Александр Николаевич Лекомцев
Обиталище бед
При этом Трофим Петрович несколько раз повторил, что земные двуногие существа, можно сказать, условно мыслящие, не люди, а жалкое и ничтожное их подобие. А вот они, явившиеся сюда из одного из самых цивилизованных миров, и есть человеческое сообщество, способное творить если не чудеса, то нечто подобное и необходимое, в частности, в данной ситуации.
Получается, что для людей Земли сейчас и в дальнейшем, при полном захвате планеты жестокими и чрезмерно самоуверенными существами из другого мира, большая честь быть съеденными, просто убитыми монстрами и так же стать безропотными рабами. Без всякой доли смущения Лугашевич утверждал, что двуногие земляне – существа не второго и даже не третьего сорта, а самая настоящая не сортовая продукция Вселенной, то есть биологическая масса.
Такая откровенная наглость вывела из себя Иннокентия Крагина, и он громко и своеобразно скомандовал, не удержался:
– Ну, откройте же, в конце концов, плотный и прицельный огонь по фашисту!
Повторять этого приказа или убедительной просьбы было не надо. Стрельба по негодяю почти одновременно началась из ружей и карабинов.
Но, практически разорванное пулями и картечью на куски, тело Лугашевича на глазах собрался в единое целое. С негодующим бормотанием карлик скрылся среди картонных и бумажных разноцветных кустов.
Зарыв кости погибших и банки из-под консервов не в землю, а уплотнённые слои опилок, изображающих землю, спасатели отправились дальше. Теперь никто из них не сомневался в том, что путь назад каждому из них отрезан. Они стремились к тому, чтобы не только найти в этих бутафорских местах пропавших или останки, но и каким образом уничтожить зло, без всякого преувеличения, нависшего над всем человечеством.
Ведь без сомнения, существо в образе карлика Лугашевича не просто готовит к рождению и дальнейшему размножению мерзких существ, способных принимать любой облик и находится в различных категориях физического состояния.
У него глобальные задачи. Уже каждому из спасателей стало понятно, что ненасытный бутафорский заповедник будет постоянно увеличиваться и порождать в разных местах Земли себе подобные, чтобы, в конечном счёте, иметь безграничную власть над всем человечеством. Они ведь люди, а двуногие земляне – жалкое их подобие…
Искатели и, можно условно сказать, спасатели шли неведомой искусственной тропой туда, желая встретить на своём пути кого-нибудь… по-настоящему живого. Но на своём пути встречали только человеческие кости, говорящие о том, что здесь когда-то была жизнь, но оборвалась по воле могущественной цивилизации, представители которой называют себя единственными в своём роде людьми.
Мужчины и парни угрюмо зарывали останки тех, кто уже никогда не сможет выйти за пределы ненасытного заповедника, а женщины и девушки не скрывали своих слёз.
– Знаю только одно, – убеждённо сказала над кучей человеческих останков совсем молодая светловолосая Мальва Касаткина с синими глазами, – что кости людские – это семена. Они обязательно дадут всходы, и жизнь ушедших от нас продолжится. Пусть не в нашей обители, но какой-нибудь другой…. Обязательно. Так говорила моя бабушка.
– Сомнительно всё это, – возразил Иннокентий. – Но хорошо, если так всё и происходит.
– Именно так всё и случается, Кеша, – заверила мужа Марина. – Я много книг об этом прочитала. В них почти каждому слову веришь.
– Все беды наши от того и случаются, что мы, россияне, слишком доверчивы, – с досадой сказал Крагин. – Нам власть имущие объявляют какую-нибудь несуразицу истиной, и мы не просто верим сомнительному утверждению, а начинаем считать её непреложной.
– Я стараюсь, по силе возможностей, кому-то позволять мыслить за меня, – сказала Касаткина. – Не только мыслить, но и действовать от… моего имени. Правда, не всегда это получается.
