Александр Нилл
Воспитание свободой. Школа Саммерхилл
Театр
Зимой воскресные вечера в Саммерхилле отданы лицедейству. Спектакли всегда собирают много зрителей. Мне приходилось видеть и по шесть полноценных воскресных представлений подряд, но иногда после волны спектаклей на несколько недель наступает затишье.
Наша аудитория не слишком придирчива. И ведет она себя хорошо – гораздо лучше, чем посетители многих лондонских театров. У нас редко освистывают или затопывают актеров.
Саммерхиллский театр – это переделанный корт для игры в сквош, вмещающий около сотни человек. Там есть передвижная сцена, состоящая из ящиков, при помощи которых можно городить лестницы или помосты. Есть и необходимые осветительные средства, включая устройства для регулировки яркости и софиты. Декораций нет – один серый занавес. Когда ремарка гласит: «Входят деревенские жители в проем в заборе», – актеры разводят занавес в стороны.
По традиции в театре играются только пьесы, сочиненные в Саммерхилле. Существует и неписаное правило: пьеса, сочиненная учителем, исполняется только в том случае, если дети не написали совсем ничего. Костюмы актеры делают себе сами, и, как правило, они очень хороши. Наши школьные спектакли – это чаще всего комедии и фарсы, но если уж играются трагедии, то делается это по-настоящему хорошо, иногда просто прекрасно.
Девочки пишут пьесы чаще, чем мальчики. Маленькие мальчики иногда сочиняют, но, как правило, в их опусах недостаточно прописаны роли. Впрочем, в этом и нет нужды, потому что лейтмотив каждой роли – это «Руки вверх! Это ограбление». В таких спектаклях занавес всегда опускается над кучей бездыханных тел, потому что маленькие мальчишки по натуре очень основательны и бескомпромиссны.
Тринадцатилетняя Дафна обычно сочиняла для нас пьесы о Шерлоке Холмсе. Одна мне особенно запомнилась, там речь шла о констебле, убежавшем с женой сержанта. С помощью сыщика и, конечно, «моего дорогого Ватсона» сержант выследил жену и обнаружил ее в доме констебля. Там их глазам предстала поразительная картина. Констебль возлежал на софе, обняв неверную жену за талию, а в середине комнаты стайка дам полусвета извивалась в танце. Констебль был во фраке.
Дафна всегда вносила в свои пьесы элементы светской элегантности.
Лет с 14 девочки пишут свои пьесы в стихах, и часто совсем неплохо. Конечно, далеко не все сотрудники и не все ученики сочиняют пьесы.
Плагиат всегда вызывает сильное отвращение. Однажды, когда какую-то пьесу пришлось снять с постановки в последний момент, я был вынужден срочно написать другую, чтобы заполнить брешь в репертуаре. Ну я написал нечто на сюжет одного из рассказов У.У. Джейкобса. Так народ кричал: «Жулик! Сдувала!»
Саммерхиллские дети не любят инсценировок. Не терпят они и высокоинтеллектуальных постановок, столь обычных в других школах. Наши никогда не играют Шекспира, но иногда я сочиняю на него пародии, например о Юлии Цезаре среди американских гангстеров, где герои говорят на смеси шекспировского языка и языка журнальных детективов.
Мэри вызвала как-то гром аплодисментов, когда – в роли Клеопатры – она, заколов всех, кто был на сцене, посмотрела на лезвие своего ножа и, громко прочтя надпись на нем «Нержавеющая сталь!», вонзила его себе в грудь.
Актерские способности детей очень велики. У саммерхиллских актеров нет никакой боязни сцены. Смотреть на малышей – сплошной восторг, они проживают свои роли с полной искренностью. Девочки лицедействуют с большей готовностью, чем мальчики. Мальчики до 10 лет вообще очень редко играют на сцене, и если делают это, то лишь в гангстерских пьесах собственного сочинения, а некоторые дети так никогда и не поднимаются на подмостки – просто не желают.
За долгие годы работы мы обнаружили, что худшие актеры – это те, кто лицедействует в жизни. Такому ребенку никуда от себя не деться, и на сцене он занят только собой. Впрочем, «занят собой» не слишком точное выражение, на самом деле я имел в виду, что он полагает, будто все остальные должны быть заняты только им.
