Александр Паваль
Панорама
В кабинете повисла тишина. Александр Арсеньевич поднялся с кресла и подошёл к окну. Сейчас он «повесил» на своих силовиков логическую задачу, у которой имелось несколько, по крайней мере, два ответа на один вопрос: почему убили девушку? И ему нужен был ответ, не тот который вертелся в голове и мог считаться субъективным, а ответ спецов, суть профессии которых – решать трудные логические задачи.
Первым откликнулся Семён Захарович.
– Ситуация противоречивая. Мало информации. Да, возможно, прямая взаимосвязь с объектом «Панорама» имеется. И убрали именно источник информации, а не реализатора. Но с другой стороны, почему это сделали? Ведь тот, кто владеет информацией – владеет миром.
Генеральный перевел взгляд на Сергеева. То кашлянул.
– Я согласен: информации мало. Может и заказное убийство, а может, чисто разбой. А девушка под горячую руку попала.
– Ларин предполагает, что убийство совершил некто Денис Утюгов, бывший жених, проживающий в деревни Гришино.
– Вот! Может и на почве ревности, – кивнул Сергеев.
– В нашем ведомстве говорят так, – произнес Семен Захарович, – «Лучше перебдить, чем недобдить». Надо собрать всю имеющуюся информацию. Полицию беру на себя.
– Отлично! – Генеральный повернулся к Начальнику безопасности. – Дмитрий, поезжай с утра в Гришино.
Сергеев был достаточно опытен в оперативной работе, чтобы сразу бегом ехать в какое-то Гришино и ходить по дворам разыскивая некого Утюгова. Предварительно он созвонился с участковым и договорился о встрече. Старлей ожидал Дмитрия в условленном месте, покуривая у своего старенького «Опеля». Сергеев показал удостоверение.
– Да я и так верю, – махнул рукой участковый. – Тут вот какое дело приключилось. Утром только узнал. Умер ваш Утюгов вчера вечером. Палёнкой отравился. Отвезли в морг Тосно. Ночью. Дело в райотделе у капитана Самохина. Хотите встретиться – я позвоню.
Звонок сделал своё дело, и Дмитрию не пришлось ждать в коридоре, как многим другим ходокам. Силовики пожали друг другу руки. Самохин с прищуром посмотрел на Сергеева.
– А ты в «Вымпеле» не служил?
– Точно! Но тебя не помню.
– Да откуда тебе помнить. Вы наш ОМОН и за бойцов то не держали.
– Да были времена. Стареем. По кабинетам разбрелись, – уладил старые «счёты» Дмитрий.
Самохин оценил, улыбнулся:
– Что от меня надо?
– Денис Утюгов.
– Что? Дорогу перешел? Ну, теперь уж никому от него вреда не будет. Помер. – И капитан выложил на стол фотографии с места происшествия.
Сергеев взял в руки фото, стал просматривать одно за другим.
– Траванулись паленкой. Сам Утюгов даже до приезда скорой не дожил, а дружок его сейчас в реанимации.
– Это та палёнка, что они пили? – показал карточку Сергеев.
– Да. Хорошо сидели. Крабы у них, икра красная.
– И палёнка…. Литруха «Царёвой водки». – Сергеев усмехнулся. – Знаешь, сколько такой бутылек стоит?
– Откуда? Я и названия такого не знаю.
– Потому, что у вас, в Тосно, такую – не купить. Двадцать тысяч.
– Да ладно! – опешил Самохин.
– Так-то…. Как говоришь фамилия его дружка?
– Косых Сергей. В городской больнице. Если что – сошлись на меня.
– Что-нибудь есть на него? – поинтересовался Дмитрий.
– Хулиганка. Угон. Но до суда не довели.
– А Утюгов убить человека мог?
– Хм. – Самохин призадумался. – Сам решай. Пять лет за разбой с применением холодного оружия.
Реанимация бывает разная. Бывает, когда лежат покалеченные: не в силах пошевелить членами. Бывает, лежат в коме, когда не можешь пошевелить не только членами, но и извилинами. А бывают, когда после промывания желудка, просто оставляют под наблюдением приборов и медсестры на пару дней. Косых находился именно в такой реанимации.
Сергеев раскрыл-закрыл удостоверение.
– Следователь прокуратуры по надзору нелегального оборота алкогольной продукции.
– А-а…, – протянул больной.
– Вы знаете, что ваш приятель Утюгов умер от отравления водкой.
– Да. Дениска…, – протянул Косых.
– Вы пили эту водку? – Дмитрий показал фото.
– Да.
– Где вы её взяли?
– Так, это…. Утюг притащил.
– А он где взял?
– Так это…. Там мужик к нему приезжал. Отблагодарил.
– Какой мужик?
– Так это…, не знаю.
– Вы его видели?
– Да. Такой, в темных очках, кепке. Из окна видел. Он в машину садился.
– Какая машина? Цвет? – осторожно поинтересовался Сергеев.
– Эта…, как её – капчеринговая, – еле выговорил Косой.
– Кашеринговая? Прокатная?
– Да прокатная. Солярис. Такая…, серая.
– Может и номера запомнили?