– Не ты одна, Мальва, в таком положении, – заметил Крагин. – Очень многие. С подачи высокопоставленных чиновников, чаще всего, недалёкого ума, мы делаем народными любимцами тех, кому не на каждой овощной базе здравомыслящие бригадиры могли бы доверить переборку картофеля. Мощная и хорошо организованная круговая порука. Получается, чем хуже для замороченного большинства, тем лучше для… них.
– Наверное, это и так, – частично согласилась с ним Мальва. – Но я знаю точно, что все кости взойдут, не только человеческие. Жизнь ведь бесконечна. Делится только на отрезки. А в этом месте полтора года назад пропали мама с папой. Пошли грибы собирать и не вернулись.
– Может быть, Мальва, мы их найдём, – неуверенно предположила Крагина. – Ведь не вся же тайга в этом месте… картонная. Просто пока они не могут выйти.
На этот счёт Касаткина ничего больше не сказала, только покачала головой и отошла в сторону, оставаясь со своими тягостными мыслями наедине.
В числе самых озабоченных находился тридцатилетний учитель биологии одной из средних школ города Степан Алексеевич Дабаргин. Он постоянно думал над тем, каким же образом остановить зловещий процесс уничтожения людей и физически ликвидировать этого карлика. Ведь явно то, что здесь, вполне, достаточно его адской энергии, чтобы все устоявшееся поставить с ног на голову. Он наделён не только огромными полномочиями, но и возможностями.
Не сомневался Дабаргин в том, что Лугашевич при глобальной поддержке основных злодеев разрушительной цивилизации, способен завоевать весь земной мир.
– Механизм могущества существа, принявшего облик карлика Лугашевича, никто из нас не сможет объяснить, – размышлял Дабаргин. – Но должен же существовать способ его ликвидации.
– Даже если мы и сможем это сделать, – предположил Иннокентий, – то на месте этого негодяя появится новый или даже несколько.
– Нет, такого не произойдёт, – сказал Степан Алексеевич. – Я почти уверен, что и внедрение в земной мир Лугашевича происходило не так уж и просто. Очень развита цивилизация этих фашиствующих негодяев, но не до такой степени, чтобы творить невозможное.
– Может быть, это и так, как вы говорите, – согласилась с ним Марина. – Но если здесь ничего не горит и никакие пули не берут Лугашевича, то что же можем сделать мы?
– Мы обязаны совершить невозможное, – Дабаргин был убеждён в своей правоте, – даже ценой своих жизней. От нас зависит не только будущее, но и, вообще, существование России. Речь идёт обо всём земном мире, который за несколько лет может погрузиться в мрак и хаос.
В этой беседе на одном из мест краткого отдыха экспедиции участвовали Богдан Шуринов и его подруга Оксана Горностаева. Они, как и Крагины, не сомневались в том, Дабаргин умный человек и постарается найти выход из создавшегося положения. Но времени на долгие размышления нет. В принципе, его уже давно не имелось.
Во время краткого отдыха и осмысления происходящего Дабаргин поделился с ними своими предположениями. Ссылаясь на необычность создавшейся ситуации, он убеждённо заметил, что всё, кто спонтанно взял на себя руководство этой отчаянной и, по сути, никак не подготовленной к смертельным опасностям, обязан мыслить не традиционно, не трафаретно.
– Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет, – полушутя и полусерьёзно сказал Богдан. – Мы земляне, и опираемся в своих рассуждениях только на те привычные и общепринятые знания, которыми обладаем. Как нам ещё мыслить, прикажешь, Степан Алексеевич?
– Если бы я знал, – ответил Дабаргин. – Но вот… пытаюсь. Давайте же вместе анализировать всё то, что происходит.
– Постараемся, как бы, примерить на себя шкуру этого негодяя Лугашевича, – задумчиво произнесла Оксана. – Может быть, что-нибудь и получится. А как бы хотелось, чтобы Трофим Петрович был обычным и порядочным человеком.
