Александр Полюхов
Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса

© А.А. Полюхов, 2017

© Книжный мир, 2017

* * *

Если из истории убрать всю ложь, то необязательно останется одна правда. Может, и ничего не остаться.

Глава 1
Вова

Тьма исчезла, нахлынуло разноцветье толпы. Разноголосый гомон сменил беззвучие. Закрыл глаза – пришла серая темнота, неполная из-за проникающегося сквозь веки солнечного света. Бархатная тишина не вернулась.

– Эй, Ильич! Сфоткаешься с нами? – дернул за рукав раскосый мужик в ядовито желтой футболке с принтом Sex Instructor.

«Бурят?», – мелькнула мысль. «Хотя тату, если верить рисункам Миклухо-Маклая, напоминают полинезийские. И надпись по-английски. Тогда откуда взялся в Москве? Почему русским языком владеет в совершенстве?»

– Конкретно отбашляю! Встань в середку, обними телок и скажи «чииз»!

«Сыр» произнес по-британски, растягивая губы», – недоумевал мужчина лет пятидесяти, не улыбаясь, а смущаясь от прикосновения к обнаженным талиям и плечам подружек «инструктора». То, что их прикрывало/раздевало, показалось обрывками нижнего белья. «Даже пупки наружу! И бриллианты вставлены!» Вспомнились такие же волнующие прикосновения к телу Инессы Арманд. «Или кожа нежнее у Сашеньки Коллонтай?» – засомневался на мгновение, пока «бурят» небрежно заталкивал купюру в карманчик жилетки.

– Эй, товарищ! – запоздало обратился к удаляющейся спине, из-под майки на которой татуированные языки пламени выползали на шею дарителя.

– Мало что ли? Ну, блин, и расценки в Москве! – «полинезиец» протянул еще банкноту. – Оборзели ваще! Сталина на вас нет!

Только теперь очнувшийся из мрака и безмолвия мужчина оглянулся: вокруг шумела многолюдьем Красная площадь. «Причем тут Сталин – видный, но всего лишь аппаратчик партии большевиков? И отчего не видно трамвая, обычно гремящего через рынок от Исторического музея на Москворецкий мост?» Голова закружилась – близился обморок. В последние месяцы подобное случалось часто, и врачи рекомендовали отправиться на отдых в Горки. Но ведь столько еще предстояло сделать в России: завершить Гражданскую войну, разобраться в наследии Февральской и Октябрьской революций. Захотелось отдохнуть, ноги сами побрели к Спасской башне, чтобы укрыться в кремлевской квартирке. Строгий красноармеец в незнакомой униформе («Троцкий придумал для РККА?») не пустил.

– Здесь только выход, вход через Кутафью башню.

– Часовой, пожалуюсь коменданту. Узнаете меня?

– Конечно. Вождь мирового пролетариата. Только лучше здесь не ошиваться, на этом месте уже пасется один лидер трудового народа.

И, действительно, поблизости «фоткался» с людьми человек в потрепанном костюме из шевиота с кепкой на голове. Вот тот повернулся, явив галстук в горошек и бородатую физиономию: «Вали отсюда, лох драный, а то пасть порву». Точный смысл фразы остался неясным, но угроза в них присутствовала очевидная. Ничего не понимающий мужчина побрел вдоль зубчатой стены Кремля. В затылке усилилась пульсация крови, сразу хуже заработал мозг и упала острота зрения. Вдруг взгляд сфокусировался на бюстах могил, притулившихся к кирпичной кладке: «Свердлов, Фрунзе, Калинин». Дальше читать не стал, отринув кошмарную галлюцинацию. Стал обходить невесть откуда взявшееся невысокое сооружение из красноватого мрамора. И боковым зрением узрел на фронтоне надпись «Ленин». Сознание померкло, тело сложилось сверху вниз. Брусчатка из магматической породы габбро жестко приняла Председателя Совнаркома.

– Капитан, разрешите отвлечь, – лейтенант Службы Охраны повернулся от монитора видеонаблюдения.

– Что? – командир смены, делавший вид, что читает папку со служебными инструкциями, аккуратно её закрыл, дабы подчиненный не увидел вложенный внутрь спорт-журнал. – Флажок?

