Александр Николаевич Лекомцев
Совершенство – подводный остров
На борту теплохода
Вскоре все трое очутились в тёмной и просторной пещере. На какое-то мгновение приостановились, но поняли, что надо идти вперёд. Ведь куда-то же вёл этот каменистый и сумрачный путь.
Недолго они ещё шли. Свет в конце пещеры-тоннеля был уже виден, но выйти наружу Таволгин, Сафаров и Щеглова так и не смогли. В какой-то момент не от такой уж и длительной ходьбы они устали и решили передохнуть. Необъяснимое утомление. Не успели они присесть на округлых валунах, похожих на те, которые они видели на берегу пруда, на пустыре, как вдруг очутились на палубе большого судна, комфортабельного морского лайнера.
Сразу потеряли друг друга. Но не только. Все трое мгновенно забыли о том, что когда-то были знакомы.
Со всех четырёх сторон лайнер окружала бескрайняя и спокойная водная гладь неведомого океана. Медленно заходило солнце (возможно, какая-нибудь другая звезда), своим сиянием озаряя всё вокруг. На многие мили – ни большого судна, ни маленькой лодочки, ни души. Иногда то тут, то там, далеко, за бортом комфортабельного лайнера, появлялись очертания небольших островов, покрытых яркой зеленью.
Вряд ли кто-нибудь из пассажиров этого большого судна останавливал своё внимание на них, мелких, затерянных в водном пространстве. Ведь впереди дальний путь, и долго ещё идти к намеченной цели комфортабельному теплоходу «Дриада». Его название на борту было написано на верхней части корпуса судна и на английском языке, и на русском.
Теплоход двигался своим курсом. В этот предвечерний час многие пассажиры отдыхали на верхней палубе, с наслаждением наблюдая за заходом солнца в западной части по линии горизонта океанского простора.
– Сэр, вы не могли бы мне объяснить,– поинтересовалась пожилая дама у спускающегося с мостика капитана,– почему ваша фирма называется так странно? Как я пониманию, речь идёт о чём-то прогрессивном. Вероятно, о добрых переменах?
Она показала рукой в лёгкой белой перчатке на флаг, расправленный ветром на рее кормовой мачты (там тоже имелся вымпел).
На нём чётко прочитывалось – «Остров Совершенство». Странное название.
– Вы почти всё правильно понимаете. Перемены должны быть только добрыми. Но хочу вас успокоить! Никакой политики,– небрежно и просто ответил ей главный навигатор судна на русском языке,– ни Китая, ни России, ни Штатов… Мы истинно свободны. А пока отдыхайте, уважаемая! Скоро всё узнаете. Вы довольны путешествием?
– О! Разумеется, да! – просияло лицо пожилой дамы. – Если ваш комфортабельный океанский лайнер не повторит судьбу «Титаника», то всё просто… великолепно! Всё замечательно. Какая погода! Какой сервиз! Благодарю! Благодарю!
– Не перевелись ещё чудаки на свете! – усмехнулся Алексей Сафаров.– Не знаю почему, но на судне буквально все говорят на русском языке. Это мне нравится. Да и круиз – прекрасная штука. Главное, чтобы этот самый остров не стал островом завтрашних несчастий или неприятностей. Впрочем, конечно же, шучу!
Всё это коротко он сообщил человеку солидного возраста, с густой седой бородой.
Сказал просто то, что думал… поделился впечатлениями о происходящем.
– Да-да, конечно, – сдержано ответил попутчик Сафарова, бородатый мужчина в солидном возрасте. – Есть нечто такое на этом судне весьма странное. Я, признаться, не понял, молодой человек, кого вы называете чудаком. Может быть, восторженную даму, которая уже отошла от нас в сторону, или того, кто придумал название фирмы… её флаг. На грот-мачте точно такой же. Что-то мне подсказывает, что неизвестный нам атолл может стать островом завтрашних бед.
Сафаров пожал плечами. Но не забыл представиться пожилому незнакомцу.
– Неужели ты не узнал меня, Алексей? – вдруг осенило старика.– Я ведь тот самый пенсионер, которого ты встретил на пустыре. Я – Таволгин.