После её слов каждому из участвующих в беседе трудно было ни улыбнуться. Иннокентий даже не смог сдержать смех, чем удивил многих участников спонтанной экспедиции. Интересно, чему может радоваться в такой зловещей ситуации Крагин?
А засмеялся Иннокентий по той причине, что на мгновение вдруг представил Лугашевича официантом, который в станционном ресторанчике с милой улыбкой обслуживает привередливых клиентов. Такого уровня монстр, как и подобные ему негодяи, никак, нигде и ни в коем случае не может быть обычным и добрым человеком. Ему такая возможность не дана, она, по определению, исключена. Пытаться казаться благодушным Трофим Петрович ещё будет. В этом нет сомнения. Но его «доброта», так или иначе, базируется только на то, что все двуногие земляне – всего лишь, биологическая масса.
Разве у цыплёнка, из которого собираются сделать жаркое, спрашивают о его здоровье, творческих или, в целом, жизненных планах? Нет, конечно. Примерно, в таком положении сейчас находились все участники экспедиции. Скоро подобная участь будет уготована всему человечеству, ведь на смену ему идут другие «люди», которые будут считать себя таковыми. Им даже и не обязательно будет знать и помнить, кто они и откуда.
В человеческих оболочках и с «добрыми намерениями» они будут методично уничтожать массы людей, пользоваться их трудом и всем тем, что находится на Земле и в её недрах. Ничего не скажешь, такого рода подмены и замены всегда можно будет объяснить необходимостью процветания какой-то… весьма и весьма странноватой демократией.
Налицо проявление жестокого, изощрённого и глобального фашизма, подведённого под какие угодно законы. Гениально! Ничего ни скажешь. И ведь, как бы, никто и ни в чём не виноват. Так просто получилось, люди разделились на «сложных» и «простых». Пусть последних в тысячу крат больше и положение у них незавидное, примерно такое же, как у бройлерных цыплят, но ведь не всем же дано быть… особенными.
Если рассуждать пусть и оригинально, но, всё-таки, опираясь устоявшиеся и довольно трафаретные земные представления и определения, то Лугашевич – самый обычный квартирьер. Вероятно, таковых во Вселенной, великое множество.
Задача, возложенная на квартирьера, одновременно проста и сложна. Он должен явиться на необжитое место и приготовить, организовать место для относительно комфортного обитания тех, кто должен прибыть сюда. А Лугашевич, вероятно, в виде своеобразных биологических потоков или лучей из какого-то страшного мира принимает и обустраивает здесь эмбрионы тех монстров, которым надо дать возможность родиться…
Естественно, что, в основном, они появятся на свет в человеческом образе у тех земных родителей, которые и не подозревают о том, кого им предстоит определённое время пестовать и после каких предварительных процедур.
Разумеется, после физического уничтожения телесной оболочки Лугашевича и его безвыходного и моментального переселения в иной мир, ещё несколько сотен лет людям Земли придётся наводить на планете должный порядок. Им предстоит не только освобождаться от тех вселенских фашистов, их потомков, которые долго будут безбедно существовать в человеческих оболочках, но и общего, искажённого представления об истинной свободе и справедливости,
В экспедиции Дабаргин был одним из тех, кто пережил страшную личную трагедию. Его жена, Эльвира, тоже педагог, учитель истории, взяла год тому назад, на экскурсию в это, в общем-то, пусть и таёжное, но пригородное место двенадцать мальчишек и девчонок из девятого класса… на экскурсию, из числа желающих. Она была у них классным руководителем.
За Эльвирой Владимировной увязались её и его десятилетние дети, двойняшки Зоя и Зина. На всякий случай, в целях безопасности, она взяла с собой своего отца Владимира Семёновича Ногина. Он прихватил с собой двуствольное ружьё двенадцатого калибра. Имел на это право, как охотник-любитель. Дабаргин не сомневался в том, что под такой надёжной охраной ни с его женой, ни с детьми ничего страшного и странного не произойдёт.
