимо того, что был под её задом. Её согнутые в локтях руки свисали со спинок стульев слева и справа от неё, а на сиденье стула впереди себя она вытянула ногу. Вот так, развалившись, как у себя дома, она с нарочитым пренебрежением поглядывала на всех вокруг, изображая то ли скуку, то ли независимость, то ли некую смесь из этих странных ингредиентов. Алком она была или Ником, Оливия сразу не поняла.
На переднем ряду о чем-то шептались две симпатичные, одинаково одетые и подстриженные девушки-близняшки. Лет девятнадцати или, в крайнем случае, двадцати. Судя по разнице в живости жестов и по некоторым другим маркерам поведения, одна из них была Алком, а другая Ником. Это не являлось удивительным: природа нередко делила так пары близнецов, что было общеизвестно.
С другого края заднего ряда, очевидно стараясь быть незаметным, примостился ещё один Алк. Не заметить которого, впрочем, было как раз невозможно – из-за его размеров. Здоровенный толстяк, примерный ровесник Оливии, явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он нервничал, время от времени вытирал со лба пот своей огромной, похожей на увенчанный пятью свиными сосисками окорок, ручищей. Одет он был в фермерский комбинезон с большими карманами на груди и штанинах, как будто на эту встречу его вызвали, оторвав от какой-нибудь сноповязалки.
Другой парень, тоже Алк, того же возраста, наоборот, старался быть заметным всем сразу. Отталкивающе смазливый, говорливый, одетый в спортивные штаны и майку, обтягивающую безупречно накачанный, тут ему надо было отдать должное, торс. Он изо всех сил старался быть в центре внимания, отпуская плоские комплименты в адрес всех особ женского пола. На появление Оливии он отреагировал фразой: «Похоже, нас собрали на конкурс красоток! Чур, я буду членом жюри с решающим голосом, парни!».
Женская половина и в самом деле была как на подбор: эффектная, статная чернокожая с афро, весьма симпатичные близняшки, сама Оливия, чью внешнюю привлекательность тоже можно было не подвергать сомнению. Но общий показатель серьёзно разбавляла ещё одна девушка-Алк, больше похожая на незаметную серую мышку, чем на участницу конкурса красоты. Она сидела, спрятавшись за качком-Алком, и заметить её сразу было трудновато. Её возраст Оливия могла бы назвать только очень приблизительно. Это был тот случай, когда лишних лет семь-восемь, возможно, добавляли неправильно подобранные очки, причёска, макияж, одежда, а то и всё перечисленное вместе.
Кроме упомянутых был в зале ещё один Ник, про которого можно было сходу сказать, что он точно не вызывает приятных ощущений. Тощий, сутулый, беспрерывно почёсывающий шею, с бегающими глазами. Казалось, он рыщет взглядом, высматривая чего бы стырить. На лице его висела постоянная оскаленная улыбочка, но глаза при этом не улыбались ничуть. Их легко было представить злыми и жестокими. Кроме того, одет он был, пожалуй, хуже и неопрятней всех – как будто ночевал и жил на улице.
Это было первое ощущение, и Оливия прекрасно знала, что на все сто ему доверять не стоит. Глупо судить о человеке по его внешнему виду, тем более в их времена, когда даже самую достойную личность способно подставить выбранное для него природой генное сочетание. Как бы выглядела она сама, достанься ей приз быть Ником шестой степени, например?
Последний, кого заметила Флоренс, был единственный в этой компании Дух. Самый старший по возрасту, наверное, больше сорока. Как и положено Духам, сидел он с безмятежно закрытыми глазами, с ничего не выражающим лицом, на котором застыло абсолютное спокойствие.
Составив первоначальное мнение о тех, кого, как и её, привезли сюда, чтобы ознакомить «с чем-то совершенно удивительным», Флоренс уделила внимание и остальным, кто находился в кабинете.
Учёным.
Не считая профессора, их в конференц-зале было двое: женщина лет сорока и молодой человек в очень идущих ему очках. Бенджамин Лаймс вполголоса обсуждал что-то с ним, давая какие-то указания по работе с проектором. Кроме очков у него была также небольшая, делающая чуть старше бородка и белозубая, располагающая к себе улыбка.
Женщина была тоже в очках, но они ей шли гораздо меньше. Не участвуя в разговоре Лаймса и его молодого помощника, она с серьёзной сосредоточенной физиономией настраивала что-то в стоящем на столе портативном компьютере. Оба они были предположительно Никами первой степени. А то и вообще Нормами, хотя такое, ввиду их возраста, было маловероятно.