– Какая-то потеря памяти произошла, Виктор Захарович, – признался Сафаров. – Теперь я всё вспомнил. Каким же образом мы оказались на этом судне? Почему? Что дальше? Где Маргарита? Что с ней?
– Ты задал мне сразу кучу вопросов, Алексей. Я пока тоже ничего не могу понять, – признался Таволгин. – Но только знаю одно. Сейчас я учёный. Но всё тот же – Таволгин. Конечно же, Маргарита где-то здесь. Только не понять, в каком она образе.
– Но внешне, Виктор Захарович, вы не изменились, – сказал Сафаров. – Только теперь на вас чёрный костюм, белая рубашка, галстук.
– Ты тоже, Алексей, такой же, как и прежде, – ответил Таволгин.– В красивом светло-синем джинсовом костюме.
Немного подумав, Таволгин сообщил, что он теперь не только доктор медицинских наук, но ещё и профессор.
Через некоторое время они с трудом, но вспомнили, кто они, на самом деле, и находятся на Земле-42. Откуда-то им обоим было это известно. Неприятно, что и Таволгин, и Сафаров потеряли свои сотовые телефоны.
Немного подумав, Алексей кое-что вспомнил, прежде всего, пустырь в новом московском микрорайоне. Он признался, что и здесь чувствует себя жителем той России, из которой они сюда прибыли. Но многое из недавней жизни забылось.
– Мы даже не знаем, в каком мы времени с тобой находимся,– сказал Таволгин. – Какая разница, кем ты себя ощущаешь. Честно скажу. Я просто не знаю, что нам дальше делать.
– Может быть, надо бежать отсюда, с этого странного лайнера, – сделал предположение Алексей. – Ведь нам надо искать тех других, кому необходима наша помощь. Потом мы всё обдумаем и решим, что делать.
– Вопрос только заключается в том, где, кого и как искать. Хоть я и большой учёный, по крайней мере, здесь, но ответов на вопросы не вижу. Я их пока не нахожу. Вселенская загадка! Тайна, покрытая мраком.
Теперь у Таволгина была совсем другая биография и роль большого учёного. Но Виктор Захарович помнил, что здесь на Земле-42, на судне «Дриада» – он, всего лишь, пришелец. Не больше.
Да ведь и Сафаров воспринимал его, именно таким, каким стал Таволгин в мире неведомом и неприятном. Но, как видно, здесь не имелось недостатка в учёных.
С некоторыми амбициями Алексей и критически относился к самым разным докторам и кандидатам всевозможных наук. Ярко-выраженный скептицизм? Откуда он в нём? Может быть, это продукт ощущения одиночества, которых некоторых приводит к безысходности и неверию в лучшие перемены, лично для него. К сожалению, частично Сафаров был прав. Иную дежурную софистику никак нельзя назвать научным докладом.
Впрочем, каждый разумный человек не просто волен, но и должен рациональность всего происходящего вокруг подвергать сомнению. В противном случае, он перестаёт быть личностью и становится двуногой биологической единицей, зависящей от любых, самых страшных обстоятельств. Самое страшное заключается в том, что такой субъект безропотно согласен мириться с тем, что, во благо личному безбедному существованию, сотворили для него господа, которые посчитали себя особенными, не «простыми», а «сложными людьми».
Вероятно, все, кто оказались на этом судне, явились сюда не только в качестве пришельцев. Возможно, у каждого из них имеется пусть не очень важная, не существенная, но определённая миссия. Даже только мыслящий человек, а не действующий во благо общества и отдельного разумного существа, подобного себе, становится частью общего потока, не управляемого никакими Тёмными Силами.
Но только беда в этой необычной и, скорей всего, опасной ситуации заключалась в том, что все оказавшиеся на «Дриаде» пассажиры, обрели на Земле-42 свои новые характеры, биографии. Так не должно было случиться. Впрочем, в Мироздании возможно и то, что не так уж и просто себе и представить.
Сафаров понимал, что они здесь, всего лишь, гости. Им предстояло переместиться из своего мира в другую обитель для того, чтобы оказать помощь тем, кто в ней нуждается. Но что они делают здесь, на прекрасном комфортабельном теплоходе? Просто отдыхают. Вряд ли. Наверное, какой-то скрытый смысл имеется в их появлении здесь. Но какой?