Но он ошибся. Прошёл уже почти год, но никто из них не вернулся назад. Чиновники организациями их поисков не собирались заниматься, ссылаясь на то, что, по ряду причин, это просто невозможно. Ни один людей, обладающий определённой властью и полномочиями, не желал объяснять, что происходит. Да и, наверняка, многие из них толком и не знали, что случилось в почти пригородном таёжном районе.
Смешно сказать… Недалёко от города происходят страшные и невероятные события, а те, кто должен, обязан был действовать, как говорится, впал в глубокие раздумья. Но Дабаргин считал, что для этого имеются веские причины. Вероятно, человечество, именно, в данном районе планеты столкнулось с представителями цивилизации высочайшего уровня. Не просто фашисты в широком понимании этого слова, но, образно сказать, кровососы и оккупанты Великого земного общежития и здравого смысла.
На пути следования экспедиции, которую уже некоторые считали не только опасной, но уже и бессмысленной, постоянно встречались не только самые разные и диковинные картонные звери, птицы и растения, но и груды человеческих костей. Люди постоянно останавливались для того, чтобы предать если не земле, то нагромождению опилок или пенопластовой массе под травой из разноцветной бумаги, останки погибших. Их было немало.
В небольшой роще, чем-то похожей на дубовую, они обнаружили остатки упавшего самолёта и рядом с ним тщательно обглоданные кости пилотов. Это был один из плачевных результатов поисков людей, заблудившихся в тайге. Печальное зрелище.
Над частью серебристого крыла самолёта, похожего на «Як-40», где невозмутимо сидели мелкие фиолетовые грызуны с тремя хвостами, склонилась женщина с рябым лицом Яна Аркадьевна Сомова. Она провела рукой по искорёженному металлу и тихо прошептала:
– Вот вы и отлетались, соколики.
– Вы бы отошли от опасного места подальше, Яна Аркадьевна, – предупредил женщину Иннокентий. – Наверняка, здесь затаились эти сволочные… не родившиеся монстры.
– Везде сейчас опасно, – почти шёпотом произнесла она. – После того, кого я потеряла здесь, самого близкого мне человека, ничего уже не боюсь.
Она никому не говорила, на поиски кого отправилась в эту, наверное, бессмысленную экспедицию. Все боли и страдания держала в себе.
Из-за дерева вышел карлик Лугашевич и сурово сказал:
– Ты бы поменьше, Крагин, давал своим друзьям советов! Они правильно понимают, что от этого неотвратимого поглощения никому из вас не уйти. Именно, вам выпала такая честь – стать кормом для будущих, истинных людей.
– А что же потом? – спросила у карлика Марина. – Что произойдёт после нашей смерти?
– Всё произойдёт, как обычно, – оскалил острые зубы Трофим Петрович. – Каждое существо сразу же где-нибудь родиться, например, в виде… жучка или паучка. Большего вы, двуногие твари, не достойны.
– Да как же ты мне надоел, бес поганый! – закричал Данил и сразу из двух стволов своего ружья выстрелил в карлика картечью. – Мерзость!
Он не промахнулся, но на теле карлика смертельные раны моментально исчезли, и даже на одежде не осталось никаких следов от крупной дроби. Господин Лугашевич со злобной гримасой посмотрел на собравшихся вокруг обломков самолёта людей и удалился, только и злобно прорычав: «Дикие животные!».
Печально улыбнувшись, Данил бросил своё ружьё Иннокентию, который успел его поймать, не дал ему упасть в креповую и бумажную траву.
– Мне оно уже не пригодиться, – похрипел Данил– Меня, кажется, уже кто-то начинает жрать и выворачивать ноги. А жаль. Я ещё по-человечески и не жил…
Через пару минут от несчастного парня, любителя экстремальных приключений, остался только обглоданный и тщательно выеденный череп, да и ослепительно белые кости.
Два человека, парень и девушка, в страхе бросились прочь. Но их тут же постигла участь Данила. Явно, что пока ещё не родившиеся монстры заставляли людей держаться вместе. Так им было гораздо удобней совершать свои кровавые трапезы.