– Нет. Не помню. Фирму помню. «Деламобиль». На дверке надпись.
– Когда приезжал тот мужик.
– Так это…, в понедельник.
– И эту водку мужчина тот привез?
– А кто ж? Он. В пакете. Там и икра была.
– А за что же он так вас отблагодарил?
– Не знаю. – Косых отвернулся. – Не меня же, Утюга благодарил.
Сергеев вышел из больницы. Да, зацепиться не за что. Если девушку зарезал Утюгов, то доказать это не получится. Но если Утюгов убил не из ревности, а по заказу? Может, тот самый мужчина из серого «Хундая» и «отблагодарил» Утюга, чтобы тот не болтанул случайно. Надо найти прокатную машину. Сергеев набрал номер Александра Арсеньевича. Надо сообщить боссу.
Семён Захарович припарковал служебный «Вольво» у небольшого бизнес центра, на втором этаже которого располагалась кашеринговая фирма «Деламобиль». Судя по убранству офиса, нельзя сказать, чтобы прокатная контора процветала. Директора на месте не оказалось, только секретарша и менеджер.
– Скоро подъедет, – пояснила девушка.
– Скоро – это когда? – вопросил руководитель Первого отдела «Заслона». – Я созванивался с вами час назад.
– Костя! – крикнула секретарша. – Где машина шефа?
– На подъезде. Минут десять, – откликнулся менеджер.
– За шефом следите?
– У нас на всех рабочих машинах трекеры, – пояснила девушка. – Могу предложить вам кофе?
– Можете.
В помещение вошёл невысокий молодой человек и по-деловому распорядился:
– Софа! Ко мне никого. Два часа меня нет!
– Вот мужчина, о котором я вам говорила, Андрей Адамович.
Хозяин кашеринга с неудовольствием посмотрел на посетителя.
– Что вы хотели?
– В понедельник, во второй половине дня, одна из ваших машин находилась в деревне Гришино. Мне хотелось бы получить полные сведения об арендаторе авто.
Андрей Адамович удивленно окинул взглядом просителя.
– Мы не передаем никому персональные данные. Существует закон….
– Иногда приходится нарушать Закон. В интересах государства, – пояснил Семён Захарович и показал удостоверение.
– А официальный запрос будет?
– Будет. Но сейчас дорого время. Вы понимаете?
– Гм…, – напрягся бизнесмен.
– Я наш разговор записываю, – предупредил контрразведчик.
– Константин! – позвал Андрей Адамович.
– Я понял, – откликнулся менеджер.
– Вам предоставят информацию, – руководитель кашеринга указал рукой в соседний кабинет. – Ушастые всё, блин! – пробурчал он.
Через пять минут Начальнику Первого отдела была предоставлена запрошенная информация. Арендатор авто – Суслов Виталий Леонидович, копия паспорта и удостоверения водителя.
Виталик Суслов сидел на стуле, в кабинете Генерального директора, с лицом белее бумажного листа для ксерокса. Его вытащили прямо из-за обеденного стола, где он с ужасом на лице обсуждал убийство девушки Антона с другом Никитой.
– Я никуда вчера вечером на кашеринге не ездил, – с дрожью в голосе оправдывался Суслов. – У меня есть аккаунт «Деламобиля» в телефоне. Никита попросил смотаться к родственникам. У него машина сломалась. Ну, я и сделал заказ от своего имени.
– Какой Никита? – Александр Арсеньевич грозно перегнулся через стол.
– Никита Полищук, из техотдела.
Генеральный бросил взгляд на Сергеева. Тот поднялся и вышел.
– И давно вы с этим Полищуком хороводы водите? – спросил Семен Захарович.
– Мы не водим, – перепугано пробормотал Виталик. – Мы в футбол ходим играть.
– Напиши, кто ещё с вами играет. – Начальник Первого отдела положил перед Сусловым лист бумаги и авторучку.
Генеральный поднял трубку и запросил в отделе кадров личное дело подозреваемого. Вошел Сергеев.
– Полищук покинул территорию предприятия пятнадцать минут назад.
– Упустили! – сквозь зубы проговорил Александр Арсеньевич и посмотрел на контрразведку. Силовик постучал пальцем перед склонившимся над листом бумаги Сусловым.
– Отвлекись. Где живет Полищук?
– На Петрозаводской. Номер дома не знаю. Не бывал у него.
– О чем ты разговаривал с ним за обедом?
– Ну, мы говорили об убийстве Волны, девчонки, которая жила с Лариным.
– Вчера тоже говорили об этом?
– Ну, да.
– Кто убил, обсуждали?
– Я сказал, что Антоха вроде знает, кто это сделал. И сам решил разобраться.
– Понятно, – молвил Семён Захарович и поднялся с кресла. – Пойду. Дел невпроворот.
Десять часов вечера, но в окнах второго этажа заводоуправления горел свет. В кабинет Генерального вошёл Начальник Первого отдела.
– Задержали? – задал вопрос Александр Арсеньевич, как только контрразведчик прикрыл за собой дверь.
– Нет. Система поиска опознала его. По паспорту гражданина Казахстана он вылетел в 15 часов рейсом на Стамбул.