Ясно, что от них требовалось нечто большее. Наверное, Виктор Захарович знает, что их ждёт. Ведь здесь он не только бывший инженер и, в сущности, пенсионер. Он сейчас учёный и, скорей всего, с мировым именем. Впрочем, таких, наверное, и в этом мире – пруд пруди и огород городи. А к истине вселенской подобраться некому.
– Чудаков не только в России, но и на нашей планете Земля-Один, не так уж и мало, – сказал Таволгин. – Ты знаешь, Алексей, все они по-своему правы. Многие из них умеют радоваться жизни, каждому её мгновению… А если мы и существуем с тобой в этом мире, то нам не дано встретится с самими собой. Мы, как раз, и есть то, чего здесь не должно и не может быть.
– Я не согласен с вами, – возразил ему Сафаров. – Просто не могу согласиться…
– В чём же ты не согласен со мной, Алексей?
– Именно, в том, что мы здесь – пустое место. Пусть мы – ничто. Фактически материализованные привидения. Но у нас здесь, на Земле-42, наверняка имеется своя судьба. Главное, нам потом суметь вернуться назад в Россию, в Москву.
– Разве мы не чудаки? Впрочем, нет. На нас возложено какое-то важное дело самим Мирозданием и Высшими Силами. Но я пока не понимаю того, что происходит. Думаю, мы скоро во всём разберёмся. Но мы – не пустое место. Мы люди! Пожалуй, ты прав.
– Нам необходимо во всём разобраться. Ведь не оставаться же здесь навсегда. И где же Рита? Почему она не появляется на палубе?
– Не сомневаюсь, что скоро мы её увидим. Не так уж всё и сложно.
– Но и не просто.
– Имеются некоторые сложности. Мне придётся признать это, – подтвердил Таволгин. – Моё сознание абсолютно раздваивается. Здесь я чувствую себя учёным и знаю то, о чём просто знать не могу. Но вот, представь себе, мне известно то, о чём раньше я и не ведал. Странное состояние.
– Что вы знаете, Виктор Захарович? Что вам известно?
Подумав немного, Таволгин сказал:
– Я знаю, что решать следует не столько политические задачи на нашей планете, сколько социально-экологические… Речь я веду совсем о другой экологии. Не о редких козявках и букашках… Время задуматься о существовании именно человека. Может быть, в изменённом его состоянии. Мы ответственны за нашу планету.
– Это не наша планета, Виктор Захарович. Если вы забудете об этом, то мы останемся здесь навсегда. А вы уже начинаете верить даже в сказку под названием «Остров Совершенство». Уже само, такое странное название неведомого нам клочка земли вызывает тревогу. Вы не должны забывать свою недавнюю земную жизнь.
– Я пытаюсь не впадать в амнезию, и кое-что у меня получается. По крайней мере, я знаю, что не всегда следует верить написанному, объявленному, разрекламированному. Остров Совершенство может запросто оказаться землёй на заклание.
С таким утверждением Сафаров и не намеревался спорить. К сожалению, зачастую так и бывает. Но не время же в этом виновато, а люди, находящиеся в нём. Некоторые из них во лжи и в потехе, на радость себе и своим запросам, творят, как раз, то, что нельзя делать и пагубно не только для окружающих, но и для них самих.
Далеко не всё, но немногое из недавней земной жизни Таволгин помнил. Но этого было ничтожно мало, чтобы понять, зачем и почему они здесь. Правда, Виктор Захарович не стал отрицать, что находится во власти собственного преображения. К несчастью, Алексей тоже, как бы, раздвоился. В головном мозгу перепуталось несколько реальностей.
Сафаров даже допускал, что они попали в мир иллюзорный, возможно, и не существующий. Но, вместе с тем, Алексей понимал, что такого быть не может. Мир Земли-42 тоже реален. А вот они… С ними произошли странные метаморфозы – чудесные и, можно сказать, волшебные превращения.