– Точно.

– Дай угадаю: террорист?

– Нет. И не числится как шпион, судимый или разыскиваемый. Даже не гражданин РФ и не иностранный турист. Программа распознавания лиц выловила субъекта из базы фотографий в СМИ.

– Неужели инопланетянин? – ухмыльнулся старший по званию и подошел к консоли младшего. – Ты еще не нагляделся на ленинских двойников? Рыжеватая бородка, кепка, костюм-тройка, наклон головы и готов «Ильич».

– Система дает совпадение в 97 % c Владимиром Ульяновым, каким тот был в 1919 году. С более ранними или поздними изображениями имеется меньшее сходство, хотя по антропометрическим точкам идеальная конвергенция.

– Чувак бабло, видать, гребет немерено. Повезло с внешностью.

– Так-то так, только почему его морды нет в паспортной базе ФМС?

– Наверное, гримируется чересчур.

– О! Упал в обморок прямо перед Мавзолеем.

– Переигрывает! Если через пару минут не встанет, маякни ментам, пусть забирают в обезьянник. Нечего шоу в наше дежурство устраивать.

Ладони мягкие, как у Крупской. Сознание вернулось сперва в функции тактильного восприятия. Поднял веки – обрел и визуальное. Сверху плавало озабоченное лицо женщины, застрявшей в неопределенном возрасте. Она оставила тщетные усилия поднять тело упавшего, безвольное и упругое словно медуза, тяжелое и бугристое будто мешок свеклы.

– Как же вы? Что же вы? – по-бабьи запричитала. – Чем помочь-то?

– Соизволите проводить до Кутафьей башни, коли возможно.

– Пойдемте, пойдемте, а то полицейские сюда набегут.

– От них добра не жди, натерпелся я от жандармских чинов, – Ульянов, опершись на плечо милосердной незнакомки, двинулся прочь от ступенчатой пирамиды, нареченной его партийным псевдонимом. – Вас как величать, гражданка? Каких будете? Из рабочих или из мещан?

– Маша мы будем, – собеседница отчего-то смутилась и перешла на псевдо старинный говор, – докторша мы в Сотой Градской. А вы?

– Владимир Ильич, юрист по образованию, революционер по призванию.

– Похожи и имя-отчество подходящее, – вслух прикинула спутница. – По-моему, вам надо отдохнуть в Александровском саду.

– Некогда-некогда, – прокартавил вождь, но присел на скамейку и даже согласился выбрать мороженое. – Пожалуйте то, что с названием Extreme.

Экстремальным нашел не вкус, а вскрытие пластикового пакетика, которое пришлось перепоручить «мягким ручкам». Послевкусие счел слишком навязчивым – рецепторы полости марксиста, рожденного в ХIХ столетии, не привыкли к искусственному подсластителю века ХХI и пальмового масла еще не ведали. Опыт – дело наживное. Его Владимир решил накопить поскорее – есть мороженое ежедневно. Встретилась первая вещь, понравившаяся в фантасмагорическом мире, где столь нежданно оказался. Исследовать сей cosmos следовало понемногу, пока выхватывая отдельные детали. Конечно, требовалось охватить целиком, что в философии называется in toto. Но потом, а пока: audi, vide, sile — слушай, смотри и молчи. Безумие окончательно настигло в 1923, но сейчас по Москве брел пусть уже заболевший и все же здравомыслящий пришелец из прошлого, еще не растерявший познаний в латыни, приобретенных в гимназии Симбирска.

– Ну, милочка, пора прощаться, – Ульянов остановился у Кутафьей башни, – мне в Кремль, я тут работаю.

– Да, конечно, – огорчилась женщина, чья жизнь лишена мужской составляющей: отъезд за рубеж взрослого сына и смерть долго болевшего мужа. – Сейчас дам мой мобильный, на всякий случай.

– А?

– Вот, возьмите, – тонкие пальцы сунули в карман пиджака визитку с номером. – Наберите, если что…

– Всенепременно, милейшая Мария. Разрешите откланяться.