Участие в театральных постановках – важная часть образования. Обычно это в большой степени самопоказ, но не в Саммерхилле. Если случается, что все дело сводится к само-показу, такой актер не вызывает восторгов.
Чтобы быть актером, надо иметь ярко выраженную способность идентифицировать себя с другими людьми. У взрослых идентификация всегда осознанна, они понимают, что играют. Я не думаю, что маленькие дети тоже понимают это. Довольно часто ребенок выходит на сцену и в ответ на реплику: «Кто ты?» – говорит: «Я Питер», – вместо того чтобы сказать: «Я призрак аббатства».
В одной из пьес, написанных для самых маленьких, была сцена обеда и на столе стояла настоящая еда. Суфлеру потребовалось немало времени и усилий, чтобы подвигнуть актеров перейти к следующей сцене. Дети продолжали есть с полным равнодушием к аудитории.
Актерство – один из способов обретения уверенности в себе. Есть, однако, дети, которые никогда не играют в спектаклях и говорят, что ненавидят эти представления, потому что чувствуют свою неполноценность. Я так и не разобрался, в чем тут дело. Такой ребенок обычно находит другие занятия, в которых он может проявить свое превосходство. Особенно трудный случай представляют девочки, обожающие театр, но не умеющие играть. В Саммерхилле такие девочки очень редко остаются без ролей, что само по себе говорит об атмосфере в школе.
Тринадцати-четырнадцатилетние дети, и мальчики и девочки, как правило, отказываются выступать в ролях, предполагающих любовные отношения, но малыши легко и с радостью соглашаются на любую роль. Старшие, те, кому больше 15, берутся за любовные роли в том случае, когда они комедийные. Лишь один-другой из старших возьмется за серьезную роль любовника. Такую роль нельзя сыграть, пока не переживешь любовь, с горем же дела обстоят иначе: дети, никогда не видевшие горя в реальной жизни, могут прекрасно исполнять трагические роли. Я помню, как Вирджиния теряла самообладание на репетициях и рыдала во время исполнения трагической роли. Это можно объяснить тем, что всякий ребенок испытывал горе в воображении. Смерть, например, очень рано входит в фантазии каждого ребенка.
Пьесы должны соответствовать уровню детей. Неправильно заставлять детей играть классические пьесы, которые чрезвычайно далеки от подлинных детских фантазий. Детские пьесы, как и детское чтение, должны соответствовать их возрасту. Саммерхиллские ученики редко читают Скотта, Диккенса или Теккерея, потому что нынешние дети принадлежат веку кинематографа. Когда ребенок идет в кино, он узнает такую длинную историю, как Вествард Хо[11], за час с четвертью, а чтение этой книги со всеми ее скучными описаниями людей и природы заняло бы у него несколько дней. Поэтому в своих сочинениях дети не хотят ничего похожего на трагедию в замке Эльсинор; они предпочитают привычное им окружение.
Хотя в Саммерхилле и исполняются, как правило, пьесы собственного сочинения, все же по-настоящему прекрасные драматические произведения вызывают у детей самый живой отклик. В одну из зим я еженедельно читал старшим пьесы. Я прочел им всего Бэрри[12], Ибсена, Стриндберга, Чехова, кое-что из Шоу и Голсуорси и несколько современных пьес вроде «Серебряной нити» и «Водоворота»[13]. Наши лучшие актеры и актрисы предпочли Ибсена.
Старшие проявляют интерес в отношении техники постановки и придерживаются по этому поводу довольно оригинальных взглядов. Например, в драматургии есть освященное веками правило: ни один персонаж никогда не должен покидать сцену без объяснения, почему он это делает. Если драматургу вдруг надо было отделаться от отца, чтобы дать матери и дочери возможность поговорить друг с другом о том, какой же он все-таки осел, старик отец обязательно вставал и, сказав что-нибудь вроде «Ну что ж, я лучше пойду и посмотрю, высадил ли садовник капусту», убирался прочь. Наши молодые саммерхиллские драматурги пользуются более прямыми предлогами. Как сказала мне одна девочка, в реальной жизни вы выходите из комнаты, ничего не говоря о том, почему вы это делаете. Вы просто выходите – и всё, вот и на сцене Саммерхилла поступают так же.