– Ты только посмотри, какие они умные и ушлые! – сказала Сомова. – Ведь ни стыда и ни совести! И после того, что вы творите, вы будите себя особенными людьми, элитой? Нет! Такой номер у вас не пройдёт.
Она тяжело вздохнула, выставив в разные стороны свои крепкие руки.
Слишком жестокое испытание после её слов выпало на долю Яне Аркадьевне. Её невидимые монстры убивали медленно. Смотреть на это было невозможно. Часть людей упали на землю вниз животами и закрыли головы руками.
Сначала незримые бесы оторвали ей левую руку и начали неторопливо обгладывать, потом принялись за правую… Первые несколько минут Сомова истошно кричала. Но потом замолкла. Пройдя порог болевого шока, она повалилась на бутафорскую траву.
У всех, кто нашёл в себе силы наблюдать за страшной картиной, по щекам текли слёзы.
– Я скоро доберусь до вас, гады! – погрозил кулаком в сторону, как бы, ольховой чащи с чёрной квадратной чащи Шуринов. – Я буду точно так же убивать и вас… по кусочкам!
Но эта смешная, жалкая и нелепая угроза, была, всего лишь, криком отчаяния и проявлением полной незащищённости от изысканного и садистского зла. Он, как и все остальные нормальные люди, скорей всего, бессилен будет что-либо доброе предпринять.
Волки, можно сказать, уже не только проникли в стадо овец, но и внешне уподобились им. Да ведь в одном человеческом теле царствует ураган, а в другом – полный штиль. Издавна так происходит, и с этим ничего не поделаешь.
Слишком долго оплакивать людей, безвременно ушедших в иные миры, не было времени и возможности. Им только и оставалось идти верёд и дышать зыбкой надеждой не только хоть кого-то спасти, но и самим остаться в живых. Спасатели и без того не так быстро продвигались в неизвестность. Им часто приходилось останавливаться только для того, чтобы зарыть в бутафорскую почву очередные человеческие кости.
У небольшого искусственно созданного ручья Иннокентий и Богдан обнаружили две неразорвавшиеся противопехотные гранаты «Ф-1». Не родившиеся монстры, пожирающие буквально всё, кроме человеческих костей, скорей всего не заметили их. Не ведь так всё совершенно даже там, где, казалось бы, многое просчитано и продумано даже до самых ничтожных мелочей.
Долго не раздумывая, Шуринов спрятал гранаты в рюкзак. Крагин понимающе кивнул головой. Так получилось, что никто не обратил внимания на то, что таким образом вооружился и Богдан. Ведь на самый крайний случай за плечами Иннокентия находилось ружьё молодого экстремала Данилы. Искал, как говориться, с малых лет опасность, вот и нашёл. В самом прямом смысле лёг в Ненасытном заповеднике костьми.
– Откуда же здесь взялись гранаты, Богдан? – тихо спросил у своего товарища и попутчика Иннокентий. – Как они оказались в таком месте?
– Наверное, кто-то из росгвардейцев или другой специальной службы пытался уничтожить карлика Лугашевича, – но не удалось. Вон видишь, чуть подальше лежат кости двух человек.
– Вижу. Но…
– Всё! Мы уже не одни, Иннокентий, с нами наши подруги и Дабаргин. Я не хочу, чтобы они знали, что у меня имеются гранаты. Вполне, возможно, что мерзкий карлик иногда выборочно читает чьи-нибудь мысли на расстояние. Надо меньше говорить и думать.
– Согласен. Правда, Богдан, ни о чём не думать – нелегко.
– Трудно. Но если на меня налетит рой мыслей, то я буду думать только о том, что я полное ничтожество.
– Почему?
– Да потому, что я не знаю, что делать. Первый раз в жизни передо мной поставлен вопрос, на который я не могу ответить.
Хмурый и озабоченный Дабаргин сообщил, что кости несчастных сейчас зароют и посетовал на то, что обилие человеческих останков заставляют экспедицию двигаться очень медленно. Но ничего не поделаешь. Проходить мимо не погребённых никак нельзя.