«Такой вежливый и обходительный! – вздохнула, направляясь к метро, медичка. – Жаль чуток двинулся на сходстве с Лениным. Видимо, интеллигент на пенсии, начал подрабатывать двойником и слишком углубился в подражательство. Не совсем в адеквате, хотя, похоже, непьющий. Подлечиться бы надо». Обогащенная приключением и несколькими тысячами рублей «благодарности», полученной в ГУМе от работавшей там матери одного из пациентов реабилитационного отделения для наркоманов, Маша медленно качалась вместе с вагоном подземки. Впереди нудные часы борьбы против органических и синтетических ядов, отравивших души и плоть москвичей. Капельницы, таблетки, уколы, стоны, рвота, кровь и она – единственный пограничник между Светом и Тьмой. Не злая и не добрая, не уродина и не красавица, не молодая, не старая, а попросту исполнительная докторша. Какой только и должна быть истинно русская свидетельница вождеявления, то бишь, вождепадения у Мавзолея.

– Капитан, неопознанный субъект опять нарисовался. На проходной в Кутафьей права качает.

– Включи звук из КПП. Там коллега хохочет, что-то прикольное.

«Сей пропуск, сударь, мне выписал Бонч-Бруевич! – Ульянов втолковывал на пункте личного контроля посетителей. – Нет, я его не на Арбате купил. Да, без фотографии – так положено. Нет, оружия не имею. А, можно пройти. Не очень вы любезны, товарищ».

– Хохмач. Двинул в Кремль, чтобы снять навар погуще. Спорим?

– С вами спорить себе дороже. Главное, чтобы в Президентский корпус не поперся или в Администрацию.

– Не наша забота. Пусть внутренняя охрана не спит. Хотя береженого Бог бережет: введи метку в видеосистему, чтобы отслеживать его перемещения.

– Уже сделал, поэтому комп эту сцену и выловил.

– Молодец, – старший скупо похвалил младшего по званию, сожалея, что служебная тайна не позволяет вывалить в youtube забавные кадры с «вождем». Зевнул и вновь уперся в журнал, где у легкоатлеток ОФИГИТЕЛЬНЫЕ формы!

Прогноз был дан верный: туристы наполняли пиджачные и жилеточные карманы деньгами, ненадолго задерживая Ильича на пути к нему домой. Он старался не глазеть по сторонам, дабы люди и предметы своей чужеродностью не переполнили чуть оправившееся сознание. Лишь перед стеклянным параллелепипедом Кремлевского Дворца не выдержал и задал вопрос гиду китайских туристов.

– Гражданин, что за монстр?

– Коммунисты построили для партсъездов. Встань немного левее, в центр группового фото. Держи таксу.

«Так значит, социалистическая революция, о необходимости которой говорили большевики, победила окончательно! Значит, вокруг социализм! – неосторожно проклюнулся росток оптимизма. – Не зря жертвы и страдания. Вон и китайцев полным-полно. Получатся, товарищ Сунь Ятсен сумел организовать успешное восстание в Пекине». Увы, скоро стремление спрятаться в положительных мыслях пришло в противоречие с реальностями непривычного мира вокруг. Боец в ладно сидящем костюме из тонкой шерсти («Не хватает обмундирования в РККА! Одежду с буржуя пришлось снять солдатику») пресёк попытку войти в здание Сената.

– Сюда нельзя!

– Я к себе в квартиру, на третий этаж.

– В 1994 году перенесли вашу квартиру в Горки.

– Ахинею несете, милейший. В ней же Крупская проживает, сестры мои…, – по инерции бормотал сразу постаревший на столетие человек, датой «1994» окончательно обрушенный в настоящее.

– Президент тут работает. Никто в Кремле не живет, кроме охраны. Понятно, старик? Или полицию вызвать? – из рукава в ладонь оперативника скользнул пультик переговорного устройства.

– Понял, – снял с головы кепку и сжал в руке, как бывало на митингах.

Поток гостей столицы увлекал сгорбленного пешехода к Спасской башне и после нескольких платных фотосессий вытолкнул вновь на Красную площадь.

– Попался, сучара! – последовал сильный пинок пониже спины. – На моем участке захотел туристов окучивать! Крысятничаешь, в общак капусту не сдаешь!