Саммерхилл специализируется в особой области театрального искусства, которую мы называем спонтанным лицедейством. Я ставлю сценические задачи таким, например, образом: «Надень воображаемое пальто, потом сними его и повесь на крючок. Нарви букет цветов и найди среди них чертополох. Открой телеграмму, в которой говорится, что твой отец (или мать) умер(ла). Перекуси наспех в привокзальном ресторане и сиди там как на иголках, боясь, как бы не пропустить поезд».
Иногда представление носит характер ток-шоу. Например, я сажусь за стол и объявляю, что я чиновник иммиграционной службы в Гарвиче[14]. Каждый ребенок должен обзавестись воображаемым паспортом и приготовиться отвечать на мои вопросы. Это проходит очень весело.
Или, например, я становлюсь кинопродюсером, набирающим исполнителей для будущего фильма. Или бизнесменом, подбирающим себе секретаря. Однажды я представлял человека, поместившего в газету объявление, что ему нужен амануэзис[15]. Никто из детей не знал, что означает это слово. Одна из девочек решила, будто это слово значило «маникюрша»[16], получилась неплохая комедия.
Спонтанное исполнение – творческая, жизненно важная сторона школьного театра. Наш театр сделал больше для развития творческих способностей детей, чем что-нибудь другое в Саммерхилле. Любой может сыграть в пьесе, но не каждый ее напишет. И дети, вероятно, понимают, пусть и не до конца, что наша традиция исполнять только оригинальные, так сказать, доморощенные пьесы поощряет и поддерживает именно творчество, а не воспроизведение или имитацию.
Танцы и музыка
Когда люди танцуют, они обычно придерживаются определенных правил. Удивительно, что в танцах, как и вообще в жизни, толпа в целом принимает установленные правила, а отдельные люди, ее составляющие, могут поголовно ненавидеть эти правила.
Для меня лондонский танцевальный зал символизирует Англию. Танцы, которые должны быть личным и творческим удовольствием, сводятся к прогулке арестантов. Все пары танцуют одинаково. Консерватизм толпы удерживает большинство танцоров от оригинальности. А главное удовольствие от танца – это выдумка, изобретение. Когда изгоняется выдумка, танцы становятся механическими и унылыми. Английские танцы вполне выражают страх англичан перед любыми проявлениями эмоциональности и самобытности.
Если в таком развлечении, как танцы, нет места свободе, откуда взяться надежде отыскать ее в более серьезных аспектах жизни? Ведь если кто-то не осмеливается изобрести свой собственный танцевальный шаг, как можно рассчитывать, что он осмелится осуществить свой собственный религиозный, образовательный или политический выбор!
В Саммерхилле любое представление включает танцевальные номера. Их всегда и ставят, и исполняют девочки, и, надо признать, делают они это хорошо. Они никогда не танцуют под классическую музыку, только под джаз. У нас даже есть балет на музыку Гершвина «Американец в Париже». Сценарий написал я, а девочки поставили танцы. На лондонских подмостках танцуют хуже.
Танцы служат отличной отдушиной для подсознательного сексуального интереса. Я говорю «подсознательного», потому что девочка может быть хороша собой, но, если она плохо танцует, партнеров по танцам у нее найдется немного.
У нас в гостиной почти каждый вечер полно детей. Мы ставим пластинки, и тут нередко возникают разногласия. Дети хотят слушать Дюка Эллингтона или Элвиса Пресли, а я это ненавижу. Я люблю Равеля, Стравинского и Гершвина. Иногда я чувствую, что сыт по горло джазом, и ввожу правило, гласящее, что, пока это моя гостиная, я буду ставить здесь то, что я хочу.
Но я понимаю, что трио из «Кавалера роз» или квинтет из «Мейстерзингера» опустошит комнату. Оно и понятно: мало кто из детей любит классическую музыку или классическую живопись. Мы не делаем попыток поднять их вкусы на более высокий уровень – что бы это ни значило.
Человек бывает счастлив или несчастлив в жизни независимо от того, любит он Бетховена или горячий джаз. Школы добивались бы гораздо больших успехов, если бы включали в программы джаз, а не Бетховена. В Саммерхилле трое парней впервые взяли в руки музыкальные инструменты, вдохновленные джазовыми оркестрами. Двое из них купили кларнеты, а третий выбрал трубу. После школы они пошли учиться в Королевскую музыкальную академию. Сейчас они играют в оркестрах, которые исполняют исключительно классическую музыку. Мне нравится думать, что такое развитие их музыкальных вкусов корнями уходит в Саммерхилл, где каждый имел возможность слушать то, что хотел: Дюка Эллингтона, Баха или любого другого композитора.