Пройдя ещё около шести километров, спасатели решили готовиться к ночлегу. Можно немного поужинать и готовиться ко ночлегу. Спать придётся прямо на бутафорской траве. Но ничего страшного. Очень тепло. Да и бутафорские звери не опасны, даже разноцветные змеи с несколькими головами никого не намеревались кусать. А что касается невидимых монстров, то пока от них никакого спасения нет. Участникам опасного и нелепого похода оставалось только надеяться и рассчитывать на удачу.
Для ночлега они нашли высокую и плоскую возвышенность. Богдан настоятельно рекомендовал даже спать рядом друг с другом, в целях безопасности. Места для двадцати человек ил того меньше, вполне, достаточно. Ведь многих уже не стало. Нет сомнения, что и завтра кому-то не повезёт. Но каждый сознательно выбрал для себя этот опасный путь.
В любой тайге или даже в бутафорских джунглях темнота наступает стремительно. Многие долго не могли заснуть, изредка тихо переговариваясь друг с другом. Так легче встречать даже и возможную смерть.
Но голос юной брюнетки Снежаны звучал громче других. Она рассказывала всем, кто её слышал и слушал, какой замечательный её старший брат Лёня. Она, почему-то, не сомневалась, что очень скоро его найдёт, и они вместе отправятся домой. Ведь папа с мамой его давно потеряли. Они тоже чувствуют, что он вот-вот вернётся.
– Не моё, конечно, дело, Снежана, – сказала Марина, плотно прижимаясь с телу мужа. – Но почему тебя родители отпустили одну на поиски твоего брата?
– Они меня не отпускали, – ответила Снежана. – Я написала им записку и ушла.
– Можно было бы им пойти вместе с тобой, – заметил Иннокентий. – Так было бы спокойней. А теперь вот видишь, что получается…
– После того, как пропал Леонид, – грустно ответила она. – А у папы с сердцем стало плохо. У него только сил хватает за мамой ухаживать и дойти до ближайшего магазина. Не может он далеко и долго ходить.
– Ты совсем не подумала о том, Снежана, – заметил Богдан, – что своей возможной смертью основательно их доконаешь.
– Дорогая моя девочка, – сказала Оксана. – В такой ситуации тебе не следовало бы никуда ходить. Мне жаль твоих родителей, если что…
– Но я же знаю, что со мной ничего страшного не случиться, – засмеялась Снежана. – Я чувствую, что все беды пройдут мимо меня, и Лёня тоже жив. Я ничуть не сомневаюсь.
– Хорошо бы, если всё было так, как ты говоришь, – прошептала Оксана. – Господи, что же творится со всем нами?
Немного помолчав, Снежана сообщила, что в походе находится ещё и её сосед по подъезду Игорь. Ночует в стороне ото всех, охраняет, как может, лагерь. Он немного постарше её. Отправился в опасный поход только потому, что он обожает экстремальные ситуации, иногда они общаются. Но не часто. Наверное, не хочет казаться ей надоедливым. В общем, они малознакомы. Игорь симпатичный парень, но Снежане не нравится. Обычный хороший и добрый человек, как, в основном, и все…
Дальше она стала делиться своей девичьей памятью с теми, кто пока ещё не спал. Но некоторые из людей, находящихся в полудрёме, то и дело вскрикивали и даже всхлипывали во сне. В полном и невозмутимом спокойствии в такой ситуации не могли находиться даже те, кто в своей жизни прошёл сквозь огонь воду и медные трубы.
Она уточнила, что её брат старше её на три года. Учились они в одной школе, ему приходилось часто защищать её от нападок хулиганов и обидчиков. Сейчас Леонид перешёл на четвёртый курс университета путей сообщений, будет железнодорожником, специалистом по автоматике. Этот вуз находится в другом городе. Лёня приехал на каникулы, а чуть позже – у него производственная практика.