Второй раз подниматься с брусчатки помогли сильные руки, ментовские. Они же сунули на заднее сидение «фордика», ловко скользнувшего в лабиринт между сотнями зевак, застывшими под удары курантов. Все головы задраны в сторону башенных колоколов, заигравших отчего-то не «Интернационал», как полагалось по декрету Совнаркома, а иную музыку, гордую и величавую. «Россия – священная наша держава, – напевал молоденький сержант, шустро крутя руль, – Россия – любимая наша страна!» Униформа ладно обтекала широкие плечи. Водителю весело, пассажиру захотелось плакать.

– Менты замели-таки скомороха в кепке.

– Допрыгался! Ты сигнал ведь им давал?

– Давал, как велели.

– Добро. Сделай отметку: наша наводка реализована нарядом из ОВД «Китай-город», неадекватный субъект изолирован, общественный порядок восстановлен. Не забывай для отчетности фиксировать каждое оперативное мероприятие. Не Бог весть что, а галочку заработали за смену Ясно?

– Так точно. Сейчас файл заархивирую. Но как же дедок похож на настоящего Ленина! Как живой! Не чучело из Мавзолея.

– Отставить, лейтенант. На службе не положено выказывать политические предпочтения, – назидательно изрек капитан, чьи идеологические симпатии обретались на левом фланге, но исключительно во внеслужебное время. – Скоро обед, прикроешь меня на часок.

Штаб-квартира Агрохолдинга впечатляла: дорогущий адрес в переулках центра, впечатляющий размер, футуристическое здание, дымчатые стекла по кругу. Партия Большевиков ни в какие времена не чуралась бизнеса, особенно крупного. И после краха СССР, не зацикливаясь на взносах неимущих членов и пожертвованиях богатых сочувствующих, нырнула в водовороты рыночной экономики, вынырнув не с пустыми руками. Их и потирал партийный лидер, взирая на приближающийся офис, где удобно совещаться. Вместе с ним, увы, приближался и пленум партийного секретариата, на котором предстояло утвердить план идеологическо-пропагандистской работы. Ничего прорывного и содержательного не ожидалось. Опять предлагался выпуск статей и листовок, которые никто не читает. Снова захотели организовать митинг, что соберет тысячу-другую пенсионеров – вымирающий электорат. Ну, сформулировали лозунги против засилья олигархов – тут надо бы аккуратнее, без имен. Иные требовали показать по ТВ старые фильмы про выстрел «Авроры» и штурм Зимнего дворца. Задумали вытащить престарелого космонавта, чтобы открыл глаза молодежи на советский приоритет в запуске спутника Земли и отправке Гагарина на орбиту. Только кому нынче интересна набившая оскомину жвачка? Молодежь живет в интернете и мечтает жить «за бугром», старики подавлены скудностью пенсий и раздавлены расходами ЖКХ. Только об этом лучше помалкивать – не восстание же поднимать. Его фиг организуешь, да и штаб-квартиру жаль – побьют стекла в холдинге. Опять же гарантированы наезды госбезопасности, СК, главпрокуратуры, финмониторинга. «Надо что-то придумать, посовещаться с партийцами», – тешил себя иллюзией, выходя из дорогого авто с номером серии «АМР». И первое, и второй доставались не каждому депутату Думы, а только ее столпам – пусть и левым, зато близким к гаражу управделами Президента. Тех, кто гонит волну, среди них не наблюдалось. Полдень в Москве.