Спорт и игры
В большинстве школ спорт принудителен. Даже присутствовать на соревнованиях обязательно. В Саммерхилле спортивные игры, как и уроки, необязательны.
Один мальчик, пробывший в нашей школе десять лет, ни разу не участвовал ни в одной спортивной игре, и ему никогда не предлагали играть. Но большинство детей любят спортивные игры.
Малыши не участвуют в сложных играх, требующих специальной организации. Они играют в гангстеров или индейцев, строят шалаши и убежища на деревьях, словом, делают все то, что обычно свойственно маленьким детям. Поскольку они еще не достигли той стадии, на которой становится возможным сотрудничество, у них нет сложных игр, и не нужно стараться вовлекать их в такие игры. Организованные и спортивные игры приходят естественным образом в свое время.
В Саммерхилле наши главные игры – хоккей зимой и теннис летом. Интересно, что, когда имеешь дело с детьми, трудно составить хорошую команду для игры в парный теннис. В хоккее они считают командную деятельность само собой разумеющейся, но в теннисе, как правило, в паре игроков каждый действует сам по себе, вместо того чтобы составлять единое целое. Лет с 17 командное взаимодействие получается лучше.
Плавание очень популярно во всех возрастах. Берег у Сайзвелла не очень подходит для детей, там как будто бы всегда прилив. На нашем побережье не найдешь длинных песчаных кос с утесами и заводями, которые так любят дети.
У нас в школе нет специальных занятий гимнастикой, и я не считаю это необходимым. Дети получают все упражнения, которые им нужны, в играх, плавании, танцах и езде на велосипеде. Я сомневаюсь, что свободные дети станут ходить на уроки гимнастики. Обычные игры в помещении – настольный теннис, шахматы, карты.
Для младших детей есть «лягушатник», песочница, качели и карусели. Песочница в теплый день всегда полна чумазыми детьми, и младшие постоянно жалуются, что большие ребята приходят играть в их песочнице. В результате нам пришлось построить отдельную песочницу для старших. Эпоха песка и пирожков из грязи в жизни ребенка длится гораздо дольше, чем мы думаем.
У нас были разногласия и споры по поводу нашей непоследовательности в вопросе о присуждении призов за успехи в спорте. Непоследовательность состояла в том, что мы решительно отказывались вводить призы или награды за успехи в школьной программе. Аргумент против наград был такой: все, что человек делает, он делает для себя, а вовсе не ради наград, – и это, конечно, чистая правда. Но тогда спрашивается: почему правильно давать призы за теннис и неправильно – за географию? Ответ, я полагаю, состоит в том, что теннис по своей природе соревнователен, он как игра в том и заключается, что ты должен взять верх над другим.
А изучение географии – нет. Если я знаю географию, меня ни в какой мере не заботит, что кто-то другой знает ее лучше или хуже, чем я. Я знаю, что дети хотят получать призы за игры и не хотят получать их за школьные предметы, по крайней мере в Саммерхилле. В Саммерхилле мы ни в малейшей степени не превращаем победителей в спорте в героев. То, что Фред – капитан хоккейной команды, не прибавляет веса его голосу на общем собрании школы.
Спорт в Саммерхилле занимает подобающее ему место. Мальчик, который всегда отказывается участвовать в спортивных играх, отнюдь не выглядит униженным и никогда не считается каким-то неполноценным. «Живи и давай жить другим» – девиз, который находит свое идеальное выражение, когда дети вольны быть самими собой. Я не слишком люблю спорт, но меня живо интересует честная спортивная борьба. Если бы учителя Саммерхилла приставали к детям: «Давайте, ребята, выходите на поле!» – спорт в Саммерхилле стал бы чем-то уродливым. Только при условии свободы выбора играть или не играть у человека может сформироваться способность к подлинно честному спортивному соперничеству.
Доклад инспекторов британского правительства
Министерство образования.
Доклад инспекторов Ее Величества о школе Саммерхилл, Лейстон, Восточный Саффолк.
Инспекция проводилась 20 и 21 июня 1949 года.
Примечания.