Наконец, в помещение вошёл последний из тех, кого все ждали. Им оказался военный, лет пятидесяти, стройный и подтянутый, с аккуратным седым «ёжиком» коротко стриженых волос. «Словно из доэволюционных фильмов», отметила про себя Оливия. Немного осоловелые глаза и пружинистая, чуть приплясывающая походка – вот и всё, что выдавало в нем Алка.
Военный кивнул Лаймсу и занял место в президиуме, если так можно было назвать стол с ноутбуком, стоявший полубоком к расставленным стульям.
– Ну вот, все в сборе, – обратился ко всем профессор, тоже усевшись. – Для начала позвольте вас друг с другом познакомить. Не волнуйтесь, я буду называть только имена, и только те, которые вам предоставили вместе с легендой и охраной от правительства.
Лаймс называл каждого, кто принимал участие в просмотре, знакомя его с остальными.
Близняшек, оказалось, зовут Анна, она была Алком, и Пэтти, Ник.
Вороватый бомж-Ник откликнулся на имя Фрэнк.
Деревенщину звали Артуром, а мачо Альфредом.
Мышь в очках звалась так же, как базу, на которой они все сейчас находились – Розой. А взбалмошная негритянка с афро оказалась Самантой.
У Духа же было скучное, полностью ему подходящее, имя – Джим.
Предтечи в основном безразлично кидали друг на друга взгляды. Рад был со всеми познакомиться, махал каждому и кричал «Привет!» только качок Альфред, да несколько раз, потея от преодолеваемой застенчивости ещё больше, улыбнулся толстяк-фермер. Дух вообще, возможно, даже спал.
– Меня зовут Бенджамин Лаймс, я профессор медицины и биологических наук, – перешёл профессор на себя. – Некоторые из вас общались только со мной. Некоторые со мной и с Джулианом, – он указал на своего молодого помощника. – Познакомьтесь, это очень талантливый химик. А кто-то только с миссис Азар, она доктор наук и специалист по генетике, и полковником Маклиннером, – представил он военного и женщину в очках. – Теперь же давайте познакомимся все вместе.
Профессор встал, опершись руками о стол.
– Вместе мы являемся руководством проекта «Адекват», реализовать который есть первейшая и наиглавнейшая задача не только для правительства Соединённых Штатов, но и для всего человечества в целом. Вы, хотя и в разной степени, уже посвящены в главную цель нашей работы: повернуть вспять те изменения, которые перенёс наш вид за последние девяносто с небольшим лет. Вы все являетесь потомками Предтеч, первых изменившихся в ходе эволюции представителей человечества. В вашем геноме есть уникальные участки, обработка информации с которых может дать человечеству шанс на надежду. Может быть самый последний шанс.
Лаймс сделал паузу, чем тут же воспользовалась Саманта.
– Ну охереть теперь, – фыркнув, прокомментировала она патетическую речь профессора. – Ради этого мы торчали тут больше часа.
Профессор растерянно замолчал. Афро пояснила свою реакцию:
– Вы всё это уже говорили и не раз. Думаете, нам интересно? Но валяйте дальше. Считайте, я просто ещё раз прониклась замыслом.
Оливии это не понравилось. Старик говорил искренне, она почему-то стала за него переживать. Краем глаза Флоренс заметила, что Роза тоже нахмурилась. Видимо и она не была в восторге от грубой выходки Саманты.
– Да… Так вот… – профессор вернул себе сосредоточенность. – Лучшей демонстрацией того, чего мы можем добиться с вашей помощью, будет видео, снятое у нас в лаборатории «Роза» и на полигоне базы. А потом я отвечу на вопросы, которые у вас наверняка возникнут.
Глава 5. «Адекват»
Джулиан погасил свет, а женщина в очках запустила с ноутбука видео. Начиналось оно с предупреждающей надписи о том, что всё, что сейчас увидит зритель, является собственностью министерства обороны США и сделано исключительно для служебного использования. За копирование и даже простое разглашение сведений из фильма, без предварительного одобрения военных, виновного ждало уголовное преследование. Далее начался сам фильм.
«Второй за день» – подумала вновь борющаяся со сном Оливия Флоренс.