Глава 2
Саша

Полдень и в Северной Пальмире – пушка в Петропавловской крепости бабахнула! Александр аж подпрыгнул на кровати, зачем-то розовой и круглой. Просыпаться не хотелось – загулял до глубокой белой ночи, что заколдовывает столицу Российскую империи в июне. Глаз не открывал, пытаясь вспомнить, что же произошло в те восхитительные призрачные часы, когда природа не может решить: темно в городе или нет. Стал отматывать события назад, стараясь уловить логику случившегося с ним. Вот идет под руку с умопомрачительной девушкой по серым безлюдным, словно мертвым улицам. А вышли из металлической двери с крошечным иллюминатором и двумя цирковыми силачами по бокам. Вот еще эпизод: внутри, в подземном зале гремит неземная музыка. Ритмический акцент не совпадает с метрическим – синкопа за синкопой. Извиваются фигуры, хаотически бродят лучи света в пугающе-сказочном зазеркалье. Подходит она (забыл имя) – в обтягивающем трико (тоже из цирка?), стройная, гибкая и яркая, как змея из тропиков. Обнимает за шею, дышит слова в ухо. А до нее приставал парень в парике и блузе, декольте которой дополнял собачий ошейник. Гладил по бедру и глаголил чушь несусветную.

«Папик, мне нравится твой прикид – френч и стильный ежик. Стиль милитари и стальной цвет волос сейчас в тренде. Правда, дружок, что ты женщиной переодевался в Зимнем Дворце? Не женщиной, а матросом? Шалунишка! Люблю морячков, у них бесподобная эрекция. Осенью заходил французский корвет, там ТАКОЙ был лейтенант-афроевропеец. Так бы и съел сладенького. Что такое афроевропеец? Негр, живущий в Европе, только политкорректность запрещает негра называть негром и даже черным. Не знаком с термином «политкорректность»? Например, мы с тобой, геи не хотим, чтобы нас обзывали педиками. Ты, кстати, как предпочитаешь? Наверное, пожестче, ведь, поди, из военных будешь. Кожаные штучки, цепи, шипы? Сам худощавый от злости или в спортзале себя истязаешь? Дай, пощупать «кубики» пресса». Тут незнакомка и подплыла, наглеца отшила: «Лёд у себя в стакане щупай или шары в карманах! Не видишь: гетеросексуал? Мой клиент».

Но как с мужеложцем произошло изначальное знакомство? Память подсказала: это случилось в помещении ватерклозета. Там Александр впервые в чуждом мире и обнаружил себя, стоящим перед зеркалом. Суровое сухое лицо с длинным прямым носом не могло скрыть растерянности: перед выходом из кабинки обнаружил, что упустил, испачкал исподнее. Приступы медвежьей болезни участились после октябрьского переворота. Видимо, заметив минорное настроение, любитель морячков подкатил и предложил выпить в баре. Услышав про боль в висках, великодушно одарил таблеткой. Голова сразу прошла и пошла кругом, всё смешалось.

– Сашенька, просыпайся! Мне пора на работу, – голос принадлежал совсем другой женщине – без макияжа и в брючном костюме. – Принесла тебе анальгетик, а то ты вчера прилично выпил.

– Нет-нет, только не микстура! Мигрень исчезла, вероятно, помогло лекарство, что дал тот юноша.

– Ага! «Лекарство»! Наркотик тебе всучил, сосунок конченый! Надо поосторожнее в клубах, там публика попадается опасная.

– А вы, мадмуазель… Запамятовал ваше имя, миль пардон.

– Лидия.

– Но вчера звались иначе, нечто французское…

– Николь – псевдоним для ночной профессии.

– Вы трудитесь по ночам? Бедное дитя! Тогда почему сегодня днем собираетесь на службу?

– В детский сад для приличия устроилась на полставки, художественным руководителем. На полную не берут, высшее образование не смогла закончить.

– Смольный институт благородных девиц? Не успели диплом получить до захвата здания большевиками?

– Так большевики его сто лет назад захватили. Диплом я профукала: залетела, сын родился. Приходится по клубам и ресторанам вкалывать.

– Правильно ли понимаю, что имею честь беседовать с дамой полусвета?

– Правильно. Кстати, должен мне две сотни за ночь и сотню за выпивку.

– Увы, добрейшая Николь, – признался мужчина, осмотрев карманы френча, – я совершенно без средств – финансы российские разорены, жалование давно не выплачивали.

– Неужели и чиновникам зарплату задерживают? Ты же бухтел, что в правительстве служишь.

– Истинно так. Я – Александр Федорович Керенский, председатель Временного правительства России.

– Полный отстой! Как тебя от «колес» развезло.

– Ничегошеньки не понимаю, любезная. Но триста рублей не столь великие деньги, чтобы убиваться. Ведь коробок спичек стоит миллион.