Новоиспечённый профессор Таволгин достал носовой платок из верхнего кармана пиджака, вытер им лоб и задумчиво произнёс:
– Господи, боже мой, если бы мы узнали, Алёша, кто мы и откуда, то волосы у всех нас встали бы дыбом. Да и, в целом, память человечеству надо восстанавливать. Ведь многое начисто забыто.
– Лично я помню только одно. Совсем недавно мы играем с Маргаритой в бадминтон. А что касается моих прошлых и будущих жизней, то мне об этом ничего не известно.
– Я тоже помню пустырь, который находится рядом с новым городским микрорайоном. Например, не забыл стежку в зарослях тальника и ольхи. Она и привела нас в другой мир. Но порой мне кажется, что ничего подобного и не происходило. А если и случилось, то не со мной.
– Но я думаю, что всё это пройдёт, и мы переберёмся из этого мира в тот, который нам нужен. Я говорю о нашем пустыре в одном из спальных районов Москвы.
Профессор Таволгин не спорил с Алексеем. Он тут же начал говорить о том, что за несколько дней путешествия на «Дриаде», как ему казалось, прочитал массу газет и журналов. Выходил несколько раз в Интернет.
Благо, что Виктор Захарович осознавал, что явился сюда, на морской лайнер, совсем из другого мира. Но тут же попал под влияние Земли – 42. Она его начала зомбировать и теперь заставляет забыть то, что истинно, а не придумано, не вымышлено.
Но Таволгин не забыл о Маргарите и заверил Алексея, что она, непременно, находится на «Дриаде». Скорей всего, она сама найдёт их. Ведь ей тоже трудно освоится здесь сразу, осознать, что происходит вокруг.
В плавающем сознании
Не только у Таволгина, но и у Сафарова имелись большие пробелы в памяти. Но зато Виктор Захарович до мельчайших подробностей помнил то, чего с ним никогда не происходило. Ведь оба, всё же, осознавали, что на Земле-42 они – пришельцы.
Но здесь они находились в каком-то странном, можно сказать, плавающем сознании. Какие-то отрывки из прожитого всплывали в их памяти размытыми фрагментами. Да и нельзя было поручиться за то, что они вспоминают что-то реальное из собственной жизни.
– Я почти абсолютно ничего о себе не помню, – признался Алексей, – иногда меня это пугает. Но я уже успел прочитать на судне в одном из популярных журналов, что такое амнезия. Потеря памяти, утраченная личность…
– Всё гораздо проще и сложней, чем ты думаешь, – успокоил, возможно, и обнадёжил его Таволгин. – Ведь кое-что ты не забыл… Это не так мало.
– Что именно я не забыл?
– Ну, например, стёжку в зарослях ольхи. Ещё в твоей, так сказать, памяти, сохранилось и то, что ты, якобы, рабочий одного из московских заводов, газосварщик.
– Почему «якобы»? Я ещё и электросварщик. Знаком и с токарным делом. Не понаслышке. Приходилось и по этой специальности трудиться.
– Но ведь, кроме этого, ты почти ничего о себе не можешь вспомнить. Ничтожно мало. Но с другой стороны – и много. Согласись. Именно эту, наверное, полезную информацию сохранил твой мозг. Так и было задумано…
– Кем?
Таволгин пожал плечами. Но этот жест, ни в коем случае, не выражал недоумения. Скорей всего новоиспечённому профессору было известно нечто такое, о чём не дано знать Сафарову.
Учёный положил ему руку на плечо и доверительно сказал:
– Давай так. Сейчас спустимся в твою каюту, и кое-что я тебе расскажу. Я поведаю тебе о том, кто я теперь. Мне кажется, ты должен об этом знать.
– Хорошо. Но нашему разговору может помешать девушка из соседней каюты.
– Если она навестит тебя, то мы можем изменить тему нашей беседы. Кто она и откуда?
– Пока не знаю. Ей лет двадцать пять, не более. Почему-то, без всяких приглашений, она заходит ко мне в гости. Красива, конечно. Но бесцеремонна. У меня такое ощущение, что я давно с ней знаком.
– Может быть, она и есть Рита?