Между прочим, и она тоже уже студентка. Изучает в педагогическом университете английский язык. Если переводчиком не станет, то учителем в школе – обязательно. Тоже хорошо, она детей любит. Все ребятишки такие интересные.
Потом Снежана вдруг вспомнила то время, когда ей было, всего-то один год или два. К ней по ночам прилетали какие-то оранжевые круглые фонарики, и она разговаривала с ними. Правда сейчас она уже не помнила, о чём эти шарики беседовали с ней. Но это не так важно. Ведь воспоминания очень приятные.
А ещё по ночам к ней иногда приходил огромный серый козёл и злобно на неё смотрел. Она громко плакала, но родители не могли понять, почему. Что-то дочке приснилось? Но ведь совсем не спала. Всё происходило на самом деле.
Когда она уже стала года на четыре постарше, с ней вот что произошло. Вечером на катке, во дворе, на неё напал этот самый серый козёл. Он сбивал её с ног, когда она вставала. Ей до сих пор не понятно, откуда вредное рогатое животное появилось в городе вечером, да ещё зимой.
Она вернулась домой в синяках и ссадинах и рассказала о случившемся матери, отца и брату. Но они ей не поверили, сказали, что она большая выдумщица.
А потом уже в одиннадцатилетнем возрасте, летом, у бабушки в деревне на неё напал всё тот же козёл, очень крепко саданул её рогами в бок. Его хотели наказать. Но оказалось, что в деревне почти никто не держит. В любом случае подобных козлов ни кого в хозяйстве не числится.
Снежана ещё собиралась рассказать про рогатого разбойника, но тут ей грубо оборвал чей-то мужской голос:
– Да когда ты, наконец-то, уснёшь? Без того на душе тошно, кошки скребут, а ты ещё тут завела песню о своём козле! Спи!
Девушке ничего не оставалось делать, как замолчать. Но она долго не могла уснуть.
Не спал и Крагин, думал о бренности жизни. В частности мысленно запоздало размышлял о том, что напрасно он отправился в тайгу со своей юной женой Мариной. Что толку с того, что они постоянно снимают на видео и фотокамеру почти всё, что происходит здесь. Запросто они могут сгинуть здесь, и кинокамеры зарастут бутафорской травой. Не за себя он переживал, а за Марину.
Если они сумеют сохранить свои жизни, то навсегда оставят глупую затею путешествовать, даже недалеко от дома, не только ради того, чтобы удивлять парней и девчат из социальных сетей, но и вообще. Можно и нужно найти другое полезное дело. Пора уже взрослеть…
Судьба Марины с каждым часом и даже минутой волновала Иннокентия всё больше и больше. Для него она была единственной, неповторимой и, главное, любимой юной женщиной. Ему даже жутко было представить то, что может случиться с ней. За себя он не тревожился. Крагин понимал, что, как нормальный, адекватный человек, обязан был прийти на помощь тем, кто в этом нуждается. Правда, далеко не все считают и действуют так, как он. К сожалению, всесильна поговорка; «Ничего не знаю, моя хата с краю».
Если бы даже он заранее знал, что ему будет суждено в дороге встретиться со смертельными опасностями, то, всё равно, не изменил бы своего решения. Но зачем он в этот страшный и бессмысленный поход взял Марину? Зачем? Как бездумно порой, не желая того, мы подставляем под удары судьбы самых дорогих для себя людей.
Ночь прошла быстро. Довольно приятное пение и щебетание картонных птиц, набитых опилками и ватой, подняло спасателей. Яркие лучи осветили небольшую плоскую возвышенность, на которой провели свою первую ночь в Ненасытном заповеднике спасатели. Наверное, почти каждому из оставшихся в живых участников похода в момент пробуждения показалось или почудилось, что, в любом случае, жизнь прекрасна, что она продолжается.
Но для некоторых она оборвалась этой же ночью. Рядом с собой. Иннокентий и Марина вместо разговорчивой и уверенной в своём везении и удаче обглоданный череп и кости Снежаны. А ведь перед сном она абсолютно не верила в то, что, вполне, могло случиться не только с ней, но и буквально с каждым из спящих.