– «Лимонами» цены исчислялись в 90-е, хотя при нынешней инфляции впору опять деноминацию проводить.

– Ошибаетесь, милочка, при Александре III рубль являлся самой крепкой валютой Европы.

– Имею в виду конец ХХ века, а не ХIХ.

Приглаживая короткую седую растительность на вытянутом черепе, бывший эсер, трудовик и думец, министр юстиции, морских и военных дел, глава Директории и прочая, надолго умолк. Уже сообразил, что попал в иное время, но упоминание конкретного десятилетия двадцатого столетия ввергло в шок. Дальше тянуть не имело смысла, настал миг задать главный вопрос.

– Нынче который год от Рождества Христова?

– Ну, ты накидался вчера! Третье тысячелетие тикает. А должен мне три сотни «грина», а не рублей. Деньги для меня серьезные, на них рассчитывала, мне хозяину за квартиру платить, – взор девушки на миг затуманился, потом карие глаза заговорщицки сверкнули. – Отпашешь у Исаакия.

– Где ж там пахать? В Александровском саду прикажете? Что там посадишь? – мелкими отговорками Керенский отгораживался от ужаса, рожденного его личным путешествием через столетие.

– В Блокаду люди картошку и свеклу сажали.

– Красные или белые осаждали Петроград?

– Немцы, 871 день и ночь кошмара.

– Армия императора Вильгельма добралась до российской столицы?

– Нет, фюрера Гитлера. Совсем что ли историю не знаешь? Я тебе про главного фашиста толкую.

– Путаете, барышня! Фашизм ведь только-только зародился в Италии. Некий Муссолини…

– Во Вторую мировую войну Муссолини был на подхвате у Гитлера, тот захватил всю Европу. В итоге вломили ему по полной, хотя только наши потери превысили 20 млн. человек, – худрук не удержалась от экскурса в историю, знакомую каждому жителю Петербурга.

– ДВАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ! – ошарашенный гость из прошлого не мог переварить «двоечку» с семью нулями. – А меня ругали за политику соглашательства с Германией! С германцами следует дружить. Я…

– Хорош балаболить, вернемся к нашим баранам. Короче: постоишь у входа в церковь, я отпрошусь с работы и буду баксы собирать.

– Милостыню на паперти просить не стану. И в Бога не верую! – мастер риторики перешел на короткие отрицания – время длинных речей прошло вместе с прошлым веком. – Про «баксы» мне ничего не известно.

– Научишься! Там интуристов в обеденное время полно – будешь изображать Керенского за доллары, – худрук развивала бизнес-план.

– Доллары североамериканские?

– Не панамские же! – отшила ночная фея. – Брось вилять, прямо ответь: будешь работать или мне позвонить «Рефрижератору»? Он с тебя должок получит с процентами.

– Рефрижератор, – с ударением на последний слог спросил пришелец, – обрусевший француз?

– Криминальный русак, здоровенный и злой! Готов выступать в шоу?

– В любительских постановках участвовать доводилось, – уже более позитивно Александр начал вживаться в реалии современной России. – США – это звучит многообещающе. С американцами дело иметь приходилось.

– Чудесно! Глотай кофе с бутерами и вперед.

Ближе к обеду, преодолев Мойку, парочка оказалась у Собора. Погода выдалась расчудесная, и стадо туристов, подавленных монументальностью храма, бродило в поисках менее крупных форм, достойных погребения в цифровой памяти смартфонов. Экс-премьер, задержавшийся на Фонарном мосту на мгновение, чтобы узреть свой питерский талисман – бронзовую голову единорога, вновь поверил, что удача ему улыбнется. Вида не подал, ходил суровый, по-наполеоновски заложив длань на груди, между пуговицам френча. «Господа, леди и джентльмены, – завопила на русскоанглийском Лида, – перед вами Александр Керенский – отец Февральской революции, создатель Временного правительства, свергнувшего императора и в свою очередь свергнутого большевиками. История оживает перед вашими объективами. Походите для личной или групповой фотосессии. Расценки гибкие. За отдельную плату возможна беседа с вождем капиталистической России».