Этот доклад конфиденциален и не может быть опубликован без прямого разрешения школы. При публикации он должен быть воспроизведен полностью.
Все права на публикацию доклада принадлежат руководителю местной Канцелярии Ее Величества. Руководитель не будет возражать против публикации доклада, если все, кого это касается, ясно понимают, что права на этот доклад принадлежат ему.
Следует иметь в виду, что публикация этого доклада ни в коей мере не означает одобрения со стороны министра.
Министерство образования, Керзон-стрит, Лондон
Данная школа широко известна в мире как учреждение, в котором проводится весьма революционный образовательный эксперимент. Широко известны и горячо обсуждаются опубликованные и внедренные в практику теории ее директора. Инспектирование этой школы оказалось делом весьма нелегким в силу больших различий между данной школой и всеми другими, с которыми инспекторы знакомились прежде, но и очень интересным – благодаря предоставившейся возможности оценить, а не просто понаблюдать, какое образование дает эта школа. Все дети живут в школе и платят за содержание 120 фунтов в год. Несмотря на низкую зарплату персонала (о чем будет сказано ниже), директору нелегко содержать школу на этих условиях, но менять их он не хочет, зная финансовые обстоятельства родителей. Хотя указанная плата довольно низка в сравнении с тем, что берут многие другие независимые школы-пансионы, а число сотрудников в расчете на одного ребенка следует признать довольно высоким, инспекторов все же несколько удивили финансовые трудности, на которые жаловался директор. Только тщательное изучение фактических доходов и расходов школы позволит выяснить, можно ли уменьшить затраты на ее содержание без потерь в том или ином отношении, и для осуществления такой работы было бы хорошо пригласить специалистов из какой-либо независимой и имеющей соответствующий опыт организации. Пока можно сказать, что, какие бы трудности ни испытывала школа, дети в ней чувствуют себя хорошо и питаются обильно.
Принципы, согласно которым живет школа, хорошо известны тем, кто читал книги ее директора. За время, прошедшее с тех пор, когда эти принципы были впервые высказаны, некоторые из них завоевали широкое признание и приобретают все большее влияние в мире, другие вызывают настороженность у большинства учителей и родителей и решительно отвергаются ими. Хотя инспекторы и пытались следовать своему обычному способу инспектирования, т. е. старались быть объективными, все же оказалось совершенно невозможным докладывать об этой школе беспристрастно, не обращаясь к основным принципам и целям, в соответствии с которыми живет школа, независимо от того, принимают сами инспекторы данные принципы или нет.
Главный принцип, которого придерживается школа, – свобода. Свобода эта не вполне безоговорочна, существует ряд законов, связанных с безопасностью жизни и предотвращением тяжелых травм, составленных и принятых самими детьми, но утверждаемых директором только в том случае, если они сформулированы достаточно ясно и строго. Например, дети не могут купаться иначе, как в присутствии двух членов персонала, выполняющих роль спасателей. Младшие дети не могут выходить с территории школы без сопровождения старших. Эти и подобные правила соблюдаются неукоснительно, для нарушителей существует система штрафов. И все же детям в этой школе предоставлено гораздо больше свободы, чем инспекторам довелось видеть в какой-либо другой школе, и их свобода вполне реальна. Дети, например, не обязаны посещать какие бы то ни было уроки. Как будет показано ниже, большая часть детей тем не менее посещают большинство уроков довольно-таки регулярно, но, действительно, в школе однажды был ученик, который за 13 лет не побывал ни на одном уроке, и теперь он специалист по изготовлению точных инструментов. Этот крайний случай приводится здесь, чтобы показать, что свобода, которая предоставляется детям в этой школе, подлинная, ее не отбирают даже тогда, когда она приводит к столь странным результатам. Школа, однако, живет вовсе не по анархистским принципам. Здесь существуют законы, разрабатываемые школьным парламентом, который собирается регулярно под председательством одного из детей. На его заседаниях могут присутствовать все желающие из числа детей и персонала. Собрание имеет неограниченные права в отношении обсуждения законов и довольно широкие – в их принятии. В частности, однажды на таком собрании обсуждалось увольнение учителя, и дети продемонстрировали великолепную обоснованность суждений. Но подобные события редки, обычно парламент рассматривает повседневные проблемы жизни школьного сообщества.