На экране появился молодой мужчина в форме морского пехотинца, а также стоящий рядом с ним Бенджамин Лаймс. Видно было, что Лаймс волнуется, в отличие от бравого, вытянувшегося перед ним по стойке «смирно», военного.
– Ваше имя и звание, сэр? – стараясь звучать по-военному задал вопрос Лаймс.
– Сержант морской пехоты Джон Митчелл-Алк, сэр. Двенадцатая рота, сэр.
– Замечательно. Вас предупредили, что от вас потребуется?
– Так точно, сэр. Это не составит труда, сэр.
– Как ваше самочувствие, сержант?
– Отлично, сэр!
– Нужно будет показать максимум того, на что вы способны. Вы готовы?
– Так точно, сэр! Готов, сэр!
– Ок… – Лаймс на мгновение отошёл от протокола. – А никак без этих «сэров», Митчелл?
– Никак нет, сэр! Устав, сэр!
– Понял, понял, хватит, не надо. Приступим к испытаниям, полковник?
Камера повернулась, и зрители увидели полковника Маклиннера, который, оказывается, тоже был рядом. Полковник кивнул учёному, не меняя положения ни единого мускула на лице. На котором, впрочем, пусть и не так явно, как у профессора, но тоже читались волнение и положенная моменту собранность.
Лаймс заговорил, читая по бумажке, камера вернулась к нему:
– Сержант Джон Митчелл, Алк второй категории, 22 года, отличник физической и боевой подготовки пройдёт полосу препятствий повышенной сложности, стараясь показать максимально высокий результат. Фиксируются: время прохождения – общее и каждого из этапов, а также основные параметры физического состояния Джона Митчелла. Пульс, давление, частота дыхания, общие кардиопоказатели. Если все готовы, можем начинать.
Камера выхватила миссис Азар, сидящую перед компьютером, фиксирующим научные данные. Камерой, подумала Оливия, наверное, управлял Джулиан.
Далее гостям «Розы» показали прохождение сержантом Джоном Митчеллом всех участков армейской полосы препятствий. От простых, типа, передвижения по-пластунски под натянутой маскировочной сетью (сержант справился с ней с честью, всего лишь пару раз завозившись с зацепившейся за сетку автоматической винтовкой), до довольно специфических – перемахнуть через двух с половиной метровый забор у Митчелла так и не получилось. Чтобы он совсем себя не вымотал бесплодными попытками, полковник был вынужден дать сигнал оставить это препятствие позади и отправиться к следующему.
Наконец, запыхавшийся солдат достиг финиша. Лаймс щёлкнул секундомером и показал его Маклиннеру. Тот зааплодировал.
– Отличные показатели! – с искренним восхищением произнёс полковник на камеру. – Лучшие в роте! Из пятнадцати объектов не пройдено одно, семь пройдены со второй попытки, три с третьей и четыре с первого раза. Очень неплохо, сержант!
Стоявший на вытяжку Митчелл отдал честь. Маклиннер хлопнул его по плечу:
– Перейдём к стрельбе!
Далее сержант Джон Митчелл стрелял по мишеням. Полученный результат впечатлил полковника схожим образом.
– Одиннадцать из пятнадцати! Более чем неплохо. Вы знаете своё дело, сержант.
– Первая часть эксперимента закончена, – объявил с экрана Бенджамин Лаймс, – и мы переходим ко второй. Вам нужен отдых, Митчелл? – обратился он к сержанту. Сержант ответил отрицательно. – Сейчас я попрошу вас повторить всё, что вы только что делали.
– Я готов, сэр, – отрывисто ответил Митчелл. – Но прошу простить, если результаты будут несколько хуже. Две полосы препятствий за один день, это…
– Да, мы учтём, – пообещал учёный. – Подойдите, пожалуйста, ко мне и закатайте рукав.
Сержант выполнил приказание. Лаймс взял шприц, наполненный жидкостью бледно-розового цвета, и воткнул его в руку Митчеллу, между плечевым суставом и локтем. Большим пальцем профессор плавно нажал на шток, вводя препарат в организм солдата. Лаймс отложил пустой шприц и взглянул на Митчелла, стараясь уловить начало действия препарата. Сержант, согнув по просьбе Лаймса руку в локте, продолжал стоять по стойке «смирно», но на лбу его крупными каплями выступил пот.
Полковник следил за всем, что происходит, с большим интересом.
– Как ваше самочувствие? – спросил профессор сержанта. – Чувствуете, что что-нибудь изменилось?