Толпа зашумела, нахлынула. Касса заработала, чёс начался. Только за съемку бухого финна в обнимку с российским гарантом финляндской конституции запросила Николь (иностранное имя предполагало повышенные расценки) 200, получила 150. Что резко повысило реноме главы Директории в ее глазах. «Серьезный чел, – размышляла девушка, когда турпоток ослабел, повернув от Исаакия к заведениям общественного питания для ланча, – обходительный и языки вражеские знает. Вот бы с ним из Рашки свалить! Надо придумать, как эффективнее монетизировать его внешность и таланты, желательно в твердую валюту». Мечта покинуть Родину овладела давно. Сдерживало лишь отсутствие материальной базы для жизни ТАМ, где в детских садах не нужны бездипломные худруки, а проституток в избытке.

– Не, глянь, наглеют с каждым днем! – сотрудник патрульно-постовой службы от возмущения заерзал на продавленной сидушке в «ладе» с цвето-графической раскраской полиции.

– Куют презренный металл, – напарник умел сплетать литературный лексикон и новояз. – Сейчас обнимем? А то жрать охота.

– Закончат, двинут к себе. На хате и примем, заодно выясним, что за артисты. Мужик обалденно смахивает на Керенского.

– В кино бы играть с его данными.

– Лучше скажи: с такими данным и на свободе.

– Это временно. Если упрутся и «зелени» не откашляют, сунем в обезьянник, чтобы очухались.

– Девка хороша – надо бы оприходовать.

– Маньяк! Нынче с этим строго, весь отдел видеокамерами утыкан, не разгуляешься.

– Дык, на фатере и трахнем.

– Стрёмно. К тому же сдается мне, а значит, так оно и есть, – подпустил афористичности более зрелый из ментов, – что видел её в ночном клубе. Кажись, под «Рефрижератором» ходит. Он за своих шлюх горой стоит, организует заявление об изнасиловании, свидетелей подтянет. Оно нам надо?

– Ладно, берем только бабло.

– И то верно: просто бизнес, ничего личного.

– Но задница у нее супер!

– Кончай!

– Прямо здесь, в салоне?

– Дрочила!

– Сам дрочила!

Консул в Древнем Риме – фигура! Главный избираемый чиновник! Нынче красивый титул обозначал дипломата, присматривающего на чужой территории за интересами своего государства. Справки, шпионаж, дела о утраченных паспортах сограждан, наследственные тяжбы. Скукота смертная, а самое противное – постоянное обслуживание «важных» гостей, имеющих блат в госдепартаменте. Внешне почетно, а на деле – встреть, отвези, налей, выпей. Хорошо коллегам в российском захолустье: туда мало желающих путешествовать. В Петербурге же ручеёк визитеров не иссякал, несмотря на санкции, охлаждения, запреты. Зимой все прутся в Эрмитаж, летом – программа обширнее. С утра лимузин со звездно-полосатым флажком успел смотаться в Петродворец, сейчас скользил по набережным Невы с их чарующими видами. Посещение Исаакиевского собора – must в программе осмотра культурной столицы. Нынешний вип-турист, хоть и мормон, однако изволил поинтересоваться православным храмом. «Зануда редкостный, святошу строит из себя, – кивая головой и елейно улыбаясь, размышлял консул. – Хорошо еще сын согласился со нами поехать, развлекает баснями из истории России. Подсел на тему капитально, лучше бы в футбол играл, а то ботаном вырастет».

– Пап, смотри, Керенский чешет по тротуару, – словно угадав мысли отца, встрял вихрастый тинэйджер. – Помнишь, я report про Временное правительство написал. Препод сказал, пригодится при поступлении в Гарвард.

Отца больше волновал вопрос об оплате университета, но отложил на потом, предпочтя информированностью произвести впечатление на могущественного жителя штата Юта. Перстом указал на пешехода.

– Первый премьер-министр демократической России. Сверг царя и боролся с большевиками.

– Копия, конечно, – добавил отпрыск, переполненный эрудицией. – Оригинал давно отбросил копыта.

– Вау! – последовала реакция гостя, подуставшего от величия города на Неве. – Хочу с ним познакомиться, остановите машину.