Инспекторы имели возможность посетить одно заседание в первый же день инспекции. Главными предметами обсуждения были соблюдение времени отбоя, установленного парламентом, и контроль за хождением на кухню в неположенное время. Эти проблемы обсуждались очень живо и свободно, разумно и нелицеприятно. Хотя нам и показалось, что немало времени было потрачено на совершенно бесплодные рассуждения, инспекторы все же склонны согласиться с директором, что приобретаемый детьми опыт организации собственной жизни гораздо ценнее, чем подобные потери времени. Очевидно, что большинство родителей и учителей едва ли решились бы предоставить детям полную свободу в вопросах секса. Многие из тех, кто во всем остальном согласен с директором, разошлись бы с ним в этом отношении. Возможно, они легко согласились бы с ним в следующем: дети должны иметь свободный доступ к знаниям о сексе, им надо понимать, что секс и грех – разные вещи, извечные запреты приносят огромный вред, однако родители и учителя все же сочли бы необходимым принять гораздо больше мер предосторожности, особенно когда речь идет о школе с совместным обучением. Понятно, что беспристрастно комментировать результаты отсутствия таких мер чрезвычайно трудно, если сам ты не решился на подобную свободу. Сексуальные чувства неизбежно возникают в любом сообществе молодых людей, и их, конечно, невозможно устранить с помощью разных запретов. Фактически подобные запреты только разжигают интерес к этой сфере. Но все же, как соглашается сам директор, полная свобода выражения сексуальных чувств невозможна, даже если она желательна. Единственное, что можно со всей определенностью сказать по данному поводу: трудно найти более естественное, открытое, без всяких задних мыслей собрание девочек и мальчиков, а крупные неприятности, которых можно было бы ожидать в подобной ситуации, ни разу не случались за все 28 лет существования школы.
Еще одно крайне щекотливое обстоятельство, которого здесь придется коснуться, – это отсутствие в школе какой бы то ни было религиозной жизни или религиозного обучения. Запрета на религию не существует, и, если бы школьный парламент решил ввести ее, она, скорее всего, была бы введена. Аналогичным образом, если бы кто-то хотел этого, никто ему не препятствовал бы. Все ученики происходят из семей, не признающих ортодоксальных христианских догм, и фактически никто из них никогда не проявлял никакого интереса к религии. Без всякой натяжки можно сказать: многие христианские принципы воплощены в практике этой школы, и там есть немало такого, что одобрил бы всякий христианин. Естественно, за два дня инспекции невозможно оценить последствия полного отсутствия религиозного обучения.
Мы считали необходимым предварить обычное изложение результатов инспекции этим введением о принципах и целях данной школы, потому что именно на фоне свободы как основного принципа и следует рассматривать организацию ее деятельности.
Организация
В школе учатся 70 детей в возрасте от 4 до 16 лет. Они живут в четырех отдельных домиках, которые будут описаны в разделе «Условия проживания». Здесь же будет представлена организация образования детей в конкретном, узком смысле слова.
В школе 6 классов, которые организованы не по возрасту учеников, а с учетом их способностей. Занятия проводятся 5 дней в неделю в первой половине дня по вполне обычному, традиционному расписанию, которое предусматривает 5 сорокаминутных уроков ежедневно. Для занятий отведены определенные места, их проводит определенный учитель. Единственное, чем классы отличаются от аналогичных в обычной школе, – нет ни малейшей гарантии, что на занятия придут все ученики или хоть кто-нибудь один. Инспекторам пришлось приложить немало труда, посещая уроки и наводя справки, чтобы выяснить, что же происходит на самом деле. Похоже, что посещаемость занятий растет, по мере того как дети становятся старше, и, если уж ребенок решил посещать какие-то занятия, обычно он делает это регулярно. Гораздо труднее оказалось выяснить, насколько равномерно распределяют дети свои интересы по школьным предметам. Поскольку многие дети принимают решение сдавать выпускные школьные экзамены, по мере их приближения выбор предметов все больше определяется экзаменационными требованиями, но младшие дети совершенно свободны в своих предпочтениях. В целом результаты, которые дает такая система, не представляются особенно впечатляющими. Дети действительно работают с желанием и интересом, и это очень приятно наблюдать, но достижения их незначительны. По мнению инспекторов, это не неизбежный результат системы, а скорее свидетельство того, что последняя реализуется не в полную силу. Причинами этого, в частности, являются:
– Отсутствие хорошего учителя для учеников среднего школьного возраста, который мог бы направлять и интегрировать все их разнообразные занятия.