– Может быть, теперь она встретилась со своим братом Леонидом, – с грустью произнесла Марина. – Никто не теряется в бесконечном пространстве.
– Но далеко не все встречаются за пределами нашего мира, – сказала Оксана. – А если одни попадают в одну и ту же обитель, то не всегда узнают друг друга.
Богдан с сарказмом посмотрел на молодых женщин, промолчал. Иннокентий тоже ничего не сказал. Всем уже надоело утешать своих новых и случайных друзей и попутчиков.
Лохматый парень лет двадцати начал пристально и с нездоровой улыбкой разглядывать всё то, что осталось от Снежаны.
– Какая красивая была. А теперь так изменилась, – громко сказал он, – и не лучшую сторону. Где же твои улыбка, карие глаза и тонкие брови, Снежана? Ты сейчас совсем не похожа на себя.
– Твоё словесное издевательство над человеческими останками совершено не уместно, Игорь, – сделал ему замечание Крагин. – Мы сейчас все находимся примерно в равных условиях. На её месте мог быть любой из нас. Так что, не надо ёрничать…
Сказав это, Иннокентий с нежностью, любовью и одновременно с тревогой посмотрел на Марину. Было от чего волноваться. Его жена лежала рядом со Снежаной и даже не заметила, не услышала, как рядом с ней невидимые существа убивают и поедают плоть милой девушки.
Встав на колени перед костями Снежаны, Игорь нежно погладил её череп правой рукой. Потом медленно встал на ноги и не сказал, а прохрипел:
– Разве я над ней издеваюсь? Ведь я любил Снежану больше своей никчемной жизни. Но, правда, она об этом совсем не знала. Как мне теперь жить без неё и зачем? Ума не приложу. Всё для меня потеряло смысл.
– А жить надо, – положил ему руку на плечо Иннокентий. – Пусть не ради себя, но ради других.
– Ради каких ещё других? – в глазах Игоря стояли слёзы. – Для меня существовала только она. Пусть я эгоист, но это так.
– Бедный Игорёк, – прошептала Оксана. – Да никой ты не эгоист. Просто на какое-то время земля ушла из-под твоих ног.
– Была бы это ещё земля, – заметил Богдан. – А то ведь сплошные опилки и какая-то мерзкая полихлорвиниловая труха.
На какой-то момент успокоившись, Игорь рассказал, что от отца Снежаны узнал, что она ушла на поиски своего брата.
Понятно, что долго раздумывать Игорь не стал, отправился следом за ней. Клятвенно пообещав её бедным и больным родителям, что отыщет их сумасбродную дочь и в трудные минуты будет рядом с ней.
Влюблённый парень только успел передать через товарища по работе, что пару недель его не будет на заводе. Пусть дают отгулы по семейным обстоятельствам или увольняют за прогулы, чёрт с ними. Обойдутся пока без сварщика, таких, как он, на металлургическом заводе много. Ничего.
Своим же родителям сказал, что, как обычно, отправляется в поход на неделю Ведь экстремал. А на работе с начальством он давно договорился… Да и пока предприятие не очень-то загружено заказами.
Как он сказал, так и сделал. Старался Снежане не бросаться в глаза, но практически всегда был рядом с ней даже в то время, когда человеку просто необходимо находиться в полном одиночестве. Но Игоря в данном случае волновала только безопасность Снежаны.
Он специально расположился в стороне от всех, чтобы не слышать, а видеть, что происходит с теми, кто устроился одним табором на ночлег. Прежде всего, держал в поле зрения свою любимую. Она что-то долго рассказывала тем, кто ещё не спал, но что он не слышал. Да ведь это и совсем не важно.
Но ведь он же практически не спал, но почему-то не заметил исчезновения своей любимой девушки, точнее, её зверского убийства. Не уберёг. Но ведь рядом с ней тоже были люди.