– Не знаю. Может быть, она похожа на неё. Я почти не помню, как выглядела Щеглова. Но иной раз мне кажется, что я давно знаком с этой девушкой. Правда, она практически ничего о себе не рассказывает. Такая же потеря памяти, как и у меня. Но какие-то данные есть. Не всё убедительно…
– Что тебя удивляет?
– Очень многое. Мы с Маргаритой там, в Москве, соседи. Двери наших квартир рядом. Но она скромна. Даже стесняется зайти ко мне в гости. Но эта… совсем другая девица, какая-то, более раскрепощённая, что ли.
– В этом мире все мы, наверняка, не совсем похожи на себя предыдущих. Её характер мог резко измениться.
– Наверное, и я в чём-то тоже изменился. Сомнения меня одолевает, но, всё-таки, наверное, это не Щеглова.
– Не беги, Алексей, как говорится, впереди паровоза, – предупредил его Таволгин.– Это, наверняка, наша Маргарита. Не торопись и не пытайся сразу всё вспомнить. Чревато последствиями. Но я чувствую, что приходит время для того, чтобы мне, тебе и ей кое-что узнать о себе… Но только самую малость. Курочка по зёрнышку клюёт. Думаю, скоро что-то прояснится.
– Понятно, что всё должно уложиться в нашем сознании. Я же вам говорю, Виктор Захарович, что точно не помню, как выглядит Маргарита. Может быть, вы узнаете её.
– Возможно.
Таволгин внимательно и с некоторым сочувствием посмотрел на молодого человека.
Они спустились вниз, в уютную каюту Сафарова. Вероятно, его бесцеремонная соседка прогуливалась по палубе. Любовалась морским пейзажем. В противном случае, любопытство привело бы девушку сюда.
Собеседники, которые не только что познакомились, а гораздо раньше там, на пустыре, не сговариваясь, сели в кресла, стоящие у небольшого журнального столика. Почти рядом с иллюминатором. Ведь, по большому счёту, они и там были едва знакомы. Но теперь им обоим ничего не оставалось делать, как доверять друг другу.
– Этот круиз, уважаемый Алексей, к сожалению, и для меня является загадкой, непостижимый тайной, – признался Таволгин. – Я совершенно не помню, как и почему попал на теплоход «Дриада».
– Когда мы оказались в этом мире, на Земле-42, – пояснил Сафаров, – то сначала попали в какую-то странную пещеру, потом пошли по тропинке… В общем, непонятным образом, очутились на палубе «Дриады». А ведь мы находимся на теплоходе уже несколько дней.
– Надеюсь, что наша память не сразу, но придёт в норму. Но, всё-таки, что мы здесь делаем? Почему мы вдруг оказались на этом судне?
– Похоже, что отдыхаем. Я ведь тоже забыл почти обо всех подробностях. Расслабился.
– Если бы всё было так просто, – почесал бороду Таволгин. – Да и люди вокруг, пассажиры, вокруг нас какие-то странные…
– Обычные отдыхающие, принимающие участие в круизе, – озабочено сказал Алексей. – как я понял, из самых разных точек планеты. Но не с нашей Земли-Один, а под номером «сорок два». Но это, всего лишь, моё предположение. При этом все, почему-то, прекрасно владеют русским языком. Ведут на нём беседы.
– Сейчас многие его изучают. Наверное, имеются… перспективы. Но это и для меня глубочайшая тайна.
Таволгин встал с кресла, отыскал глазами холодильник и вопросительно посмотрел на Сафарова. Тот кивнул, дав полное согласие на то, чтобы профессор достал оттуда пару бутылок с минеральной водой. Душновато в каюте. Потому, ясно, что Виктор Захарович искал именно какой-нибудь прохладительный напиток.
В холодильнике таких бутылок имелось предостаточно. Туристическая фирма позаботилась и об этом. Полный комфорт.
Бородатый старик, ныне учёный, налил брусничной газированной воды из двухлитровой полиэтиленовой бутылки в хрустальные стаканы. Сделал несколько глотков, и задумчиво сказал:
– Ты молод, господин Сафаров.
– Поему же? – возразил Алексей. – Мне двадцать семь лет. Не мальчик. Это я помню.