– Качество преподавания в целом. Обучение самых младших, насколько можно об этом судить, современно и эффективно, есть примеры хорошего преподавания и в старших классах, но бросается в глаза отсутствие хорошего учителя, способного воодушевить и стимулировать 8–10-летних учеников. В работе с ними используются некоторые поразительно старомодные и формальные методы, так что, когда дети достигают возраста серьезной работы, они оказываются очень плохо подготовленными к ней и создают педагогам серьезные проблемы. Обучение более старших учеников поставлено значительно лучше, а в одном или двух случаях просто очень хорошо.
– Детям не хватает руководства. Похвально, что пятнадцатилетняя девочка может сама решить, что она будет изучать французский и немецкий – два языка, которыми она до этого пренебрегала, – но позволять ей пытаться достичь этой цели за 2 часа немецкого и 3 часа французского в неделю, безусловно, несколько безответственно. Прогресс этого ребенка был очень медленным, несмотря на поразительную самоотверженность девочки, и мы думаем, что ей следовало бы предоставить гораздо больше времени. Инспекторы, кроме того, полагают, что полезно было бы организовать нечто вроде тьюторства, чтобы помочь детям в планировании их работы.
– Недостаток уединения. «Саммерхилл – трудное место для учебы» – слова директора школы. Саммерхилл – это целый улей всякой деятельности, там много такого, что привлекает внимание и интерес. Ни у одного ребенка нет отдельной комнаты, как нет ни одного помещения, специально предназначенного для спокойных занятий и размещенного с этой целью где-нибудь в стороне от общего шума. По-настоящему увлеченный человек, несомненно, всегда найдет себе какой-нибудь уголок для занятий предметом своего интереса, но столь высокая степень увлеченности редко встречается. В данной связи нужно отметить, что немногие дети остаются в школе после того, как им исполнится 16 лет, хотя этому как будто ничто не препятствует. В школе есть и бывали прежде чрезвычайно способные и умные дети, и сомнительно, чтобы в академическом плане Саммерхилл дал им все, что было необходимо.
В то же время там, где преподавание поставлено хорошо, налицо превосходная работа. Выдающийся образец – занятия искусством. Нам было бы трудно определить, существуют ли какие-нибудь значительные различия между рисунками учеников Саммерхилла и детей из других, более традиционных школ, но эти работы нельзя не признать хорошими по любым меркам. Там можно было увидеть множество замечательных произведений ручного труда. Как раз во время инспекции состоялась установка печи для обжига и сушки гончарных изделий – горшки, ожидавшие первого огня, были великолепны по форме. Установка ткацкого станка с ножным приводом позволит развиваться еще одному ремеслу, которое уже сделало в Саммерхилле первые многообещающие шаги.
Выполняется довольно много творческой литературной работы, здесь в первую очередь имеются в виду выпуск стенной газеты и пьесы, которые пишутся и ставятся каждый семестр. Нам пришлось немало услышать о постановках, но, поскольку здесь не заведено сохранять рукописи вообще и сценарии постановок в частности, мы не могли судить об их качестве. Недавно в маленьком школьном театре состоялось представление «Макбета», весь реквизит для которого был изготовлен собственноручно. Интересно было узнать, что решение о постановке принималось детьми вопреки желанию директора, который предпочитает, чтобы они исполняли пьесы собственного сочинения.
Физическое воспитание тоже осуществляется в соответствии с основными принципами школы. Нет никаких обязательных спортивных игр или физических упражнений. Дети с большим энтузиазмом играют в футбол, крикет и теннис, в футбол они играют, надо сказать, довольно умело, вероятно, благодаря наличию в штате специалиста. Дети организуют матчи с другими школами города. В один из дней, когда мы там были, состоялись соревнования по крикету с соседней школой, причем ученики Саммерхилла решили не выставлять своего лучшего игрока, когда узнали, что у их противников лучший игрок болен.
Ученики Саммерхилла проводят немало времени на свежем воздухе. Дети ведут активный, здоровый образ жизни и соответственно выглядят. Только тщательное и значительно более подробное обследование может установить, теряют ли они что-нибудь из-за отсутствия формального физического воспитания.