– Абсолютно нормально, сэр, – ответил Джон Митчелл спустя небольшую паузу. – Немножко жарко и… щекочет в висках. Как будто… Не знаю, с чем сравнить, сэр!
– Это ничего, – сказал Лаймс. – Думаю, так и должно быть. Ещё какие-то ощущения?
– Что-то с глазами, – произнёс сержант, слегка покачнувшись.
– Что именно? Помутнение, дымка? Двоится изображение?
– Нет, сэр. Наоборот. Я не очень понимаю, как сказать… Всё стало как-то… чётче?
Лаймс резко развернулся к камере:
– Вы всё фиксируете, Джулиан?
– Конечно! – ответил из-за кадра голос, вероятно принадлежащий молодому помощнику учёного.
– Предлагаю продолжить эксперимент. Вы не против? – спросил учёный у полковника.
– Продолжайте, профессор, – ответил тот.
– Сержант, ждите сигнала.
Бенджамин Лаймс подошёл к камере и заговорил возбуждённым тоном близкого к открытию исследователя:
– Только что сержанту Джону Митчеллу, Алку второй категории, введена вакцина «Адекват», версия девятнадцать дробь шесть. Сейчас он попробует пройти ту же полосу препятствий повышенной сложности, стараясь, как и прежде, показать максимально высокий результат. Фиксируются те же данные: время прохождения, пульс, кровяное давление, параметры мозговой и сердечной активности. Митчелл, если вы готовы, пройдите на старт.
Далее все увидели невообразимое.
Полосу препятствий словно проходил другой человек – значительно превосходящий предыдущего по подготовке. Во-первых, все участки он преодолел с первой попытки. Во-вторых, скорость и координация его действий возросли поразительно.
Лаймс показал Маклиннеру секундомер. Тот отказывался поверить глазам.
– Это невероятно! – произнёс он в камеру. – Время прохождения улучшено вдвое. Более чем вдвое! Это почти… это почти доэволюционные показатели! Бегом, на стрельбу, Митчелл!
С мишенями Джон Митчелл разобрался также убедительно. Он уложил их все и тоже в рекордное время.
– Рукопашный бой! – объявил Маклиннер, ярко переживающий за каждый успех сержанта, как за свой собственный.
Против Митчелла вышел огромный солдат-детина. Военные двинулись друг на друга. И тут Лаймс остановил видео.
– Учитывая, что среди нас дамы, вам не нужно видеть того, что было дальше. Я только скажу, что первым же приёмом Митчелл сломал своему инструктору руку, а дальше начался вообще кровавый кошмар. В общем, поверьте мне на слово.
Предтечи не стали настаивать. Подали голос только качок Альфред, которого увлекла спортивность видео, он заявил, что с удовольствием досмотрел бы до конца, и поддержавший его Ник-Фрэнк. Когда Митчелл проходил препятствия, они оба болели за него, выкрикивая подбадривающие (и раздражающие других) реплики, как будто они могли хоть как-то повлиять на то, что происходило и в другом месте, и в другое время.
В комнате включили свет. Заморгали успевшие привыкнуть к темноте глаза.
К Лаймсу вышли Маклиннер и миссис Азар. Молодой человек по имени Джулиан скромно остался на месте.
– Вот, – с улыбкой произнёс Лаймс, смотря на аудиторию поверх спущенных на нос очков. – Теперь вы знаете, на что способен «Адекват». Согласитесь, это впечатляет. Как я неоднократно говорил ранее, это действительно шанс для всего человечества. Мы можем стать такими, как прежде!
Оливия окинула взглядом других Предтеч – можно было сказать, что фильм не оставил равнодушным большинство из них. Альфред, Фрэнк и, примкнувший к ним, наверное, чтобы выглядеть более компанейским, фермер Артур даже поаплодировали учёным. Роза протирала очки, Оливии показалось, что «серая мышка», проникнувшись достижениями науки, успела растрогаться и даже всплакнуть.
– Рада за всё человечество! Прямо слов нет, профессор, – прокомментировала Саманта, и опять с вызовом. – Одно непонятно, причём тут лично я, и как это лично меня касается?
– Об этом сейчас и пойдёт разговор, – произнёс профессор и взглянул на Маклиннера. Как будто разрешая учёному вести разговор дальше, полковник коротко кивнул. – Позвольте, от имени правительства Соединённых Штатов Америки сделать вам предложение. Выгодное, я это обещаю, всем сторонам процесса!