– Но, тем не менее, ты гораздо младше меня… Даже не представляешь пока, на сколько лет. Тебе сразу всего не постичь… К сожалению, и мне тоже. Но кое-что я могу сообщить. Я должен это сделать.
– Я младше вас на несколько веков? – с иронией сказал молодой человек, тоже выпив немного брусничной воды.– Фантазировать, так уж на полную катушку, Виктор Захарович.
– Никакой тут фантастики нет. Я старше тебя, всего-то, лет на сто пятьдесят-сто семьдесят. Потом подсчитаем точно. Впрочем, и не обязательно… подсчитывать. Всё очень условно, и, может быть, я не совсем прав.
Разумеется, Сафаров не мог понять и принять то, о чём рассуждает Таволгин. Вроде, что-то начинает объяснять и тут же сомневается в сказанном… им же самим. Ясно, что их сознание находится в какой-то ловушке. Но должна же, в конце концов, исчезнуть их амнезия, даже не частичная, а серьёзная потеря памяти.
Мысленно рассуждая об этом, Сафаров просто и открыто заявил:
– Извините, но… говорите вы, Виктор Захарович, какую-то… несуразицу. Вы профессор чего, каких… клоунских наук?
– Профессор геронтологии, можно так сказать,– старик принял величественную осанку.– А может быть, и нет совсем такой науки, которую не признают и не понимают на той, на нашей Земле-Один. А здесь всё по-иному. Правда, я про это не знаю. Только допускаю, что обе планеты очень похожи.
– Я стараюсь верить вам, Виктор Захарович, но у меня ничего не получается.
Таволгин пожал плечами. Что ещё остаётся делать? Ведь ситуация только с виду кажется нормальной. А на самом деле, все пассажиры морского лайнера стали заложниками чьей-то воли. Предположительно то, что над ними производится эксперимент. Но пока это трудно доказать.
Ведь не будет же он, Таволгин, солидный и серьёзный человек опираться на собственную интуицию и сомнительную память, плавающее сознание в рамках не только одного своего земного существования. Глупо и бездоказательно.
Но, во всяком случае, следует попробовать убедить, пусть пока одного пассажира, в том, что следует, как-то разобраться в происходящем. Тем более, он с Алексеем не близко и не так долго был знаком, в том мире, где находится Москва, относительно новый микрорайон и пустырь с прудом.
Послышался лёгкий стук в дверь, и в номер вошла симпатичная девушка. Она сказала, обращаясь к Таволгину:
– Здравствуйте! Я – Эльза Мильхман. А как ваше имя и отчество?
– Здравствуй, Маргарита! – ответил Таволгин. – Ты такая же немка Мильхман, как я эквилибрист или, допустим, балерина.
– Вы шутите? – переспросила его девушка. – Какая ещё Маргарита?
– Я теперь тоже всё понял, – широко раскрыл глаза Алексей. – Ты – Рита Щеглова. Мы с тобой соседи, живём не только в одном доме, но и наши квартиры расположены на одной лестничной площадке. Девятый этаж.
Девушка присела в кресло, обхвати голову руками. Она, явно, что-то пыталась вспомнить, и явно, что полезное мелькнуло в её памяти.
Потом она встала с кресла, подошла к иллюминатору. Глядя на океанские волны, только и произнесла:
– Ничего не понимаю! Как я здесь очутилась, представить себе не могу. Куда направляюсь и откуда?
Эльза-Маргарита снова села в кресло.
Побарабанив пальцами по крышке столика, Таволгин назвал девушке свою фамилию, имя и отчество.
Он напомнил Маргарите, как она совсем недавно, находилась на пустыре. Рассказал, о той самой стёжке в зарослях тальника и ольхи, по которой они и проникли на Землю-42, если точнее, то на борт океанского лайнера «Дриада». Почему данная планета с известным названием имеет такой номер, им было не понятно. Но этой информацией они владели. Скорей всего, она пришла к ним извне, спонтанно. Так бывает.
У бородатого старика не полностью, но частично начала восстанавливаться память. Он рассказал Щегловой о том, кто он сейчас. А что касается их, то они – всё те же молодые люди, какими он встретил там, на пустыре.