– Майкл, вперед! – дипломат щелкнул пальцами.

Парень опустил стекло «кадиллака» точно в ту секунду, когда Лида возбужденно шепнула: «Сашенька, нас пасут! В тачке, слева менты». Глава Директории, после октябрьского переворота прятавшийся по питерским пригородам, напрягся: «Дзержинский подослал чекистов, не иначе». И тут же расслабился: прошло сто лет. Всё же, будучи в неведении относительно политического устройства нынешней России, благосклонно воспринял приглашение подростка усесться в лимузин к американцам. Выбираться из сложных ситуаций на дипломатических экипажах начинало входить в привычку после побега из Зимнего дворца. «Кадиллак» с удлиненным салоном обнял Александра и Лидию, разместив напротив резидента ЦРУ и руководителя «Комитета по связям с военными» (есть, оказывается, и таковой в «Церкви Иисуса Святых последних дней»).

– Добрый день, джентльмены! – Александр сходу включил шарм. – Спасибо, что соблаговолили подвезти, господин посол.

– О, я – просто консул, – поправил дипломат/шпион. – Мой гость хотел бы пообщаться с вами.

– И пригласить пообедать, – взял бразды правления мормон, посчитавший забавным поболтать с русским имитатором: будет что рассказать друзьям в Солт-Лэйк-Сити, – а также побеседовать о судьбах России.

– Сочту за честь, но со мной дама…

– Отлично: разбавит мужскую компанию, – вставил Майкл, вывернувший шею с переднего сидения, чтобы пялиться на красотку.

– Разумеется, – согласился папаша, прикинув, что есть шанс и на более тесное общение сына с девушкой, несомненно, способное уменьшить образование прыщей на подростковой ряшке. – Опять же мисс украсит совместную фотографию. Надеюсь, расценки не слишком высоки?

– Разумеется, – подала первую реплику потенциальная эмигрантка, осчастливленная знакомством с представителем США – страны «Сияющего Храма на Холме». – Если мое присутствие будет полезно.

Во время представлений и болтовни ни о чем мужская четверка (или пятерка, если не забывать о шофере) прикидывала, где и с кем будет присутствовать Лидия в ночное время. Ее личное мнение в те минуты претерпевало коррекцию. Александр достойно проявил себя в кровати, хотя с утра странновато вел себя. Пацан симпатичен, но что у него есть кроме скромных карманных денег? Папаша его выглядит привлекательно, опять же шишка в консульстве. Только захочет трахнуть на халяву, пообещав грин-карту, а потом и по телефону до него не дозвонишься. Лысый американец оставался темной лошадкой – консул перед ним заискивал, вот только непонятно, как у мормонов с внебрачными связями. Приняла исторически верное решение: в ресторане мужики выпьют, языки развяжутся и картина прояснится. Направились они, с подсказки Майкла, в «Русский китч», что через Неву напротив Английской набережной. А китч – мешанина еще та, логике не поддается. В нем главное – экстравагантность, а сочетание элементов – хаотическое.

Самым неожиданным из них и стало сообщение, поступившее мормону из штаб-квартиры Церкви, на чей сервер его смартфон в реальном времени сбрасывал новые заметки, фото и прочие цифровые следы из России. Там же в штате Юта разместился и Центр хранения метаданных и прочих материалов Агентства национальной безопасности, которое рутинно перехватывало ВЕСЬ мировой телетрафик. Его суперкомпьютеры с зачатками искусственного интеллекта опознали обедающего русского как Александра Федоровича Керенского («Вероятность 95 %. Руководству ЦРУ доложено»). В этом царстве информации, способном вместить ВСЁ, что в ближайшие десятилетия мелькнет в сетях и интернете, трудилось много верных сынов Церкви…

Руководитель «Комитета по связям с военными» вздрогнул, прочитав известие и спросил консула, разрешается ли курить в заведении. Тот приподнял бровь, но смутить шпиона нелегко даже некурящему мормону, и предложил выйти на улицу. Там и состоялся разговор об индивиде, любящем монологи, езду на дипавто и обеды за счет бюджета США.