– И что? Его не перехватят? Разве, нельзя посадить самолет, ну там, в Минводах?
– Можно. А что мы ему предъявим? – Начальник Первого отдела присел на кресло. – Даже похищение человека не сможем: свидетельской базы нет. А уж шпионаж, тем более!
– А убийство?
– Он ведь лично не убивал. А Утюгов сам знаешь где.
– Но ведь Утюгова то кто убил? – задал наводящий вопрос Генеральный.
– Да, – Семён Захарович кивнул. – Думаю, что он был списан в расход с самого начала. Свидетель и исполнитель одновременно. В живых оставлять опасно.
– Не пойму только, как Полищук так прокололся с кашерингом.
– Он попал в цейтнот, когда узнал, что Ларин понял, кто убийца и хочет с ним разобраться. Время поджимало. Нашел самый легкий вариант. Ему не повезло, что Косых заметил название фирмы проката. А когда в столовой забрали Суслова, сразу всё понял, и сорвался.
– Вот же…, – Александр Арсеньевич хотел выругаться, но сдержался. – Как думаешь, много у нас утекло?
– Будем разбираться. Проверим, действительно ли до пятнадцатого года работал в Харькове на «Монолите». Как эмигрировал в Россию. Где работал, кто дал рекомендацию к нам, кто проверял, кто принял. Да и вообще, всех, кто устроился после четырнадцатого года. Это дело, Александр Арсеньевич только начинается. Или ты думаешь, что американские, так называемые, партнеры, завтра забудут слово «Панорама»? – Семен Захарович усмехнулся. – Брось собаке кость, грызть будет, пока зубы есть.
– Так что? Проект не закрываем?
– Наоборот. Я бы продвинул его, как первоочередной. А мы присмотрим за делами.
Вот и Гришино. На проеденной дождями и снегом дощатой лавке у покосившегося забора сидел мужчина. Темный двубортный прошлого века пиджак, поверх мятой рубашки и чёрные брюки, заправленные в резиновые сапоги, полностью гармонировали с его угрюмым небритым лицом. Он поднял голову, услышав звук притормозившей машины. Серо-седые не стриженые волосы, седые брови и щетина, и даже глаза казались седыми. Будто его накрыла заплесневелая паутина судьбы. Этот бедолага мог бы олицетворять поговорку о том, что лучшие учителя в жизни – это голодный желудок, пустой карман и разбитое сердце. Но глядя на его сгорбленную, одинокую фигуру, сразу понимаешь, что у таких учителей не бывает учеников.
– Доброго здоровья! – поприветствовал Антон аборигена. Тот кивнул в ответ и взялся двумя ладонями за край лавки, намереваясь привстать.
– Где у вас кладбище?
– Так нет кладбища, – мужчина развел в стороны руки. Потом указал рукой в конец улицы и поспешно заговорил, – Погост! Погост там! Только ты на своей машине не проедешь.
Он поднялся со скамьи и подошел к автомобилю.
– По улице, до конца. Потом к березкам ещё метров сто. Там и погост. Может, помочь чем надо?
– Спасибо! Не беспокойтесь.
– Так это…. – Абориген неловко протянул потемневшую от трудовой жизни и алкоголя жилистую ладонь. – Может, тогда поможешь? А то, это….
Антон пошарил рукой в кармане куртки и протянул страждущему сто рублей. За услуги надо платить.
Погост располагался у березовой рощицы. С десяток покосившихся темных крестов. Невдалеке разрушенная полусгнившая деревянная церквушка. Ближний к дороге крест был новым, и отсвечивал тусклым лаком. Свежий холмик и одиноко лежащий венок: «Дочери Оленьке от мамы». Табличка: Ольга Назаренко. Даты рождения и смерти. Всё! Всего двадцать три года было отмерено тебе, подумал Антон. И ничего ты не успела. Он раскрыл сверток с охапкой красных пластмассовых гвоздик. Стал заламывать тонкие проволочные стебли и втыкать в сырой могильный холм.
Когда ты молод, полон сил и желаний, то не задумываешься о смерти. Но наступает момент, и тебя в деревянном ящике опускают в яму и забрасывают землей. И все, что ты успел сделать на Земле, тебе уже не принадлежит. Кроме двух квадратных метров. Родня, в силу своих возможностей, соорудит памятник, чтобы увековечить твое имя. Увековечить? Именно! Через сто лет никто на этой Земле и не вспомнит о тебе: друзья, дети и внуки умрут. Правнукам ты не нужен.
И тогда какая разница: будешь ты лежать под гранитным монументом на престижном кладбище или под деревянным крестом на безымянном погосте – последнем приюте, последнем пристанище твоём, последнем месте на Земле, где ты был "гостем"?
Начал накрапывать дождь. Антон вытер руки носовым платком, достал из кармана фляжку со спиртным.
– Пусть земля будет тебе пухом, – тихо проговорил он, не решаясь назвать имя, так как до сих пор не осознавал у чьей могилы стоит: Оли Назаренко с планеты Земля или волнового сгустка из созвездия Лебедя.