Он поспешил объяснить, почему не может их пригласить их в свою каюту. Таволгин был абсолютно уверен в том, что всё у него там прослушивается и просматривается. Не исключено, что и здесь может быть точно так же. Но, в конце концов, рисковать надо. Алексей и Маргарита должны знать, кто они на самом деле.
Озорно глянув на странного старика, Эльза-Маргарита задорно засмеялась:
– Прямо вы мне, Виктор Захарович, какие-то странные истории рассказываете.
– Ничего странного, – серьёзно заметил Алексей. – Теперь и я начал кое-что вспоминать. Ты должна знать, Маргарита, кто ты. Но только я не могу понять, почему мы находимся здесь.
– Я начинаю понимать, что не очень добрые люди вмешались в наше сознание и перепутали в нём всё, – сделал предположение Таволгин. – Но если мы начали понемногу становится сами собой, то это уже не так и плохо. Мне тоже, как говорится, необходимо прийти в себя. Ведь здесь – я совсем другой человек.
– Ты, наверное, тоже потеряла свой сотовый телефон? – поинтересовался у девушки Алексей. – Здесь таких приспособлений я не у кого не видел.
– Сотовый телефон? – удивилась Маргарита. – Что это такое?
– Это приспособление для общения на расстояние одного человека с другим, – пояснил Сафаров. – Вероятно, здесь они не практикуются.
– Понятно, – сказал Таволгин. – Вероятно, на теплоходе «Дриада» и на острове Совершенство такая форма общения не принята.
– У меня от такого вороха новостей сразу же разболелась голова, – сказала Эльза-Маргарита, потирая виски. – Я пойду к себе в каюту. Немного полежу. Ничего не понимаю. Наверное, морская болезнь.
– Да, Рита, иди! – сказал Сафаров. – Я уверен, ты если не всё, то кое-что вспомнишь.
– И мы, в конце концов, придумаем, каким образом нам сбежать отсюда, из этой комфортабельной тюрьмы, – сказал Виктор Захарович.– Если бы я только знал, зачем мы здесь. Не могу даже представить себе, что мы здесь делаем. Насколько я помню, мы должны выручить из беды тех, кто в неё попал. Но не здесь же, на «Дриаде»! Я, всё-таки, думаю, что морские туристы в этом не нуждаются. Отдыхают.
– Но нам на этом судне, – сказал Сафаров, – абсолютно нечего делать. Теперь я начинаю кое-что понимать.
Щеглова-Мильхман встала с кресла и, слегка покачиваясь, вышла из каюты.
Вопросительно посмотрев на Таволгина, Алексей сказал:
– Пусть вы помните, Виктор Захарович, теперь уже больше, чем мы с Маргаритой, но ваша память и личность раздвоились основательно.
– Это не моя вина, – предположил Таволгин. – С нами, как и со всеми остальными на судне, кто-то очень хорошо поработал. Человек с плавающим сознанием – почти зомби.
– Но только что вы говорили, что под влияние негативных сил попали только мы, а все остальные – только отдыхающие. Вы постоянно противоречите себе.
– Не обращай внимания. Ты же видишь, что не только моё сознание, но и суть раздвоилась. Но я способен выйти из этого состояния.
– Вы, получается, Виктор Захарович, в этом мире, на самом деле, профессор?
– Конечно, Алексей. На этом судне «Дриада», на Земле-42 я, именно, учёный. С богатой биографией. Вроде как, довольно известная личность.
– Но постарайтесь не забывать о том, что здесь мы с вами – всего лишь, пришельцы. Мы даже не должны находиться в этом мире, Виктор Захарович. Мы попали в плен. Нам кто-то мешает покинуть судно «Дриада» и попасть туда, где необходима наша помощь.
– Мне кажется, что не нам уже решать, где мы и в качестве кого должны находиться. Надо просто попытаться прийти в себя, Алексей. Но мне очень сложно это сделать. У меня в этом мире совсем иная биография. Она давит на меня, заставляет верить в небылицу. Хотя, впрочем, это тоже, наверное, всё очень реально.
– Давайте, всё же, поднимемся на палубу, – предложил Сафаров. – Свежий морской ветер нам обоим не помешает.
Таволгин встал с кресла, и они вышли из каюты.
